Каролина. Часть третья

24. Риск дело неблагородное

Несмотря на то, что Адриан пытался уверить меня в том, что Миранда все сделает, как нам нужно, и угрозы со стороны Элли не стоит ожидать, я не могу успокоиться.

Все слишком легко.

Элли столько лет пытается выстроить вокруг себя видимость благородства, что она не может позволить себе уронить репутацию. Ведь кто-то рано или поздно обратится к ней за лекарством. Возможно, разговор об этом зайдет уже на предстоящем конклаве. Какой правитель города отказался бы от возможности иметь при себе спасение от мутации?

Закидываю пустой рюкзак на заднее сиденье машины и забираюсь следом. Дейл уже разместился за рулем, а Адриан отдает указания охране и патрульным на то время, что мы будем отсутствовать в Салеме.

Предчувствие о скорых бедах не отпускает меня ни на минуту. Убийства и нападения в принципе на острове запрещены, это успокаивает, но я не уверена, что Поул будет играть по правилам. Это не в его стиле. Ему ничего не стоит убить там всех, кто приедет.

Оружие не пронести, но ведь в Салем ему удалось протащить приманку.

Адриан садится в машину и захлопывает дверь.

– Будем надеться, что это не затянется, – говорит он и кивает Дейлу, тот переключает передачу, и машина страгивается с места. Мы отправляемся к складам, чтобы я могла собрать все необходимое в дорогу. Адриан предусмотрительно сделал это в первую ночь, когда стало известно о скором отъезде из Салема.

Мы тянули до последнего, проверяя все сферы деятельности города, ведь в этот раз в Салеме нет Брайана, который бы присматривал за ним и держал местных в узде.

На вертолете мы взлетим ближе к закату, который настанет быстрее, чем хотелось бы всем нам.

Дейл паркует машину недалеко от охраняемого входа. Хватаю рюкзак и выхожу из машины. Краем уха слышу, как Адриан что-то объясняет Дейлу, захлопываю дверь и направляюсь вперед. Киваю охранникам, и они отпирают ворота.

Захожу на склад и замираю на пороге. Воспоминания обрушиваются шквалом эмоций. В прошлый раз, когда я готовилась к поездке на конклав, со мной здесь был Брайан. В те далекие времена, я еще называла его Крисом… Кажется, это было десятки лет назад, но я помню, насколько тогда была растерянной и напуганной. Брайан ходил от одного стеллажа к другому и складывал в рюкзак все необходимое. Я помню витиеватый маршрут вплоть до каждого шага. В то время я бродила за ним и пыталась отогнать от себя навалившийся ужас неизвестности.

Как мало я тогда знала.

Слишком мало.

Сжимаю лямку рюкзака и повторяю маршрут Брайана, представляя, что он идет рядом. От этого становится легче. Я даже слышу его шаги за спиной. Складываю в рюкзак воду, бинты, спички, порошок для прижигания ран, складной нож, фонарик и прочие вещи. Все то, что было собрано в прошлый раз. Застегнув молнию, прикрываю веки и выдыхаю. Сегодня я не испытываю того дикого страха, который связывал меня по рукам и ногам в прошлом. В этот раз я не иду в неизвестность. Я уже была на конклаве, видела всех глав городов и имею представление о каждом из них. Теперь я знаю, что доверять никому нельзя. Они – акулы, которые уничтожают на своем пути все. Для них нет разницы, что придется положить к алтарю их правления – букет цветов или уйму человеческих жизней.

Покинув склад, иду к машине, закидываю рюкзак на заднее сиденье и забираюсь следом.

– Готова? – спрашивает Адриан, обернувшись ко мне.

– Да.

– Поехали, – говорит он Дейлу, и мы плавно отъезжаем от склада.

Дорога до вертолетной площадки проходит в полной тишине. Не знаю, о чем думают мои соседи, а я не могу перестать проводить параллели с прошлой поездкой. Тогда я неслась на мотоцикле и хваталась за Брайана так, что у него явно остались синяки.

Гул вращающихся винтов выводит меня из транса. Дейл останавливает машину, и я тут же выбираюсь из нее, захватив рюкзак. Захлопнув дверцу, вижу, что водитель тоже вышел из машины. Я знаю, что дальше Дейлу с нами нельзя, поэтому обхожу автомобиль и останавливаюсь перед своим молчаливым напарником.

– Ты нашел мне замену? – спрашиваю я, хотя и так знаю ответ.

