Клетка для мятежника

Глава 23

— Дышит он еще?

Лекарь наклонился над Бромом, выслушивая его сердце каким-то своим инструментом. Годфри переглянулся со стоящим рядом Френсисом, собираясь с силами на случай, если ответ окажется отрицательным.

— Он еще жив, — объявил лекарь, выпрямляясь. Он повернулся к своему подмастерью, который держал поднос с многочисленными бутылочками лекарств. Бром многие годы принимал всяческие снадобья, ни одно из которых ничуть ему не помогало.

Годфри отошел от постели, испытывая некоторое облегчение: от этого дня он ожидал больших неприятностей. Впрочем, они ведь все равно случатся рано или поздно. Бром, хоть и тяжело болел всю зиму, об одном позаботился: документы, содержащие недвусмысленные указания о том, кто станет его преемником, были им подписаны и разосланы.

Лекарь поморщился, и желудок Годфри провалился в пустоту, как это случалось каждые несколько минут с тех пор, как Бром впал в свое теперешнее состояние. Епископ был не способен двигаться и говорить, и Годфри сомневался в том, что он еще что-то слышит.

А потом Бром перестанет дышать, и все кончится — для них обоих.

Печальные мысли, должно быть, отразились на лице Годфри, потому что Френсис решительно взял его за локоть и увел в дальний конец просторной комнаты, подальше от других священников, врачей, слуг, суетящихся с чистыми простынями, тазами горячей воды, розовым маслом; все это не помогало, впрочем, изгнать тяжелый запах болезни и лекарств, пропитавший роскошные ковры, тяжелые занавеси и даже резные дубовые панели на стенах.

— Прошу вас, Френсис, — Годфри не мог оторвать взгляда от происходившего в комнате, — если вы будете рядом, когда я окажусь в таком же положении, прошу: не позволяйте мне подобным образом обременять людей, пользоваться своим положением...

Френсис лишь крепче сжал руку Годфри.

— Бром в этом не виноват, брат мой. Все дело в его сапе епископа. Суета объясняется его высоким положением, ничем иным. Вам будет положено то же самое.

— Должно же быть еще что-то, чего мы не испробовали! Какой-нибудь чужеземный врач, Френсис, какое-нибудь редкое лекарство... Может быть, если мы...

— Нет. — Все так же стискивая руку Годфри, Френсис заговорил более резко, чтобы положить конец его лихорадочному шепоту. — Умоляю вас, брат мой, успокойтесь.

Упрек в несдержанности заставил Годфри замолчать. Он сделал глубокий вдох и постарался преодолеть давно уже сковывавшее его напряжение. Внимательно наблюдавший за ним Френсис чуть отодвинулся в сторону.

— Простите меня, — пробормотал Годфри, заставив себя вновь посмотреть на продолжающего какие-то манипуляции лекаря, на группу его бородатых коллег, которые шептались у постели больного.

Никакая отсрочка ничего не изменит. Бром позаботился о том, чтобы его преемником оказался Годфри, и то, что архидьякон не желал этого, считал себя недостойным митры и полагал, что Люсара уже имеет епископа, пусть и находящегося в изгнании, — все это абсолютно никакого значения не имело. Врачи были единодушны: больше месяца Бром не протянет.

— Я принял некоторые предосторожности, — прошептал на ухо Годфри Френсис. — Разослал письма тем архидьяконам и аббатам, кому дольше всего добираться до столицы, чтобы им хватило времени прибыть и на похороны Брома, и на ваше...

Годфри поспешно поднял руку.

— Прошу вас, не говорите об этом. Я не стану ничего предпринимать, пока распоряжение Брома не будет утверждено синодом.

— Конечно, — кивнул Френсис. — Мне только очень любопытно, как отнесется к вашему новому сану король. Может быть, ему это окажется безразлично? А может быть...

Годфри встретился глазами с Френсисом и прочел на его лице вопрос, ответ на который был им обоим неизвестен. Годфри насмешливо фыркнул, но не отвел взгляда.

