Клич Айсмарка

Глава 13

Фиррина демонстративно игнорировала длинные шерстяные чехлы, в которые Оскан бережно закутал уши своей Дженни. Они были ярко-желтые и с красными помпончиками, но он так и не дождался от королевы ни одного замечания по этому поводу. Девочка решительно не обращала на них внимания, как и на новую цветастую попону мула. Фиррина подозревала, что иногда Оскан нарочно бесит ее. То он отказался от нормальной лошади, которая, кстати, больше соответствовала бы его высокому посту, а теперь вот превратил и без того смешную скотину в настоящее посмешище!

Когда Оскан впервые появился на своем муле, все десять гиполитанских всадников и двадцать дружинников заулыбались до ушей, как законченные идиоты. Как и все встречные прохожие. И как прикажете с таким советником сохранять королевское достоинство?

— Ты готов? — спросила Фиррина, глядя на юношу с высоты своего боевого скакуна и стараясь изобразить презрительное высокомерие.

Оскан только широко улыбнулся и кивнул.

Послов вышли проводить жители Фростмарриса. Они выстроились вдоль главной улицы и молча смотрели на маленькую процессию. Эти люди знали, что их юная королева идет навстречу смертельной опасности и, если она потерпит неудачу, уже ничто не спасет их от империи Полипонт. Даже при виде мула в ярких «шапочках» на ушах провожающие не очень-то повеселели. Некоторые на прощание махали руками, благословляли и даже выкрикивали короткие заклинания на удачу в пути. Но в основном толпа была молчаливой, как скованное льдом озеро.

Фиррина вздохнула с облегчением, когда они наконец выехали за ворота города на пустую дорогу. Оскан предвещал три дня хорошей погоды, и за это время они успеют достичь границы. День стоял ясный и солнечный — если уж приходится путешествовать по зиме, лучше погоды не придумаешь. Снежное покрывало сияло под солнцем, и безоблачное небо было цвета чистой лазури. Фиррина дышала полной грудью, мысленно благодаря судьбу за такой подарок. Если не считать сильного запаха лошадей и кожаной сбруи, день был пропитан лишь чистым и холодным ароматом снега. Девочка вдруг почувствовала себя удивительно свободной. Будь она одна, помчалась бы вперед без оглядки, горяча коня, и пусть колючий ветер бьет в лицо… Но теперь она королева Айсмарка, и бремя ответственности, упавшее на ее плечи, не позволяет подобных вольностей. Фиррине стало грустно оттого, что теперь до конца жизни каждое ее решение и каждый поступок будут нести на себе отпечаток этой ответственности.

— Ты, наверное, замерз, — угрюмо сказала она Оскану.

— Так ведь зима все-таки, — ответил тот мягко.

— Я думала, тебе тяжело будет переносить холода.

Оскан задумчиво посмотрел на королеву, словно пытаясь понять, в каком она нынче настроении.

— Сударыня, я всю свою жизнь прожил в пещере и до семи лет ходил голышом в любую погоду. Да, я замерз, это вполне естественно: любой, покинувший теплый очаг среди айсмаркской зимы, ощутит холод. Но я не жалуюсь. Я чувствую себя так бодро и свежо, будто только что вынырнул из горного озера.

Фиррина капризно фыркнула в ответ, но ей пришлось признать, что знахарь выглядит вполне довольным. На нем был яркий стеганый кафтан и гетры, какие носят гиполитане. Короче, с Дженни они были два сапога пара. Удивительно, что он не нацепил теплые наушники под свою алую шапочку.

Да и настрой Оскана не очень соответствовал случаю. Многие провожали их с мрачными и унылыми лицами, понимая, что только отчаяние могло подвигнуть новоиспеченную королеву искать союзников среди давних врагов. Но Ведьмин Сын ехал с таким видом, будто отправился на увеселительную прогулку.

— Чему ты так радуешься? — с изрядной долей упрека спросила Фиррина. — Все в ужасе от этой войны, а ты только что не мурлычешь, как кот, обожравшийся сметаной.

— Я радуюсь тому, что сейчас никто не сражается, — с улыбкой ответил юноша. — Солнце искрится на чистом снегу, и небо голубое, как крылья зимородка.

— Как ты можешь быть таким легкомысленным! Много людей уже погибло и еще больше погибнет до конца войны, а ты смотришь именинником!

