Ключи от рая

ГЛАВА 7

Майкл просидел у изголовья кровати жены всю ночь и ушел перед тем, как Мэри проснулась. Обезболивающие обеспечивали ей лишь несколько часов ясного сознания в день, и хотя Майкл мучился, не слыша ее голоса, он понимал, что так лучше, ибо сильнодействующие лекарства, разливаясь по жилам, помогали ей справиться с усиливающейся болью. Вглядываясь в лицо жены, призрачно-бледное в голубоватом свете монитора, Майкл чувствовал, что его решимость крепнет. Если Мэри немедленно не сделать операцию, он ее потеряет. А остаться в мире, где нет ее, — эта тюрьма будет хуже всего того, с чем ему пришлось столкнуться.

Все это промелькнуло у него в голове, пока Финстер смешивал коктейли у бара из полированного клена. Они были вдвоем в номере люкс одной из лучших гостиниц города. Вдоль зеркальной стенки выстроились хрустальные графины с выдержанными напитками. Роскошные кожаные диваны окружали огромный камин. В одном углу стоял рояль «Бозендорф», а в другом — массивный письменный стол эпохи Людовика Четырнадцатого.

Наконец Финстер протянул Майклу хрустальный стакан.

— «Чивас регал», мое любимое виски. — Он поднял свой стакан. — Предлагаю выпить за успех нашего предприятия.

Майкл пропустил его тост мимо ушей. Он был не из тех, кто любит ритуалы и дорогое виски. Он всегда работал в одиночку. И никогда на кого-то другого. Теперь же понимал, что впервые в жизни устанавливать правила суждено не ему.

— Но достаточно церемоний. Пожалуйста, садитесь, — произнес Финстер с едва заметным акцентом. — Естественно, я обеспечу вас всем необходимым: деньгами, людьми, снаряжением.

Усевшись на диван, Майкл поставил стакан на кофейный столик и подался вперед.

— Ради?

— Ради двух ключей.

— Двух ключей, — повторил Майкл, сбитый с толку. — И что эти ключи отпирают?

— Это древние ключи, один золотой, другой серебряный; их возраст насчитывает две тысячи лет.

В голосе Финстера, усевшегося напротив, прозвучала нотка возбуждения.

Майкл сидел не шелохнувшись, с виду невозмутимый. Однако внутри у него началась настоящая круговерть: сердце бешено колотилось, пульс пустился в гонку. Он ничего не мог с собой поделать; предчувствие вернулось, предупреждая о готовой нахлынуть волне адреналина. Однако Майкл понимал, что нельзя давать волю эмоциям; за это дело он брался не ради себя, а ради Мэри.

— Где? — спросил он.

— В Италии. В Риме. Для человека с вашими способностями тут не должно возникнуть никаких трудностей.

— Откуда вам известно про мои способности? Я никогда их не афишировал.

— Из надежных источников.

— Из каких именно? — Майкл прекрасно знал, что все зло скрывается именно в деталях.

Финстер улыбнулся.

— В этом вам придется довериться мне, Майкл.

— Не обижайтесь, но в нашем ремесле доверия не существует.

— В знак своего расположения к вам я в течение ближайшего часа переведу на ваш счет сто тысяч долларов, чтобы можно было немедленно приступить к лечению вашей жены.

— Вы можете убить меня после того, как я выполню ваш заказ, и не выплачивать оставшуюся сумму.

Финстер поднялся с места и торжественно обратился к Майклу, словно король к своему вассалу:

— Майкл Сент-Пьер, даю вам слово, что с вами ничего не случится, а окончательная расплата будет совершена в момент передачи. Я человек чести.

Его тирада не произвела на Майкла особого впечатления.

— Среди воров честь — это нечто противоестественное.

— Я еще никогда не нарушал свое слово и не отказывался выполнить обязательства. Никогда. В противном случае я не мог бы заниматься своим ремеслом.

— Кстати, вы до сих пор не раскрыли, чем именно занимаетесь.

То, как ответит на этот вопрос Финстер, будет не менее значимым, чем сами слова. На самом деле Майкл уже провел предварительное изучение предполагаемого сообщника и знал ответ. Учитывая свое прошлое, он не мог допустить, чтобы его подставил какой-нибудь чересчур рьяный полицейский. Личность Финстера и характер его деятельности были проверены, перед тем как Майкл пришел сюда.

— У меня разносторонние деловые интересы. В основном розничная торговля по всему миру. — Финстер посмотрел Майклу прямо в глаза. — Можете поверить мне на слово, сэр.

Майкл не мог сказать точно, насколько можно доверять этому слову. Он решил выяснить это позднее, но сейчас оказалось задето его любопытство.

— Итак, какая именно из римских церквей?

— Самая главная. — Финстер помолчал. — Ключи находятся в Ватикане.

Майкл набрал полную грудь воздуха, осмысливая услышанное.

— В Ватикане. Вы хотите, чтобы я совершил кражу из Ватикана? Полагаю, об этой подробности вы должны были предупредить меня в самом начале.

— Надеюсь, теперь вы понимаете, почему я настаивал на абсолютной секретности. Вы не собираетесь выйти из игры?

— Нет. Просто операция предстоит слишком дерзкая. Если. — Майкл сделал ударение на слове «если», — если ее можно осуществить, это потребует тщательнейшей подготовки. Подобные штучки высочайшего полета крайне опасны. Ошибки в принципе невозможны. Речь идет не о каком-то здании с посредственной системой безопасности, а о самом охраняемом государстве в мире. А швейцарская гвардия? Пусть вас не обманывают синие маскарадные костюмы гвардейцев. Это одно из самых опытных, самых подготовленных воинских подразделений в Европе. Но, что гораздо важнее, у гвардейцев есть то, чего нельзя добиться никакими тренировками: они безгранично преданы своему монарху.

