Кэп и две принцессы

Глава восьмая. Изнанка монстра

Капсула была обтянута чем-то матово-серым, таким пластичным, что казалась мягкой и живой шкурой. Причём, если бы она не была повреждена настолько, что явно грозилась вот-вот развалиться на куски, то фиг бы Рене с Ю Джином её нашли. На их глазах капсула старательно меняла цвет и ощущение от своей текстуры, мимикрируя под окружающую обстановку. Но дело продвигалось с трудом, сначала медленно, а потом и вовсе всё застыло, только на четверть притворившись потрескавшимся каменным плато. Из базальтовой припухшей корки, словно вросшее в неё, торчало меховое яйцо, судорожно пульсируя. С одной стороны оно зияло обгоревшей плешью, с другой слегка приплюснулось явно от удара.

Рене показалось, что она слышит стон пострадавшей капсулы, как если бы та была и в самом деле живой. Но индикатор органики, который она так и не отстегнула от запястья после забора проб, явно давал понять: живого в этом сооружении тридцать к семидесяти.

— Они… Те, кто… Способны к биотрансформации неорганики? — это были первые слова, которые Рене произнесла после того, как Ю Джин развернул флаер в сторону пылающего шара капсулы.

— Технология биотического сплава, — сказал Ю Джин. — У нас ещё не применяется. Я не встречал, но много слышал. Стой!

Рене подошла совсем близко к «яйцу», но от крика разведчика резко остановилась.

— Пока живая ткань не умерла окончательно, она будет защищать того, кто в капсуле. Если это существо без сознания, то никто не докажет оболочке, что мы не собираемся причинить ему вреда.

— Но как мы можем ждать…

— Никак, — сказал Ю Джин. — Отойди.

В воздухе чирканул луч лазера, и от яйца ровненьким срезом отлетела верхушка.

— Там! Внутри! Вдруг! — крикнула Рене запоздало, испугавшись, что луч заденет того, кто наверняка страдал сейчас в глубине мохнатого яйца.

— Нет, — уверенно сказал Джин. — Скорее всего, он не будет так плотно прижат к верхушке. И ещё… Иначе мы не сможем выковырять его оттуда. Навряд ли система идентифицирует нас, как своих, заслуживающих доверия. Только сами пострадаем. Капсулы-биотики очень упрямы и бьются за своё содержимое до последнего.

«Яйцо» постояло несколько секунд, словно недоумевая, что случилось с его верхушкой. А затем, обиженно хлюпнув, побежало быстрыми, глубокими трещинами. И раскололось лепестками на несколько частей.

Внутри «цветок» нежно светился светло-голубым. Это то, что заметила Рене в первую секунду, а потом ей стало не до красот капсулы. Девушка подавила в себе крик, уже второй раз за этот день судорожно вцепившись в рукав Ю Джина. Хорошо хоть, что опять не взвизгнула. Но Рене можно было понять: из середины расколовшейся капсулы на неё уставилась жуткая морда. Чудовище всё заросло сбитыми в колтуны нечистыми густыми волосами, из узких щёлочек-глаз жёлтыми всполохами пульсировала ненависть, огромная пасть не сдерживала ряд огромных, острых зубов: они вываливались из неё, раздирая безгубную яму рта, торчали в разные стороны, мешая друг другу. Некоторые почему-то загибались внутрь словно чрезмерно отросшие ногти. Волосы на теле чудовища чуть шевелились от сухого сквозняка Пятой, а само оно застыло в угрожающей позе, и только пылало злобой из прищуренных глазниц. Молчало, не двигаясь.

Удивляло спокойствие разведчика. Это было не нарочитое, напряжённое состояние концентрации перед прыжком, Ю Джин и в самом деле не видел ничего страшного в появившемся монстре.

— Подожди, — сказал он. — Это просто защита. Скафандр.