— И как же, интересно, моя кислая мина поможет выиграть войну? — грубо спросил Оскан, потихоньку начиная злиться. — Разве, насупившись, я воскрешу мертвых и укреплю город? Смеясь в лицо несчастьям, я не позволяю горю помутить мой разум. А он еще сослужит тебе добрую службу. И раз уж мой долг быть вашим советником, ваше величество, то примите вот какой совет: ищите счастье во всем и везде, потому что в ближайшем будущем его вам достанется ой как мало!

Фиррина сердито остановила лошадь и свирепо уставилась на знахаря.

— Мне не нравится ваш тон, сударь! Возможно, мой отец ошибся и вам бы больше подошла другая роль.

— Возможно! Возможно! — передразнил ее Оскан несколько более резко, чем намеревался, чего с ним обычно не случалось. — Тебе что, и в самом деле невдомек, что люди чувствуют? Я вообще-то не нанимался служить внутренним голосом у ее величества И-Слушать-Не-Желаю. Вот такие намеки на потерю своего поста я могу воспринять как угрозу. Да я жду не дождусь, когда смогу вернуться в свою пещеру, где заживу, как мне хочется!

— Ха! Как же ты заживешь в своей пещере, если имперская армия начнет расхаживать по Великому лесу?

— Уж поверь, в лесу меня можно увидеть, только если я сам этого захочу. Спроси себя, почему Фиррина Фрир Чьи-Вопли-Разбудят-и-Мертвеца до этого года меня ни разу там не видела, зато я наблюдал за ней с тех самых пор, как она осмелилась первый раз прогуляться по лесу?

От злости Фиррине хотелось заорать на мальчишку, но она сдержалась и прошипела:

— Тогда, может быть, Оскан Ведьмин Сын будет рад податься в разведчики, чтобы не пропадали даром такие таланты? Только сначала, конечно, придется пройти обучение.

— И в какой же именно отряд неотесанных мужланов ее величество любезно предложит мне пойти? — недобро улыбнувшись, поинтересовался Оскан.

Фиррина еще никогда не видела его таким злым. В нем появилось нечто от рассерженного кота.

— Целители — самые страшные враги, запомни это, женщина из рода Линденшильда, — продолжал знахарь. — Мы знаем, как сохранить человеку жизнь, но те же знания можно использовать в совершенно противоположных целях. Особенно если в тебе течет кровь Мудрых.

Фиррина смотрела на него, удивляясь внезапной перемене. Широко распахнутые глаза юноши метали молнии, верхняя губа приподнялась, обнажив в оскале острые белые зубы… Казалось, тронь его — полетят искры. И дело было не только в злости. Вокруг Оскана возник ореол власти и силы, почти осязаемый, воздух сделался густым и подрагивал, как в летнюю жару. Но стоило посмотреть в упор, как странное марево тут же исчезало.

Этот юноша и правда мог стать страшным врагом. И пусть от ярости Фиррине хотелось выхватить меч и заставить наглеца молить о пощаде, внутренний голос настойчиво предостерегал ее: «Он нужен тебе и всей стране. Не заставляй его выбрать тропу зла из-за одной только твоей гордыни. Ты теперь королева и не можешь позволить, чтобы из-за твоей злости пострадала страна».

Она чувствовала: они стоят на развилке, и от того, какую дорогу выберут, зависит будущее Айсмарка. Куда именно приведет ее избранный путь, Фиррина не знала. Но почему-то не сомневалась, что, если она потеряет Оскана, это будет не к добру.

Фиррина глубоко вздохнула и постаралась взять себя в руки. Когда она снова посмотрела на Оскана, взгляд его сделался рассеянным и словно бы незрячим, хотя глаза все еще пылали гневом, который она так опрометчиво навлекла на себя. Она почувствовала, что обязана ради общего блага загладить обиду и вернуть его дружбу.

Она наклонилась в седле и заглянула ему в глаза.

— Оскан Ведьмин Сын, не покидай нас. Ты нужен нам. Подумай, неужели твоя мать, Белая Эннис, бросила бы нас в такой час? Вернись, Оскан…

Его взгляд постепенно сделался осмысленным, юноша посмотрел на Фиррину, но словно не узнал ее.

Давным-давно Белая Эннис рассказала ему об отце и о том, что рано или поздно таким, как он, приходится делать выбор между добром и злом. И теперь этот час настал. Пламя неистового гнева, вспыхнувшее почти на пустом месте, поставило Оскана перед выбором: либо пользоваться своим даром во благо себе, либо помогать другим за простое «спасибо», а то и вовсе не получая благодарности. Что ж тут думать?

