Глава 6

Ослепительная полная луна уже стояла высоко над горизонтом, когда Фиррина в сопровождении десяти всадников наконец отправилась за Осканом. Тем вечером основательно подморозило, и пока лошади шли по улицам к городским воротам, подковы гулко звенели о заледеневшую землю. На узких улочках пахло смолой и дымом: люди в домах то и дело подбрасывали дров в очаги. Крыши блестели инеем. Фростмаррис словно превратился в город из черного хрусталя, отражающий холодную, ослепительную красоту лунной ночи. Однако снег так и не выпал, а на небе не было ни облачка, и холод стоял такой, что дыхание лошадей оседало на упряжи, покрывая уздечки тонким кружевом льда.

Фиррина и ее дружинники закутались поверх доспехов в теплые звериные шкуры и погоняли коней, чтобы и самим не замерзнуть, и животных согреть. Улицы были пусты, люди попрятались в домах, поплотнее закрыв двери, чтобы не впустить колючий холод. И все готовились к Йолю. До рассвета оставалось всего несколько часов, так что даже в тавернах уже было относительно тихо. С первыми лучами солнца люди запоют песнопения, и начнется пышное празднество. А пока любой звук далеко разносился в морозном воздухе, и маленький отряд Фиррины шумел, будто целое войско.

Наконец они достигли главных городских ворот, и стражники пропустили их наружу. Эхо конских копыт прозвенело под сводами длинного туннеля под барбаканом — мощной надвратной башней. Выехав из города, всадники придержали коней. Перед ними лежала равнина Фростмарриса, безмолвная, словно погруженная в раздумья под потоками холодного серебра, льющимися с луны.

Где-то вдалеке завыл волк, разорвав ночную тишину, и Фиррина вздрогнула. Волки сейчас голодные, и наверняка многие стаи спустились с гор поживиться чем-нибудь в крестьянских дворах. Людей они обычно не трогают, но крестьяне боятся за свой скот. Да и старые предания о жестокости волков всплывают в памяти, стоит услышать вой посреди холодной зимы.

Фиррина тронула коня и спустилась с холма, на котором стоял город. Вскоре крутой склон остался позади, и на ровной дороге девочка пустила лошадь галопом. В лицо ударил колючий, острый, как клинок, ветер, сделав и без того лютый холод совершенно невыносимым. Фиррина ссутулилась, прячась за шеей скакуна, а равнина все неслась и неслась им навстречу. За принцессой мчались всадники — будто огромный живой плащ полоскался на ветру у нее за спиной. Можно было бы поехать по широкой дороге, ведущей на север, к городам Пендрис и Верфорд, что пристроились на дальней северной границе Айсмарка. Но Фиррина повела свой маленький отряд напрямик через голые поля, заставляя лошадей перепрыгивать через зеленые изгороди и канавы.

Вдали показался лес, похожий на огромную грозовую тучу. Он постепенно становился все больше, все выше, и уже через четверть часа Фиррина натянула поводья, заставив лошадь перейти сначала на рысь, а потом и вовсе на шаг. На опушке принцесса остановилась, дожидаясь, когда дружинники достанут трутницы и зажгут просмоленные факелы. Пока они возились, она вглядывалась в первозданную тьму, царящую среди голых деревьев. Ночью лес выглядел совсем не так, как днем. Не вся нечисть, что обитала в этом мраке, убралась в Призрачные земли после битвы у Волчьих скал — многих тварей так и не удалось выследить. И они до сих пор бродят здесь, в кромешной темноте густой чащи.

Спустя несколько минут глаза Фиррины привыкли к темноте, и она смогла разглядеть дивной красоты мозаику теней и лунного света, пробившегося сквозь деревья. Тут вспыхнули факелы, и маленький отряд двинулся сквозь лес в ярком круге света, осажденном полчищами ночной тьмы.

Они отыскали тропинку к пещере Оскана и двинулись вдоль нее. Дружинники грянули было песню, но их голоса под сводами леса отдавались эхом, а эхо порождало новое эхо, словно где-то там вместе с ними мчался сонм призрачных всадников, так что солдаты быстро умолкли. Но это не очень помогло. Лес продолжал переговариваться на своем загадочном языке, словно намекая, что он гостей не звал: там ветка с шумом рухнет, там хрустнет сучок. То и дело в отдалении раздавался одинокий волчий вой, жалобный и испуганный.

