Кендермор

ГЛАВА 7

— Ничего себе, океан? — повторил Тас вслед за Вудроу. — А ты уверен?

Он сполз с повозки и направился к густым зарослям кустарника и деревьев.

— Я не стану спорить, что это именно океан, на последнюю серебрянную монетку, — признался Вудроу. — Возможно, это море, — серьезно продолжал он, следуя за кендером по пятам. — Откуда мне знать? Карта-то у тебя…

Гизелла прокладывала себе дорогу позади Вудроу, неотступно следовавшим за Тасом сквозь густую поросль.

— Ох! Проклятые ветки совсем разодрали рукава! — печально сокрушалась она, убирая с пути листья. — Последние несколько миль уничтожили мой гардероб подчистую!

Тем временем Тассельхофф продрался через последний ряд кустов. Он остановился на ровном, заляпанном грязью, потрескавшемся глинистом пространстве, которое примерно через три сотни футов сливалось с горизонтом. Далеко впереди слышался шум волн.

Кендер поспешно достиг каменистого утеса, которым кончалась пустошь, и перегнулся через край. Внизу был берег обширной серо-зеленой водной глади. Тас отковырнул кусочек крошащегося сланца и метнул в море. Он быстро потерял камень из виду и заключил, что вода в самом деле простирается слишком далеко.

— Вудроу прав, — наконец вымолвил Тас. Его брови поползли вверх. — Откуда первому картограферу было знать, море это, океан или просто очень большое озеро?

— Это ты картографер, — совсем рядом проворчала Гизелла. — И почему бы те-

бе об этом не рассказать? Пока ты здесь, объясни, откуда взялась вся эта масса воды? Может, дядюшке Берти заслонил обзор горный хребет? И еще, любитель оправдываться, скажи: как мы переберемся через это "просто очень большое озеро" на повозке?

— Дайте прикинуть, — расстроенно проговорил Тас, в раздумии наморщив лоб.

— А как же, — насмешливо фыркнула Гизелла.

— Мне кажется, из-за крюка по болоту мы немного отвернули от Кзак Царота на юг, — сказал Тассельхофф. — Возможно, в городе кому-нибудь известно, откуда взялась вся эта вода…

— Неужто ты и впрямь считаешь, что океан может высохнуть несколькими милями севернее? — завопила Гизелла. Но тут же пожалела о потере хладнокровия. До боли вогнав ногти в кулаки, она вернула самообладание. — Наверное, в Кзак Цароте кто-нибудь скажет нам, где мы, и направит по лучшему восточному тракту. В том случае, если мы доберемся до Кзак Царота, конечно.

Усталым жестом Гизелла утерла с глаз слезы тыльной стороной ладони.

— Но сегодня я не сдвинусь с места ни на дюйм. Заночуем тут, — сказала она, махнув рукой в сторону обширного каменистого уступа. — Вудроу, будь другом, пригони повозку. От звона в ушах моя голова скоро расколется!

— Хорошо, мисс Хорнслагер. — Белобрысый юноша отпрыгнул от края утеса и метнулся к зарослям, в которых тут же исчез.

Одной рукой подбоченясь, а другой почесывая подбородок, Гизелла задумчиво смотрела вниз, на далекий берег. Она невесело улыбнулась и покачала головой.

— Разве это не смешно? Вокруг полным-полно воды, а я не могу даже добраться до нее, чтобы искупаться!

Первым шум перед рассветом заслышал Тассельхофф.

Свернувшись у дымящихся остатков потухшего костра напротив Вудроу, он видел восхитительный сон и ни за что не хотел просыпаться, пока не досмотрит сон до конца. Он находился на торговом судне, от пола до потолка забитого сосудами всевозможных размеров и оттенков; содержимое каждого последующего оказывалось все интересней. Были кувшины с разноцветными стеклянными шариками и симпатичными камешками, банки с клубками разноцветных ленточек, коробки, набитые сладостями и диковинными игрушками.

На одной из полок располагались оправленные драгоценностями колечки, на другой — усыпанные рубинами брошки.

Владелец магазинчика, которого еще мгновение назад не было рядом, повернулся к Тассельхоффу и сказал:

— Можешь взять что угодно и спрятать, чтобы кто-нибудь не украл его. Я могу довериться лишь тебе!

Вот тогда Тассельхофф снова услышал шумок, уже на грани пробуждения. Он зажмурил глаза и сконцентрировался на полках магазина. Но шум раздавался снова и снова, будто в мусорном ведре копошилась стая крыс. Пришлось просыпаться вопреки желанию, отчего Тас чувствовал раздражение и явно был не в себе.

