Кэп и две принцессы

Глава четвёртая. В сухом остатке

К ночи ветер успокоился, за бортом «Иллюзиона» воцарилась безжизненная тишина. Рене чудилось, что через мерное дыхание посапывающей в соседней капсуле Ёшки просачивается скрип распластанных камней. Несколько часов назад Рене думала, что стоит добрести до спального места, как она тут же провалится в глубокий, мёртвый сон, но всё получилось иначе. Рене ворочалась, перекатывалась с боку на бок по мягкому приятно прохладному пластику, вслушивалась, как камни по ту сторону стены космолёта трутся друг о друга. Вне Земли чувства всегда обострялись. Запахи, звуки, цвета — всё становилось резким, царапающим. В таком состоянии сложно сказать, где заканчивается реальность и начинаются галлюцинации.

Наконец она не выдержала, встала, спустилась в кают-компанию и в темноте нашарила брошенные на полу комбинезоны. Натянула первый попавшийся — он повис на плечах, тщетно пытаясь приспособиться под размер Рене. Экипировка оказалась с Кима, шансов быстро подогнать её не было абсолютно никаких, но шариться в пустой темноте кают-компании в поисках более подходящей одежды не хотелось.

Рене прошла через очищающую камеру, всё ещё в облаке из дезинфицирующего пара спустилась на трап, упрямо упирающийся в грунт коварной Пятой. Она устроилась прямо на трапе, подбирая складки комбинезона, торчащие на бёдрах. Вслушалась в пахнущую миндалём темноту. Сухой каменный скрип не исчез, но и не стал яснее. Так что сложно сказать: казалось ей, или и в самом деле потрескавшийся панцирь планеты двигался. Темнота не смущала Рене, она оказалась даже привычной, домашней. Звёзды скрывались за слоем низких туч, планета словно забралась под плотное одеяло, спасаясь от выдуманных чудовищ.

Исчезло всё, что пугало Рене внутри безопасного космолёта, напряжение рассеялось в кромешной тьме, появилось ощущение блаженной безопасности. Словно что-то из бездонного зева густой черноты протянуло мягкую лапку и гладило успокаивающе по голове, плечам, спускалось бархатным касанием по спине: «Всё хорошо, Ринка, всё прекрасно, а будет ещё лучше…»

Напрягло её как раз внезапное пятно фонарика, вдруг пробившее темноту из-за спины.

— Странная тишина, — сказал красивый Джин, заботливо подсвечивая нелепые складки комбинезона, сваливающегося с Рене.

— Угу, — буркнула она, пытаясь преодолеть свою иррациональную неприязнь к правому Ю.

Он совсем вышел из шлюза, опустился рядом. Слишком близко, если учесть, что трап был достаточно широким, позволяя не тесниться на маленьком пятачке. Рене чувствовала себя неловко рядом с Ю Джином, и раздосадовалась: он нарушил ощущение безмятежности. Словно та самая бархатная лапка, робко гладившая её, стыдливо бросилась прочь от присутствия постороннего.

Фонарик Ю Джина теперь высвечивал небольшие тёмные холмики, раскинутые возле корабля.

— Это мы выгрузили заготовки для стационарной станции, — Ю Джин проследил за её взглядом. — Экспедиция рассчитана на полгода минимум, собирались первоначально разбить лагерь здесь. Не успели…

Рене ничего не ответила, только отвела взгляд от холмиков строительных материалов и полевой аппаратуры. Ей на секунду стало жалко, что таинство исчезло, и она теперь знает, что на самом деле представляют из себя загадочные до этого момента холмы посреди каменной пустыни.

— Я, кажется, вам не нравлюсь, Ренета Гомес? — вдруг спросил Ю Джин. Вопрос прозвучал настолько неожиданно и нелепо, что Рене в первое мгновение не нашлась, что сказать.

— А почему вы спрашиваете меня об этом? — наконец-то, но уже совсем глупо отреагировала она.

— Просто пока не понимаю, чем вызвал вашу неприязнь, — честно сказал Джин. Прямодушие и открытость этого парня выводила из себя. Зачем он вообще принялся выяснять отношения?

Правый «Иллюзиона» словно прочитал её мысли:

— Мы работаем вместе над сложным… гм-м-м… проектом. Любая недосказанность между членами группы может привести к провалу задания. Или вообще…

— Что вообще? — Ренета в глубине души обрадовалась, что её объяснения по поводу неприязни к красивым мужчинам откладываются.

— К фатальному исходу, — Ю Джин говорил сухими официальными фразами. Так принято у разведчиков: когда они говорили о чём-то очень важном, всегда употребляли слова из протоколов казённых отчётов.

