Кипр – Кровь и Вера

Глава 16

Ночь опустилась на Венецию, окутав город плотной вуалью тумана. Влажный воздух, пропитанный солью и запахом водорослей, струился между домами, проникал в щели и закоулки, придавая городу призрачный, нереальный вид. Крид, облаченный в простую черную мантию без опознавательных знаков, двигался по узким улочкам, держась в тени. Город каналов никогда не спал по-настоящему, но в этот час даже вечно бодрствующие венецианцы предпочитали укрыться в своих домах.

Он направлялся к заброшенной часовне Святого Киприана в северной части города — месту, о котором большинство местных жителей давно забыло. Именно там, вдали от любопытных глаз, должна была состояться встреча, о которой не знал даже дож Венеции.

Подойдя к обветшалому зданию, Крид трижды постучал в дверь особым образом. Спустя мгновение тяжелая дубовая створка отворилась, и его встретил брат Амброзий — один из немногих доверенных лиц кардинала.

— Они уже здесь, Ваше Высокопреосвященство, — прошептал монах, почтительно склонив голову. — Ждут в крипте, как вы и распорядились.

— Сколько их? — коротко спросил Крид, проходя внутрь.

— Двенадцать. Все — опытные воины, судя по их виду. Держатся с достоинством, но нервничают.

— Это хорошо, — кивнул Крид. — Нервничающие люди более искренни. Они не пытались расспрашивать тебя?

— Нет, господин. Хранили молчание, как и было условлено в послании.

— Отлично. Приготовь все необходимое для ритуала.

Крид спустился по узкой винтовой лестнице, ведущей в подземную часть часовни. Там, в просторной крипте, освещенной десятками свечей, ждали двенадцать рыцарей в темных плащах. При появлении кардинала они одновременно поднялись на ноги и склонили головы в знак уважения.

— Приветствую вас, доблестные воины Франции, — произнес Крид, оглядывая собравшихся пронзительным взглядом. — Вы прибыли издалека, повинуясь призыву, который слышали лишь избранные.

— Мы пришли служить истинной вере, Ваше Высокопреосвященство, — ответил один из рыцарей, судя по всему, их предводитель. Это был высокий мужчина с проседью в темных волосах и шрамом, пересекавшим левую щеку. — Граф Жан де Монфор, к вашим услугам.

— Я знаю, кто вы, граф, — кивнул Крид. — Как и каждого из присутствующих здесь. Ваша доблесть в битве при Азенкуре не осталась незамеченной. Как и ваша… неоднозначная репутация при дворе.

По лицам некоторых рыцарей пробежала тень беспокойства.

— Не тревожьтесь, — продолжил Крид с легкой улыбкой. — Ваши разногласия с королем и его советниками — не преграда для служения более высоким целям. Напротив, иногда именно те, кто не находит понимания у сильных мира сего, лучше всего подходят для особых миссий.

— Король знает о нашем прибытии сюда, — заметил де Монфор. — Он дал неофициальное благословение, при условии, что мы будем служить французским интересам в составе вашего ордена.

— Разумеется, — Крид сделал несколько шагов по кругу, продолжая внимательно изучать каждого рыцаря. — Король Карл — мудрый правитель. Он понимает, что в нынешнем мире прямые действия не всегда эффективны. Иногда нужны люди, способные действовать… в тени.

Он остановился и обвел собравшихся взглядом.

— Прежде чем мы продолжим, я должен задать вам один вопрос. Что привело вас сюда? Истинная вера? Желание славы? Богатства? Искупления грехов? Или жажда приключений?

Рыцари переглянулись, явно не ожидая такой прямоты.

— Каждый из нас имеет свои причины, Ваше Высокопреосвященство, — ответил де Монфор после паузы. — Я не буду лгать: мы все хотим служить Богу, но не отказались бы и от земных благ. В конце концов, даже самым преданным воинам Христа нужно на что-то жить.

Несколько рыцарей одобрительно кивнули.