Выбор был очевиден, и улыбка юноши превратилась в настоящий волчий оскал. Но тут сквозь туман злости он увидел знакомое девчоночье лицо, Фиррина смотрела на него с таким отчаянием, что Оскан опомнился и тряхнул головой. Что она говорит? «Вернись?» Но зачем? Зачем растрачивать свою силу, помогая кому-то? Он знал ответ. Оскан был нужен Фиррине Фрир из рода Линденшильда Крепкая Рука и ее крошечной, безрассудной, отважной стране. Юноша с усилием отвернулся от соблазнов тьмы и огляделся вокруг.

— Вернись, говоришь? А где, по-твоему, я был? И кто из нас кого бросал, а?

— Ты грозился сбежать в свою пещеру.

— Правда? Да нет… По-моему, это ты бросалась угрозами.

— Ну, все царственные особы так делают. Не обращай внимания.

Оскан немного растерялся, но потом снова улыбнулся с прежней теплотой.

— Что это на нас обоих нашло?

— Не знаю. Но все позади. Забудем об этом.

— Ну, нет. Лучше запомним, — загадочно ответил Оскан и снова улыбнулся так ласково, что Фиррина сразу успокоилась и вздохнула с облегчением.

Солдаты, сопровождавшие их, давно остановились и с беспокойством прислушивались к странному спору королевы и ее советника, не в силах понять, что происходит. И теперь, когда ее величество и знахарь вновь заговорили как обычно, все успокоились, и маленький отряд опять двинулся дальше.

Зимой дни очень коротки, и королевскому посольству пришлось продолжать путь и после захода солнца, иначе дневной переход был бы совсем короток. Зажигать факелы не было нужды: до полнолуния оставался всего день, и когда на расшитый бриллиантами звезд небесный шелк выкатилась почти круглая луна, ее мягкий серебристый свет заискрился на нетронутом снежном покрывале, и весь мир вокруг засиял жемчужиной во мраке.

Одна беда: с заходом солнца ударил такой трескучий мороз, что кожаная одежда путников встала колом и дышать сделалось тяжело. Они продержались только четыре часа, а потом Фиррина приказала устроить привал, и солдаты не мешкая принялись разбивать лагерь. Они достали из вьюков длинные гибкие шесты и собрали из них каркасы шатров. На них во много слоев уложили толстые плетеные коврики и звериные шкуры. Снег в шатрах застелили циновками, а у входов зажгли жаровни, и вскоре внутри стало достаточно тепло. Даже для лошадей поставили отдельный купол, щедро устлав его внутри соломой. Фиррина еще и поэтому не хотела брать с собой много людей: чтобы путешествовать с большим отрядом среди зимы, пришлось бы тащить с собой очень много всяких необходимых в пути вещей. К счастью, ее сопровождающим не впервой было странствовать в мороз, и каждый отлично знал, что нужно делать.

Королева по-прежнему опасалась снежных бурь, но Оскан заверил ее, что сейчас метели бушуют на юге Великого леса, а к тому времени, когда они доберутся на север, отряд уже выйдет к Волчьим скалам. А оттуда, по расчетам Фиррины, останется уже не слишком далекий путь до Кровавого дворца вампиров.

Они с Осканом поужинали в королевском шатре, прислушиваясь, как в палатке неподалеку хором распевают дружинники. Поначалу оба испытывали неловкость из-за недавнего спора, но потом Оскан заявил, что во всем виноваты «магические миазмы», которые ветер якобы донес из Призрачных земель, и беседа понемногу наладилась.

— А что еще это могло быть? Нахлынуло ни с того ни с сего, довело нас до полного помутнения рассудка и исчезло, стоило нам взяться за ум, — рассуждал он.

— Стоило мне взяться за ум, — въедливо уточнила Фиррина. — Ты-то уже надулся, как мышь на крупу, и собрался топать обратно к себе в пещеру.

— Ладно, кто старое помянет… — Оскан подумал немного и вкрадчиво предложил: — У тебя, конечно, врожденный дар к дипломатии, ты ведь королева… но, может, стоит до прибытия в Кровавый дворец слегка отточить его? Нам ведь не нужна еще одна война.

