Изнанка

Кадр седьмой Следующий ярус шахты

Запах сигаретного дыма Таусонский почувствовал сразу. Сам он курил редко, только будучи в подпитии, а в остальное время на дух не переносил приторную вонь тлеющего табака.

Дверь его кабинета распахнулась, и подполковник поднял недовольный взгляд на ввалившегося майора.

– Что, так-сяк, нельзя без этого яда? – хмуро поинтересовался он у замначальника аналитиков Абрамова.

– Паша, гляди сюда, – не обращая внимания на его тон, пробасил кудрявый майор, хлопнув на стол толстую папку. – Мои орлы вчера уцепили детальку одну занятную в истории с этой долбаной стенкой на Манежке.

– Ну? – гулко сказал Таусонский, сморщив широкий лоб и отодвинув папку. – Леша, ты своими словами можешь выразить?

Низкорослый осетин Абрамов почесал крутой мясистый нос и уселся напротив, шумно выпустив упитанную струю противного сизого дыма.

– В общем, так. – Он насупился и задумчиво оглядел окурок. – Там у подрядчика какой-то нечистый замес с холдингом некоего господина Ленцова Хасана Игнатьевича через несколько подставных фирм.

– И что? – устало спросил подполковник, подергав воротник рубашки. – Да затуши ты свой бычок наконец.

– И то, Паша, – растирая сигарету сильными пальцами, сообщил Абрамов. – Почти все московские сшизики, которых ведет наше управление, батрачат на этот холдинг. Аж четверо, Пашенька. У одного, между прочим, третья категория. Друг с другом никто из них незнаком: организация работы такова, что пересекаться им сознательно не позволяют. Такие дела...

Подполковник вытаращился на Абрамова и просипел:

– Фамилии...

– Все тут, Паша, все тут, – похлопал по безымянному форзацу папки курчавый майор. – Ты не суетись. Полистай, освойся и займи своих бойцов делом, а то у них скоро геморрой с тылу выпирать начнет.

– С меня литр, Леха, – быстро сказал Таусонский, развязывая тесемку.

– Два, – тут же поправил Абрамов. – И баня.

– И баня...

– С девками, – не сдавался майор.

– Да хоть с геями-зоофилами... – отмахнулся Павел Сергеевич, вороша бумаги. – Все. Пошел вон.

Материала, который притащил дотошный порой Абрамов, хватило бы, чтоб засадить этих четверых лет на семь-десять. Новое законодательство, устанавливающее меру наказания за несанкционированное изменение структуры С-пространства, такое позволяло, что, по идее, сильно развязало в последнее время руки СКСникам. Но они – салаги. Такого зубра, как подполковник Таусонский, им не переплюнуть, так-сяк...

Интересно, интересненько... Если этот Ленцов Хасан, мать его, Игнатьевич использует сшизов в своих целях... Стоп. В каких, кстати, целях? Вот это и есть самое темное место во всей этой истории.

Примерно месяц назад некая организация, неизвестно каким образом договорившись с московской мэрией, шишками из СКС и комитетом по строительству, выкупила за огромные бабки добрую половину Манежной площади, снесла подземный развлекательный центр и принялась обносить новоприобретенную частную собственность забором. Да не простым забором – это Таусонский почуял сразу. Возводили его медленно, скрупулезно, тщательно отделывая каждый пролет железобетонного чудовища пятиметровой высоты, укрепляя его внутренности не только волокнами обычной арматуры, но и пластинами из легированной стали, забивая пустоты между ними разноцветными кишками проводов. А по ту сторону забора пока ничего стоящего не было – хлам разный, строительные отходы да спецтехника.

Но то, что в этом замешаны сшизы, до этого момента Павел Сергеевич не подозревал. Да и теперь, обладая такой информацией, он крепко задумался. Зачем? Как-то не вязалось с их повседневными проказами. Ленцов, Ленцов... Кажется, влиятельный в прошлом товарищ. Нефтяной воротила, в последние годы как-то сошедший с рельсов большого бизнеса и политики. А вот тебе на – проявился, курилка!.. И все же странно... Что он там отгрохать хочет? Бункер, что ль? Или дворец? На кой он ему в С-пространстве-то спекся, так-сяк?..