За все те годы, что Майкл занимался своим ремеслом, он никогда не испытывал чувства, которое нахлынуло на него сейчас. Страх. Страх стиснул ему сердце, нарушив ритм его биения. Майкл понял, что впутался в очень неприятную историю и обратного пути нет. Если провалить это дело, умрет не только Мэри, но и он сам.

Главным в этой сделке было то, что осталось невысказанным, а, по оценкам Майкла, этого оказывалось очень много. И дело не в древних ключах. Тут скрывалось нечто большее. Однако Майклу было все равно, идет речь о причудах страстного коллекционера или же для Финстера это лишь средство достижения какой-то иной цели. Он никогда не ввязывался в чужую политику и понимал, что если будет ломать голову над побудительными причинами, которые движут его заказчиком, то не сможет полностью сконцентрироваться на предстоящей работе. Для него это была обычная кража, единственный способ спасти жену. Интерес Финстера к этим ключам его никак не касался. Ему было важно лишь то, что, похитив их, он спасет тем самым жизнь Мэри. Именно на этом он сосредоточит все свое внимание, именно это приведет его к успеху, несмотря на бесчисленные преграды.

Финстер вручил Майклу пухлый черный кожаный чемоданчик.

— Вот здесь содержится полная информация о ключах, об их местонахождении, все подробности того, как они хранятся. — Подойдя к окну, он взглянул на панораму города. — Надеюсь, вы понимаете, что я полностью вам доверяю, как и вы мне. — Помолчав, Финстер обернулся и посмотрел Майклу в глаза. — Мы только недавно познакомились, но, не сомневаюсь, уже достигли полного понимания, не так ли?

Майкл едва заметно кивнул.

— Однако есть еще один очень важный момент, и мне бы хотелось, чтобы вы его уяснили. — Подойдя к Майклу, Финстер заговорил медленно, раздельно, подчеркивая свои слова: — Не пытайтесь меня предать. Не отдавайте реликвии тому, кто предложит за них больше. Майкл, я обязательно пойму, что ключи ненастоящие. — Седовласый мужчина, остановившись в шаге от Майкла, смотрел на него сверху вниз. — Я обязательно пойму, — повторил он.

Спокойно выдержав пристальный взгляд Финстера, Майкл медленно поднялся с дивана, сжимая чемоданчик в руке.

— Вы не ответили на мой вопрос. Что отпирают эти ключи? Сундук? Сейф?

— Нет. Ничего такого; вероятно, они отпирали какие-то старые двери, которых уже давно нет.

На следующее утро, через неделю после посещения доктора Райнхарта, Мэри привезли в операционную. Злокачественная опухоль оказалась больше, чем предполагал врач, однако в ходе операции, которая продолжалась больше восьми часов, удалось удалить все. Поразив левый яичник и фаллопиеву трубу, опухоль уже начала расползаться на правый яичник. Доктор Райнхарт заслуженно считался лучшим онкологом во всем Коннектикуте. Окончив медицинский факультет первым на курсе, он принадлежал к тем немногим врачам, кто с годами не превратился в бездушный автомат. У него по-прежнему болело сердце. Смерть больного воспринималась им как личная трагедия. Когда Райнхарту было пятнадцать, его мать умерла от рака груди, и теперь он боролся за каждого больного, используя все имеющиеся в распоряжении средства. Всякое новое сражение в этой бесконечной войне доктор Райнхарт начинал, преисполненный решимости одержать победу. Любой больной был чьим-то отцом или братом, сестрой или женой. В каждом больном он снова и снова спасал свою мать.

Сочетание химиотерапии и радиационной терапии, назначенное доктором Райнхартом, призвано было очистить организм Мэри от всех раковых клеток, оставшихся после операции. Это была очень мучительная процедура, требовавшая от больного всех сил. Медик грустно шутил, что этот курс лечения является для него парадоксом: он вынужден отравлять организм больного, чтобы очистить его от еще более опасного яда. Процесс требовал тончайшего расчета, однако доктор Райнхарт уже столько раз добивался успеха, что сейчас был полностью уверен в победе, словно Меркурий в забеге на сто ярдов.

Майкл сидел у изголовья кровати Мэри в реанимационном отделении, сжимая руку жены. Кровь полностью схлынула с лица больной, и, хотя этого следовало ожидать, Майкл не переставал поражаться, видя Мэри такой бледной. Ему не удавалось стряхнуть с себя ощущение, что она мертва. Пришлось напомнить себе, что сейчас он нужен Мэри как никогда. Только его сила может помочь ей пройти через это испытание, точно так же, как в свое время только ее сила помогла ему пройти через тюрьму. Мэри спасла его, и, видит Бог, он спасет ее.