Ю Джин подошёл поближе, нашарил на растрескавшейся земле небольшой камень и, тщательно примерившись, бросил его в мохнатый лоб чудовища. Тоскливо молчащее пространство вокруг них неожиданно огласилось трубным воплем, выворачивающим душу. Монстр орал секунды две, так и не сдвинувшись с места, потом замолчал, снова недобрым взглядом пожирая Рене — так ей казалось: именно вирусолога иноземный гость имеет в виду на обед, хотя камень бросил в него Ю Джин.

— Не попал, — виновато пожал плечами тот и схватил с земли следующий камень. Рене замерла от ужаса, разведчик же, похоже, входил во вкус. Сейчас он выглядел, как десятилетний мальчишка. Ещё один камень полетел в морду монстра, снова рёв и тишина. И ещё один. И следующий. Кажется, Ю Джин уже просто наслаждался процессом метания камней в иноземную цель.

Когда у Рене уже заложило уши от криков-залпов, Ю Джин попал. Кажется, застёжка располагалась где-то на плоской переносице монстра, а не в центре лба, как предполагал разведчик. После очередного броска, которым Рене уже потеряла счёт, шкура поехала вниз, стекая с монстра, словно вязкая жижа.

— Осторожно! — зачем-то запоздало выкрикнула Рене, но Ю Джини и сам знал, что делать. Он отскочил от лужи, которая образовалась в месте «таяния» защитной оболочки. Теперь и Рене стало ясно, что жуткий монстр был чем-то вроде скафандра.

В центре развалившейся капсулы в нежном свечении осталось лежать, скорчившись, небольшое — не длиннее человеческого метра — существо. Рене на секунду подумала, что оно появилось из цветка, как в классической сказке про Дюймовочку, если бы существо не напоминало… кенгуру с крысиной мордой. Голое, покрытое короткой жёсткой шерстью. Ближе к голове — светло-палевой, к ногам цвет переходил в тот, который называют «асфальт после дождя», а ещё иногда — графитовым.

Мощные задние лапы венчались огромными «лыжами», ручки были совсем крохотные, с маленькими пальчиками, прижатыми к оттопыренному карманом животу. Наверное, от удара, «сумка» на животе чужого звездолётчика раскрылась, и он изо всех сил в последнем проблеске сознания пытался удержать что-то важное в складке своей кожи.

Тельце условного «кенгуру» венчала крысиная морда — узкая, вытянутая, с плотно прижатыми к голове овальными ушами. Глаза были или плотно закрыты, или их вообще не было. По крайней мере, на острой серой мордочке там, где должны быть органы зрения, не виднелось даже щелочки.

— Это худшее, что могло ещё с нами случиться, — хмуро сказал Ю Джин, разглядывая кенгуру-крысу. Почему-то он не торопился оказывать первую помощь. — Не самое, но одно из…

— Почему? — сердце Рене неприятно пощекотал холодок. Он поелозил там секунды две и направился в разные стороны: в ладони и стопы. Ну почему у неё при неприятностях первым делом холодеют руки и ноги?

— Посмотри на его затылок, — уверенно кивнул в сторону уродливого малыша разведчик.

Рене посмотрела. А потом ещё внимательнее вгляделась. И увидела. На жёсткой шёрстке клеймом виднелся какой-то знак. Недоделанная с одной стороны буква Y. И ещё какая-то закорючка в самом центре «рогатки».

— Это клеймо — номер, — подтвердил Ю Джин. — А этот катапультировавшийся нарушитель: рядовой республики Лься. С того момента, как я увидел вспышку в небе, ничего хорошего не ожидал. Так и вышло…

Да уж, чего хорошего можно увидеть в горящем небе… Рене так подумала, но предусмотрительно промолчала. Она понимала, что эта ситуация вне её компетенции, и ещё там, во флаере, негласно уступила пост командующего Ю Джину.

— И? Мы будем его реанимировать? — спросила Рене, глядя, как скукоживаются, словно отброшенные листья, лопасти капсулы-оболочки.

— Республика Лься — одна из немногих, с кем нам до сих пор не удалось… Добиться взаимности, скажем так.

— Ты имеешь в виду… Да нет, не может быть, — удивилась Рене. — У Земли есть враги?