Фиррина уже набрала воздуха в легкие, чтобы дать нахалу должный отпор, но быстро передумала. Оскан прав. Только лучший дипломат на всем белом свете сможет заключить мир с Призрачными землями, так что лучше начать практиковаться прямо сейчас.

— Хочешь еще жаркого? — мягко спросила она и подозвала слугу.

Они принялись более подробно обсуждать миссию, перебирая трудности и препоны, пока не рассмотрели все возможные исходы.

— Говорят, они увертливые, как угри в свином жире. Не дают связать себя обязательствами, — сказал Оскан. — Скрепляй любой уговор только так, как у них принято.

— Это как же?

— Кровью, разумеется.

— Ах, да. Конечно.

— Любые клятвы не на крови для них — пустое место, так что смотри: пойдешь на войну с надеждой на их помощь, а твой союз не будет стоить и гроша.

— И чьей кровью надо скреплять соглашения? — спросила Фиррина.

— Их… и твоей, естественно. В случае удачи тебе придется подписывать договор, а в Призрачных землях подписаться кровью — все равно что дать священную клятву.

— А ты откуда знаешь? — спросила Фиррина. — Так говоришь, будто уже заключал сделку с их кровососущими величествами.

Оскан покачал головой.

— Пока ты строила планы по обновлению армии, мы с Маггиором хорошенько перерыли гиполитанское книгохранилище. Маггиор думал найти что-нибудь полезное, ведь марка граничит с Призрачными землями. И мы откопали настоящий клад…

Юноша обернулся позвать слугу и, когда им снова наполнили кружки, продолжил:

— В самой глубине дворцового хранилища мы наткнулись на сундук, на котором была табличка с именем короля Айсмарка Теобада Смелого. В нем лежали записи четырехсотлетней давности, когда гиполитане только пришли в Айсмарк. Оказывается, тогда разразилась война, Магги пришел в такой восторг и все твердил как заколдованный: «Ах, это многое объясняет!» или «Вот почему гиполитанская культура так отличается! Они же с Южного континента!». Кстати, я этого тоже не знал, а ты?

Фиррина покачала головой. Как жаль, что ее мать умерла так рано — может, она бы рассказала дочери историю своего народа.

— Нет, я об этом не слышала. Но у них имена очень отличаются, а правят женщины… Напрашивается, что они не здешние.

— Вот именно, — согласился Оскан. — А в старых летописях говорится о войне между королем Теобадом и гиполитанами. Они так долго и упорно сражались, что в конце концов прониклись уважением друг к другу. Но ни в одной летописи не упоминается, что Теобад подписал договор о ненападении с Призрачными землями, и это развязало ему руки в борьбе с гиполитанами. Если задуматься, в этом есть смысл. Не заключи он это соглашение, их кровососущие величества наверняка воспользовались бы тем, что Айсмарку пришлось туго, и вторглись бы в эти земли.

— Почему ты раньше об этом не сказал? Я-то думала, что мы пытаемся совершить невозможное, а теперь выясняется, что Айсмарк и раньше договаривался с Призрачными землями! — рассердилась Фиррина.

— Я как раз собирался, — поспешил объясниться Оскан. — Хотел сказать раньше, но со всеми сборами и подготовкой не до того было.

— Не до того?! Да это же как раз то, чего мне не хватало, чтобы убедить их кровососущие величества заключить с нами мир! А ему, видите ли, не до того было!

Оскан пожал плечами.

— Бывает. Я всего лишь человек… ну, почти.

Фиррина досчитала до десяти и вспомнила о том, что собиралась отточить дипломатические способности.

— Ладно, рассказывай дальше! И попробуй только что-нибудь еще упустить!

Оскан глотнул из кружки, чтобы успокоиться, и продолжил:

— Итак, как мы знаем из летописи, Теобад и гиполитанская басилиса в конце концов заключили мир. Басилиса согласилась признать владычество короля Айсмарка, а тот взамен разрешил ее народу жить на землях нынешней Гиполитанской марки. С тех пор басилисы всегда приходили на помощь королям, если Айсмарку грозили враги. Гиполитане — наши главные союзники. Но в летописях говорится и про тот самый договор Теобада с Призрачными землями. Там сказано, что союз был скреплен кровью короля и их кровососущих величеств.

— А там случайно не сказано, как именно король Теобад уговорил упырей пойти на это соглашение? — с большим интересом спросила Фиррина.

— Гм… нет.