— Мнение Кенрика никак не будет определяться тем, что я сделаю или не сделаю, став епископом. Свои действия он будет сверять с другим авторитетом, а не с авторитетом церкви.

— Вы правы, — согласился Френсис.

Годфри знал, что на самом деле волнует церковь, и знал, что Френсис был послан, чтобы задать ему главный вопрос. Беда была в том, что ответа он не знал. Он просто не мог поклясться в том, что будет поддерживать короля; в равной мере не мог он обещать полной поддержки мятежников и готовности при первой возможности открыть им ворота столицы. Годфри слишком много знал о малахи и Нэше, чтобы позволить себе подобную глупость.

Так что же ему ответить Френсису? Что нужно суровому архидьякону и остальным, что они желают услышать?

Годфри закрыл глаза и сложил руки в молитвенном жесте. Он попытался вспомнить свою последнюю встречу с Эйденом Маккоули, опальным епископом, которому по-прежнему был предан.

— Я могу только молить богов, — наконец сказал он, надеясь, что так мог бы на его месте ответить Маккоули, — чтобы король пренебрег всеми моими слабостями и недостатками, будучи уверенным, что я всегда буду действовать в соответствии с законом церкви и не пойду против того, что диктуют мне моя вера и моя совесть.

Френсис бросил на Годфри пристальный взгляд, может быть, рассчитывая увидеть что-то еще, — хотя Годфри понятия не имел, что именно. Затем, ничем не выдав своих мыслей, Френсис отвернулся от постели умирающего и сказал:

— Думаю, стоит приказать подать обед в одной из приемных. Врачам нужно будет подкрепиться, да и вы не можете позволить себе совсем обессилеть. Я сейчас вернусь.

Привычным жестом архидьякон натянул капюшон сутаны и выскользнул в дверь. Годфри подумал о том, что там и воздух чище, и не так жарко, как в спальне Брома; там Френсиса наверняка ждут и внимательно выслушают все, что он им скажет.

Теперь Годфри занимал один вопрос: не подписал ли он себе только что смертный приговор?

Как только де Массе распахнул дверь таверны и вошел, на него обрушились дикий шум и духота. С низкого потолка свисали масляные лампы, но основным источником света был очаг посередине комнаты. Над ним жарилась целая свинья, вертел крутил сидящий рядом на краешке стула маленький мальчик. Ребенок все время отвлекался от своего дела, глазея на толпу мужчин и женщин за столами, как и де Массе, наполовину оглушенный их криками.

Таверна «Два пера», хоть и находилась в пределах городских стен, располагалась далеко от замка. Возможно, это было одной из причин, по которым она стала любимым местом сбора малахи. К тому же там не бывали придворные, которые, гордясь титулами, богатством и высоким положением при дворе, смотрели на новых любимцев короля сверху вниз. Местные же жители, с которыми малахи пили за одним столом, не подозревали, что веселятся вместе с колдунами.

Однако если его соплеменников это привлекало, то де Массе настораживало. Кто знает, о чем могут по неосторожности проболтаться подвыпившие малахи; это могло оказаться опасным, несмотря на отмену законов против колдовства.

Де Массе едва не поморщился, но тут же придал лицу непроницаемое выражение.

Кое-кто заметил его появление, но барон, ни на кого не глядя и не обращая внимания на крики, дым и сомнительные запахи, пробрался в глубину помещения, где за отдельным столом сидел Гилберт.

— Я уже начал тревожиться, — вместо приветствия бросил тот. — Я ведь сказал — встретимся на закате.

— Мне пришлось кое-чем заняться. — Да, заняться важными делами, которые не терпели отлагательства: де Массе готовился к отъезду, поскольку не мог отпустить Валену без своей защиты, как не мог никому, даже Гилберту, поручить ее охранять. — Ты полагаешь, что это подходящее место для нашего разговора?