Фиррина повесила на руку щит и подняла горящий факел повыше, всадники последовали ее примеру. Знакомый вес щита на руке вернул им уверенность, и они углублялись все дальше в лес, направляя лошадей без помощи поводьев, только коленями, как в бою. Через некоторое время Фиррине показалось, что среди деревьев мелькнули чьи-то красные, как угли, глаза, но когда она посмотрела в ту сторону, то ничего не увидела. Это наваждение находило на нее еще несколько раз, однако девочка решила ничего не говорить своим спутникам.

Но тут командир всадников сказал:

— Мне кажется, за нами кто-то следит, госпожа. Лучше держать оружие наготове.

Девочка согласно кивнула и, переложив факел в руку со щитом, достала из ножен длинный меч.

— Как думаете, что это? Волки не нападают на людей.

— Понятия не имею, госпожа, — коротко ответил солдат. — В лесу много странностей, но что бы это ни было, оно наверняка не захочет отведать нашей стали.

Фиррина улыбнулась. Уверенность командира ободрила ее.

— Скоро мы доберемся до пещеры Оскана Ведьмина Сына. Может, он нам скажет, кто это.

— Да, госпожа. Может быть.

Они поехали дальше, то и дело понукая лошадей, так как красные глаза медленно подбирались все ближе. К тому времени всадники выехали на поляну, где осенью Фиррина впервые увидела Оскана, они уже скакали так быстро, как только позволяла темная и неровная тропа. У дальнего края лощины отряд, повинуясь приказу Фиррины, развернулся навстречу неизвестной угрозе.

В ярком лунном свете было отчетливо видно, как на поляну из-за деревьев выскользнуло два десятка темных силуэтов. Они были похожи на людей, только их тела покрывала чешуйчатая броня… Нет — серебристые листья падуба! И каждый из незнакомцев нес круглый щит и длинное копье из серого дерева, которое едва не светилось в лунном свете. Воины подошли ближе, и Фиррина смогла разглядеть, что кожа у них странного сероватого оттенка, а глаза красные, как спелые ягоды барбариса.

Больше изумленная, чем напуганная, она выехала вперед и, встав в стременах, крикнула:

— Я принцесса Фиррина Фрир из рода Линденшильда Крепкая Рука, наследница Айсмарка. Назовите себя, чтобы я знала, друзья вы или враги.

Ее голос прозвучал в тишине пронзительно и яростно, как рев хищника, вызывающего врага на бой, и это добавило ей уважения в глазах солдат.

Но на поляне словно из-под земли возникла еще одна темная фигура, и знакомый голос произнес:

— Это солдаты Падубового короля, зимнего владыки диких лесов и полей.

— Оскан! — удивленно воскликнула Фиррина. — Так ты знаешь их!.. Солдаты, говоришь? А что они делают в Айсмарке?

— Они живут здесь с тех самых времен, как эта земля получила свое имя, а Падубовый король старше всех деревьев в этом лесу, как и его брат, Дубовый король, который правит летом.

— Короли?.. Что это за правители, о которых даже я не… — Она замолчала, вдруг вспомнив песни и сказки, которые слышала от няни. — Хочешь сказать, короли дикого леса не выдумка?!

— Как и весь лес вокруг тебя. И их двойная королевская родословная гораздо древнее рода Линденшильда.

Фиррина замерла, не в силах совладать с изумлением. Из памяти одна за другой всплывали старые легенды… Тут принцесса вспомнила, что как раз для подобных случаев придуманы определенные церемонии. Она снова приподнялась в седле и вскинула над головой меч.

— Приветствую вас и вашего правителя, солдаты Падубового короля! А теперь идите и скажите ему, что Фиррина Фрир из рода Линденшильда Крепкая Рука шлет ему свои добрые пожелания!

Из рядов падубовых солдат вышел высокий воин и отсалютовал принцессе копьем, после чего лесное воинство отступило под деревья и бесследно растворилось во тьме.

— Это ты правильно сделала, — заметил Оскан, подойдя к Фиррине. — Падубовый и Дубовый короли — влиятельные друзья, а уж враждовать с ними совсем не советую.

— Боюсь, скоро нам понадобится очень много друзей, — тихо ответила Фиррина, все еще не оправившись от потрясения.