В предрассветной мгле Тас увидел три пары глаз, темных и широко распахнутых, которые разглядывали его из-за угла повозки. Лазутчики! Бандиты! Нападают! Тассельхофф подпрыгнул и занял боевую позицию кендеров, расставив ноги и напрягшись. Зажав в левой руке рогатину хупака, он завертелся на месте, выписывая прямым концом своего оружия круги в воздухе.

— Кем бы вы ни были, не двигайтесь! — предупредил он. И тут внезапно появились еще несколько пар глаз. Не глядя вниз, Тас ткнул Вудроу ногой в ребро.

Спящий человек всхрапнул, затем оперся на локти и наконец обратил на Таса расплывчатый взор. Ему вполне хватило вида боевой стойки Таса, чтобы вскочить на ноги и схватить первое, что попалось в руки, а именно недогоревший остаток небольшой дымящейся веточки из кострища.

И только тогда он заметил глаза, сияющие в предрассветных сумерках подобно равнодушным золотым лунам, Солинари. Глаза мерцали из-под повозки, сзади и спереди ее.

Вдруг задняя дверь распахнулась, и наружу вышла Гизелла, закутанная в тонкую шелковую накидку алого цвета. Те, кто стоял сзади повозки, отпрыгнули в сторону и захихикали.

— Во имя небес, — простонала Гизелла. — Что это еще такое? Кыш отсюда, маленькие свиньи! — закудахтала она, спустившись на одну ступеньку и размахивая руками в направлении уставившихся на нее глаз.

— Мисс Хорнслагер, возвращайтесь в повозку! — закричал Вудроу. — На нас напали!

На ее глазах он замахнулся веткой, словно уверяя: "Но мы им зададим жару!"

— Кто напал, овражные гномы? — На высокой ноте ее голос надорвался. — Не смеши меня. Они надоедливы, как мухи, тут я согласна, но при этом совершенно безвредны.

Она повернулась к продолжающим вспыхивать в темноте глазам.

— Я же сказала — кыш! — Она замахнулась в их сторону краем ночной рубашки, как фермерша, которая разгоняет цыплят передником.

— Овражные гномы? — переспросил Тас, опуская хупак. Он шагнул к повозке и покосился в темноту. Воздух наполнился несдержанным хихиканьем. Наконец Тасу удалось рассмотреть одиннадцать или даже больше маленьких существ, столпившихся у двери; по виду они ничем не отличались от гномов. Игнорируя зычное «кыш», они выжидающе смотрели на Гизеллу подобно голубям, что выпрашивают у прохожих крошки хлеба на городских площадях.

От своего друга, гнома гор Флинта, Тас знал, что овражные гномы, или Агары, были самой низшей кастой в гномском обществе. Жили они очень обособленно, держались отдельными кланами и ютились в местах столь отвратительных, в которых не могли обитать другие живые существа, включая большинство животных. " Так вот почему их оставили в покое!" — догадался Тас.

Тассельхоффу доводилось видеть вблизи немногих овражных гномов, за исключением нескольких, что работали уборщиками и нанимались для домашней работы честолюбивыми, но пользующимися дурной репутацией небогатыми торговцами, которые именовали себя кендерморцами среднего достатка. (Прислуга из овражных гномов получалась никудышняя, ибо они постоянно ковырялись в носу и словно по мановению волшебной палочки разводили вокруг себя грязь). Внешне они отличались друг от друга весьма незначительно. Все они имели мясистые бульбы носов, нечесаные бакенбарды — даже женщины — и щеголяли редкими, растрепанными волосами, которых, казалось, уже много лет не касался гребень.

Мужчины носили грязные, разорванные рубашки и штаны с обтрепанными веревками вместо поясов, а женщины — замусоленные драные юбки из мешковины. Обувь у всех почему-то была как минимум на три размера больше.

— Вудроу, будь добр, избавься от них. Маленькие свиньи, несомненно, обдерут нас до нитки, — сказала Гизелла, плотнее закутываясь в шаль. — А нам еще ехать да ехать.

Светало. Вудроу беспомощно покосился на толпу овражных гномов, продолжающих толпиться у повозки. Они с трепетом уставились на Гизеллу.

— Что я должен сделать, мэм? — спросил сбитый с толку человек.

Гизелла, гневно сверкая глазами, отступила под натиском напирающей толпы овражных гномов.

— Да не знаю! Сделай что-нибудь мужественное, например, замахнись на них мечом.

Вудроу, казалось, чрезвычайно смутил ее совет. Раздраженная его нерешительностью, Гизелла уперла руки в боки.

— Ладно, тогда брось им в мордашки пару крепких словечек — это так мужественно! — с отвращением добавила она.

Вудроу перевел взгляд от палки в руках на две с лишним дюжины любопытствующих, неопрятных овражных гномов. Они взирали на Гизеллу с почтением. Самый дерзкий из их компании, мужчина, судя по тому, что его одежда больше напоминала обшарпанные брюки, чем юбку, протянул руку к рыжим волосам гномихи.