— Не хуже любого другого. Если Нэш шпионит за нами, мы нигде не укроемся от его соглядатаев. — Гилберт развел руками и улыбнулся, показав кривые зубы. — Времени у нас немного. Он уже посылал за нами.

— Так о чем вы хотели поговорить?

Гилберт задумчиво посмотрел на де Массе, словно ожидал от того большей откровенности, но разве мог де Массе себе ее позволить? Он и так уже поступился всем, что было ему дорого, включая безопасность собственного народа.

— Аамин собирается побывать в Марсэе, поскольку Нэш снова объявился. — Гилберт откинулся на спинку стула и взялся за кружку с элем, почти с симпатией оглядывая шумное сборище. — Он видит в неожиданном возвращении Нэша знамение.

— Знамение чего?

Гилберт многозначительно понизил голос.

— Никто ведь не знает, какой ценой ему удалось возродиться, Люк. Он клялся, что не станет...

— Не станет использовать малахи? — горько рассмеялся де Массе. — Да, клялся, но ведь вы знаете не хуже меня, что Нэшу нельзя доверять ни на грош. Я ничуть не сомневаюсь, что для своего исцеления он воспользовался кровью наших людей, и я убил бы его за это, если бы мог. Только доказать, что это был наши люди, мы не можем, и это ему известно. Поэтому-то он позволяет себе открыто явиться в столицу и не скрывает своих деяний.

— Люк, если вы так его ненавидите, то почему...

— Почему хоть кто-то из малахи ему служит? — Де Массе испытывал настоятельную потребность оказаться как можно дальше от Марсэя. — Он одурачил всех нас, заставил поверить, что способен отнять у салти Ключ и передать нам. Это наша давняя мечта, и мы не устояли.

— Не хотите ли вы сказать, что заполучить Ключ он не сможет? Де Массе едва не задохнулся от горечи.

— Думаю, что сможет. Думаю даже, что он непременно Ключом завладеет. Меня тревожит другое: что случится, когда он им завладеет? Нэш всегда тщательно скрывал свои истинные цели... Не сомневаюсь, что слухи о пророчестве до вас доходили.

— Доходили. — Гилберт наклонился вперед и переплел длинные пальцы. — Однако я думаю, что вы слишком спешите отчаиваться. Думаю также, что вы недооцениваете силу и целеустремленность наших людей. Как только Нэш завладеет Ключом, отобрать его будет сравнительно нетрудно. На нашей стороне численный перевес.

— Верно... только на его стороне перевес зла. Гилберт даже рот открыл.

— Что вы имеете в виду?

— Только то, что ради победы он не остановится ни перед чем. — Собственные слова заставили сердце де Массе болезненно сжаться: чем-то кончится его затея... Они с Нэшем всегда были соперниками, только теперь ставки сделались гораздо выше, а риск гораздо больше.

— Пошли. — Гилберт резким движением поднялся из-за стола. — Нам пора. Вы же знаете, каким он становится, если мы опаздываем.

Нэш допил вино, отставил кубок и поднялся, чтобы Теймар мог подать ему камзол. Пальцы Нэша любовно скользнули по роскошной ткани: давно забытое удовольствие от прекрасной одежды было теперь особенно острым. Многие годы из-за своего изуродованного тела он не обращал внимания на то, что носит, теперь же, когда он исцелился, по крайней мере физически, вкус к элегантным вещам вернулся, и Нэш намеревался и впредь ни в чем себе не отказывать.

Теймар принялся убирать остатки ужина, а Нэш подошел к окну. Его покои в замке оставались в его распоряжении, и теперь оказалось достаточно только смахнуть пыль и проветрить. Можно было подумать, что этих восьми лет вовсе не было... только в глубине души Нэш остро чувствовал, как ускользает от него время — секунда за секундой; нужно еще столько сделать!

Да, он был теперь здоров, но не вернул себе полностью былого могущества. Те действия, о которых он раньше и не задумывался, давались ему с усилием или не давались совсем.

