Кая. Полукровка

Глава 18

От упоминания матери во мне что-то оборвалось.

– Не поняла, – медленно ответила я.

– Помнишь, в то время бунты были в городе? Из-за них мне запрещали выходить из дворца, по крайней мере без охраны. Вот я и убегал... Тогда отец узнал, с кем я гуляю, и стал собирать информацию о тебе и твоей семье.

– Та-а-ак, – снова протянула я, уже чувствуя, к чему он ведёт.

– Он узнал о твоей матери нечто... важное. Она показалась ему отличным претендентом для одной... так скажем, операции.

Я закусила губу. Мама иногда брала меня с собой в экспедиции, иногда оставляла с бабушкой. Но в этот раз она категорически отказалась ехать со мной. Не зря. Видимо, она чего-то боялась...

– Она согласилась на его предложение. Именно в ходе этой операции и пропала...

– То, что моя мать готова голову в логово медведя сунуть, если там что-то интересное есть, я и так знаю. В этом нет ничего удивительного. Ты скажи мне лучше, она жива или нет?

– Достоверно неизвестно.

– Если так, то где она пропала хоть?

– Я не могу тебе сказать.

– Что значит – не могу?! Ты скрывал от меня всё это, а теперь – не могу сказать?!

– Я сам узнал только несколько дней назад, честно. И шокирован не меньше тебя.

– Шокирован он! – воскликнула я, подскакивая на кровати. – Что за операция? Почему именно моя мама?

– Это всё секреты короны. Прости, моя хорошая, не могу больше ничего сказать.

– Какая я тебе хорошая! – уже почти кричала я, нервно расхаживая по комнате взад-вперёд. – Ты вообще понимаешь, что для меня значит эта информация?! А если она жива?! Может, её ещё можно спасти!

– Кая! – закричал Рю в ответ. – Прошло восемь лет! Восемь лет! Откуда можно спасти человека восемь лет спустя?

– Не знаю! – голос задрожал, а по щекам полились слёзы. – Оттуда, где она сейчас!

– Моя хорошая... – тихо и нежно произнёс шар.

Я глубоко вдохнула, пытаясь удержать рвущиеся наружу слёзы и тихо, медленно произнесла:

– Захочешь рассказать правду – приходи. А пока... не хочу тебя видеть.

И решительно прервала связь.

Рыдания вырвались из моей груди, словно вода через пробитую плотину. Перед глазами стоял образ матери и самые разные варианты обстоятельств, в которые она могла попасть. Почему эта информация такая секретная? В то время были беспорядки из-за того, что гладиры стали пересекать границу, но постепенно всё затихло. Неужели мама как-то связана с этой историей? Экспедиции часто проходили в районе границы...

Раздался стук, а следом за ним в комнату вошла Оле с двумя бутылками вина.

– Смотри, что у меня есть, – сказала она, присаживаясь на корточки рядом со мной.

Я всхлипнула, несколько секунд задумчиво смотрела на бутылки, потом вытерла слёзы и со вздохом встала:

– Нам понадобятся чашки.

Оле расплылась в улыбке и побежала следом за мной.

Раздался стук керамических чашек, и мы сделали по глотку.

– Никогда не любила вино, – заметила я. – Кисло и терпко. Но это как будто даже вкусное, на сок похоже.

– Ещё бы, – усмехнулась Оле. – Это же северное вино! Говорят, его делают из плодов, которые больше нигде не растут. У них кожура с большими шипами, а деревья почему-то не имеют листьев.

Я откинулась на спинку стула и подтянула к себе ноги. Дело шло к осени, и Оле впервые затопила печь. Но, хотя огонь и давал жар, по полу всё равно тянуло сквозняком.

– Хорошо тут... Словно в детство вернулась. Дома, в тепле и уюте... если бы ещё не надо было постоянно учить, было бы совсем прекрасно.