– Нет. Буду один патрулировать, – отвечает Дейл и отводит взгляд в сторону.

Иногда мне кажется, что ему тяжело смотреть человеку в глаза, когда он ведет диалог. Дейл по большей части сторонний наблюдатель. Так ему более комфортно. Ведь в этих случаях нет нужды делиться эмоциями напрямую.

– Мы вернемся через три недели, – напоминаю я. – Будь осторожен. Ладно?

– И ты, – тише обычного говорит он.

Улыбаюсь ему, хотя Дейл этого не видит и, привстав на цыпочки, обнимаю. Отстраняюсь и, отступив на шаг, разворачиваюсь. Добегаю до вертолета. Меня чуть не сносит ветром, но я добираюсь до двери. Адриан протягивает мне руку и помогает забраться внутрь. Сажусь напротив него и надеваю наушники, через которые мы сможем разговаривать. Но самое главное их преимущество в том, что мы не оглохнем до момента посадки.

Вертолет взлетает. С ужасом наблюдаю за тем, как мы набираем высоту. Жуть пробегает по позвоночнику, когда я думаю о падении с высоты. Это опаснее конклава и разоблачения. Там есть вариант сбежать, здесь он исключен.

Удаляемся от Салема, и тревога становится все сильнее и сильнее. Мы идем на неоправданный риск. Меня страшит момент, когда я останусь полностью безоружной перед Поулом. Надеюсь, что в случае нападения смогу отбиться.

К черту надежды.

Я знаю, что смогу отбиться от него.

Интересно будет наблюдать за парадом лицемерия и лжи. Я точно знаю, что половина глав городов повязли в беззаконии и, наплевав на уставы, нарушают их день ото дня. Власть лжива.

– В этот раз нам намного проще будет добраться до лодки, – голос Адриана врывается в мои мысли.

Киваю и снова перевожу взгляд за окно.

Если откинуть нервозность, то картина за стеклом потрясающая. Солнце постепенно скрывается за горизонтом, разрисовывая небосвод в алые тона.

Всю дорогу стараюсь смотреть на линию горизонта и не концентрироваться на высоте.

Вертолет приземляется на площадку, когда о солнце остаются только воспоминания. Винты прекращают движение, и мы с Адрианом выбираемся наружу.

Накидываю лямки рюкзака на плечи и смотрю в сторону, куда мы сейчас пойдем. Адриан общается с пилотом, а я отгоняю флэшбеки.

В этот раз все будет по-другому.

Адриан не останется висеть на дереве, проткнутый веткой.

Я не буду просить помощи пилота в его спасении.

В этот раз мы изменим ход событий и из жертвы превратимся в хищника.

Чтобы повлиять на конклав и новые договоры, нам придется надеть личину лицемерных прихвостней и соответствовать окружению на сто процентов.

Адриан останавливается справа от меня. Повернувшись, замечаю очертания чужих вертолетов. В этот раз их больше. Скорее всего мы прибудем последними. На то и был расчет, чтобы не встретиться на тропе с другими главами городов и не показать им видоизмененного Люка до начала основного представления.

Не сговариваясь, в унисон шагаем вперед и уже через пару десятков метров ступаем на траву.

Начинаем петлять, освещая дорогу двумя фонариками. Даже если бы я очень сильно пыталась запомнить тропу в прошлый раз, у меня бы все равно ничего не вышло. Кажется, что моментами мы и вовсе ходим кругами. Благо Адриан знает дорогу, одна бы я и за год не дошла до переправы.

– Так много насекомых, – неожиданно говорит мой спутник.

И только сейчас, сконцентрировавшись за звуках я их замечаю. Стрекотание, жужжание.

– Они тебе мешают?

– Нет. Все, что касается природных звуков, больше успокаивает.

– Люди нервируют не только тебя.

Слышу, как Адриан фыркает, и улыбаюсь.

Путь продолжается, и теперь я не могу перестать слышать насекомых. К утру мы доходим до первой хижины. Лучи солнца касаются граней и отсвечивают в разные стороны. Драгоценный камень, в прошлый рая я не ошиблась – именно это описание первым приходит на ум.

Адриан отпирает дверь специальным ключом, и мы входим внутрь.

Усталость валит с ног. Прогулка длиной в несколько часов утомила. Первой иду в ванную и, умывшись, скидываю с себя верхнюю одежду и ботинки, плетусь к кровати. Адриан сменяет меня в ванной, а я останавливаюсь за секунду до того, чтобы забраться на матрас. Желудок урчит, и я достаю из рюкзака две банки с тушеным мясом. Открываю одну ножом и им же начинаю есть. Притворяться леди я буду на конклаве, а здесь могу быть собой.