— Ты это прекрати! — сказала Гизелла, отбрасывая его руку прочь. Крепко вцепившись в шаль, гномиха чуть не споткнулась, забираясь по ступенькам обратно в повозку.

— Где ты взять такие волосы? — наконец произнес овражный гном, увернувшись от ее шлепка. Он двинулся к ней, протянув вперед пальцы-обрубки. Глупая улыбка на замазанном лице обнаружила, что вместо передних зубов у него во рту зияет огромная темная дыра.

— О чем это ты? — раздраженно бросила она. — Конечно же отрастила!

Гномиха снова отшвырнула тянущуюся руку.

Овражный гном упрямо затряс головой.

— Не эти волосы. Волосы такого цвета не расти.

Вот тут Гизелла рассердилась.

— Смею тебя заверить, такие волосы у меня от природы, — решительно сказала она, смерив его оценивающим взглядом. — Могу добавить, что и твои смотрелись бы получше, если бы ты вымыл их, вместо того, чтобы выдирать клочьями.

Овражный гном улыбнулся ее волосам.

— Они замечательные. Ты замечательная.

Глаза Гизеллы сузились:

— Тебе нравится?

— Они замечательные, — почтительно повторил он. Сборище овражных гномов хором повторила его слова, а затем захихикала.

— Спасибо, — нерешительно произнесла Гизелла. — И твои волосы тоже не так уж плохи, — великодушно добавила она.

— Теперь я могу избавить вас от них, мисс Хорнслагер? — спросил Вудроу.

— Я сам подумывал спросить о твоих волосах, — вмешался Тассельхофф. — Они и впрямь настоящие, я имею в виду цвет? Лично я не вижу ничего плохого в небольшом косметическом вмешательстве. Однажды, в дни моей молодости, я нарисовал на лице пару морщинок, потому что меня ужасно беспокоило, что на самом деле их еще нет. Конечно, не красной краской. Но они точно так же отличались от естественных.

Гизелла мельком взглянула на Таса и провозгласила ледяным голосом:

— А теперь я пойду внутрь и переоденусь. Как только я выйду, мы уезжаем.

— Уезжаем? — навострил уши овражный гном. — Я то-думал, вы будете работать на подъемниках, — сказал он.

— На чем? Пожалуй, мне без того есть чем заняться, — к Гизелле вернулись воспоминания о таверне, теперь столь далекой как во времени, так и в пространстве. Сотня миль за неделю… Внезапно она заметила непонимающие лица кендера и Вудроу и догадалась, что овражный гном просто не может говорить о таких вещах.

— Подъемники? — переспросила она.

— Здорово! — Приняв ее вопрос за согласие, вожак овражных гномов восхищенно захлопал в ладоши. — Вы станете поднимать грузы! Сколько заплатите?

— Да нет же! Я просто спросила, что за подъемники? — с вынужденной невозмутимостью объяснилась она.

— Фонду тебе покажет, — заявил он, схватив ее за руку, пока она не стала противиться. Он стащил ее со ступенек и направился на север; чуть далее в полоску суши врезалась массивная скала, преграждавшая обзор. Вудроу и Тассельхофф не отставали, а остальные овражные гномы водили вокруг них хороводы. Огромные, болтающиеся на ногах ботинки громко шлепали по скальной крошке. Они приблизились к месту, откуда берег был намного ближе (из лагеря это место путники видеть не могли). Фонду показал на одинокий кипарис-великан, что раскачивался над обрывом.

— И что? — спросила Гизелла, чувствуя неясное беспокойство. — Ты тащил меня сюда босиком, чтобы показать старое дерево? — Пошатнувшись, она обперлась рукой об плечо Фонду и принялась выдергивать из ступней колючки.

Тассельхофф подбежал к основанию дерева. Взглянув вверх, он усмехнулся про себя — ветки низкие и крепкие — и стал карабкаться наверх, как обезьянка.

— Тассельхофф, немедленно слезай с дерева! — закричала встревоженная Гизелла. — Ты разобьешься насмерть, и у меня не останется для предъявления совету ничего, кроме окровавленных косточек!

— С твоей стороны так мило заботиться о моем здоровье, — любезно заметил он.

— Что вы оттуда видите, мистер Непоседа? — спросил Вудроу.

Наступила пауза, пока Тассельхофф перебирался с ветки на ветку.

— Здесь три блока… хотя нет, четыре. Они сцеплены вместе. Только на самом деле их шесть, потому что два из них соединены бок о бок. Блоки связаны тросами толщиной с меня, только слишком короткими. Мне кажется, это те самые подъемники, о которых говорит Фонду.

Гизелла повернулась к овражному гному.

— Без сомнения.

Но она сомневалась. Гизелла не могла поверить, что толпа овражных гномов соорудила столь сложный механизм.