Поль и Дженни Буш вышли из клиники; за всю дорогу домой не было сказано ни слова. Пока Мэри оперировали, они ждали вместе с Майклом. Восемь часов показались им двадцатью. Потребовались все силы, чтобы поддерживать бодрый, жизнерадостный разговор. Буш с огромным трудом демонстрировал внешнюю уверенность, в то время как сердце его сжималось от страха. Супруги Сент-Пьер были близки им с Дженни как никто другой, и жестокий поворот судьбы случившийся с ними, разрывал Полю душу. Однако больше всего его беспокоил страшный вопрос, гложущий сознание. Они с Майклом стали больше чем друзьями. Подобное доверие Буш испытывал только к своей жене. Когда у него возникли неприятности в семейной жизни, Майкл оказался рядом. Буш отдалился от Дженни, в основном из-за своей работы. Ничего серьезного, ничего такого, что могло бы при вести к разводу; просто одна из тучек на небосклоне семейной жизни, впадина в ландшафте любви. Но Майкл выслушал Буша, а в тот момент это было именно то, в чем он нуждался. Буш всегда с трудом открывал свою душу; его научили ещё в детстве, что эмоции — удел женщин и горе мужчине, который открывает свои переживания. Но вот тогда он открыл свое сердце, и Майкл ни разу не дал ему повода устыдиться той откровенности, вставляя слова участия только тогда, когда Буш в них нуждался. Ситуация разрешилась сама собой, но Бушу помогла продержаться дружба Майкла.

И Майкл тоже верил ему. Он откровенно обсуждал свое преступное прошлое: то, что считал воровство искусством, которое подвластно лишь настоящим мастерам, что нашел тюрьму наказанием более страшным, чем преисподняя. Майкл всегда делился с Бушем своими планами перерождения, рассказывал, как ищет уважаемую работу, как начинает свое собственное дело. Буш стал первым, к кому обратился Майкл, узнав о болезни Мэри. В глазах друга Буш видел безысходность: он не мог достать деньги на лечение. Двести пятьдесят тысяч долларов.

И снова вставал вопрос, тот самый, который терзал Буша весь день: откуда у Майкла деньги?

Майкл сидел за столом в гостиной, разложив перед собой на обеденном столе содержимое черного чемоданчика. Карты и книги, таблицы и документы. Майкл выполнял домашнее задание.

Ватикан — обособленный мир, замкнутый в себе. Суверенное государство на территории в сто девять акров. Главными силами обеспечения безопасности является швейцарская гвардия. Это маленькая армия, которой доверено охранять особу Папы Римского и Апостольский дворец. Швейцарскую гвардию нельзя назвать армией в общепринятом смысле: солдаты не надевают форму защитных цветов, не носят на плече автоматические винтовки. Внешне она похожа на средневековое войско. Пестрые мундиры можно считать современными — если вернуться в 1589 год. Стеганые колеты с пышными рукавами в ослепительных голубых и золотых полосах, такие же панталоны, короткие гетры и черные башмаки: наряд, больше подходящий актеру, который играет Шекспира, чем военному. Шляпы с тремя острыми концами напоминали Майклу огромную солонку с водруженными сверху красными перьями. Вооруженные алебардами — палками длиной восемь футов с топором на конце, — эти солдаты были оснащены скорее для того, чтобы сражаться с драконами, чем для защиты государства. Туристам они казались почетным караулом; сторонние наблюдатели рассуждали: «Кто дерзнет посягнуть на святую епархию?» Однако католическая церковь не разделяла подобных заблуждений. На протяжении столетий Ватикан подвергался постоянным нападкам со всех сторон, явным и тайным. Среди них были и неприкрыто физические акции; случались и интеллектуальные штурмы — наука пыталась пошатнуть фундамент веры. Вот почему под маскарадными костюмами гвардейцев скрывались великолепно подготовленные воины. Пусть внешне они оставались в прошлом, возможности, которыми они располагали, были ультрасовременными. Каждый гвардеец в совершенстве владел всеми видами стрелкового и холодного оружия, навыками рукопашного боя и основами борьбы с террористами. Каждый прекрасно понимал, что атака на церковь может произойти в любой момент, с любой стороны, и был к этому готов. И хотя алебарда казалась бутафорским оружием, пригодным лишь для церемониальных шествий, в действительности с этими острыми как бритва секирами гвардейцы мастерски обращались с тех самых пор, как их 22 января 1506 года впервые пригласил в Ватикан Папа-воин Юлий II.

Il Corpo di Vigilanza[5] представляла собой приземистое каменное здание в северо-восточном углу площади Святого Петра. Снаружи в нем не было ничего примечательного. Однако совсем иначе дело обстояло внутри. Центральный дежурный пост пришелся бы к месту в недрах Пентагона. Здесь встречались два мира: высоких технологий и высокого искусства. Высокопроизводительные компьютеры «Крей» рядом со скульптурами работы Бернини; электронные карты над полотнами кисти Рафаэля. Казалось, вышла из строя машина времени. Это был дом папских жандармов, ватиканской полиции. Работая в тесном сотрудничестве со швейцарской гвардией, она обеспечивала безопасность дворца и примыкающих территорий. В то время как швейцарская гвардия набиралась исключительно из бывших солдат швейцарской армии, все сотрудники полиции Ватикана в прошлом проходили службу в итальянской армии. Объединенные силы швейцарской гвардии и папских жандармов двадцать четыре часа в сутки были готовы отразить любое нападение, и в отличие от органов безопасности других стран эти люди присягали на верность не просто государству, но самому Господу Богу. Любого фанатика, решившего пожертвовать своей жизнью ради веры и напасть на Ватикан, готовы были встретить солдаты, которые все до одного также без колебаний отдали бы жизнь за свою, более сильную и высокую веру. Более преданной армии нельзя было найти во всем мире. Ничто на свете не могло остановить этих людей.

Разумеется, Ватикан являлся местом пребывания понтифика, Папы Римского, главы католической церкви. И после покушения на жизнь Папы Иоанна Павла II в 1981 году меры безопасности вокруг Папы и папской обители были утроены.