Особенно болезненной для Нэша была потеря искусства искателя: раньше ему в этом не было равных, теперь же он чаще всего чувствовал себя слепым и глухим, неспособным что-либо уловить за пределами собственной комнаты.

Разочарование грызло Нэша. Кенрик вернулся к нему, снова готовый служить, снова жаждущий того, что Нэш ему обещал, однако главное — немедленное и полное возрождение — оставалось неосуществленной целью.

Взгляд Нэша блуждал по открывающемуся из окна виду. Город с его огнями раскинулся по склону холма, обрывающегося к водам Виталы. Слева, за воротами замка, вздымался ввысь огромный белый купол базилики, а дальше виднелось знаменитое своей красотой здание Гильдии.

Осберт.

Уклончивый, услужливый, перепуганный до смерти, и все же уклончивый... За те четыре недели, что прошли с появления Нэша при дворе, он ни разу не видел проктора. Может быть, Осберт притворяется, что Нэша не существует? Или боится, что Нэш от него чего-то потребует?

Нэш улыбнулся, любуясь своим отражением в оконном стекле.

— Хозяин! — окликнул его, заглядывая в дверь, Теймар. — Они пришли.

— Хорошо. — Нэш обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть входящих Гилберта и де Массе. Оба они заключили сделку с ним, не позаботившись о том, чтобы получше узнать, чем она может для них обернуться. Гилберт, похоже, не колеблясь выполнял свои обязанности; что касается де Массе, то хоть он в точности исполнял все приказы Нэша, от него так и веяло молчаливым протестом. Что ж, может быть, пришло время немного на него нажать и посмотреть, что получится: теперь Нэш был рядом и мог следить за ним лично.

— Есть какие-то новые сведения о том, куда делся юный Эндрю? — без промедления начал Нэш.

Ответил ему Гилберт: его люди незаметно следили за всеми передвижениями кузена короля.

— Я расставил наблюдателей по всей дороге, по которой он обычно ездит из Марсэя в Мейтленд. Где он сейчас, я не знаю, но в одном уверен: домой он не приезжал.

— Не стал же он жертвой разбойников? — с деланным равнодушием спросил Нэш, исподтишка наблюдая, не выдаст ли себя чем-нибудь де Массе. Тот остался совершенно безразличен. Что ж, каковы бы ни были планы барона, можно считать, что Эндрю Ичерна они не касаются.

— Его охрана благополучно добралась до Мейтленда, и, насколько мы можем судить, отсутствие юного герцога никакой тревоги не вызвало. Можно предположить, что Эндрю и не намеревался отправляться прямо домой. Больше я ничего не могу сказать. Я посылаю людей в Мейтленд, и через три дня их оттуда выставляют.

— Да, знаю, — рассеянно кивнул Нэш. Де Массе внимательно слушал, но молчал, что было на него совершенно не похоже. — Значит, — продолжал Нэш, — не таким уж невероятным покажется предположение, что мальчишка отправился на встречу со своей матерью?

При этих словах де Массе поднял глаза и нахмурился.

— Я думал, что из-за нее вы не намерены трогать мальчишку. Мне казалось, что вы не можете себе позволить...

— Так было раньше, — перебил его Нэш. Подойдя к столу, он налил себе вина. Со времени своего выздоровления он так наслаждался тонким вкусом! Он так наслаждался всем вообще... — Де Массе, я хочу, чтобы вы взяли два десятка лучших своих людей. Отправляйтесь в Мейтленд, окружите поместье на безопасном расстоянии и ждите, пока мальчик не вернется домой. Когда он появится, я хочу, чтобы вы захватили его живым. Меня не интересует, кто при этом погибнет, но все должно выглядеть так, будто он погиб от какой-то трагической случайности. Если у Кенрика или у Союзницы возникнет хоть малейшее подозрение, отвечать за это будете лично вы. Я достаточно ясно выразился?