Никаких планов строительства и архитектурных документов в папке, как ни странно, не обнаружилось. Ну это не беда...

Таусонский поднял трубку. Набрал четырехзначный номер.

– Максим? Слушай, подними-ка мне информашку о строительстве на Манежке... Что? Да-да, том самом, в эсе. Конкретно? Ну там планы, так-сяк, графики какие-нибудь... Откуда я знаю! Я что, разбираюсь, что ли, в бумажках этих скульпторов?! Работай давай. Успеешь минут за двадцать-тридцать? Вот и ладненько...

Положив трубку, Павел Сергеевич подпер могучий подбородок не менее могучим кулаком и задумался.

Не клеится. Ну никак не клеится. А стало быть, тут что-то есть. Однозначно. Он, опираясь на свой без малого пятнадцатилетний опыт работы в разведке, вывел любопытную закономерность: если действия потенциального преступника нелогичны, значит, они в сто крат коварнее, чем кажутся на первый взгляд. Умные подлецы со стороны всегда выглядят безумцами. Так их сяк!

Таусонский впервые за последние месяцы работы почувствовал приятный озноб служебного азарта. Похожее ощущение, наверное, возникает у натасканной тертым кинологом псины, когда та берет след. Точнее, даже не сам еще след, а подозрительный запах, витающий в воздухе...

Как все-таки хорошо, что он не бросил работать по С-направлению, признанному на последнем совещании в Главке нерентабельным. Мол, и так создали новую структурную единицу при ФСБ – Службу Контроля Сна. На них бюджет продырявили порядком! Нечего еще и основным кадрам чем попало башку забивать – извилины агентуры в дефиците...

Не-ет, дорогие товарищи генмайоры и иже с ними, не зря вас Аракелян в свое время предупредил – потреплют нервы народу и разведке эти сшизики. Всем шпионским нутром чувствовал подполковник – потреплют...

Тренькнул телефон.

– Слушаю... Ну что, Макс, выяснил что-нибудь? Ага. Так... Какой комплекс? Развлекательный? «Теплые сны»? Ну и названьице!.. А зачем тогда старый сносить надо было? Да я понимаю, что тебе невдомек. Ладно, спасибо.

Он медленно, словно боясь обидеть резким движением аппарат, положил трубку.

Бредятина какая-то, так-сяк... Развалили, вместо того чтобы переоборудовать, а это было бы явно проще и дешевле. Значит, что-то не подходило по формату. Что? Одна неизвестная. Привлекают сшизиков. Это второй икс. Или игрек – без разницы... Совсем старика запутали.

Таусонский поднялся, утомленно потягиваясь. Служба службой, а меж тем пора домой. Он надел пиджак и вышел из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь и дважды повернув ключ...

Возле высотки на Братиславской Павел Сергеевич зашел в ближайший мини-маг. «Хорошо бы сейчас водки стакана три накатить...» – подумал он и в смятении остановился возле отдела спиртных напитков. Разномастные емкости обольстительно выпячивали свои гладкие бока, обклеенные красочными этикетками. Они так и намеревались прыгнуть в руку уморившемуся разведчику.

До радужных пятен зажмурившись, Таусонский отрицательно помотал головой, словно его кто-то настойчиво упрашивал взять пол-литра, и, быстро купив большую упаковку бифштексов, пошел прочь от соблазна. «Это все зло, – бурчал он себе под нос, пока поднимался в исписанном вандалами лифте на четырнадцатый этаж. – Это все от лукавого...»

– Кар-р-ртаво! – радостно сообщил попугай, заслышав шаги хозяина. – Пр-ривет, кор-рсар!

– Здаров, Жорик, – откликнулся Павел Сергеевич, зажигая газ на конфорке. – Жрать будешь?

– Жр-рать! Кр-р-реветки! – глубокомысленно изрек пернатый. – Жр-рать!

– Какие тебе креветки... – усмехнулся хозяин, выкладывая бифштексы на сковороду и досыпая в глубокое блюдце птичьего корма. – «Трилл» вон лопай, так-сяк.