— Нет?!

— Нет. Там только говорится, что договор был заключен и подписан. — Оскан смущенно пожал плечами.

— Что ж, прелестно! — взорвалась Фиррина. — Теперь мы знаем, как следует скрепить соглашение с вампирами, хотя понятия не имеем, как его добиться! Много проку от твоей истории, должна заметить!

— Зато мы можем напомнить им, что когда-то наши страны уже заключали союз. Мы ничего не изобретаем и не нарушаем никаких запретов.

— Верно, — согласилась Фиррина. Да, все-таки в находке Оскана и Маггиора было кое-что полезное. — Что еще более важно, мы можем сказать им, что точно знаем о существовании договора. Они и сами наверняка помнят о нем, только предпочитают делать вид, будто забыли за многие века. У бессмертных долгая память, Оскан, просто они никогда не спешат выдавать свои тайны всяким короткоживущим ничтожествам вроде нас с тобой.

Они обсуждали планы до глубокой зимней ночи, пока наконец Оскан не ушел в свою палатку, чтобы поспать хоть несколько часов. Его голова гудела от вопросов и сомнений, но юноша так устал, что сразу же заснул. А когда начал погружаться в царство сна, его разум вновь вернулся к недавней странной размолвке, что произошла между ним и Фирриной. Действительно, очень странная это была ссора: нагрянула ни с того ни с сего, как буря в горах, и миновала, оставив какие-то загадочные ощущения, в которых Оскан никак не мог разобраться. И прежде чем он успел всерьез задуматься над этим, его поглотил крепкий целительный сон.

Отряд двинулся в путь за два часа до рассвета. Ехать было намного холоднее, чем сидеть в палатке, и Фиррина даже подумывала спросить, нет ли у Оскана лишней пары теплых наушников. Для лошади, разумеется. Но так и не спросила. Не дождется. Ну, разве что если будет риск, что лошадь обморозится…

Когда солнце во всей своей огненной красе поднялось над горизонтом, они остановились позавтракать. Как-то непривычно было вдыхать домашние запахи жареного бекона и оладий среди суровой красоты зимнего утра. Зато еда казалась вкусной, как никогда. Фиррина жадно жевала, озираясь по сторонам. Вокруг, насколько хватало глаз, простиралось чистое поле, пологие снежные барханы там и тут отражали лучи низкого солнца, отбрасывая маленькие радуги. На небе не было видно ни облачка, и Фиррине с большим трудом верилось в предсказание Оскана, что к завтрашнему вечеру начнется метель. Однако она постаралась отбросить сомнения. Главное, чтобы отряд успел добраться до границы прежде, чем погода испортится.

Весь день они быстро и без происшествий продвигались вперед, время от времени останавливаясь отдохнуть и перекусить. Было по-прежнему холодно, к тому же местность потихоньку повышалась и ехать приходилось в гору. Однажды путь им преградило стадо лохматых бизонов. Животные медленно брели своей дорогой, разрывая копытами снег, чтобы достать лишайники и траву, и меланхолично жевали, без всякого интереса поглядывая на людей. Это были единственные живые создания, встретившиеся им в этих заледенелых землях.

Короткий день быстро перешел в вечер, и когда солнце скрылось, вновь ударил мороз. Зато восход полной луны над заснеженными полями был так прекрасен, что за возможность насладиться этим зрелищем Фиррина была готова простить природе лютый холод. Серебряный свет, казалось, лился с неба моросящим сверкающим дождем, превращая даже самые неказистые вещи в дивные произведения искусства. Впрочем, Фиррина не могла позволить себе долго любоваться красотами ночи. Оглядев еще раз напоследок сверкающие поля, которые будто бы пытались вернуть небу его серебристое сияние, она приказала разбить лагерь.

В ту ночь небо затянули тучи, пришедшие с юга. Фиррина и Оскан, стоя у выхода из шатра, долго смотрели, как гигантские клочья белой шерсти медленно пожирают мерцающее полотно звезд. Самый большой «шерстяной клок» растянулся на много-много миль, он шевелился, вспухал буграми и холмами, купаясь в лунном свете.

— Чует мое сердце, завтра они уже не покажутся нам такими красивыми, — вздохнула Фиррина.

— Да, но когда начнется снегопад, мы уже будем совсем недалеко от границы, — ответил Оскан, повернувшись туда, где на фоне черного неба, будто разрушенные зубчатые стены огромной крепости, вырисовывались вершины Волчьих скал.