Лицо де Массе оставалось совершенно бесстрастным, однако он кивнул — пожалуй, даже слишком поспешно.

— Что вы собираетесь с ним делать?

— С Эндрю? Почему вы спрашиваете?

— Можете ли вы использовать его для того, чтобы полностью восстановить силы?

В глазах де Массе промелькнуло что-то, чего Нэш не смог понять, и это его немного встревожило.

— Сомневаюсь. Насколько удалось выяснить, в нем нет ни капли колдовской силы. Жалко, конечно: в противном случае это была бы идеальная кандидатура. Нет, у меня совершенно иная цель.

Де Массе прищурился. Он явно что-то прикидывал, но по его лицу Нэш ничего не смог прочесть.

— Хорошо. Завтра утром отправимся.

— Сегодня же ночью, — бросил Нэш.

Де Массе не торопился с согласием; потом он все-таки повернулся и в сопровождении Гилберта вышел из комнаты.

Улыбнувшись, Нэш снова подошел к окну и скользнул взглядом по зданию Гильдии.

Осберт взял еще один лист из кипы, просмотрел и следом за другими бросил в огонь. Ему было некогда следить за тем, как бумага сворачивается и вспыхивает; нужно было работать, уничтожая все, чем мог бы воспользоваться Нэш.

За последние несколько недель это стало его основным занятием. Осберт почти не покидал резиденции Гильдии; несмотря на усталость от бессонных ночей и проведенных в душном помещении дней, он не мог позволить себе остановиться, пока не закончит, пока не закроет малейших лазеек, куда Нэш мог бы запустить когти.

Осберт так всегда был уверен, что он сообразительнее, быстрее, образованнее, чем все вокруг; может быть, он и не блестящий философ и мыслитель, но уж в жизненных реалиях и политических хитросплетениях разбирается. Он сделал карьеру в Гильдии, начав с самого низа и добравшись до вершины, заводя тех друзей, которых нужно, заключая те союзы, которые нужно; он хорошо платил шпионам, а потому всегда вовремя узнавал обо всем, что нужно знать, он всегда был готов оказать нужную услугу в нужный момент. Он стал всем, чем может и должен стать гильдиец.

И вот что от этого всего осталось только из-за того, что много лет назад он сделался союзником Нэша! Молодой человек тогда проявил определенные таланты, добился удивительной близости с королем Селаром, оказался весьма полезен во многих делах — как мог Осберт знать, что пригревает на груди змею!

Нэш убьет его. Сознание этого не улучшало аппетит Осберта, не помогало ему заснуть ночами, делало бесполезными долгие часы составления самых изощренных планов. Он пропал, и единственное, что оставалось, — это не позволить Гильдии погибнуть вместе со своим проктором.

У него остались немногие дни, а может быть, и часы, и он собирался воспользоваться ими с толком — пусть помощники кидают на него странные взгляды, а слухи множатся с каждым днем... половину из них по приказанию Кенрика, как хороший проктор, Осберт распустил сам.

Дверь позади него распахнулась, и Осберт застыл в неподвижности, судорожно стиснув лист пергамента, который читал: после наступления темноты никто не допускался в его покои.

Никто.

— Добрый вечер, милорд проктор.

Осберт ощутил жгучий вкус желчи. Поднявшись на ноги и повернувшись ко все еще открытой двери, он увидел Нэша, целого и невредимого, ничуть не смущенного тем, что нарушил приказание проктора.

— Нэш!

Тот прошелся по комнате, оглядывая мебель и отмечая перемены, произошедшие в его отсутствие.

— Как я понимаю, старый кабинет Вогна вызывал у вас слишком много неприятных воспоминаний. Что ж, ваш выбор хорош. Прекрасный вид из окон и гораздо больше простора. Конечно, здесь нет маленького тайного покоя в стене — или есть?

Совершенно невыразительным голосом — в нем не было даже страха — Осберт ответил:

— Нет. Ничего такого здесь нет.

— Жаль. Впрочем, его слишком легко было бы обнаружить, не правда ли?