– Приятного, – желает Адриан и садится на пол напротив меня. Я упираюсь спиной о кровать, а он – о стену.

Он босой, в штанах и футболке без рукавов. Разглядываю его рисунки. Их концентрация и яркость сильнее моих.

– Ты привык к ним? – спрашиваю я, кивнув на витиеватый узор.

– Быстрее, чем к глазам.

Поднимаю взгляд на его лицо.

– Я уже перестала замечать эти крапинки, – признаюсь я.

– Остальные не перестали. Даже несмотря на то, что меня приняли в Салеме и поверили очередной лжи, люди опасаются меня.

– Ну и пусть.

– Не хотелось бы быть правителем, которого боятся.

Пожав плечами, говорю:

– Страх это ведь неплохо. Он не позволит жителям Салема перейти границы дозволенного. А без границ нельзя. Нет границ только в хаосе.

– И когда ты начала разбираться в политике?

– Когда сидела на твоем месте и медленно разрушала город.

Адриан улыбается и продолжает есть.

Больше мы не разговариваем. Заканчиваем трапезу и укладываемся в постель спиной друг к другу. Стоит векам опуститься, как я моментально проваливаюсь в сон, к счастью, без сновидений.

Блаженство отдыха заканчивается быстрее, чем я могла бы мечтать. Адриан будит меня, легко касаясь плеча.

– Пора.

Мне не пора.

Отрываю себя от кровати и, потянувшись, зеваю. Сон был настолько глубоким, что мне приходится посидеть на краю кровати и попялиться в одну точку около двух минут.

– Эшли, собирайся.

– Да иду я.

Прикрываю зевоту тыльной стороной ладони и встаю. Быстро посещаю ванную и надеваю одежду, которую скинула ранее. Делаю пару глотков воды и прячу бутылку в рюкзак. Пока я натягиваю лямки на плечи, Адриан открывает дверь…

Грохот от выстрела разносится так неожиданно, что я вскрикиваю.

Адриан отлетает от распахнутой двери назад. Вся грудь раскурочена. Кровь. Много крови и ран. Выстрел был из ружья? Кровь на двери, полу и стенах. Даже на мне.

Первое, что приходит в голову, броситься к Адриану, но тогда следующий выстрел незамедлительно полетит в меня.

Под отбойный молот сердца, присаживаюсь на корточки, подползаю к выходу и прижимаюсь спиной к стене, наугад шарю в рюкзаке и достаю складной нож. Хоть что-то.

За пределами хижины не слышу ни единого звука, который бы смог подсказать, что противник приближается к нам.

Но я и от Адриана не слышу звуков.

Ни хрипа.

Ни дыхания.

Его руки раскинуты в сторону, а голова упала на окровавленную грудь. Грудь, которая не движется. Вообще.

Отвожу от Адриана взгляд и сильнее сжимаю нож.

Кто бы ни был по ту сторону хижины, они не ушли. Я в этом уверена больше, чем позволяет рациональное мышление.

Это Поул.

Вот так он решил от нас избавиться? Но какой в этом смысл? Салем при нашей смерти ему не достанется. Только если он не возьмет его силой. Так вот какая у него задумка? Убить нас по пути на конклав, а потом заграбастать город?

Чертов ублюдок.

Еле уловимый шорох долетает до слуха. Еще один.

Кто-то идет к хижине.

Смотрю на дверной проем. Секунды превращаются в минуты.

Они медлят.

Выжидают?

Сколько их?

Один как минимум, а максимум я даже представить не могу.

Нога неизвестного ступает за порог, и я тут же резким движением руки вонзаю нож в сухожилие над пяткой. Лезвие проходит армейский ботинок, тело и выходит с другой стороны. Дергаю рукоять вправо и с хрустом перерезаю сухожилия, отнимаю у человека навсегда возможность ходить.

Мужчина кричит, делает вперед шаг целой ногой и валится. В воздухе перевернувшись на бок, он направляет на меня дуло пистолета. Выбиваю его ногой, оружие улетает на противоположную от меня сторону.