Кто бы мог подумать, что придется встретиться с ожившей сказкой…

— А ты откуда взялся, Оскан? — резко спросила она, опомнившись. — Мало того что эти страшилища объявились, так еще ты выскочил, как ходячий скелет!

Оскан выпрямился, став даже еще выше, и с достоинством ответил:

— Я ждал вашего прихода. Решил, что лучше вмешаться, пока не произошло непоправимое.

«Спасибо, конечно, только я бы и сама справилась», — чуть не ляпнула принцесса, но сдержалась. Оскан прав: кто знает, чем бы все кончилось, если бы не он.

— Ты появился как раз вовремя, — сказала она, но прозвучало это совершенно не так, как она хотела. Таким тоном говорят старые фрейлины, когда пытаются вежливо поблагодарить младшего поваренка, снизойдя до разговора с ним.

Повисло неловкое молчание, и, не зная, куда деваться от смущения, Фиррина закинула щит за спину.

— Ну что, ты уже собрал свои пожитки или нам придется ехать с тобой в пещеру? — пробурчала она.

— Я скоро вернусь. Ждите.

И Оскан исчез прежде, чем Фиррина успела сказать, что просить наследницу престола подождать — неслыханная наглость. А вернулся раньше, чем она успела обрадоваться, что не сказала этого.

Дождавшись, пока мальчик неуклюже вскарабкался в седло — они специально подобрали для него смирную лошадку, — принцесса спросила:

— Итак, почему же я раньше не видела этих падубовых солдат? Мне не впервой бывать в лесу ночью.

Оскан неумело тряхнул поводьями, пустив лошадь шагом.

— Вопрос неправильный. Тебе следовало бы спросить: «Почему падубовые солдаты дали себя увидеть?» Я и то обычно вижу их всего раз-другой за всю зиму, и дубовых солдат летом тоже. А городским жителям они никогда не показывались. Наверное, их что-то беспокоит.

— Например?

— Кто знает? Возможно, то, что снега так долго нет.

Фиррина раздраженно ударила лошадь каблуками.

— Начинается! Сейчас начнешь мне заливать про чуму или неурожай.

— Нет. На этот раз может случиться война.

Девочка натянула повод так резко, что ее лошадь возмущенно заржала.

— Война? Что ты хочешь сказать?

Оскан пожал плечами.

— Все повторяется, идет по кругу, и знамения тоже. Моя мать говорила, что последний раз снег выпадал поздно, когда случился голод, а до этого — мор. Теперь черед войны.

Фиррина резко обернулась и жестом велела всадникам ехать в некотором отдалении позади — не хватало еще давать лишнюю пищу для слухов.

— Но ты же в это не веришь? — спросила она.

— Верю, — ответил знахарь так просто, что Фиррина пришла в ужас и тоже поверила.

Она и без того опасалась скорой войны, но услышать, как кто-то говорит об этой беде с такой уверенностью…

— Когда?

— Не знаю точно.

— Через год?

— Да. А может, еще до весны.

Фиррина погрузилась в раздумья, и они долго ехали молча. Маггиор Тот, конечно, посмеется над такими суевериями, но он бы посмеялся и над рассказом о Падубовом и Дубовом королях. А она-то видела их своими глазами…

К этому времени дружинники с факелами уже основательно приотстали, принцесса и Оскан ехали одни сквозь черно-белую прелесть лунной ночи, окутавшей деревья загадочным мерцанием.

— Что же нам делать? — спросила Фиррина.

— Не знаю. Я не политик и не солдат. Просто быть наготове, наверное.

Девочка кивнула: Айсмарк всегда наготове. Вот только не предугадаешь, откуда будет нанесен удар.

— Ты, конечно, не можешь сказать, кто на нас нападет? — спросила Фиррина.

Сейчас ей очень хотелось верить, что Оскан унаследовал от матери колдовской дар и способность предвидения. Больше ей не на что было полагаться.

— Ну, это легко, — ответил знахарь. — Империя Полипонт, естественно.

— Естественно, — со спокойной иронией повторила Фиррина. — И с чего ты так уверен?

— А кто же еще?

— Корсары, зефиры. Их давно не слышно.

Оскан задумался на минуту, потом отрицательно мотнул головой.

— Нет. Это точно Полипонт.

Фиррина сама не могла сказать почему, но она поверила ему сразу и безоговорочно. Оставалось только убедить отца созвать ополчение южных земель и послать на помощь королевскую дружину, даже если тревога ложная. И надо будет заняться этим уже завтра, на йольском пиршестве: после нескольких кружек пива отец любит поговорить.