На этот вопрос Осберт не ответил. Он просто стоял, ожидая, что произойдет дальше.

Нэш остановился перед столом проктора, рассеянно взглянул на бумаги, на черный пепел, заполняющий камин.

— Вы, похоже, не удивлены моим приходом.

— С чего бы мне удивляться? Вы, в конце концов, гильдиец, не так ли?

Нэш насмешливо хмыкнул в ответ и скрестил руки на груди.

— Я хотел поговорить с вами о слухах, которые до меня дошли.

— Каких именно? Слухов ходит много.

— Это я заметил. Однако некоторые из них меня заинтриговали — те, которые касаются пророчества.

Осберт снова ничего не ответил. Что бы он ни сообщил Нэшу, результатом в любом случае оказалась бы его немедленная гибель.

— Вы случайно не знаете, — продолжал Нэш, — каков их источник?

— Понятия не имею, — быстро ответил Осберт. Он многие часы репетировал этот ответ, отрывая время от ночного отдыха.

— Есть одно любопытное обстоятельство. — Нэш как будто не обратил внимания на слова Осберта. — Помните, я просил вас поискать книги? Те самые, что составляли секретную библиотеку, которую Вогн хранил в потайном покое. Вы тогда уверили меня, что ваш великолепный предшественник их уничтожил. Так вот, я полагаю, что именно в этих книгах нашлось бы упоминание о пророчестве.

Осберт вдруг ощутил прилив храбрости.

— По-моему, вы говорили, что те книги всего лишь исторические хроники.

Нэш улыбнулся так, словно он взял лишний кусок хлеба за ужином и его уличили в этом.

— Конечно, таковыми они и являются. В них изложена история Гильдии с самых ранних дней ее существования, уничтожения Каббалы и битвы между древней Империей и последними колдунами. Да, несомненно, в тайнике были исторические хроники.

Хотя эти слова только подтвердили давние подозрения Осберта, откровенное признание Нэша вызвало у него беспокойство.

— Вы же сами говорите, что Вогн уничтожил книги.

— Нет, это вы говорите. — Нэш посмотрел в лицо Осберту, но взгляд его оставался все таким же бесстрастным. — Впрочем, я начинаю подозревать, что кто-то в Гильдии сумел спасти часть книг до того, как Вогн сжег остальные. По-моему, тут и скрыт источник слухов. Как и полагается гильдийцу, я чувствую себя обязанным предупредить вас: эти книги, попавшие в неподходящие руки, могут стать опасными. Я бы предложил вам...

Осберт прикрыл глаза, нутром чувствуя, что сейчас последует.

— ... Допросить своих людей, провести расследование. Не знаю, как вы, а я очень хотел бы получить книги... и конечно, поместить их в надежное место. Нам ведь ни к чему, чтобы кто-нибудь, вроде, скажем, короля, их увидел, верно?

— Конечно, я полностью согласен. В гильдийских библиотеках хранятся записи о многих профессиональных умениях. Наш священный долг — оберегать подобные знания от тех, кто мог бы ими злоупотребить. Спасибо, что привлекли мое внимание к такому важному делу. Я немедленно начну расследование.

Если покладистость Осберта и удивила Нэша, он ничем этого не показал. Он только кивнул, отвесил поклон, который Осберт не мог не счесть издевательским, и вышел, оставив дверь открытой.

Прошло несколько секунд, прежде чем Осберт осмелился пошевелиться. Потом он, дрожа, быстро подошел к окну и чуть отодвинул занавесь. Между зданием Гильдии и величественными воротами замка лежала пустая площадь. Нэш, не оглядываясь, направлялся в замок, и стражники его не остановили. Осберт смотрел ему вслед, пока Нэш не скрылся из виду, потом кликнул слугу и приказал ему немедленно привести Годфри.

У него оставался единственный союзник, и пришло время воспользоваться его помощью.