Лицо Фонду искривилось в безжизненной улыбке.

— Приходили люди и строили подъемники. — Подражая им, Фонду хмуро уставился на дерево, поглаживая рукой воображаемую бороду. Внезапно он заходил из стороны в сторону, то и дело спотыкаясь об стоптанные башмаки и размахивая руками. Захихикав, толпа овражных гномов принялась маршировать маленькими хороводами, беспорядочно задирая ноги.

— Они говорят как гномы-механики — ведь те любили сооружать подобные механизмы. Но выглядят настоящими овражными гномами, — сказал Тас, посмеиваясь над их кривлянием. Он уже соскочил с дерева.

— Ни один уважающий себя гном так не выглядит, — расхохоталась Гизелла, наблюдая за демонстрацией краешком суженных глаз.

— Эти «люди» просто построили подъемники и ушли? — спросил Вудроу у Фонду.

Овражный гном оценивающе взглянул на Вудроу.

— Нет, они подняли с их помощью снизу большие сундуки, — Палец Фонду указывал на раскинувшийся внизу берег. — А потом ушли.

Внезапно он посмотрел на них подозрительно.

— Слишком много спрашиваете! Так вы будете что-нибудь делать или нет?

Гизелла пожала плечами, плотно обтянув накидкой пышные формы, и повернулась в сторону лагеря.

— Не думаю. А теперь покажите нам, в какой стороне находится Кзак Царот, и мы вас больше не станем беспокоить.

— Вы хотите пойти в Заксарот? Встретиться с Верховным Блопом! Уже давно никто не приходил в Заксарот! — обрадовался Фонду. Остальные овражные гномы принялись вопить и подбрасывать в воздух пригоршни грязи.

Гизелле, Тасу и Вудроу только и оставалось уворачиваться от клубящихся облаков пыли.

— Что это вы так расходились? — выкрикнула Гизелла.

— Мы счастливы, — ответил Фонду. — Никто не приходит в Заксарот, кроме агаров, а особенно осознанно, как вот ты. Тебе понравится наш подземный город. Он так прекрасен!

— Подземный город? — чуть не задохнулась Гизелла, оборачиваясь к Тассельхоффу. — Мне казалось, ты говорил о крупном и шумном городе!

— Ну да! — защищаясь, подтвердил Тас. — По крайней мере, так написано в моей карте. — Он вытащил из-за пазухи карту и развернул ее на земле.

Гизелла сердито смотрела на него.

— Ну конечно, твоя замечательная карта, — присел рядом с Тассельхоффом Вудроу. — А что значат буквы Д.К.? — спросил он, указывая на дописанные чернилами после слова «Кринн» литеры.

Гизелла выхватила карту и изумленно уставилась на надпись.

— До Катаклизма, идиоты! Они означают "До Катаклизма"! Мы следовали карте, составленной еще перед Катаклизмом!

— В самом деле? — с сомнением переспросил Тас. — Я думал, что это сокращение означает "достоверное качество"…

Ошеломленная Гизелла только покачала головой.

— Так мне и надо, послушалась кендера. Ну конечно же, До Катаклизма!

— А он изменил мир, так ведь? — невинно спросил Вудроу.

— Немножко, — сглотнул Тас.

— Немножко? — вылупилась на кендера Гизелла. — Поднялись новые горы, а огромные участки суши опустились под землю, став морями!

Тассельхофф выглядел совсем подавленным.

— Но ведь многие города остались на своих местах! — простонал он.

— Угу, те, которые не затронули нахлынувшая вода, горы и вулканы! — Гизелла закатила глаза и испустила тяжелый, покорный вздох. — А теперь по сути — на повозке море нам не переплыть. Придется возвращаться, и теперь я ни за что не прибуду в Кендермор вовремя, до Осенней Ярмарки. Только теперь дорогу выбираю я!

— Поплывите на повозке по морю, — заметил Фонду.

Гизелла проигнорировала насмешку.

— Пойдем, Вудроу, — устало сказала она и направилась в лагерь. — Впереди длительное путешествие.

Но Фонду проковылял к ней и схватился за шаль.

— Поплывите на повозке по морю! — повторил он.

Гномиха остановилась и отпихнула его в сторону.

— Не думаю, что это будет приятное путешествие, Фонду, — заметила она свысока. — Пошли, Вудроу. Пойдем, Непоседа.

Но Фонду и не думал сдаваться.

— Повозка не плавает, но зато лодка плавает!

— И что ты нам хочешь предложить, Фонду? — спросил Вулроу.

Овражный гном криво усмехнулся юноше.

— Я разговариваю с симпатичной госпожой. У тебя странные волосы, как лапша. — Фонду снова схватил Гизеллу за руку и поволок ее к уступу скалы. Там он показал вниз. — Видишь? Лодка.