— Честный ответ, — Крид удовлетворенно кивнул. — Лицемерие — худший грех для тех, кто хочет вступить в мой орден. Мы служим Богу не отрицанием мирского, а использованием мирского во имя высших целей. — Он сделал паузу. — Но прежде чем вы принесете обеты и станете полноправными членами ордена, вам предстоит пройти испытание.

— Какое испытание, монсеньор? — спросил молодой рыцарь с пронзительными голубыми глазами.

— Испытание верой и мечом, шевалье де Брассак, — ответил Крид, назвав его по имени, хотя молодой человек не представлялся. — В Иерусалиме появился еретик по имени Константин. Он объявил себя истинным хранителем Святого Копья и начал сеять смуту среди паломников и местных христиан. Этот человек опасен не только своими речами, но и связями с мамелюкским султаном.

— Вы хотите, чтобы мы устранили его? — прямо спросил де Монфор.

— Не так просто, граф, — Крид покачал головой. — Простое убийство сделает из него мученика и лишь усилит его влияние. Нет, я хочу, чтобы вы отправились в Иерусалим, вошли в доверие к этому человеку, проникли в его ближний круг и выяснили, кто стоит за ним, кто финансирует его деятельность, и какова его истинная цель.

— Шпионаж? — нахмурился один из рыцарей. — Это не дело для благородных людей.

— Разве апостолы не были шпионами Господа среди язычников, шевалье де Прэ? — парировал Крид. — Разве они не проникали в самые темные углы языческого мира, чтобы нести свет истины? — Он сделал паузу. — Впрочем, если кто-то из вас считает, что такая миссия недостойна его высокого происхождения, он волен отказаться. Дверь открыта.

Никто из рыцарей не сдвинулся с места.

— Это опасное задание, — продолжил Крид. — Враг хитер и имеет могущественных покровителей. Не все из вас вернутся. Но те, кто пройдет это испытание, станут основой нового рыцарского братства, которое изменит облик христианского мира.

— Как мы должны действовать? — спросил де Монфор, демонстрируя практичность военачальника.

— Вы отправитесь в Иерусалим разными путями и в разное время. Часть из вас — как паломники, часть — как наемники, ищущие службы. Вы не должны знать друг друга, по крайней мере внешне. — Крид подошел к небольшому столу, на котором лежал пергамент. — Здесь — все необходимые подробности: описание брата Константина, его привычек, известных союзников, мест, где он появляется. А также контакты людей в Иерусалиме, которые могут оказать помощь в крайнем случае.

— А что нам делать, когда мы соберем всю информацию? — спросил де Брассак.

— Когда придет время, я сам прибуду в Иерусалим, — ответил Крид. — И тогда мы нанесем решающий удар. Но до этого момента вы должны избегать прямых действий, если только ваша жизнь не окажется под угрозой.

Он обвел взглядом собравшихся.

— Есть еще одна деталь, которую вы должны знать. Брат Константин обладает особым даром убеждения. Его слова проникают в сердце и заставляют сомневаться даже самых твердых в вере. Это будет испытанием не только вашей смелости, но и вашей духовной стойкости.

— Как мы сможем противостоять такому искушению? — спросил один из рыцарей, самый молодой среди присутствующих.

— С помощью этого, — Крид достал из складок мантии двенадцать маленьких серебряных крестов на тонких цепочках. — Эти кресты благословлены святой водой из реки Иордан и содержат частицы Истинного Креста. Они не только защитят вас от духовного влияния еретика, но и послужат опознавательным знаком для тех, кто на нашей стороне.

Он начал раздавать кресты рыцарям, каждому лично вкладывая реликвию в руку.

— Носите их всегда, но скрывайте от посторонних глаз. Если кто-то из вас столкнется с непреодолимыми трудностями или почувствует, что его вера колеблется, пусть вспомнит строки из Псалма 91: «Ибо Ангелам Своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях твоих».