— И что потом? Ты знаешь, сколько ехать от границы до Кровавого дворца? Еще, чего доброго, замерзнем до смерти, прежде чем доберемся до кровососущих величеств.

— Вовсе нет. — Взгляд Оскана затянула пелена, голос стал ниже, и слова он произносил нараспев, будто читал заклинание. — Мы встретимся с ними, а потом еще и с чем-то даже более дивным и пугающим, чем они. Это союзник, Фиррина, наш самый главный союзник, какого у нас не было никогда…

Королева поняла, что ее советник снова погрузился в видения будущего, и затаила было дыхание, ожидая новых предсказаний, но тут его взгляд прояснился.

— Боюсь, это все, — с улыбкой сказал Оскан. — Налетело и исчезло…

— И что ты увидел? Кто этот союзник? — нетерпеливо спросила Фиррина.

Юноша пожал плечами.

— Не знаю. Какой-то могущественный и беспощадный, но очень преданный друг. Не мужчина и не женщина… — Он покачал головой. — Больше ничего не могу сказать. Может, видение вернется и скажет больше…

Но в ту ночь он больше ничего не увидел, а наутро все мысли Фиррины были заняты тяжелыми снежными тучами над головой. Солдаты понуро брели под серо-стальным небом, словно оно давило им на плечи. Отряд уже подошел почти к самому подножию гор, служивших границей. На равнине теперь все чаще маячили заснеженные валуны, точно гигантские овцы.

Но несмотря на то что цель была так близка, Фиррину снедало беспокойство. Небо нависало, казалось, над самой головой, и все вокруг приобрело странный коричневатый оттенок. В воздухе чувствовалось какое-то ожидание — сама природа затаила дыхание. Люди боялись, что вот-вот с неба посыплются первые хлопья снега, но те все не падали, и гнетущее напряжение росло с каждой минутой. Дженни, мул Оскана, вдруг громко закричала, в густом воздухе под густо-серым небом ее крик прозвучал как-то глухо. А животное продолжало сипло визжать еще целую минуту, прежде чем наконец унялось.

— И что это на нее нашло? — сердито спросила Фиррина, глядя на советника с высоты своего скакуна.

— Она чует ветер, — просто ответил Оскан.

— И все?

Юноша посмотрел на нее, но ничего не сказал. Затем, остановив мула, спешился и, порывшись в седельной сумке, достал еще один плащ с большим капюшоном и набросил поверх кафтана. Потом развернул толстое одеяло и накрыл им спину Дженни, подвязав сзади и спереди.

Фиррина поняла намек и приказала солдатам завернуться во все плащи и одеяла, какие у них есть с собой, а потом вместе с Осканом они укутали и ее лошадь. Девочка не знала, чего ожидать. О зимних ветрах Айсмарка ходили легенды, и она с детства слышала рассказы о том, как птицы примерзали к веткам, а звери к земле. Едва начав ходить, принцесса села на лошадь и стала выезжать на охоту в леса, но она никогда не бывала так далеко на севере, да к тому же еще и на открытой местности, где ветер куда страшнее, чем в лесу.

Прошло полчаса, а ничего не изменилось, и Фиррина уже начала сомневаться в правоте Оскана и его мула. Но тут слабое дуновение всколыхнуло гриву ее лошади, и девочка услышала звук, похожий на шум волн, ударяющихся о берег во время шторма. Она огляделась по сторонам, однако приближение ветра нельзя было увидеть. Снег смерзся в ледяную корку, и по полю даже не мела поземка, а деревьев, которые бы согнулись под порывом ветра, и близко не было.

Но звук приближался, становился громче, заунывнее, превращаясь в высокий пронзительный вой… А потом ветер обрушил на них сразу всю свою мощь. Если бы Фиррина могла дышать, она бы ахнула от ужаса. Воздух мгновенно сделался ледяным, и уже никакая одежда не спасала от холода. Фиррина накинула капюшон и скорчилась в седле. Кожаные поводья прямо у нее на глазах задубели и сделались жесткими, и ни за какие коврижки она бы не прикоснулась к своим доспехам или мечу без рукавиц — пальцы в миг примерзли бы к ледяной стали.