Гизелла пренебрежительно отбросила его руку.

— Ладно-ладно, я вижу! — закричала она, быстро взглянув вниз. — Маленький клопоед — то есть овражный гном — прав! Там, внизу — судно.

— Дай и мне взглянуть! — воскликнул Тас и вместе с Вудроу устремился к Гизелле. — Но зачем кому-то понадобилось оставлять здесь на якоре корабль?

— Понятия не имею, — ответила Гизелла. — а также не понимаю, что нам до того? Все, что у меня есть — эта повозка, потому я не намерена ее здесь оставлять, — решительно закончила она.

Фонду рванул Гизеллу за запястье.

— Забери и повозку в лодку.

— Вудроу, — сказала Гизелла. — будь добр, попытайся ему объяснить, что мы не в состоянии спустить загруженную под завязку повозку со стофутового обрыва…

— Э, да тут по крайней мере восемьсот футов, самое меньшее, — зазвенел голосок Таса, который, лежа на животе, свешивался со скалы вниз.

— … шестисотфутового обрыва и погрузить ее в раскачивающуюся лодку, — закончила Гизелла. — Что-то я слишком разнервничалась, дорогуша, — добавила она, обращаясь к человеку.

Вудроу, который осторожно заполз на выступающую за край утеса ветку кипариса, деликатно кашлянул.

— Простите, что говорю так, мисс Хорнслагер, но готов держать пари, что…

— … тот, кто был владельцем этой лодки, оставил блоки на дереве! — вместо него закончил Тас. — Они должны были как-то сюда забираться, и бьюсь об заклад, они использовали для этих целей подъемник. Мы можем воспользоваться их приспособлениями, чтобы спускаться со скалы и подниматься обратно.

— Точно, — подтвердил Вудроу.

— Подъемник! Подъемник! — завопил Фонду и подпрыгнул так высоко, что приземлился аж у кипариса.

— Погоди минутку, — сказала Гизелла, отказываясь так легко попадаться на чью-то удочку. — Разве у нас достаточно людей, чтобы опустить повозку на шесть сотен футов? А потом вы собираетесь просто погрузить ее на корабль и отчалить, даже не вспоминая о владельце?

— Возможно, — согласился Вудроу. — Но вряд ли мы так поступим. Это же воровство!

— Это не воровство! — возразил Тас. — Мы просто позаимствуем ее у владельцев. Сейчас они ею не пользуются, а мы не знаем, как скоро они вернутся. Когда они вернутся, Фонду?

— Два дня, — не задумываясь, ответил овражный гном и показал четыре пальца.

— А как давно они ушли? — поинтересовалась Гизелла.

— Два дня, — теперь он растопырил пальцы на обеих руках.

Гизелла, Тас и Вудроу переглянулись.

— А сколько вас здесь?

Фонду оглянулся на дюжину овражных гномов и широко ухмыльнулся:

— Два.

— Вот те на, — вздохнул Вудроу.

— Видимо, от них мы не получим никакой достоверной информации, — протянула Гизелла. — Вудроу, ты неплохо разбираешься в технике. Что нам нужно для этой "работы на подъемнике"?

Вудроу присел на корточки и принялся наобум вычерчивать на потрескавшейся глине линии. Через некоторое время все овражные гномы опустились на корточки и принялись машинально рисовать на земле в подражание юноше. Тас чрезвычайно заинтересовался этим и стал бродить среди задумчивых овражных гномов.

Гизелла нависала над юношей, выжидающе сложив руки на груди.

— Ну?

Спустя пару минут Вудроу откинул голову и посмотрел на Гизеллу.

— Мэм, я полагаю, нам нужны эти блоки на дереве, как минимум четыреста футов веревки и упряжь лошадей в качестве тягловой силы — плюс приблизительно дюжина крепких мужчин. Но это всего лишь мои предположения, — скромно добавил он.

Овражные гномы с унылыми физиономиями согласно закивали головами, указывая на рисунки своих соседей и бестолково тараторить друг с дружкой.

Гизелла воздела руки к небу.

— Вот все и стало на свои места. У нас нет дюжины силачей, а тем более четырехсот футов веревки. Если бы я не вбабахала столько стальных монет в эти переспелые арбузы, то самолично сбросила бы повозку со скалы и превратила бы это вшивое суденышко в обломки!

Она плюхнулась на край обрыва, где только что стояла, и уперлась подбородком в руки.

Тассельхофф поскакал обратно, к мрачной Гизелле.

— Что касается силы, — сказал он, — стоит только захотеть, мы соберем здесь всех местных овражных гномов.

— И сколько же их? — язвительно заметила Гизелла. — Два?

— Я понимаю, они не очень-то пристойно выглядят, и еще хуже пахнут, но думаю, захотят нам помочь, — подстрекал Тас. — Да и идея-то принадлежала изначально Фонду!