Цель Майкла находилась в одном из крупнейших в мире музеев. И хотя музеи Ватикана содержат несметное число сокровищ религии и искусства, меры безопасности на поверхностный взгляд кажутся минимальными: видеокамеры наблюдения, сигнализация и немногочисленная охрана. Однако в действительности система безопасности в десять раз более эффективна. Все входы и выходы оборудованы тщательно спрятанными металодетекторами, сканерами радиоактивных изотопов, тончайшими химическими фильтрами, способными обнаруживать присутствие в воздухе частиц катализаторов, горючих веществ и токсинов, приборами, которые могут выявить все — от ядерного устройства и пластида до обыкновенной пороховой петарды. Повсюду расставлены скрытые камеры, изображение с которых выводится на мониторы в дежурном центре, где за ними постоянно наблюдают бдительные глаза. Переодетые охранники, смешавшись с толпой, на месте следят за всем происходящим.

Финстер предоставил точные сведения о местонахождении двух ключей, позволив Майклу полностью сосредоточиться на том, как завладеть ими. Но Майкл слишком долго занимался своим ремеслом и знал, что доверять можно только себе самому. Хотя он и согласился взяться за работу, это никоим образом не означало, что он принимает на веру всю информацию, данную ему Финстером.

Перед тем как дать согласие, Майкл первым делом изучил прошлое немца, и то, что ему удалось выяснить, произвело на него большое впечатление. Финстер был миллиардером, выходцем из Восточной Германии, разбогатевшим в течение последних десяти лет. Подобно легендарному царю Мидасу, он обладал даром превращать в золото все, к чему прикасался; все его начинания в самых различных областях оказывались крайне успешными. Через свои каналы Майкл установил, что у Финстера в прошлом не было никаких неладов с законом. Как оказалось, он был просто успешным европейским предпринимателем, привыкшим всегда добиваться своего. Похоже, сверхбогатые всегда жаждут недоступного и готовы пойти на все, лишь бы заполучить то, что, как им кажется, принадлежит им по праву, уверенные в своем превосходстве не только над простыми смертными, но и над законом.

И хотя Майкл остался удовлетворен проверкой прошлого Финстера, это никоим образом не увеличило степень его доверия к немцу. Он собирался обязательно проверить и перепроверить всю информацию относительно Ватикана, полученную от Финстера. Тщательные исследования являются одной из составляющих успеха, и Майкл был готов дотошно изучить в мельчайших подробностях то, что предоставил заказчик. Но все книги и карты мира не откроют рутину будничной жизни музея, приливы и отливы потока туристов, маршруты священников и пути обхода охранников. Для того чтобы добиться успеха, потребуется не только преодолеть все меры безопасности ватиканской полиции и швейцарской гвардии; необходимо будет сжиться, стать одним целым с ними.

Майкл протянул руку к большому пакету, доставленному утром посыльным, и извлек небольшую коробку, в которой лежал спутниковый телефон с иридиевым аккумулятором. Аппарат размерами превосходил обычный сотовый телефон: восемь дюймов на два с половиной и дюйм толщиной. Вскрыв телефон, Майкл достал аккумулятор. Он оказался тяжелее, чем ожидалось; именно его размеры определяли солидные габариты телефона. Однако аппарат хоть и был громоздким, зато обладал одним несравненным преимуществом: с него можно было позвонить в любую точку земного шара опять же из любой точки. Приложенная к телефону записка гласила: «Аппарат защищен; можете связываться со мной в любое время, чтобы держать меня в курсе ваших успехов. Но что гораздо важнее, вы можете в любой момент позвонить своей жене, ибо, в конце концов, именно это главное».

Кроме телефона Финстер положил в пакет конверт с десятью тысячами американских долларов, двадцатью пятью тысячами евро и тремя платиновыми кредитными карточками на разные фамилии. В случае возникновения непредвиденной ситуации в распоряжении Майкла будет более чем достаточно средств, чтобы вернуться домой.

В конверте лежали также три паспорта на три разные фамилии. Собственный заграничный паспорт был отобран у Майкла, поскольку он оставался условно-досрочно освобожденным. Неделю назад Майкл, перед тем как покинуть гостиницу, в которой остановился Финстер, сфотографировался на паспорт, предоставив остальное своему работодателю. Ни в коем случае нельзя было допустить, чтобы его задержали за подделку документов. В этом случае путешествие завершится, не успев начаться.

Майкл высыпал на стол остальное содержимое конверта: билет на самолет до Рима, еще один билет из Рима в Германию, где находится особняк Финстера, и третий назад в Нью-Йорк. К билетам прилагался краткий распорядок. В Риме Майклу предстоит остановиться в гостинице «Белла Коччини», в номере, выходящем окнами на реку Тибр.

У него будет семь дней.

Мэри лежала на больничной койке, одетая в просторные брюки и пеструю блузку. Обычный халат за неделю надоел ей до смерти, и было так приятно опять ощутить на себе что-то, напоминающее о нормальной здоровой жизни. Хотя боли пока не проходили, Мэри радовалась тому, что операция осталась позади. Она не признавалась Майклу, что жутко боится наркоза; ей было страшно, что она уснет и не проснется. Болезнь и ночные кошмары вот уже несколько недель не позволяли Мэри отдохнуть по-настоящему.