Все происходит безмолвно. Ни одного слова не срывается с наших губ. Мужчина с разрисованным серой краской лицом, ползет ко мне на локтях. Перехватываю рукоять ножа и наношу новый удар, но промахиваюсь, противник откатывается в сторону и схватив меня за лодыжку рывком тянет к себе. Плюхаюсь на задницу, сильно ударяюсь копчиком и бросаюсь в атаку, но попадаю в западню. Он подминает меня под себя и одной рукой сдавливает шею, а второй удерживает запястье руки, в которой я еще пытаюсь удержать нож.

Мне нужно избавиться от убийцы, как можно быстрее.

Он не один.

Оружие, из которого стреляли в Адриана, – точно не пистолет, которым целились в меня.

Противников как минимум двое.

Черт!

Кислорода становится все меньше и меньше.

Мужчина навалился на меня всем своим немалым весом. Не могу извернуться так, чтобы избавиться от захвата. Обнимаю его ногу своей и резко упираюсь в пятку.

Его крик режет тишину хижины. Всего на секунду хватка на руке ослабевает.

Он что-то кричит, но я не могу разобрать слов – в ушах стоит шум крови текущей по венам. Надеюсь, что он не зовет подмогу.

Рука на свободе, и она со всего размаху летит в шею нападающего.

Лезвие входит по рукоять.

Зрение туманное, но я различаю, как зрачки мужчины расширяются, а потом сужаются.

Проворачиваю лезвие, и нападавший кашляет на меня кровью.

Отпускает мое горло и теперь уже хватается за свое, но смысла в этом нет, противник заваливается на бок, но продолжает пытаться остановить алый поток руками.

Я же отворачиваюсь от него и пытаюсь отдышаться.

Слышу, как его голова с тихим стуком падает на залитый кровью пол.

Тошнота подступает к горлу, я против воли смотрю на то, что совершила и меня тошнит.

Я убила человека.

Хаотично стираю кровь с лица, но только размазываю ее.

– Ник?!

Окрик незнакомого мне голоса моментально возвращает меня из прострации на грешную землю. Подлетаю к мертвецу и осмотрев его карманы, не нахожу ничего кроме запасных обойм. Бросаю взгляд на пистолет.

Он по ту сторону дверного проема. Недалеко, но опасно.

Стоит мне только мелькнуть в проеме, как следующая пуля среднего калибра отправится в меня.

Какой отвратительный день.

Бросаю взгляд на Адриана, и рыдания по нему готовы вырваться из глубины души. Но… его пальцы. Пальцы на левой руке еле заметно шевелятся.

Надо закрыть дверь!

Подкрадываюсь к косяку и встаю рядом, прислушавшись, не понимаю, где находится противник. На каком расстоянии от двери? На попытку у меня есть всего секунда.

Как бы мне сейчас пригодились умения Адриана.

Тихий стон срывается с его губ, и я тут же принимаю решение. Бросаюсь к двери и захлопываю ее. С той стороны сразу же разносится череда выстрелов.

Дверь запирается, я хватаю пистолет и сажусь рядом с Адрианом.

Как он может быть жив с такой катастрофической раной на груди и животе.

– Адриан?

Он снова мычит и сжимает зубы до скрипа.

Я даже не знаю, как можно облегчить его боль. Нужно достать осколки от пули, один из них я вижу, и убрать ткань, она уже прикипела к месиву и… это будет сделать непросто.

– Адриан, я сейчас вытащу… все, что смогу, – говорю я, отталкивая очередной приступ тошноты.

– Нет, – хрипит он.

С трудом отрываю взгляд от его ранения и перевожу внимание на лицо. Глаза полуприкрыты, и в них такая боль, что ни один человек из ныне живущих не оставался бы в сознании от таких ранений.

– Мне не доставать осколки пули? – уточняю я.

– Нет.

– Ла-а-адно, – протягиваю я.

Дверь продолжают расстреливать. Не знаю, насколько долго она сможет выдержать натиск противника, но Адриана нужно перетащить с прямой линии огня.

– Адриан, нужно отодвинуться отсюда.

Он снова открывает глаза и кивает.

Присаживаюсь рядом с ним и перекидываю на себя его руку. На удивление, Адриан поднимается на ноги, и я отвожу его на кровать. Оставляем за собой кровавый след. Если Адриан был человеком, то он бы не пережил это. Это невозможно. Уму непостижимо, как он может функционировать, хотя у него явно задет не один внутренний орган.

– Все-таки… придется вытащить осколки, – тихо говорит он.

– Хорошо.

– Не затягивается из-за них.

– Ладно-ладно, ты только не умри. А чем достать?

Из того, что может помочь при ранении у меня нет ни пинцета, ни ниток, ничего…

– Руками. Я скажу где.