Фонду ослепительно улыбнулся.

— Нам нравилось разом тянуть за веревки. Это так весело! Мы поднимали много тяжестей для забавных человечков. Раз-два взяли! — передразнил он, дергая за воображаемый канат.

— Это все великолепно, Фонду, — равнодушно ответила Гизелла. — А может, ты расскажешь еще о том, где нам отыскать четыреста футов веревки, хотя я в этом сильно сомневаюсь.

Грудь овражного гнома гордо выпятилась наружу.

— У Фонду есть веревка. Длинная. Для подъемника. Я покажу госпоже с замечательными волосами.

Трое путешественников уставились на Фонду, а затем переглянулись.

— А вы не верили, — торжественно изрекла Гизелла.

— Забавные люди спрятали веревку от подъемника, — объяснял Фонду, — но Фонду ее находить. Моя ее унюхать, мой нос нюхать очень хорошо.

Гизелла изумленно хлопала глазами.

— И ты покажешь мне, где она?

Фонду схватил Гизеллу за руку и рывком поднял на ноги, чуть не споткнувшись от возбуждения.

— Пошли-пошли-пошли! — завопил он и поволок за собой предмет своей страсти. Тассельхофф и Вудроу едва успевали за спотыкающейся парочкой в сопровождении кувыркающейся, потеющей компании овражных гномов.

Фонду привел отряд к гигантскому, полому внутри дереву почти в пятистах футах от обрыва. Он быстро вскарабкался на самую нижнюю ветку и исчез в дупле размером с большую корзину. Курчавая голова появилась мгновение спустя. Гном сжимал в руках грубый пеньковый канат, один конец которого от высунул из отверстия.

— Видишь? — кричал он. — Веревка от подъемников! Твоя не волноваться, замечательная госпожа, — сказал Фонду и ласково погладил волосы Гизеллы. Та смахнула руку и передернулась.

В тот же миг Тассельхофф оказался уже на дереве и засунул в дупло сгорающую от любопытства голову. Когда он наконец высунулся наружу, на лице его сияла улыбка до ушей.

— Да там все дерево забито канатами! — выпалил он. — Бухта на бухте! Я за всю жизнь не видел столько, разве что в доках балифорского порта. Уф! Хотел бы я, чтобы дядюшка Трапспрингер сейчас оказался здесь и посмотрел на это чудо собственными глазами!

Гизелла хлопнула в ладоши и нетерпеливо потерла руки.

— Отлично, бригада, похоже, что мы все же возьмемся за работу на подъемнике.

За полчаса три дюжины овражных гномов вытащили канаты из дупла и расстелили их по земле двумя ровными полосами, Тем временем Вудроу, тренируясь на обрезке веревки из повозки, изучал, как должны быть задействованы блоки. К тому времени, как был готов длинный канат, он успел накинуть на повозку две большие веревочные петли, прикрепив одну к передней оси, а другую — к задней. Но куда сложнее оказалось ввести в курс дела Гизеллу.

— С двумя одинарными блоками мы соединим петли, которыми обвязана повозка. Двойные блоки связаны с навесающими над обрывом ветвями дерева. Пока все ясно?

Гизелла кивнула.

— Конечно. Не совсем же я тупая!

Но, проклятье, если бы она хоть что-нибудь понимала!

— Быстренько соорудим из чего-нибудь подъемник, как это делала кузина на ферме, когда я был совсем малюткой, — говорил Вудроу.

Гномиха, одетая теперь в зеленую рабочую одежду без выкрутасов и кожаные перчатки, сидела на повозке рядом с Вудроу. Ее глаза метались то к повозке, то к подъемникам.

— Это все, что у меня есть, Вудроу. Ты уверен?

Вудроу поднял глаза.

— Более или менее, мисс Хорнслагер.

Гизелла снова взглянула на подъемник и принялась пристально разглядывать кучи веревок, связывающих подъемник с деревом, а вместе с ним — и повозку. Ее взгляд прошелся по веревке, протянутой к нескольким валунам, которые подпирали дерево. Затем она тихонько кашлянула.

— Видишь ли, я не привыкла слепо доверять людям, — сказала она Вудроу. — Несколько раз я пыталась это делать, но у меня не слишком получалось — и в личной жизни, и в делах. Но сейчас у меня нет другого выхода. Если мы поедем по южной дороге, я однозначно разорюсь из-за задержки в пути. А если мы спустимся со скалы… может, и не разорюсь. Такое впечатление, будто все мои действия заранее предопределены. Фонду! Где Фонду?

Овражный гном вывалился из клубка соплеменников, которые ожесточенно дрались за чью-то грязную кепку.

— Фонду здесь, — провозгласил он. — Ты готова запускать подъемник?