– Ничего, скоро втянешься, – заверила Оле. – Это только поначалу тяжело, а потом даже приятно.

Она внимательно посмотрела на меня, и вместе с привычным холодком я почувствовала проблеск надежды.

– Как-нибудь поступлю, наверное.

– Обязательно поступишь. Кстати, там же Майк учится, да? Было бы интересно с ним встретиться и выяснить, что означала та записка. Может, какое-то недоразумение...

– Сам он недоразумение, – фыркнула я. Хотела добавить ещё несколько подходящих по случаю эпитетов, даже сделала вдох, но передумала и закрыла рот. – Мстил он мне просто за книгу.

Оле протянула мне блюдечко с нарезанным сыром и мягко улыбнулась:

– Да говори уж, что там у тебя в голове происходит. Ты так эмоционально говорила там, у себя, что...

– Скажи, Олеш, – прервала я её, сделала глоток, и, стараясь звучать задорно, спросила: – У тебя когда-нибудь был парень?

Она помедлила и неуверенно ответила:

– Нет, не было...

– Ну, так вот! – я поставила чашку на стол, раздался громкий стук, так что Оле даже чуть подпрыгнула от неожиданности. – Тогда ты ещё не знаешь, но я тебе расскажу. Сразу, так сказать, на берегу. Чтобы не было никаких ложных надежд. Они все подонки. Хотя нет, не все. Они все либо безвольные тряпки, либо подонки, которые бросят тебя, как только найдут занятие поинтереснее. И плевать им, что у тебя ребёнок или там... вообще никого, кроме него, не осталось. Им плевать на твои чувства, на твоё одиночество, на твою беспомощность или даже нужду. Они не умеют любить, слышишь? Физически. Просто не-спо-соб-ны. Поэтому рассчитывай только на себя. И не привязывайся. А Майк этот... ух, если встречу, я ему отомщу. Отыграюсь по полной.

Олеша, замерев, смотрела на меня большими круглыми глазами, брови её изогнулись в выражении недоверия и непонимания.

– Прости, – я махнула рукой, склонилась над столом, чтобы лучше видеть её, и понизила голос. – Я давно уже догадалась, что ты какого-то знатного рода. Видимо, откуда-то с побережья, да? Вряд ли с северного, хотя... Не важно. Тебя, наверное, всю жизнь взаперти держали и одними книжками кормили. А в книжках всегда всё заканчивается на том, как влюблённые наконец находят друг друга. И никто не рассказывает, что дальше. Так вот: ничего. Ничего там нет. Расставание, боль и одиночество. Не верь в сказки, иначе тебе достанется только много, очень много разочарования.

– Кто тебя так обидел?..

Бр-р, мне всегда не по себе, когда она так заглядывает в глаза. Сразу мурашки по позвоночнику, да желание срочно куда-то спрятаться. В следующее мгновение она поморгала, и мурашки быстро ретировались.

– Да все они такие, Оле. Все. – Я вздохнула, словно пытаясь избавиться от горечи в горле, положила голову на шершавую столешницу и стала водить пальцем по деревянному узору стола. – Мой дед оставил мою бабушку. Одну, с дочерью. Я никогда не видела его и почти ничего о нём не слышала. Мой отец оставил меня одну с матерью. Он никогда даже не жил с нами, но иногда мы приезжали к нему в гости. И то, последний раз это было, когда мне было лет пять. Мой парень просто перестал отвечать на письма, как раз когда умерла бабушка. Просто они все такие, это закон. Это природа.

– Это неправда, – прошептала Оле, наклонившись так близко, что противный холодок снова прокатился по спине. – Для всего есть причины. Тебе просто не повезло...

– Не нюхала ты ещё жизни, – хохотнула я, резко поднимаясь. – Эх, Олеша! Ты меня пугаешь иногда, но я тебя всё равно так люблю! И слава богу, что ты не парень.

Она отвела взгляд и рассеянно покивала.