Когда последний крест был передан, Крид вернулся на свое место и произнес:

— А теперь преклоните колени.

Рыцари выполнили приказ. Брат Амброзий появился с кадилом, наполняя крипту ароматом ладана, и передал Криду старинный фолиант.

— Перед лицом Господа нашего и святых Его, — начал кардинал торжественным голосом, — вы, рыцари христианского мира, готовы ли вы поклясться в верности делу истинной веры, даже если это будет стоить вам жизни?

— Готовы, — ответили рыцари в унисон.

— Готовы ли вы отречься от всякой славы и почестей, если этого потребует служение высшей цели?

— Готовы.

— Готовы ли вы повиноваться приказам ордена безоговорочно, даже если они противоречат вашим личным желаниям или представлениям о чести?

На этот раз ответ прозвучал после краткой паузы, но все же твердо:

— Готовы.

Крид закрыл книгу и сделал знак Амброзию, который принес серебряную чашу с вином.

— Тогда пейте из этой чаши, как пили апостолы на Тайной вечере. С этого момента вы связаны не только с орденом, но и друг с другом. Вы становитесь братьями по духу и по оружию.

Чаша пошла по кругу, каждый рыцарь делал глоток и передавал следующему. Крид внимательно наблюдал за их лицами, отмечая каждую эмоцию, каждое колебание. Особенно интересовали его реакции молодого де Брассака и угрюмого де Прэ — двоих, в ком он видел наибольший потенциал, но и наибольшую опасность.

Когда последний рыцарь отпил из чаши, Крид забрал ее и произнес заключительные слова ритуала:

— Отныне вы — избранные воины Христа, первые из новой гвардии истинной веры. Пусть Господь ведет вас сквозь тьму к свету, сквозь испытания к победе.

После церемонии Крид дал каждому рыцарю индивидуальные инструкции: кому-то предстояло отправиться в Иерусалим через Кипр, кому-то — через Египет, кому-то — через земли турок. Они должны были прибыть в Святой город в разное время, с разными легендами и различными целями. Объединяло их лишь одно — все они должны были найти путь к брату Константину и его последователям.

Когда рыцари покинули часовню, Крид остался наедине с братом Амброзием.

— Что вы думаете о них, Ваше Высокопреосвященство? — осторожно спросил монах.

— Хороший материал, — задумчиво ответил Крид. — Особенно де Монфор и молодой де Брассак. В них есть то, что нам нужно — сочетание веры и прагматизма. — Он посмотрел на тяжёлую серебряную чашу в своих руках. — Однако не всем из них суждено вернуться.

— Вы предвидите их судьбу? — тихо спросил Амброзий, всегда испытывавший благоговейный трепет перед мистическими способностями своего наставника.

— Не предвидение, брат, — Крид покачал головой. — Расчёт. Константин — умный и опасный противник. Он почувствует фальшь, если наши люди будут слишком очевидны в своих намерениях. Кто-то должен будет доказать свою преданность ему… ценой предательства.

— Но кто именно? — Амброзий непонимающе смотрел на кардинала.

— Это решит сам Константин, — Крид поставил чашу на алтарь. — В вине, которое они пили, содержалось особое вещество. Оно не причинит им вреда, но… облегчит восприятие определённых идей. Де Прэ и два младших рыцаря, те, что стояли слева от него, получили чуть большую дозу.

— Вы направляете их на предательство? — монах был потрясён.

— Я создаю условия, в которых возможны различные исходы, брат Амброзий, — спокойно ответил Крид. — Если эти трое устоят перед искушением, несмотря на повышенную восприимчивость к речам Константина, значит, они воистину достойны нашего ордена. Если же они поддадутся и предадут своих товарищей… — он сделал паузу. — Что ж, тогда они станут идеальными мучениками, когда правда выйдет наружу. Ничто так не дискредитирует учение еретика, как предательство его собственных последователей.

— Это… жестоко, Ваше Высокопреосвященство, — осмелился заметить Амброзий.