– Тр-рилл, – недоуменно гаркнул Жорик и перепорхнул с колыхнувшейся гардины на хлебницу. Клюнул пару раз и гордо заявил: – Ср-рань.

– Ты мне тут еще поругайся! Запру. В клетку.

Услышав жуткие созвучия последнего слова, краснохвостый уроженец африканских тропиков мгновенно выпалил: «Пр-риказывайте, я ваш покор-р-рный слуга! Я р-рад, что имею честь...» На этом словарный запас упитанного жако, видимо, истощился, и он, кося выпуклым глазом, принялся клевать свой ужин.

Проглотив несколько бифштексов, Таусонский положил тарелку в раковину, вытер руки и сказал, выходя с кухни:

– Не обдирай обои, дружище, а то сам знаешь...

– Чер-рвяк, – невпопад ответил ему в спину Жорик, снова устраиваясь на верхней кромке любимой гардины.

Рухнув в кресло, Таусонский нащупал пульт и включил телевизор. По первой программе показывали демонстрацию бодряков в Брянске, а приятный голос диктора сообщал, дескать, требования митингующих относительно повышения возрастного барьера для пользователей С-видения до 18 лет местное самоуправление проигнорировало. На втором, третьем и четвертом каналах крутили аляповатую рекламу. Пятый и шестой разражались спесивыми голосами каких-то политических дебатов... Павел Сергеевич вырубил ящик. Вот напасть! Посмотреть нечего! Новых дивидюков нет. Книги – точно не сейчас: буковки перед глазами прыгать будут от переутомления.

Тут его снова, как и час назад в отделе, дернул инстинкт натасканной ищейки. Пришедшее в голову сравнение не оскорбило разведчика, а наоборот – подзадорило. След, нужно взять след. Нечего расслабляться.

Пожалуй, стоит поближе взглянуть на строительство посередь Манежки, решил про себя Таусонский, набирая на панели старого С-визора простую комбинацию. Он разделся, выключил свет и повалился на кровать, тут же отключаясь после очередного рабочего дня... проваливаясь в неугомонную, полную жизни и событий ночь...

Приятных сновидений...

*

Мельком проглядев яркую рекламку загрузочного модуля, которая гарантировала «неповторимые сны для ваших домашних питомцев при использовании уникального „Philips DD-Pet“, Таусонский вышел на один из оживленных перекрестков Александровского сада.

Серый монолит злосчастной стены возвышался в отдалении, подсвеченный здоровенными прожекторами. Мол, любуйся, народ честной, нам скрывать нечего. Строим забор посреди Москвы. А чего, жалко, что ли? Вон рядом уже без малого тысячу лет стоит один, из красного кирпича. А мы возведем из тусклого бетона...

Павел Сергеевич пошел по аллее вдоль Кремлевской стены, стараясь не наступать на скользкие ледяные проплешины. Мимо него пронесся дородный мужик в десантном комбинезоне, волоча за собой парашют, стропы которого нещадно путались под ногами у прохожих. Конный патруль СКСников лишь проводил придурка тоскливыми взглядами. Значит, так положено по сценарию. Фильм, наверное, какой-нибудь... Или передача. Сам черт их теперь не разберет, так-сяк.

Подойдя к Манежной площади, Таусонский остановился, смешиваясь с толпой многочисленных зевак, и еще раз внимательно рассмотрел стену вблизи. Она представляла собой практически правильную окружность диаметром метров пятьдесят. Может, чуть больше. Высокая, прочная, без изъянов.

Павел Сергеевич медленно обошел ее. Со стороны Исторического музея обнаружились открытые ворота. Он подошел ближе. Большой прямоугольный плакат предупреждал надписью на нескольких языках: «Проход воспрещен! Строительство развлекательного комплекса „Теплые сны“ ведет филиал компании „С-Строй“... – и так далее. Внутри стояла будочка, в которой просиживал форменные штаны молодой охранник.