Это был разговор на уровне давней истории. Вхождением человечества в равное галактического партнёрство было условие изменения сознания. Галактических ресурсов хватало на весь её живой сектор, все квадраты предусмотрительно и во избежание столкновений давным-давно поделены, причин для вражды никакой нет. В общем, если говорить коротко, то от землян требовалось осознание: жадничать нехорошо.

Теоретически за пределами Галактики могли встречаться расы, для которых беспричинная ненависть — вопрос выживания, но эта гипотеза пока так и оставалась в разряде теоретических. Достигший понимания главных принципов разум всё-таки предпочитал не разбазаривать бесценную энергию. А на вселенскую ненависть её тратилось безрассудно много.

— Не то, чтобы прямо враги-враги, как в древности, — ответил Ю Джин. — Недостаток понимания, скажем так. Холодная вежливость. ОЧЕНЬ холодная вежливость.

Последнюю фразу он подчеркнул особо. И Рене поняла: не зря правый капитана разведчиков сразу узнал пострадавшего пришельца. Влёт определил: кто он и откуда. И справочники не понадобились. Образ льсянина надёжно сидел у военного в голове.

— И что? Мы его теперь так и бросим? — Рене даже не знала, живо это существо или уже мертво.

— В этом-то и проблема, — сказал Джин. — Я не знаю, стоит ли нам притрагиваться к льсянину. Кодекс гласит, что в космосе нужно оказывать помощь любому живому существу, если это не противоречит его вероисповеданию или конституции мира, в котором он обитает. Но мы вообще ничего не знаем о Лься. Может только наше прикосновение к его телу приведёт к каким-нибудь ужасным последствиям. Вызовет конфликт двух систем. И вообще, как он оказался в нашем секторе? Система Кеплера по соглашению федерации отдана для исследования Земле.

— Ты можешь связаться со своим начальством? — Рене казалось диким, что они стоят тут и, не торопясь, беседуют перед умирающим существом.

Ю Джин покачал головой.

— На флаере нет системы межзвёздной связи. Только из базового корабля. Пока мы доберёмся до «Иллюзиона» и вернёмся обратно, тут уже некого будет спасать.

— В конце концов, ты всегда можешь сказать: мы захватили его, чтобы допросить. Ну там… Какого такого чёрного карлика он делал в нашем секторе галактики?

В глазах у Джина загорелась надежда.

— Я, как капитан, приму на себя ответственность за последствия, — сказала Рене. — И точка.

— Посмотрим, — сказал уклончиво Ю Джин. Ему явно не понравилась самоотверженность Рене, но спорить он не стал. — Остаётся единственный вопрос: можем ли мы притащить на борт «Иллюзиона» инопланетную тварь?

— Мы и сами сейчас для Пятой — инопланетные твари, — наконец-то улыбнулась, расслабившись, Рене. — И уже тащим на борт непонятно что.

Она имела в виду свой чемоданчик с пробами. Ю Джин её понял.

— Если ты в экспедиции, волей-неволей ташишь что ни попадя в звездолёт… — кивнул он. — Жаль, что мы не успели разбить полевой лагерь.

Рене подошла к свернувшемуся калачиком льсянину. В ту минуту, как они приняли решение помочь, он стал для неё просто пациентом. Рене приложила палец к шее существа. Сквозь перчатку она не чувствовала его шерсть, но биоанализатор толкнулся датчиком на запястье, регистрируя, что материя ещё жива.

— Кажется, он просто в обмороке, — Рене повернулась к Ю Джину. — Болевой или психологический шок от перегрузки. Никаких опасных для жизни внутренних повреждений датчики не обнаруживают. Вывихнут плечевой сустав, сломано ребро справа и ещё кое-что по мелочи. Но точно сказать можно будет только на месте.

Они вытащили из флаера носилки — старый, добрый ношематрик, Ю Джин осторожно приподнял хлипкое тело льсянина и положил его на переносной матрац, который тут же зафиксировал свою очередную «добычу». Ю Джин смотрел, как тело влипает в ставшую вязкой поверхность носилок, ожидая завершения фиксации.