— Жестоко? — Крид повернулся к монаху, и в полумраке крипты его глаза казались бездонными колодцами. — Я видел падение Иерусалима, брат. Видел, как сарацины вырезали каждого христианина, не пощадив ни женщин, ни детей. Видел, как византийские императоры предавали крестоносцев ради сиюминутной выгоды. Видел, как короли Европы использовали Святую землю как разменную монету в своих политических играх. — Его голос оставался спокойным, но под этим спокойствием клокотала древняя ярость. — То, что делает Константин сейчас — лишь начало. Если его не остановить, христианский мир погрузится в новый раскол, который ослабит нас перед лицом внешних врагов. И тогда прольётся не кровь трёх рыцарей, а кровь тысяч невинных.

Амброзий склонил голову, признавая правоту своего наставника.

— Простите моё сомнение, господин.

— Сомнение — не грех, если оно ведёт к пониманию, — Крид смягчился. — Когда-то я сам задавал вопросы, которые казались мне недопустимыми. Но потом понял: истинная вера не в слепом следовании, а в осознанном выборе пути.

Он взял со стола пергамент с планом часовни, на котором были отмечены тайные проходы и укрытия.

— У нас есть еще один важный вопрос. Не все эти рыцари прибыли сюда только по зову веры или даже по приказу короля. По моим сведениям, двое из них — агенты герцога Бургундского.

— Кто именно? — спросил Амброзий.

— Шевалье де Ламбер и граф де Шантильи. Они будут докладывать герцогу о каждом нашем шаге. Что, разумеется, нас полностью устраивает.

— Устраивает? — монах снова был сбит с толку.

— Конечно, — Крид усмехнулся. — Пусть герцог думает, что контролирует ситуацию. Мы будем подсказывать его людям, что именно следует докладывать. Таким образом, через них мы будем управлять восприятием герцога. А через него — частью французской политики.

— Ваша дальновидность поистине… — Амброзий запнулся, подбирая слово.

— Дьявольская? — с лёгкой иронией подсказал Крид. — Возможно. Но помни: иногда для победы добра нужно использовать методы, которые кажутся не вполне… благочестивыми. Главное — помнить, во имя чего ты действуешь.

Кардинал сложил пергамент и убрал его в складки своей мантии.

— А теперь о деле, требующем немедленного внимания. Мне нужно, чтобы ты нашёл в Венеции человека по имени Фабрицио Дандоло. Он картограф и изготовитель компасов, но это лишь его официальное занятие. На самом деле он торгует информацией для всех, кто может заплатить. Договорись с ним о встрече завтра на рассвете, у мола Святого Марка.

— Что я должен передать ему?

— Скажи, что человек, помнящий Константинополь времен Комнинов, желает приобрести карту течений у берегов Кипра. Он поймёт.

Когда Амброзий ушёл выполнять поручение, Крид остался один в тишине древней крипты. Он медленно обошёл помещение, касаясь пальцами холодных камней стен. Эта часовня была построена ещё в X веке, но даже она казалась юной по сравнению с его собственным возрастом. Сколько раз он был здесь за прошедшие столетия? Трижды? Четырежды? Время размывало воспоминания, но некоторые моменты оставались кристально ясными.

Именно здесь, в этой самой крипте, он когда-то давно встретился с доминиканским монахом Томасо ди Аквино — человеком, которого мир позже узнает как Фому Аквинского. Молодой теолог тогда поразил его глубиной мысли и чистотой веры. В ту ночь они говорили о природе бессмертия и его моральных аспектах, хотя Фома, конечно, не подозревал, что беседует с живым примером того, о чём рассуждает.

«Бессмертие тела без совершенствования души было бы проклятием, а не благословением», — сказал тогда Аквинат. И Крид, проживший к тому моменту уже почти тысячу лет, мог только молча согласиться.