Ей тут же стало неловко за свою неприязнь, и она решила исправиться.

— Камни скребутся друг о друга, — сказала Рене доверительно. Насколько могла. — Ты слышишь?

— Тут мало влаги, — ответил Ю Джин, потирая переносицу. Этот нелепый жест на мгновение примирил Рене с его совершенством. — Там, где мы успели пройти, не обнаружили ни единого водоёма. Ни речушки какой, ни озера. Хотя, честно говоря, успели мы не очень много. Всё, что мы видели: многоэтажная каменная пустыня. Даже удивительно при таком раскладе, что здесь можно вполне свободно дышать. И растения… В каменной пустыне — пусть странные, но растения…

— Ну, это-то как раз вполне объяснимо, — ответила Рене рассеянно. — У них могут быть невероятно мощные корни, которые берут воду из глубины. Сто лет назад считалось, что максимум, на который могла уйти вода под мантию земли — это шестьдесят метров. Когда же сейсмологи исследовали Марианскую впадину, расположенную на двух тектонических плитах, то выяснили, что во время сдвига плит на их стыке воды уходит минимум в три раза больше. То есть сдвиг тектонической плиты забирает глубоко-глубоко в недра воды минимум километров на тридцать. Скорее всего под каменной коркой Пятой от Лебедя есть своеобразные моря…

Рене воодушевилась:

— Кстати, что касается кислорода, то у зеленых растений и низших животных отношение к нему вообще-то чрезвычайно разнообразно. Мы встречали в экспедициях целые системы, имеющие в своей основе хемотрофные бактерии. Они используют для биосинтеза энергию химических… Ну, чтобы проще: не дышат кислородом, а получают энергию от окисления различных веществ. Это «бескислородное дыхание», или брожение. Есть виды микробов, для которых кислород ядовит и вызывает гибель; есть и такие, которые могут жить без кислорода, но, когда он есть, используют его для дыхания, идущего наряду с брожением. Все зеленые растения дышат, но колебания количества кислорода в окружающей среде не оказывают заметного влияния на интенсивность дыхания. Лишь при уменьшении содержания его в атмосфере до одного процента, то есть раз в двадцать меньше нормы, интенсивность дыхания большинства видов растений снижается. При этом начинается анаэробный обмен, за счет которого растение может жить и при полном отсутствии кислорода. Кажется, тут нет животных, даже низших форм? Если это так, то моё предположение верно, и мы имеем дело с…

Она спохватилась, услышав в паузе, что дыхание разведчика стало слишком размеренным, глубоким и ритмичным. А именно: правый Ю совершенно беспардонным образом засыпал под её глубокомысленные выводы.

Это не в первый раз, когда парни погружались в сон во время разговора с Рене. И тот самый последний случай… «Очень приличный мальчик», сын маминой подруги. Мама казалась настроенной очень оптимистично:

— Гоша просто прекрасен. Главное, он высокий и общительный. Ты не будешь чувствовать себя неловко рядом с ним. Только, Ринка, умоляю, никаких погружений в историю пандемий; бактерий, вызывающих прободную диарею, и редких штаммов. И, да, крупномасштабное производство моноклональных антител на основе гибридомных культур тоже, пожалуйста, исключи из потенциальной темы вашей беседы.

Маму можно понять — она была очень обеспокоена будущим Рене.

— Ты хотя бы просто роди ребёнка, — сказала она, с тоской оглядывая неимоверно высокую и костлявую фигуру дочери, зарывшуюся с головой в очередное исследование. — И можешь дальше шлёндрать по своим этим экспедициям. А я уж выращу и воспитаю.

— Зачем тебе это? — Рене оторвалась от зажавших её в плотное кольцо экранов с химическими формулами.

— Это нужно тебе. Природа не прощает, девочка моя, — вздохнула родительница. — Ты должна это понимать, как никто другой, Ринка…

— Я понимаю, — кивнула Рене, честно говоря, больше для того, чтобы от неё отстали. — Но о чём мне говорить с этим прекрасным Гошей, чтобы в результате родить ребёнка?

— Ну…

Взгляд у мамы стал мечтательным:

— Мы с твоим отцом говорили о… Постой, а о чём мы всё-таки говорили? Вот же… Не помню. Наверное, несли какую-то прекрасную чушь…

— Мам, — Рене поставила на паузу экран, висевший между ней и мамой. Светящийся барьер, разделявший их, исчез. — Если ты понятным языком объяснишь мне, что значит — прекрасная чушь, я торжественно обещаю, что буду её нести. В тех количествах, насколько меня хватит.