– Если бы я была парнем, ни за что бы тебя не кинула.

– Увы! – я сделала круг по комнате. Вино достигло цели, и неуместная весёлость заполнило мою грудь. – Если бы ты была парнем, вообще всё было бы по-другому. Мы бы не сидели сейчас вот так, не жили бы под одной крышей и не готовились вместе поступать в училище. Почему-то как только дело доходит до отношений, всё ломается и катится в... не знаю даже, куда!

Я всплеснула руками и села прямо на пол, уткнувшись носом в коленки. Раздались шаги, а потом на плечи мне легло одеяло. Олеша села рядом, поставила перед нами кружки и, тоже закутавшись в одеяло, коснулась меня плечом.

– Да брось ты, Кай, – тихо сказала она. – Не все они такие. Просто тебе не повезло. Жизнь... штука непредсказуемая, в ней всякое случается порой, и мы не в силах противостоять обстоятельствам. Знаешь, я ведь совсем не помню свою маму. Только перед самой смертью папа рассказал мне, что я... от другой женщины. Всю жизнь мне казалось, что мама просто не любит меня. Брата любит, а меня – нет. А оказалось, она мне не мать вовсе... Но ведь это не значит, что настоящая мама просто не захотела быть со мной, наверное, случилось что-то очень серьёзное.

– Не знаю, Оле, не знаю, – я покачала головой. – Может, и так.

– Ты так говоришь, будто все вокруг нарочно хотят тебя обидеть и оставить в одиночестве. Но, знаешь, не только тебе нужны люди рядом. Все постоянно испытывают потребность в том, чтобы быть с кем-то. И всем грустно терять близких. Ты тоже была кому-то родным человеком, и наверняка расставание с тобой причинило кому-то боль.

– Говоришь вроде складно, но верится с трудом... Даже Дин, а ведь мы с ним всю жизнь дружили, перестал мне писать. Понимаешь? Ни разу не ответил ни на одно письмо! И ничего не предвещало, мы даже не ссорились никогда... Разве что когда за плюшевого мишку подрались, года в четыре...

– Может, он забыл твой адрес?

– Что там забывать? Деревня Молотушки, дом ведьмы...

– А вдруг несчастный случай, потеря памяти?

– Не придумывай ему оправданий, это даже звучит глупо. Он просто нашёл себе человека поближе. И правильно, что это за отношения, если для встречи надо ехать три дня. У него там давно уже своя жизнь.

– А ты не придумывай ему злого умысла. Мы не знаем, что происходит. Поэтому давай просто жить дальше, ага?

– Ага... Но мстить всё равно буду.

– Какая ты злая, – с улыбкой пихнула меня Олеша в бок. – И мстительная.

– Они заслужили! – ответила я, вздёрнув нос, и рассмеялась. Идея о мщении почему-то начала казаться не самой умной. Задумалась на минутку и, повернувшись к Оле, заговорщически прошептала: – А представь, если мы с Майком встретимся в училище...

– Он удивится, – в тон мне ответила она.

– И, если действительно произошло недоразумение, наверное, обрадуется...

– И можно будет вместе гулять после учебы...

– ... и вместе заниматься...

– ... и вместе прогуливать, когда на улице пусто и тихо, потому что все остальные на занятиях...

Я похлопала ресницами.

– Прогуливать... Знаешь, в книжках иногда герои пропускали занятия, но я так и не поняла, зачем. Ведь они же там учатся, что хорошего в прогулах?

Олеша расхохоталась, закинув голову наверх. Это было так неожиданно, что я даже вздрогнула.

– Поучишься – узнаешь, – она похлопала меня по плечу. – Тебе откроется целый новый мир...

Как-то незаметно мне стало легче. Действительно, прошло восемь лет, и маму скорее всего уже не вернуть... Зато теперь у меня есть Оле. И Рю... наверное.

Может, я и в самом деле не права?