Чуть больше месяца назад она, проснувшись утром, почувствовала, что ее упругий живот чуть растянулся. Месячные задерживались уже на шесть недель. Переполненная бесконечной радостью, Мэри поехала в аптеку, чтобы купить тест на беременность. Все эти годы они с Майклом страстно желали детей. Чего только не перепробовали! После освобождения Майкла они прошли всевозможные исследования, которые показали, что оба способны к воспроизводству, как кролики. Но все тщетно. Им советовали подождать, все обязательно произойдет, но проходили месяцы, годы. Решить проблему не могли ни врачи, ни экстрасенсы, ни молитвы.

Но сейчас Мэри была уверена, что желанное наконец случилось. Она чувствовала зреющую у себя в чреве жизнь. Всю дорогу из аптеки домой Мэри думала о том, как сообщить Майклу о счастливом событии. Например, подарить ему за ужином празднично упакованную погремушку или, усевшись в кресле-качалке, заняться классическим вязанием детских носочков. Нужен был особый знак, имеющий смысл для обоих.

В конце концов Мэри остановилась на Докторе Сьюссе. Купив книгу «Зеленые яйца и ветчина», она обернула ее в яркую бумагу, украшенную резвящимися слонятами. Мэри решила подарить ее мужу ночью, когда они будут ложиться спать. Ее так и подмывало признаться Майклу как можно скорее, позвонить ему на работу прямо сейчас, но она хотела, чтобы этот момент остался в памяти. Майкл любит детей. Вдвоем они вырастят счастливое и здоровое потомство. Им пришлось пройти долгий путь, но теперь все уже позади. Этот ребенок станет первым из многих.

Вернувшись домой, Мэри вскрыла тест и поспешила в ванную. Сколько раз она уже проделывала это, но сейчас все будет по-другому.

Мэри выждала положенные пять минут. Ничего. Решив, что произошла какая-то ошибка, она снова перечитала инструкции. В упаковке лежал второй тест; надо будет выждать час и использовать его, тщательно соблюдая все пункты инструкции.

И второй тест дал отрицательный результат. Мэри захотелось расплакаться. Ну почему она раньше времени позволила себе надежду? Майкл все поймет, но Мэри знала, что в глубине души он будет разочарован. Она выбросила книгу доктора Сьюсса в мусор, решив ничего не говорить мужу. Зачем вешать на него лишний груз? Одного разбитого сердца в день и так более чем достаточно.

И вот сейчас Мэри сидела на больничной койке, глядя на то, что принес Майкл перед операцией. Среди печенья и цветов лежал подарок, который, как надеялся Майкл, поднимет ей настроение. У Мэри на глаза навернулись слезы. Это была книга «Зеленые яйца и ветчина».

Звук телевизора был выключен; мечущиеся руки ведущего Джерри Спрингера не производили своего обычного эффекта без сопровождения его громового голоса. Склонившись, Майкл прикоснулся поцелуем к губам Мэри.

— Мне надо отлучиться на несколько дней.

— Куда ты уезжаешь? — Она улыбнулась, скрывая разочарование.

— На юг. Нужно подписать кое-какие бумаги и выполнить работу для Розенфельда, того человека, кто помог мне оплатить расходы на операцию.

Ложь давалась слишком легко, и это беспокоило Майкла. Да, Розенфельд проникся к нему симпатией, но никто не вкладывает деньги просто в хорошие отношения. Хотя Розенфельд сочувствовал Майклу и Мэри, этого было недостаточно. Извинившись, он сказал, что не в состоянии одолжить такую крупную сумму, не может пойти на риск.

— И он просто дал тебе деньги?

— Я же тебе говорил, это кредит, под мое дело и будущую работу.

— Я до сих пор не могу в это поверить! Мне казалось, на свете больше не осталось людей с добрым сердцем. — Мэри рассеянно почесала повязку, закрывающую вставленный в вену руки катетер. — Даже не знаю, смогу ли когда-нибудь отблагодарить этого человека.

— Я поблагодарил его от лица нас обоих.

Майкл взял ее руку. Мэри понятия не имела, что магазин охранных систем едва сводил концы с концами. Ей лишь было известно, что Майкл в конце каждой недели приносил домой деньги, и она очень гордилась им. Для нее он был человеком, который построил свое дело на ровном месте.

— Я должен улететь сегодня вечером.

— А без этого никак нельзя?

Сегодня должен был начаться курс химиотерапии, и Мэри уже предупредили, что не исключены неприятные побочные эффекты; она боялась остаться без поддержки.

— Мэри, больше всего на свете я хочу находиться рядом с тобой.

— А мне можно отправиться с тобой?

Это была не столько просьба, сколько шутка.

— Мне бы очень этого хотелось, — сказал Майкл.

— Мне бы тоже.

— Но у тебя начинается лечение.

— Знаю. — Мэри кивнула, и у нее в глазах мелькнула тень досады. — Наверное, я просто ищу повод, чтобы бежать от этого. Я ведь такая трусиха. Надолго ты уезжаешь?

— Примерно на неделю. А ты — самая храбрая женщина на свете.

— Возвращайся поскорее, — прошептала Мэри. Майкл заключил ее в объятия. Обоим предстояло ответить на вызов, брошенный судьбой, однако они старались не показывать страх. Каждый беспокоился не столько за себя самого, сколько за другого.

Деннис Тэл вошел в раздевалку. Насквозь мокрый от пота, словно только что из бассейна, молодой полицейский думал только о том, как поскорее встать под ледяной душ. Игра в баскетбол один на один против Джона Фергюсона, стажера, завершилась победой Тэла, несмотря на выбитый безымянный палец на левой руке. Тэл никогда не проигрывал; он терпеть не мог проигрывать.