Мама приободрилась:

— Можешь поговорить с ним о цветах… Ты же любишь растения? И да… В наше время поголовно увлечённых своим делом женщин мужчины ищут кого-то уютного. Того, кто сможет выслушать их. Просто побольше интересуйся им самим. Мужчинам нравится, когда говорят о них, любимых…

Гоша оказался и в самом деле очень приятным парнем. Идеальными типом «сын маминой подруги». Высокий, красивый, с первого взгляда понятно, что очень воспитанный. Кстати, внешне походил на правого Ю. Высокий и уверенный в себе. Модный пепельный цвет волос. Только глаза у Гоши были не пронзительно серые, а ярко-зелёные. И он Рене даже начал нравится. Ну, там бабочки в животе и всякий прочий вздор.

Они сидели за столиком — заказ уже сделали, и меню экрана погасло, сгустив покрытие в тёмно-коричневую столешницу. И Рене, глядя в эти неестественно зелёные глаза, совершенно искренне заговорила о растениях. О классическом способе создания генно-инженерных векторов на основе геномов разных вирусов для доставки чужеродной генетической информации в клетки.

— Особенно хорошо работают эти векторы для накопления чужеродных белков в бактериях и растениях, и для генной терапии, конечно, тоже…

Рене вдруг поперхнулась последней фразой. Взгляд прекрасного Гоши поразил её явной странностью. Он, не мигая, смотрел в одну точку. Точно между её бровями. Когда люди приятно проводят время, они не пялятся неподвижно в центр лба собеседника. Рене тихо позвала: «Гоша!», но тот не шелохнулся. Она наклонилась вперёд, перегнувшись через запузырившийся подходящим заказом столик, помахала перед лицом своего кавалера растопыренной ладонью. Ноль эмоций. И тут она уловила то самое ровное, глубокое дыхание, которое преследовало её на свиданиях со школьной скамьи.

Прекрасный Гоша безмятежно и безнадёжно спал. Нужно было не о растениях, а сразу переходить ко второй части: расспросов о нём…

«Приятных снов», — оставила Рене записку на столешнице. Между материализовавшимися полностью двумя чашками кофе и огромным пирожным, которое только начало оформляться пока ещё рыхлым, но уже розовым бугром.

Дома мама, глубоко вздохнув, сказала:

— Судя по всему ты умрёшь одна-одинёшенька, вся в кошках…

— Нет, — засмеялась Рене. Ей было очень обидно и больно, но она ни за что не показала бы это маме. — Ты путаешь. Если кто и умрёт в кошках, то это точно будет Ёшка…

— Значит, ты умрёшь одна-одинёшенька, вся в этих своих любимых вирусах…

— Эй, — сказала она, толкнув Ю Джина в плечо. — Иди-ка ты, правый Ю, спать туда, где положено…

Он быстро открыл глаза:

— Разве я спал? Тебе показалось…

— Ну, ну, — хмыкнула Рене. — Повтори тогда, что я сейчас сказала.

— Тектонические плиты… Подземные моря, — Ю Джин прижал ладони к лицу, но Рене всё равно заметила, что он зевнул.

— Молодец. Но всё равно возвращаемся по каютам, — Рене опёрлась рукой о гладкие, монолитные перила трапа. Она собиралась встать и уйти именно сейчас, чтобы унести с собой тайную ласку ночи. То самое чувство, когда бархатные лапки мягко гладят тебя по спине. Пока правый Ю окончательно не испортил это ощущение, в котором так приятно будет засыпать.

— Завтра у нас уйма дел. Анализ первичных данных, ручные пробы грунта, замеры воздушной среды и вся прочая рутинная работа. Нужно сделать это как можно быстрее, чтобы отправить ваш «Иллюзион» на Землю, где пострадавшим окажут более квалифицированную помощь. Рассиживаться некогда… Лучше всего уложиться в один день, чтобы уже завтра к ночи ваш «Иллюзион» мог стартовать. А мы — отправиться к поющему облаку…

Тишина вдруг стала невыносимо колючей.

— Прости, — сказал Ю Джин с напряжением, — Ни завтра, ни через два дня…

— О чём ты? — удивилась Рене, чувствуя, как неприятный холодок подбирается к её сердцу. Предчувствия её не обманули.