Из свалки протянулась пара рук и втащила Фонду обратно в переплетенный клубок тел еще до того, как Гизелла успела ответить. Осторожно, чтобы не оказаться слишком близко, Гизелла подошла к копошащейся куче овражных гномов и, сложив рупором ладошки, заорала:

— Фонду! Построй их в шеренгу!

Фонду принялся отчаянно выбираться из свалки, прокладывая себе путь локтями и затрещинами, а несколькими секундами спустя стал вытаскивать с поля боя остальных овражных гномов. В считанные минуты те оказались построенными в шеренги вдоль двух канатов, протянувшихся от скалы почти на четверть мили. Гизелла придирчиво оглядела команду, изобиловавшую расквашенными носами, подбитыми глазами и распухшими губами. Но стоило ей только отвернуться, как кто-то кого-то толкнул, и драка возобновилась. Но Вудроу нашел зачинщиков и, схватив их за шиворот, приподнял над землей.

— Все в порядке, Вудроу, — распорядилась Гизелла. — Ты приглядываешь за веревками. Имея в распоряжении три коня и по шестеро овражных гномовна каждого, ты можешь опустить повозку осторожно и легонько. Пусть эти слова станут нашим сегодняшним девизом. "Осторожно и легонько". Могут это повторить все?

Нестройный хор "осторожно и легонько" (или похожих слов) прокатился над головами овражных гномов в шеренгах.

— Хорошо, — удовлетворенно сказала Гизелла. — Ты, Тас, со своими шестью здоровяками управляешься с оттяжками. Ты будешь следить за тем, как повозка перевалит через край скалы… — голос Гизеллы слегка дрогнул, — а потом выровнять его, насколько это возможно, пока он будет опускаться вниз.

Какое-то мгновение все молча переглядывались. Потом Гизелла подмигнула Тасу, и тот выбил из под колес блокировавшие их камни. Под неусыпным контролем Таса шестеро молодцев-агаров в упряжи медленно покатили повозку к краю утеса. Вудроу, в подчинении у которого оказалось в три раза больше овражных гно-

мов, а следовательно, и проблем они создавали в три раза больше, со всех сил

удерживал веревки в блоках туго натянутыми.

Когда передние колеса повозки зависли над пропастью, Гизелла затаила дыхание. Веревки на передних блоках в одночасье натянулись, и дерево запружинило вверх-вниз. Невзирая на то, что передние колеса раскачиваются над шестисотфутовой пропастью, овражные гномы продолжали подталкивать повозку вперед.

Сердце Гизеллы упало. Повозка, дерево, овражные гномы — все поплыло у нее перед глазами. Тем временем по краю чиркнули задние колеса, и повозка провалилась вниз на шесть дюймов, раскачиваясь на веревках туда-сюда. Овражные гномы на растяжке завизжали и по щиколотки зарылись в мягкую землю под деревом, ибо тяжелая повозка, раскачивающая на пропущенных через блоки веревках, неустанно влекла их к краю скалы. Гизелла ухватилась за ближайший валун, только б не упасть; ее колени дрожали в такт зубам.

— Держите, держите! — закричал Тас, вцепившись в одну из веревок. Только тут до него дошло, что овражные гномы визжат от восхищения, как дети при виде привидения. Стоило повозке уравновеситься, как гномы прекратили соскальзывать к обрыву и шуметь. Гизелла легонько пошатывалась, но утешала себя, что все еще может держаться на ногах. Повозка, несильно раскачиваясь на веревках, легонько вздрагивала при каждом дуновении морского бриза.

— Хорошо, — сказала Гизелла, проглотив комок в горле. — Все не так плохо.

Сложив руки рупором, она закричала:

— А теперь, Вудроу, начинай спускать его вниз. Осторожно и легонько, помнишь?

— С дрожью и бойко, — почти в унисон заворчали овражные гномы. Держа всех лощадей за уздечки, Вудроу, пятясь, повел их кскалы. Через двадцать пять футов он больше не видел повозки и понадеялся на Таса, который лежал на свисающей над пропастью ветке, что тот поправит его в случае чего и проследит, чтобы веревки в блоках скользили плавно.

— Нормально… нормально… она медленно опускается немножечко… задок чуть выше… опс, теперь задняя часть немного ниже… еще ниже… да нет же, задок опустился… задок, задняя часть!

Гизелла подскочила к обрыву.

— Что случилось? — завопила она и тут заметила в сотне футов ниже края повозку. Одна шеренга овражных гномов чуть опережала другую. Передняя часть повозки возвышалась над задней по крайней мере на четыре фута и продолжала задираться. — Она ползет вверх! — взвизгнула гномиха, заломив руки. — Я даже слышу звон разбивающихся склянок! Выравняйте ее! Слышите?!