Буш нетерпеливо ждал его в раздевалке.

Тэл был в прекрасной форме: тело поджарое, точеное. Буш ощутил зависть, но тотчас же напомнил себе, что это благословение молодости. Со временем этот парень, как и все, падет жертвой французских булочек и силы тяжести. Тэл производил впечатление чистенького мальчика, родившегося в рубашке, чей жизненный путь был прямым как стрела. По участку прошел слух, что он человек состоятельный, может позволить себе безбедную жизнь, а в правоохранительные органы подался ради острых ощущений. Буш решил проверить это сам и, если слухи окажутся правдой, добиться перевода Тэла из управления. Если ему действительно лишь хочется, чтобы у него кровь быстрее текла по жилам, пусть отправляется за этим куда-нибудь в другое место. Служба в полиции — не спорт, а для Буша она была делом всей жизни. И он не собирался умирать прежде времени только потому, что какой-то пижон жаждет адреналина.

— В чем дело? — спросил Тэл, открывая свой шкафчик.

— Ты должен был появиться у меня в кабинете еще пятнадцать минут назад.

— О, послушайте, извините, я вовсе не хотел заставлять вас ждать. — Тэл смахнул с лица мокрые от пота волосы. — Дайте мне тридцать секунд на то, чтобы сполоснуться под душем, и я буду полностью в вашем распоряжении.

Буш вышел из раздевалки, бросив через плечо:

— Даю тебе три минуты.

Тэл огляделся вокруг; в раздевалке больше никого не было. Стащив пропотевшую спортивную форму, он швырнул ее на пол и перекинул через правое плечо полотенце. Заскочив в душ, намылился и, верный своему слову, через полминуты уже выключил ледяную воду. Его кредо было делать все быстро и четко. Незачем терять время, когда есть более важные дела.

Причесавшись, Тэл натянул отглаженные брюки. Протер полотенцем ботинки и, схватив из шкафчика отутюженную белую рубашку, торопливо надел ее. И дело было не в том, что он стеснялся своей наготы; просто ему не хотелось, чтобы Буш (или кто-нибудь другой) увидел его правое плечо. Деннис Тэл прекрасно понимал, что, несмотря на костюм от Ральфа Лорана и ботинки «Коул Хаан», он являлся совсем не тем, чем казался.

Тэл не сомневался, что татуировка заставит Буша по-другому взглянуть на прикрепленного стажера. Расколотый черный череп с растущими из трещины розами подтвердит его худшие предположения. Это была подростковая глупость, желание выглядеть крутым в шестнадцать лет. Но в данном случае Тэлу не удалось добиться желаемого. Татуировка, обошедшаяся ему в триста пятьдесят долларов, на момент создания была шедевром нательного искусства, однако теперь в ней уже не оставалось того блеска и великолепия, за которые он платил деньги. А шрам от ожога превратил ее в жуткий гротеск, стереть который не было никакой возможности.

Если Буш увидит эту татуировку, у него сразу же возникнет слишком много вопросов — на которые Тэл не сможет дать ответ. Он тщательно полировал свой безупречный образ, и нечто совершенно не вписывающееся в него непременно пробудит любопытство у такого опытного полицейского, как Буш. А доктор Деннис Тэл с таким трудом добился прикрепления к Бушу не для того, чтобы оказаться разоблаченным, — у него было задание, и он не собирался подводить своего заказчика.

Стопка папок, сложенных на левой стороне письменного стола, возвышалась на одиннадцать дюймов, на целых три дюйма ниже, чем на правой. На протяжении последних пяти минут высота стопок попеременно менялась по мере того, как Буш брал очередную папку, листал документы, делая вид, что читает их, после чего перекладывал на другой край стола. Условно-досрочно освобожденный, за которым он осуществлял надзор, опаздывал уже на пятнадцать минут. Это было совершенно на него не похоже, и беспокойство Буша нарастало.

— Разве пропуск назначенной встречи не является нарушением условий досрочного освобождения? — поинтересовался Тэл, который сидел на стуле так, словно проглотил вертел.

Буш даже не потрудился ответить: командовал парадом здесь он, а не стажер. Поль уже собрался было поставить Тэла на место, но тут откуда-то из-под бумаг донесся приглушенный звонок.

Отодвинув папки в сторону, Буш снял трубку.

— Буш слушает.

— Привет, это я, — быстро произнес Майкл, судя по голосу, запыхавшийся.

— Что стряслось?

Тэл посмотрел на Буша, вопросительно изогнув брови. Буш быстро сменил тон.

— Вы опаздываете на пятнадцать минут.

Он не собирался сообщать Тэлу о своей дружбе с Майклом Сент-Пьером, нутром чувствуя, что тот каким-то образом вывернет этот факт и использует против него.

— Извини, надо было достать кое-что для Мэри.

— Как она? — довольно резко спросил Буш.

— Держится. Завтра начинается курс химиотерапии. — Наконец до Майкла дошло: — Ты не один?

— Да. — Теперь они были на равных. — Послушайте, вы должны прийти сюда. У нас назначена официальная встреча, на которой будет рассмотрен ход вашего возвращения к нормальной жизни. Не может быть и речи о том, чтобы ее пропустить.

— Я не хотел ставить тебя в затруднительное положение. — Помолчав, Майкл сказал: — Мне нужно отлучиться на несколько дней.

У Буша внутри все похолодело.

— На сколько именно?