— Он очень лёгкий, — неожиданно произнёс разведчик. — Не истощённый, а просто по-светлому лёгкий. Словно ребёнок.

— Его звездолёт, — вспомнила Рене. — Вернее то, что от него осталось. Обломки, наверное, где-то там…

Она махнула рукой в неопределённом направлении.

— Осмотрим потом, — предложил Ю Джин.

Носилки чпокнули, определяя завершение процесса. Рене выставила на боковом табло уровень подачи глюкозо-витаминного физраствора. На всякий случай, чтобы не навредить, минимальную концентрацию. Организм кенгуру-крысы по первичному анализу не сильно отличался от земных форм жизни, но на сто процентов Рене не была уверена, что базовый для земного существа, поддерживающий курс не навредит этому льсянину.

— Ну понесли? — Джин взялся за переднюю часть ношематрика.

Рене схватила мягкие ручки сзади. Эта экспедиция пока била все рекорды по перетаскиванию тяжестей.

На «Иллюзионе» их с инопланетным существом встретили бурно. Радостно — Ёшка. С ужасом взирая на крысиную безглазую мордочку льсянина — Ким. Ему пришлось сменить Рене при погрузке ношематрика в «Иллюзион», и он всеми силами пытался сдержать свою фобию.

— Мы слышали гром в отдалении, — Ёшка в прозрачном бактерицидном комбинезоне чуть не скакала вприпрыжку рядом с бессознательным кенгуру. Рене с Кимом катили тележку по длинному коридору медблока «Иллюзиона» к реанимационному комплексу. Ёшка бестолково бежала рядом. — Я испугалась, что-то случилось с вами, но Ким сказал, что слышит в передатчике ваши разговоры. И как вы дышите.

— Я не включала двустороннюю связь, — оправдывалась Рене, — неизвестно, сколько бы длился наш поход, экономила энергию на крайний случай. Кстати, как наши разведчики?

— Счастливы, — сказала Ёшка. — Мочу мы не смогли…

Она горестно махнула рукой, но тут же вновь прилипла к носилкам с льсянином. Чело её моментально разгладилось, и в глазах появился лихорадочный блеск.

— Но вот это, вот это вот! — Ёшка переключилась на потерпевшего крушение пациента, — я же никогда! Никогда! А тут!

Кажется, от восторга она утратила ясность мысли. Это с синхронистом происходило довольно часто. Иногда чужеродные эмоции так сильно захватывали Ёшку, и были настолько непередаваемыми для остальных, что она терялась в привычных земных словах.

— Глубоко дыши, — сказала Рене, и оглянулась на бледного от напряжения Полянского. — Ким, ты, кстати, тоже. Помнишь? Глубокий вдох через рот, мощный выдох через нос.

— У меня… — Ким хлюпнул горлом, судорожно сжимая ручки транспортной тележки.

— Опять насморк? — расстроилась Рене.

— Кажется, гайморит, — Ким на секунду отвлёкся от напряжения перед крысеподобным пациентом и немного даже порозовел. — Никак не проходит.

— Бактерицидный костюм не снимай совсем, — сказала Рене. — Я посмотрю сегодня, что у тебя с иммункой. У нас тут теперь каждая пара рук на счету, не могу я тебя совсем изолировать.

— Я… — Полянский, забывшись, бросил взгляд на прижатые уши льсянина и опять передёрнулся.

— Ещё пара шагов, — подбодрила его Ёшка. — Мы установим систему жизнеобеспечения и можно будет отдохнуть.

— Нет, — сказала Рене, уставившимся на неё лаборантам. — Это ещё не всё на сегодня. Далеко не всё…

— Два внезапно безумных разведчика, жаждущих порцию дофамина, и умирающее существо из не очень дружелюбной к землянам республики Лься, этого, по-твоему, кэп, мало?

Кажется, ей удалось удивить Полянского. Рене вздохнула:

— Ты удивишься, но на закуску сегодняшнего вечера у нас ещё есть саморастворяющийся медведь…