– Работа не пыльная... – с растяжкой сказал Таусонский, набросив на лицо скучающее выражение. Кивнул на стену: – Люди, когда такую махину видят, наверняка даже близко к воротам подходить не решаются...

Парень вскинул на него взгляд и подтвердил:

– Да, в основном происшествий нет.

Немногословен, обязанности знает – такого хрен разговоришь, с сожалением подумал Таусонский. Жаль, жаль...

Он с видом любопытного пролетария заковылял к будочке.

– Стойте! – жестко сказал охранник, привставая. – Дальше нельзя!

– Дык я ж только погляде-еть, – нарочно растягивая слова и кособочась, ответил разведчик. Сам тем временем продолжал тихонько идти вперед, скосив взгляд на разбросанные бетонные блоки и неработающий кран...

Да уж! Если несколько месяцев назад в С-пространстве существовали только те вещи, что выдумали художники да сценаристы, то теперь оно уже оперилось. Самостоятельное слишком стало. Хочешь дом? Будь добр – построй. Никакой режиссер не поможет... Если раньше законы этому миру диктовали люди, то сейчас он... как бы это сказать... освоился и принялся сам устанавливать порядки внутри себя... Что же дальше будет?..

– Стоять! – заорал парень, привлекая внимание прохожих, и выскочил из уютного, отапливаемого домика.

Насчет своего приказа он, впрочем, мог не беспокоиться... Сделав еще один шаг, Павел Сергеевич недоуменно хватанул ртом воздух. В легкие словно мгновенно вкачали литров пять свинца, который тут же застыл, мышцы конечностей судорожно сократились. Он совершил тщетную попытку рвануться в сторону – хрен! Возникло ощущение, что само пространство сковало его движения, не давая даже моргнуть.

Тут подоспел охранник и сильно толкнул Таусонского в грудь. Шарахаясь спиной об асфальт, он успел-таки по закостенелой борцовской привычке хлопнуть по земле рукой, немного смягчая падение. Но крестец все же ушиб основательно.

Не понимая, что с ним произошло, Павел Сергеевич поднялся и посмотрел на паренька, все еще стоявшего в проеме.

– Чё, совсем свихнулся?! – злобно крикнул тот, быстро оглядываясь по сторонам. – Здесь же система «Щит» активирована!

– Какая система? – жалобно проскрипел Таусонский, неловко потирая поясницу.

– Болван! – в сердцах плюнул себе под ноги охранник, возвращаясь в кабинку. – Написано же! Русским языком в том числе...

Мысль работала стремительно. Значит, вот какая ты в действии, охранная система особо важных стратегических объектов в С-пространстве «Щит». Павел Сергеевич еще разок мельком взглянул на табличку: да, действительно, есть предупреждение. Странно, как же он умудрился его не заметить?.. Хотя чего тут странного – кому придет в голову ограждать стройку измененным сильными сшизами пространством?

Тем не менее факт налицо: Хасану Игнатьевичу это в голову пришло. Но главное, кто ему позволил?! На подобные штучки есть право только у правительства и военных. Даже им, федералам, не давали таких полномочий.

Ох, Ленцов, Ленцов... Что же ты за фрукт, так тебя сяк?..

Капитан Резовой внимательно следил за увесистыми кулаками. Начальник отдела по работе с так называемыми «белыми воротничками» подполковник ФСБ Павел Сергеевич Таусонский рвал и метал уже в течение целых пяти минут – ровно с девяти утра. А Саша Резовой работал именно в этом отделе, поэтому настроение товарища подполковника имело к нему непосредственное отношение.

– Совсем расслабились, так-сяк! Премии лишу. Повышения по званию – не ждите! Если еще раз увижу, что пиво в обеденный перерыв хлещете, напишу рапорт, чтоб вас, гадов ленивых, к Артуру Маливанюку в отдел перевели, он мигом из таких оболтусов патриотов сделает, – подвел наконец черту Павел Сергеевич и подкрепил страшные для любого человека в погонах обещания такой сложной матерной конструкцией, что Саша слегка запутался в двух последних деепричастных оборотах, теряя логическую цепочку витиеватого высказывания шефа.