Эта мысль до сих пор преследовала его. Что если его душа давно перестала развиваться? Что если вечное существование превратило его в нечто ужасное — существо, лишь внешне напоминающее человека, но внутренне ставшее чудовищем, для которого люди — лишь фигуры на шахматной доске?

Он тряхнул головой, отгоняя непрошеные мысли. Сейчас не время для философских терзаний. Брат Константин представляет реальную угрозу — не только плану Крида по созданию нового ордена, но и всему христианскому присутствию на Востоке. А если мамелюки действительно передали ему какой-то древний артефакт, связанный с Копьём…

Крид невольно коснулся груди, где под одеждой скрывался небольшой кожаный мешочек. В нём хранился осколок подлинного Копья Лонгина — источник его бессмертия. За столетия он узнал, что существуют и другие фрагменты священного оружия, и каждый из них обладает особыми свойствами. Если у Константина действительно оказался один из таких фрагментов, ситуация могла быть намного опаснее, чем предполагал даже Папа.

Внезапно погасла одна из свечей, и по крипте пробежал холодный сквозняк. Крид напрягся, инстинктивно положив руку на рукоять меча, скрытого в складках мантии. Его обострённые чувства уловили лёгкий шорох у входа.

— Кто здесь? — спросил он, выпрямляясь и принимая властную позу, соответствующую его кардинальскому статусу.

— Простите за вторжение, Ваше Высокопреосвященство, — из тени выступила стройная женская фигура. — Я не хотела вас напугать.

— Донна Бьянка? — Крид был искренне удивлён, узнав дочь Альвизе Барбаро. — Что вы делаете здесь в такой час? И как вы нашли это место?

— У дочери венецианского патриция есть свои способы узнавать то, что от неё пытаются скрыть, — она сделала несколько шагов вперёд, и свет оставшихся свечей выхватил из темноты её бледное лицо с решительно сжатыми губами. — Особенно когда речь идёт о тайных встречах её отца с иностранными дипломатами.

— Ваш отец уже давно покинул это место, — холодно заметил Крид. — И я не припоминаю, чтобы он упоминал о вашем участии в наших переговорах.

— Он ничего не знает о моём визите, — Бьянка остановилась в нескольких шагах от кардинала. — И я предпочла бы, чтобы так оно и оставалось.

— Почему я должен хранить секреты от своего главного союзника в Венеции? — Крид пристально изучал женщину. Она была красива, спору нет, но в её глазах светился острый ум, а в осанке чувствовалась недюжинная сила воли.

— Потому что я могу быть гораздо более полезным союзником, чем мой отец, — прямо ответила она. — У меня есть доступ туда, куда не могут попасть мужчины. Я слышу разговоры, которые не предназначены для мужских ушей. И, что немаловажно, я умею хранить тайны.

— И какую выгоду вы надеетесь получить от такого… союза? — Крид перешёл на более доверительный тон, решив хотя бы выслушать эту необычную женщину.

— Знания, — без колебаний ответила Бьянка. — И возможность вырваться из клетки, которую общество построило для женщин моего положения.

— Амбициозные цели для юной девушки.

— Я не так молода, как кажусь, Ваше Высокопреосвященство, — в её голосе появились нотки горечи. — И не так наивна, как думает мой отец.

Крид позволил себе лёгкую улыбку.

— И что же конкретно вы предлагаете мне, донна Бьянка?

— Я знаю, что завтра Большой совет будет голосовать по вашему предложению. Знаю, что три влиятельные семьи — Контарини, Морозини и Градениго — планируют выступить против. У них есть свои интересы в Генуе, которые пострадают от вашего соглашения.

— Это ценная информация, но она не является секретом. Ваш отец уже сообщил мне об этом.

— А сообщил ли он вам, что Контарини готовы изменить своё мнение, если получат эксклюзивные права на торговлю квасцами с Кипром? Или что Градениго больше всего беспокоит не сама торговля с Генуей, а возможные репрессии со стороны османского султана, если тот узнает о тайном соглашении Венеции с новым орденом?