— Мы не можем покинуть Пятую Лебедя, — голос Ю Джина звучал виновато и безнадёжно. — Это приказ. Не покидать Пятую до выяснения обстоятельств. Так немногословно ответили из управления. И добавили: «Выяснения своими силами». Я думаю, они боятся. Не было ещё такого, чтобы на заболевших людей не действовали никакие земные препараты. Поэтому они подстраховываются, и наш звездолёт просто не взлетит с этой планеты. И ваш теперь… Тоже…

Это плохо. Так плохо, что всего ужаса ситуации Ренета Гомес не смогла отразить в первую минуту полученного известия. Курс звездолёта выстраивается с Земли. Без команды далёкого диспетчера машина и с места не сдвинется. А прикажут: аннигилируется на месте, разлетится на молекулы.

— Ты заманил нас в ловушку, — выдохнула она, тут же подумав о Ёшке и ожидающих синхрониста двадцати четырёх кошках. — И что самое ужасное: сделали это втёмную. Воспользовавшись «холодным» индексом нашей экспедиции.

Правый Ю дёрнулся, столбик света от налобного фонарика прочертил зигзаг далеко в темноте.

— Я не знал, кого именно направят ко мне на подмогу, — сухо процедил он. — И что в экипаже будут девушки. Вы просто пролетали мимо. Будь тут что-то вопиюще аномальное, мы бы смогли разобраться сами. Но все роботы, побывавшие здесь, в один голос передавали, что Пятая прекрасно подходит для обитания человечества. Её исследовали вдоль и поперёк. Многократные анализы — воздуха, почвы, всего, что только можно, — не показывали никаких отклонений. Вы же знаете, сколько исследований проводится в новых мирах, чтобы отправить туда «человеческий фактор»…

— Фактор нельзя отправить, — машинально поправила его Рене. — Тем более — человеческий.

— Что?!

— Фактор — это причина, обстоятельство, движущая сила какого-либо процесса, определяющая его характер или отдельные черты. Им можно являться, стать или зависеть от него. Нельзя отправить в новый мир обстоятельство.

Ю Джин казался выбитым из колеи. Он смотрел на Рене одним глазом растеряно, а вторым — тем, с которого только что снял опухоль на аппарате Тишинского, — зловеще. Новый эпителий, сгенерированный в спешке, тянул веко вниз, придавая разведчику вид скособоченный и угрожающий одновременно.

— Хорошо, — наконец согласился он. — Прежде чем Управление отправило на эту планету наш «Иллюзион», роботы облазили Пятую вдоль и поперёк. Так лучше?

— Правильнее, — кивнула Рене.

— Видишь ли, нас сюда прислали для окончательного исследования планеты. А на сегодняшний день мы не видели даже сотой её части. Ничего о ней не знаем. Здесь за каждым камнем могут таиться сюрпризы.

— Молодец, возьми добавку…

— Что?! — правый Ю в упор не понимал её шуток. Наверное, он думал, что Рене уже тоже заразилась этим непонятным вирусом и сейчас переживает первую стадию помешательства. Эти шутки понимали только Ёшка, Рене и Ким. И никто больше со стороны.

— У меня плохо с чувством юмора, — быстро признался Ю Джин, словно прочитал её мысли. — Тебе придётся принять этот факт…

— Молодец, я ж об этом и говорю, — зло процедила она сквозь зубы. — Только моим ребятам пока не сообщай. О том, что дверь за нами на этой Пятой захлопнулась. В конце концов…

Она выдохнула, печально признавая правду:

— В конце концов мы бы и сами поспешили вам нам на помощь. Даже если бы были в курсе всей ситуации с самого начала. Не бросили вас в беде…

Правому Ю не хотелось на этом красивом фоне выглядеть презренной тёмной кляксой.

— Это ты сейчас так говоришь, — резко произнёс он. — И отвечай, пожалуйста, только за себя…

— Я — капитан, — сказала Рене. — Хоть и просто исследовательской лаборатории без всякого там «героизма авангарда». Может, с вашей точки зрения, мы и занудные ботаники, хотя, впрочем, так оно и есть… Я-то уж — точно, в прямом смысле этого слова. Но я — центр, и знаю своих ребят. Наш экипаж не столь совершенен с точки зрения физической и психологической подготовки, но они всегда выкладываются изо всех доступных им сил. И никогда бы не бросили живое существо в беде. Никакое. Больше всего меня бесит недоверие. И центра тоже, но больше всего — твоё.

Она повернулась к правому Ю спиной и быстро, невзирая на сваливающийся комбинезон, пошла наверх. Ренета Гомес уже не видела, каким глубоким и виноватым взглядом Ю Джин смотрел ей вслед.

— Я не знал… — тихо произнёс он. — И всегда был против включения в экспедиции женщин…