Они продолжали ехать, и печальный вой далекого волка, доносившийся из-за леса, слегка встревожил лошадей.

— Хоть снега и нет, но холод уже заставил стаи спуститься с гор, — сказала Фиррина.

— Верно, — согласился Оскан. — Но это был не волк. По крайней мере, не совсем волк.

— Еще один вервольф? Здесь, в Айсмарке?

— Верно. И это женщина. То есть волчица.

— Откуда ты знаешь? Значит, ты понимаешь их язык? И о чем говорит эта… волчица?

Вой раздался снова, на этот раз он становился все ниже и ниже, пока не опустился до жуткого басовитого стона.

— Я не все понимаю, только чуть-чуть. Она о чем-то предупреждает и зовет… — Оскан замолчал, и в слабом свете луны его лицо показалось белее полотна. — Она созывает свой народ! Такого не случалось уже много веков! Похоже, и правда надвигается нечто ужасное. Наверное, все же стоит ожидать войны с севера!

Фиррина приподнялась в седле и махнула всадникам, чтобы те прибавили ходу. Но Оскан схватил ее за руку.

— Подожди. Я слышу еще что-то… — Он прислушался к отдаленным завываниям, плетущим унылую сеть в ночном небе. — Нет, все так, как я говорил сначала. Беда идет с юга, и волчица опасается, что они не успеют выполнить… я разобрал слова «клятва» и… «принцесса».

Фиррина обернулась к всадникам и рявкнула:

— Погасить факелы! Едем в город!

— Она, скорее всего, не зря боится, — продолжил Оскан как ни в чем не бывало, словно мирно беседовал у костра за скромным ужином. — Эта волчица, по-видимому, часть цепочки, которая передает послание в Призрачные земли. Когда оно дойдет туда, будет уже поздно, если ты понимаешь, о чем я. Интересно, о какой клятве идет речь? И что еще за принцесса?

Фиррина нетерпеливо отвесила ему подзатыльник.

— Заткнись и поехали!

С этими словами она пустила лошадь в галоп, торопясь вырваться из леса. Оскан тоже ударил каблуками свою кобылку и тут же пожалел об этом, потому что животное рвануло догонять Фиррину и всадников. Юный знахарь прильнул к гриве лошади, отчаянно уворачиваясь от веток и сучьев. Отряд все быстрее мчался по лесной дороге, запах прелых листьев, взлетавших из-под копыт дюжины лошадей, напомнил Оскану о праздничных пирогах — он так надеялся их отведать на пиру… Но скоро он вовсе забыл о еде, у него осталась только одна забота: как бы не упасть с обезумевшей лошади.

Спустя поразительно короткое время они вылетели на опушку и рванули через поля. На открытой местности было намного холоднее, чем под покровом леса. Оскан хотел завернуться в плащ, спасаясь от колючего холода, но быстро передумал — не рисковать же жизнью, пытаясь натянуть на себя жалкую тряпку, которую ветер все равно вырвет из рук. Знахарь стиснул зубы, чтоб не стучали, и посмотрел вперед, на спины принцессы и дружинников. Неужели он сейчас выглядит таким же безумцем, как они, земля так же летит из-под копыт его лошади, его плащ так же реет на ветру? Похоже, что так.

Фростмаррис вставал над равниной, как скалистая гора с прямыми углами и ровными гранями вместо зубчатых пиков. Но в лунном свете стены отливали зыбким серебром, казались призрачными, будто они сотканы из подсвеченной облачной дымки и любой порыв ветра может развеять их без следа. В ясном ночном воздухе Оскан разглядел блеск копий — это на стенах размеренно вышагивали часовые, — и его вдруг поразило то, насколько этот город уязвим. Вражеская армия запросто может взять его в осаду, заморить защитников голодом, а потом ворваться внутрь и поубивать всех подряд. Может, этого и опасаются вервольфы? Но какое дело людям-волкам до Фростмарриса? Не успев додумать эту мысль, Оскан выпустил поводья и чуть не свалился. Сердце пустилось в галоп не хуже лошади, но он умудрился кое-как удержаться в седле и зарекся думать о судьбах королевства, пока скачка не кончится. Вот окажемся на твердой земле, тогда и будем задавать вопросы.

Загрузка...