Крид внимательно выслушал женщину, оценивая точность её сведений. Эта информация действительно была новой для него.

— Допустим, вы правы, — наконец сказал он. — Но я всё ещё не понимаю, что вы хотите получить взамен.

Бьянка сделала глубокий вдох, словно собираясь с силами для решающего заявления.

— Я хочу отправиться с вами в Иерусалим.

— Что? — такого поворота Крид не ожидал. — Это невозможно. Путешествие будет опасным, а ваш отец никогда не согласится…

— Мой отец не обязан знать, — перебила его Бьянка. — Официально я могу отправиться в паломничество в Рим, а оттуда уже присоединиться к вашему кораблю. Что касается опасностей — я готова к ним. Я пять лет изучала медицину под руководством еврейского врача Леви бен Исаака. Умею обрабатывать раны, знаю свойства лекарственных растений, могу распознать симптомы многих болезней. В походе такие навыки бесценны.

Крид смотрел на неё с неподдельным удивлением. Женщина, изучающая медицину — явление редкое даже в просвещённой Венеции. А то, что она училась у еврейского врача, делало ситуацию ещё более необычной.

— Ваш отец знает об этом?

— Он считает, что я беру уроки музыки и поэзии, — Бьянка позволила себе слабую улыбку. — Старый Леви — мой секрет. Впрочем, один из многих.

Крид начал медленно ходить вокруг неё, обдумывая неожиданное предложение. Женщина с медицинскими познаниями могла быть полезна в его миссии. К тому же, дочь венецианского патриция обладала связями и знаниями, которые могли пригодиться в сложной политической игре на Востоке. Но риск…

— Вы понимаете, что речь идёт не о простом паломничестве? — спросил он. — Я направляюсь в Иерусалим, чтобы противостоять опасному еретику. Там будет грязь, кровь, возможно — смерть. Это не приключение из рыцарского романа.

— Я не романтическая девица, мечтающая о приключениях, Ваше Высокопреосвященство, — в её голосе прозвучала сталь. — Я видела, как моя мать умирала от лихорадки, когда ни один врач-мужчина не смог ей помочь. Видела, как моя младшая сестра погибла при родах, потому что повитуха была пьяна. Я знаю, что такое смерть, и не боюсь смотреть ей в лицо.

Крид остановился перед ней и пристально посмотрел в глаза. За столетия своей жизни он научился видеть истинную природу людей, скрытую за масками, которые они носили для общества. И то, что он видел сейчас, впечатляло.

— Если я соглашусь, — медленно произнёс он, — вы должны будете беспрекословно подчиняться моим приказам. Без вопросов, без колебаний.

— Я согласна, — кивнула она.

— И ещё одно условие: никто не должен знать о нашем… соглашении. Ни ваш отец, ни кто-либо ещё в Венеции.

— Разумеется.

Крид сделал паузу, словно всё ещё взвешивая решение, хотя на самом деле уже принял его.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Получите разрешение отца на паломничество в Рим. Через две недели после моего отъезда из Венеции отправляйтесь туда. В аббатстве Сан-Паоло-фуори-ле-Мура вас будет ждать человек, который проводит вас ко мне.

— Благодарю вас, — Бьянка склонила голову в знак уважения.

— Не благодарите раньше времени, донна Бьянка, — в голосе Крида проскользнули мрачные нотки. — Возможно, придёт день, когда вы пожалеете о своей просьбе. А теперь идите. Вам опасно находиться здесь в такой час.

Когда женщина ушла, Крид ещё долго стоял в тишине крипты, размышляя о странном повороте событий. Дочь Барбаро могла стать как ценным союзником, так и опасной обузой. Впрочем, ничто не мешало Виктору использовать сей «ресурс» с пользой для себя и для общего дела, а уж как он ей воспользует, не столь уж и важно. Шпион? Рычаг для давления? Банальный шантаж? Крид мог придумать сотню способов превратить самого бесполезного человека в «инструмент» для продвижения своей воли и интересов.