Но овражные гномы, совершенно не подозревающие, что творится внизу, продолжали беспорядочно шагать к морю. Вудроу, отчаявшись, опустил уздечку самого медленного коня и налег на быстрого, пытаясь замедлить спуск повозки. К несчастью, второй конь, лишившись поводыря, вдруг остановился.

Повозка резко накренилась; что-то внутри, по-видимому, незакрепленное, разбилось и с грохотом врезалось в заднюю стену. Гизелла зажала уши, когда верхушки утеса достигло эхо второго удара. Когда же дверь повозки распахнулась и оттуда посыпались арбузы, подушки и личные вещи Гизеллы, она в ужасе заслонила ладонями глаза. Все ее имущество быстро опускалось вниз по спирали, в вечность длиной несколько сот футов, как показалось Гизелле.

Теперь повозка болталась почти вертикально. На дверной щеколде зацепилась развевающаяся на ветру ночная сорочка Гизеллы, напоминая белый флаг перемирия. Вудроу мгновенно остановил запряженных коней и овражных гномов и помчался к закрепленной веревке, нагрузив ее так, чтобы длины веревок сравнялись. Это сопровождалось громким шумом и лязганьем внизу. Каждый удар заставлял Вудроу вздрагивать, а при звоне разбивающегося стекла Гизелла все глубже прикусывала губу.

Наконец Тас объявил, что повозка снова выровнялась.

Разглядев внизу Гизеллу, он закричал:

— Возможно, все не так плохо, как звучало.

Но когда увидел ее отсутствующий взгляд, устремленный за горизонт, махнул рукой. Теперь он обращался к Вудроу.

— ОК, попробуем еще раз. Не нужно больше так осторожничать, мне кажется, внутри вряд ли что-то осталось.

Краешком глаза он отметил, что с этими словами лицо Гизеллы передернуло.

Теперь повозку стали спускать рывками, выравнивая после каждого. Гизелла больше не следила за процессом. Вместо этого она расположилась на обветренном корне дерева, возвышающемся над землей, и разразилась бессвязной тирадой, в которой было больше цифр, чем букв. Скорее всего, она тщетно пыталась вычислить, как окупить потери нескольких последних минут.

— Потише, потише, — предупреждал Тассельхофф, когда повозка приблизилась к земле.

Вудроу был несказанно рад, что рыжеволосая гномиха не наблюдала за тем, как он безуспешно пытается замедлить тяжелую повозку за последнюю сотню футов. Овражные гномы судорожно вцепились в веревку и дергали ее, только без толку. Когда повозка приземлилась с тяжелым грохотом, человек почувствовал это скорее по ослабшим веревкам. Одним глазом он покосился на Таса.

— Мальчики, что за посадка! — вздохнул кендер. — Колес, кажется, у нас больше не будет, ну а с остальной повозкой все должно быть ОК!

Вудроу тяжело вздохнул и осел на землю подле одного из коней.

Тассельхофф обнаружил Гизеллу. Он спрыгнул с дерева и осторожно приблизился к ней.

— Все, она на берегу, — бесцеремонно объявил он. — Наверное, мне стоит спуститься вниз по одной из веревок и отцепить веревки, чтобы мы могли опустить коней, тебя и всех, кто с нами поедет.

Гизелла кивнула и тяжко вздохнула. Тас расценил ее жест как позволение и снова вернулся к дереву. Вудроу уже ждал его.

— Что с мисс Хорнслагер? — спросил он.

— Думаю, все будет хорошо, — ответил Тас. — Ей все лишь нужно немножко отдохнуть. Кажется, в дверях развевалась как раз та ночная рубашка, в которой она обычно отдыхает. Плохо, что ты ее потерял, Вудроу… Вещи летели вниз отовсюду. Но какое зрелище!

— Я не стану ее упрекать, даже если она сожжет меня или оставит здесь, с овражными гномами. Не знаю даже, как я тогда доберусь домой…

— Может, оставить карту? — предложил Тас. Вудроу заморгал. Кендер начал подтягивать пояс, одежду и бесценные кошели, готовясь к спуску.

— Да и не твоя это вина, — добавил он. — Я уверен, что Гизелла не станет тебя упрекать. Она всего лишь немножко попричитает. Кажется, это бывает со всеми гномами без исключения. Представляешь, они ни за что не могут с собой справиться. Всякий раз, когда мой друг Флинт впадал в депрессию, бесполезно было его утешать, пока он не почувствует, что ему нравятся чьи-то утешения.

Тас был готов к спуску, когда на нем остались только туника, пояс, сапоги и штанишки. Он заполз по ветке до подъемника и повис на веревке.

— Удачи, — отозвался Вудроу.

— Тебе тоже, — ответил Тас и взмахнул на прощание рукой. Впереди его ждало долгое скольжение по веревке к лодке, качающейся на волнах всего шестьюстами футами ниже.