Руками? Моими?

– Мне нужно их помыть, продезинфицировать и…

– Нет. Доставай сейчас.

Кладу пистолет Адриану в руку. Ведь я сижу спиной к двери, если противники прорвутся, то я не успею среагировать, ведь мои пальцы будут внутри человека. Даже в мыслях это произносить максимально странно и жутко.

Ладно. Поехали.

Отодвигаю особенно большие куски ткани, в некоторых местах приходится отрывать их от тела Адриана. Периодически бросаю на него короткие взгляды, он неотрывно смотрит на дверь позади меня. Никак не меняется в лице. Будто не испытывает боли вовсе. Но ему было больно, я видела это ранее.

Убрав ткань, спрашиваю:

– Где осколки?

Адриан берет мои пальцы и прижимает к самому центру катастрофы.

– Тут два, – выдыхает он.

Просовываю пальцы и в какой-то момент натыкаюсь на ребро. Вот черт! Тошнота тут же возвращается, и я на мгновение прикрываю глаза, чтобы удержаться в этот раз.

– Нашла, – выдыхаю я.

– Второй рядом.

Вытаскиваю пальцы и трясущейся рукой откидываю осколок, он с едва слышимым бряком падает на пол, но я слышу это как удар в гонг.

Возвращаю пальцы на место и продолжаю шарить.

Стоит только подумать, как больно Адриану, я тут же пищу:

– Прости.

– За что? – спрашивает он, скосив на меня взгляд, но быстро возвращает его к двери.

– Я делаю тебе больно.

– Физически я сейчас не чувствую боль. Хоть чему-то меня научили уроки.

– Все равно прости, – шепчу я вынимаю второй осколок.

Дальше все проходит быстрее, ведь шрапнель более мелкая, она задержалась ближе к поверхности, чем первые две.

За дверью хижины наступает тишина.

– Они вошли? – спрашиваю я у Адриана.

– Нет. Они будут выжидать, дверь им не открыть, не тот калибр они с собой взяли.

– Это Поул, – говорю я. Форма на мужчине, который вошел в хижину из Ротона.

– Кто бы сомневался. Но я уверен, что сам Поул не здесь. Он отдал приказ и отправился на конклав.

– А что будет, если мы опоздаем?

– Договоры будут составлены без нас. И это разорит Салем.

– Что дальше? – спрашиваю я, смотря на рану, которая… да нет же… она стала меньше?

– Ничего. Все само затянется, – говорит Адриан и прикрывает веки. – Подождем, а потом я выйду из хижины, поговорю с нашими новыми друзьями и вернусь за тобой.

Киваю. Потому что потрясение от нападения и дальнейшая операция голыми руками не приводят меня в боевое расположение духа.

– Я думала, что ты умер, – надтреснутым голосом шепчу я.

– Я уже мертв.

Губ касается легкая улыбка, и я заявляю:

– Ты живее большинства.

– Ты все отлично сделала. Спасла и себя, и меня.

Тут я даже не пытаюсь отбить комплимент, или на что похожи слова Адриана, и спрашиваю:

– Ты их не слышал?

Он отрицательно качает головой и поднимает веки.

– Скорее всего они подобрались к хижине, когда мы спали. Я не ожидал, что за дверью кто-то есть.

Логично. Зачем им шуметь? Они подкрались после того, как мы уже заперлись в хижине, и выжидали удобного момента. Если бы я была более бодрой в это утро, то выстрел достался бы нам двоим. И я более чем уверена, что не пережила бы таких увечий.

– Успел увидеть сколько там было человек? – спрашиваю я.

– Троих видел точно. Сейчас не могу услышать их, иначе боль вернется, и я могу отключиться.

И не удивительно. Половина тела в ранах.

Поднимаюсь с кровати и отправляюсь в ванную. Смываю кровь с рук и снова прогоняю тошнотворное ощущение. Я молодец. Все сделала правильно. Реагировала так, как нужно было, чтобы выжить.

Я настолько расслабилась, прячась за стенами Салема, что перестала ожидать опасности в любой момент. Даже на патрулях я стала более внимательной.

Больше этого не повторится.

Я буду максимально собранной и сильной. И не стану думать о том, чью жизнь сегодня отняла. Это самооборона. Я бы не стала причинять вред человеку.

Кажется, постоянное общение с Адрианом может сделать из меня пацифистку.

Хотя… сомнительная мысль. В их кружок меня уже точно не примут.