— На неделю.

Буш боялся задавать этот вопрос, но работа есть работа.

— Зачем?

Майкл сидел у себя дома, прижимая плечом трубку к уху, и разглядывал планы Ватикана, разложенные на столе в гостиной.

— Это связано с оплатой лечения Мэри. Мне нужно будет выполнить кое-какие работы по установке систем безопасности.

Буш не купился на это объяснение. Дружба дружбой, но он понял, что Майкл его обманывает. Ну да ладно, правды он добьется, однако сначала надо будет избавиться от Тэла.

— Когда?

— Я должен вылетать сегодня вечером.

— Только после того, как мы встретимся.

Оба прекрасно знали, что без разрешения Буша Майкл не имеет права покидать территорию штата.

— Не знаю, смогу ли я выкроить время.

— Сможете.

Решительный тон Буша не оставил места для сомнений.

Он еще никогда не говорил так с Майклом. Тот понял, что Бушу нужны ответы и надо предоставить ему какое-то объяснение. Они встретятся, но правде придется подождать. Майкл не сомневался, что в данный момент правда отправит его прямиком за решетку.

Поль Буш и Майкл стояли у ограды бейсбольного поля детской лиги. Биты были больше игроков. Буш исполнял роль тренера; он обожал все виды спорта и собирался передать эту любовь своему сыну. Робби Буш играл у второй базы; застывший наготове, мальчик был полон решимости не пропустить мяч.

Буш и Майкл избегали смотреть друг на друга. Вместо этого они не отрывали взглядов от малышей на поле.

— Итак, куда ты направляешься?

— В Виргинию. В Фредериксберг.

— На семь дней?

— Точно.

Отбивающий встал в квадрате «дома». Все его трех с половиной футовое тельце приготовилось к удару. И хотя подающий не мог надеяться попасть в крошечную зону подачи[6], это не имело значения: малыши старались отбить все, что летело в их сторону. Три подачи, три проброса, и первому отбивающему пришлось покинуть поле.

— Давай я отправлюсь вместе с тобой. У меня сейчас как раз появилось свободное время. Четыре руки выполнят работу вдвое быстрее.

— Да нет, все в порядке, работа в основном технического плана.

— Ты оставляешь Мэри в самое неподходящее время.

— Мне нужно выполнить условия сделки.

— И что это за сделка?

Майкл наконец посмотрел на Буша; недоговорки убивали обоих.

— Обычный деловой контракт.

Крошечный мальчуган отбил мяч к третьей базе. Игрок, стоявший у третьей базы, попытался сделать бросок, но у него не хватило силы. Бегущий рванул от первой базы ко второй. Худенький подающий подхватил мяч и перебросил его Робби, а тот, поймав мяч, устремился к базе. Они достигли ее одновременно с бегущим, но Робби, вытянув свою восемнадцатидюймовую ручку, забросил мяч в базу.

— Отлично сработано, Робби!

У мальчика рот растянулся до ушей. Когда место в «доме» занял следующий отбивающий, Буш, снова став серьезным, повернулся к Майклу.

— Где ты достал деньги на лечение Мэри?

Майкл не отрывал взгляда от поля.

— Мне их дал один из клиентов. — Он помолчал; ему было не по себе от того, что его загнали в угол. — Тот самый, из Виргинии.

— Кто?

Майкл пропустил вопрос мимо ушей.

— Он дал мне работу, а потом помог получить кредит.

— Помнится, ты говорил, что ни на какой кредит рассчитывать не можешь.

Разговор постепенно начинал превращаться в допрос.

— Ну, говорил.

— В таком случае, как же ты получил кредит?

— Этот человек пошел мне навстречу. — Повернувшись, Майкл посмотрел Бушу прямо в глаза. — Дал мне свое поручительство. Куда ты клонишь?

— Нет уж, Майкл, куда ты клонишь?

Майкл молча смотрел на друга; только это ему и оставалось. Он понимал, что, если так будет продолжаться дальше, он обязательно на чем-нибудь споткнется — может, это уже произошло. Ему необходимо сохранять предельное внимание. Девяносто девять процентов успеха в деле заключаются в том, чтобы не попасться, а сейчас Майкл боялся, что именно это и случится.

— Ты будешь навещать Мэри, пока я в отъезде?

— Ты же прекрасно знаешь, что буду, — отрезал Буш, начиная внутренне кипеть. Майкл прикрывался своей женой.

Майкл развернулся, собираясь уходить.

— Майкл… не вынуждай меня сделать то, что я обязан.

Ничего не ответив, Майкл сел в машину, завел двигатель и тронулся.

Майкл ехал по Мейпл-авеню. Вещей при нем почти не было: только сумка с летней одеждой и пухлый черный чемоданчик, в багаж ничего сдавать не надо. Инструменты и материалы он добудет в Италии; нет смысла вызывать у таможенников ненужные вопросы.

Перед самым отъездом Майкл попробовал связаться с Мэри, но она спала. Лекарства не только приглушали боль, но и вызывали постоянную сонливость. Хотя Майкл уже попрощался с Мэри, ему хотелось еще раз услышать ее голос перед тем, как он поднимется в воздух. Впервые после освобождения ему предстоит провести без жены всю ночь. У Майкла разрывалось сердце. Один раз ему уже пришлось расстаться с Мэри на три с половиной года, проведенных в тюрьме, и он поклялся, что больше этого никогда не произойдет. Однако сейчас бросает жену в самую трудную минуту. «Но эта работа совершенно другая, — напомнил он себе. — Я взялся за нее не ради личной выгоды и не для того, чтобы потешить самолюбие».