Ветер продолжал терзать маленький отряд до конца дня. Одна из вьючных лошадей упала и не смогла подняться. Пришлось разделить ее ношу между остальными и оставить бедняжку на верную погибель. Когда жизни всего отряда висят на волоске, приходится жертвовать слабыми. Тщетное сострадание лишь вымотает силы, которые и без того на пределе, и тогда они все замерзнут до смерти. Фиррина с ужасом думала о предстоящей ночи. Если они не дойдут до границы или заблудятся, то придется вновь разбивать лагерь. Устанавливать палатки среди бушующей вьюги… Брр! Даже представить страшно…

Они из последних сил тащились по едва различимой тропе, вьющейся среди крутых скалистых склонов. Впереди, словно крошащиеся зубы, торчали Волчьи скалы, и Фиррине оставалось только молиться, чтобы отряд не пропустил поворот к перевалу. Ветер смел снег с черных каменных глыб, обступивших людей со всех сторон. Никакой зеленью тут и не пахло, земля была бесплодной и мертвой, точно пустыня, вместо песка засыпанная снегом. Фиррине подумалось, что граница с владениями оживших мертвецов, наверное, и должна быть такой — безжизненной и жуткой. Хотя если бы сейчас было лето, то она бы обнаружила, что в глубоких ущельях, куда не достает ветер, кишмя кишат ящерицы, мыши и прочее зверье, которое осенью впадает в спячку до возвращения солнца.

Неожиданно, будто камнепад в горах, на них обрушился снег — острые, колючие, невыносимо холодные ледышки. Отряд оказался в непроницаемом белом мешке, откуда не вырваться, сколько ни старайся. Не стало ни юга, ни севера, ни запада, ни востока, и только благодаря земному притяжению люди еще знали, где верх, а где низ. Фиррина предвидела нечто подобное и велела всем обвязаться веревками, чтобы никто не потерялся. Если уж теряться, так всем сразу. Но теперь это мало успокаивало ее. Они шли, как слепые котята, каждый закутанный в свой снежный кокон, за пределами которого не видно ни зги. Фиррина не могла разглядеть даже Оскана, хотя они едва не цеплялись стременами, и не слышала ничего, кроме пронзительных воплей ветра.

Девочка остановилась. Веревка, связывающая ее с остальными, натянулась и ослабла — все тоже встали. Впрочем, королеве нечего было сказать людям. Если идти дальше, они точно собьются с пути, а если остановиться, замерзнут насмерть. В такую пургу не получится даже распаковать палатки, не то что установить их.

Несколько минут они просто ждали в надежде, что снег прекратится, но тот продолжал неумолимо засасывать их в свою белую шелковую воронку, отбирая последнее тепло. Фиррина чувствовала, что смерть подобралась уже совсем близко, и ее охватило настоящее отчаяние. Она уже представила, как королевой Айсмарка станет ее тетя Элемнестра. А ведь она назвала ее своей преемницей, только чтобы загладить размолвку, когда пригласила на военный совет мужчин вопреки гиполитанским традициям. Девочка не сомневалась, что, едва взойдя на трон, Элемнестра распространит гиполитанскую систему на все королевство. Фиррине чудились гражданские войны: бароны и баронессы возьмутся за оружие, но не позволят навязать себе чуждые обычаи. То-то Сципион Беллорум посмеется, увидев, что ему попались противники настолько глупые, что затеяли междоусобные распри, когда у ворот чужеземный враг.

Не сдержавшись, Фиррина закричала от отчаяния, и ей ответил вой ветра, будто зло передразнивая ее крик. Так мог бы завывать мертвец, почему-то подумалось ей. Она прислушалась, и ей показалось, что в этом вое можно разобрать слова и даже дикую зловещую мелодию. А потом ветер запел как-то иначе, его голос стал более… земным, наполнился почти живой теплотой, и девочка невольно обернулась на этот новый звук. Он раздался снова, перекрывая ветер, вырастая то справа, то слева.

И вдруг из снежной мглы перед ней возникла огромная волосатая морда.

— Сюда! — прорычал могучий голос.

Фиррина тронула поводья, и ее конь неуверенно поковылял вперед.

Несколько минут люди и лошади брели, не разбирая дороги, а потом снег вдруг остался позади, и они очутились в каком-то просторном, задымленном помещении, наполненном светом и благословенным теплом. Фиррина смахнула с ресниц иней и осмотрелась. Они были в пещере, и их окружали большие лохматые существа. Увидев королеву, они вскинули головы и громко завыли.

Люди-волки нашли их.