Хотя переданный ему приказ проктора был резким и неожиданным, Годфри почувствовал облегчение оттого, что получил предлог покинуть спальню Брома; он провел там целый день, наблюдая за угасанием епископа. Монахи непрерывно молились, и только за этот день было отслужено четыре мессы в надежде, что случится чудо и Бром проживет еще немного. Сам Годфри мог только ждать, и это ожидание убивало его.

Из дворца епископа в здание Гильдии Годфри сопровождали четверо стражников, так тесно окруживших его, словно они опасались нападения в любой момент. Это обстоятельство только усилило внезапный страх архидьякона. Его ввели в резиденцию, проводили вверх по лестнице и по залам, которые до сих пор позволялось видеть только гильдийцам. У Годфри не было времени задержаться и полюбоваться чудесами искусства, которые являла каждая арка, каждый карниз, каждая панель. Он быстро пересек приемную и попал в просторный кабинет, где его ждал, нетерпеливо расхаживая из угла в угол, Осберт.

— Оставьте нас, — приказал он стражникам. — Встаньте снаружи у дверей и никого не пропускайте внутрь.

Стражники молча поклонились; массивная дверь закрылась за ними, и Осберт с Годфри остались одни.

— Мне очень жаль, что пришлось действовать подобным образом, Годфри, — сказал Осберт, нерешительно остановившись посреди комнаты: он как будто сомневался, следует ли предложить Годфри вина или сначала усадить. — Как там Бром?

— Умирает, но еще цепляется за жизнь. В чем дело? Что случилось?

— Вы однажды сказали... что мне следует довериться... довериться человеку, которого я не знаю.

Годфри в удивлении широко раскрыл глаза. Хотя имя вслух и не было произнесено... Он не ожидал, что такое когда-нибудь случится. Годфри решил подождать, что еще скажет Осберт.

— Не знаю, правильно ли я вас понял, но мне показалось, что вы намекнули: у вас есть какая-то возможность связаться... с этим человеком. Я не ошибся?

— Я... — Тут могла скрываться ловушка, и тогда опасности подвергся бы не один Годфри. — Чего вы от меня хотели бы, если бы такая возможность у меня была?

Осберт быстро взглянул на него и отвел глаза.

— Прошу меня простить. Я вовсе не хотел бы вас скомпрометировать. Если бы было возможно послать известие, я хотел бы... чтобы вы... попросили этого человека прибыть сюда, чтобы встретиться со мной. У меня есть кое-что, что я... хотел бы с ним обсудить. Да, мне нужно кое-что с ним обсудить. Если бы было возможно переслать ему срочное сообщение, это пошло бы на пользу... всем нам.

Хотя Годфри больше десяти лет старался добиться именно этого, сейчас ему оказалось трудно поверить в неожиданный поворот событий. Впрочем, волнение Осберта было глубоким и искренним. Годфри никогда не видел проктора в таком состоянии и мог только заключить, что дело каким-то образом связано с Нэшем: никто другой не оказывал на Осберта такого действия.

И все же никакой гарантии, что это не ловушка, нет...

— Если он явится сюда, — не смог не спросить Годфри, — будет ли он волен потом покинуть столицу?

— Что? — Осберт с недоверчивым изумлением взглянул на Годфри. — Вы в самом деле думаете, что в моей власти задержать подобного человека? Ох...

Пока Осберт обдумывал то, что скрывалось за вопросом архидьякона, Годфри подошел к нему ближе.

— Если бы я мог быть уверен, что этот вызов — не способ передать его в руки его врагов...

Годфри не счел нужным договаривать. Они с Осбертом без притворства посмотрели друг другу в глаза.

— Я могу сказать только одно, друг мой, — прошептал Осберт, — мы с вами на одной стороне. Во всем остальном вам придется поверить мне на слово.

Годфри улыбнулся проктору. Ничего другого архидьякону не было нужно: теперь он знал, что они говорят на одном языке.

— Хорошо. Я постараюсь выяснить все возможности.