Майкл попросил миссис Макгинти, соседку, кормить и выгуливать Ястреба. Пожилая дама с готовностью согласилась помочь. Она даже отказалась от денег, предложенных Майклом, Си-Джей миссис Макгинти забрала к себе домой, радуясь обществу кошки, поскольку за последние полгода потеряла и своего кота, и мужа Чарльза. Она объяснила Майклу, что теперь ее жизнь снова наполнилась смыслом.

Поставив машину на долговременную стоянку, Майкл заплатил за неделю вперед. Запирая багажник, он обратил внимание на зеленый «форд-торино», сбросивший скорость за оградой стоянки. Эту машину он уже видел на автостраде; его всегда привлекали мощные спортивные автомобили, поэтому его взгляд сразу же зацепил «торино». Такие могучие прожорливые двигатели остались в прошлом; в наши дни их можно встретить разве что на полицейских машинах. Майкл выбросил «торино» из головы, сворачивая с автострады, однако сейчас проследил взглядом, как спортивная машина медленно проезжает мимо стоянки.

Майкл запер машину и направился в здание аэровокзала. «Торино» больше не было видно, и он вздохнул свободнее, увидев впереди стеклянные раздвигающиеся двери. Мания преследования, успокоил себя Майкл. Вот уже почти шесть лет он не занимался своим ремеслом и, наверное, просто стал чересчур осторожным. Майкл подошел к окошку регистрации. Кроме него, на этот рейс никого не было. Миловидная девушка с южным акцентом, проверив билет, спросила:

— Мистер Макмагон, вы собираетесь сдавать что-нибудь в багаж?

— Нет, благодарю вас, только ручная кладь, — ответил Майкл, регистрируясь под чужой фамилией.

Вот и совершено первое преступление: он только что нарушил условия досрочного освобождения. Девушка протянула ему посадочный талон и объяснила, как пройти к контролю перед посадкой.

Поль Буш чувствовал себя все ужаснее. Он проследил за Майклом, сам не зная, ради чего, не зная, что скажет Майклу, когда встретится с ним. Майкл выполнил все по правилам, и теперь от Буша зависело, позволить ли ему покинуть пределы штата. Войдя в здание аэровокзала, Буш решил, что просто проводит Майкла и даст разрешение на отлет. В последний раз поверит ему.

Буш отправил сына домой вместе с Дженни, предупреди чтобы та его не ждала, а сам одолжил у помощника тренера «торино». После рождения детей Дженни установила в семь «твердое правило. Оно было разумным и в наш век соответствовало требованиям безопасности. Уж слишком много жутких историй наводняют средства массовой информации, и Дженни не хотела, чтобы ее семья пополнила статистику трагедий. Так что правило гласило: общаться с детьми только без оружия. Поэтому Буш, перед тем как поехать на бейсбол, оставил пистолет, а также бумажник и полицейский значок дома в сейфе. Направляясь в аэропорт, он не потрудился забрать оружие и документы, поскольку не видел в этом необходимости.

Майкл шел по аэровокзалу с сумкой через плечо, которая постукивала его по бедру в такт шагам. Черный чемоданчик в правой руке был тяжелым. Показав посадочный талон охраннику, Майкл вывернул карманы и поставил вещи на ленту транспортера. Он шагнул под арку металлоискателя, и вдруг прозвучал сигнал тревоги. Майкл с ужасом представил себе, как его арестовывают. Должно быть, на него вышли; он обречен. Перед выходом из дома Майкл убедился, что у него нет ничего компрометирующего, ни в багаже, ни при себе, и сейчас просто не мог сообразить, что случилось. Охранники шагнули к нему, намереваясь произвести личный досмотр. Майкл сунул руки в карманы и облегченно вздохнул, нащупав застрявшую монетку. Выложив монетку на стол, он снова шагнул под арку. На этот раз металлоискатель своим молчанием сообщил, что пассажир может проходить дальше.

Подойдя к контролю, Буш успел заметить Майкла, который поспешно шел по коридору к воротам на посадку. Прежде чем он успел решить, что делать дальше, охранник попросил его предъявить билет. Разумеется, такового не было. Буш попросил пропустить его: он офицер полиции при исполнении обязанностей. Охранник потребовал предъявить документы, но их у Буша тоже не было. Буш проводил взглядом Майкла, смешивающегося с толпой отлетающих пассажиров. Он растерянно огляделся по сторонам, пытаясь найти какое-нибудь решение, и, в конце концов, остановился на том, чтобы не торопиться с выводами: они с Майклом обо всем переговорят, когда тот через неделю вернется. Но тут Буш увидел надпись: «ВЫЛЕТЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ РЕЙСОВ». Майкл только что стал беглецом.

С бетонной полосы аэродрома, держась в тени здания аэровокзала, одинокий человек наблюдал затем, как «Боинг-747» поднимается в ночное небо. Этот человек не принадлежал к обслуживающему персоналу аэропорта. Удовлетворенный, он повернул обратно, идя навстречу тележкам с багажом; никто не обращал на него внимания, как будто он был здесь своим, или имел специальный пропуск.

Шагнув в дверь, человек направился к пункту контроля. Там дежурил охранник. Увидев незнакомого человека, идущего этим путем, охранник нахмурился, но когда тот показал полицейский значок, все сразу же стало на свои места. Охранник пожелал спокойной ночи, и Деннис Тэл, улыбнувшись в ответ, направился к выходу.