Последняя угроза начальника, видимо, окончательно расстроила всех сотрудников, присутствовавших на внутреннем совещании, потому как взоры офицеров померкли, нехотя наполняясь при этом служебным рвением.

– Кто-нибудь мне может объяснить, – уже на тон тише сказал Таусонский, – почему я должен за вас выполнять оперативную работу? Вы вообще чем занимаетесь?

Оба вопроса имели чисто риторический характер, и отвечать на столь топорные провокации никто не стал.

– Короче, ситуация следующая, господа опера, – внимательно послушав тишину, сообщил Павел Сергеевич. – Вчера ночью я обнаружил в С-пространстве некую... м-м... подозрительную наглость. Наличие кольцевой стены на Манежке, надеюсь, ни для кого не секрет? И то ладно. Так вот, некто по фамилии Ленцов является заказчиком строительства на этом месте какого-то нового увеселительного центра «Теплый сон». Или «сны» – неважно. Главное, стена вокруг не простая. Там стоит «Щит». А чего, спрашивается, ему там делать? Да и кто позволил, так-сяк?

Капитан Резовой почувствовал неладное. Он знал, что охранную систему «Щит» могли поставить только сшизы. А единственной персоной, обладающей феноменальными способностями в эсе среди сотрудников отдела, был он сам. Как бы не пришлось ему расхлебывать эти закорючки! Ох-ох-ох, носит же нелегкая неугомонного шефа где ни попадя...

– Саша, у тебя какая, говоришь, категория?

Ну вот, началось...

– Пятая, Павел Сергеевич.

– Отлично, пройдешь... Не куксись: я у СКСников перед совещанием консультировался: даже с шестой можно сквозь «Щит» проскочить. Надо будет вечерком сегодня за этот заборчик нос сунуть. Посмотреть, что там и как. Если помощь нужна – обращайся ко мне. Только сделать это нужно тихо, не афишируя. Да, еще... Имей в виду – там у них какие-то свои замуты через сшизиков идут. Зайдешь потом ко мне, я тебе списочек дам, кто может нарисоваться, ты предварительно пролистай. И ежели вдруг кто из них на горизонте возникнет, ты не выпендривайся, а тихо сваливай. Понятно?

– Так точно.

– Значит... э-э... остальные... Вам, архаровцы, необходимо срочно собрать все материалы по Ленцову Хасану Игнатьевичу восьмидесятого года рождения. Первичку я дам, ознакомитесь. Связи проработаете, с кем его холдинг дела имеет, разнюхаете, каким образом он выходит на сшизов – все, что вам покажется странным и заслуживающим внимания, запоминайте. Остальное можете записывать, чтоб не забыть, так-сяк. Слушайте, смотрите, нюхайте, отпечатки пальцев можете языком на вкус пробовать – мне по хрену... но чтоб через неделю вот в этих ладонях, – массивный подполковник продемонстрировал свои руки, – была вся информация об этом человеке и его конторе. Вплоть до любимой марки презервативов Хасана Игнатьевича. Вперед.

Резовой порядком задубел. Уже часа полтора он отирался возле пресловутой стены, выжидая удобного момента.

Сперва Саша подумал было пробраться внутрь объекта снизу, через метро и раскуроченные подземные коммуникации, и даже изучил их планировку по схемам, взятым у экспертов. Но потом отказался от этой затеи по простой причине: возле поверхности могли оказаться сигнализационные датчики древней, но не ставшей от этого менее надежной системы «Подснежник», которые реагировали на сотрясения почвы при подкопе. А проверить, есть они или нет, возможным не представлялось. Десантироваться с воздуха – тоже не катило. И не потому, что техника не позволяла – вертолет-то служебный он, в конце концов, мог выбить на полчасика с помощью Таусонского. Проблема заключалась в ином: считаться незаметной такая операция автоматически переставала. Телепортаторов покамест не изобрели даже в эсе... Следовательно, оставался единственный способ: ломиться горизонтально, прямиком сквозь стену. И тут вроде бы технически он был подкован – сшиз все-таки. Разомкнул железобетон на секунду и вперед. Но вот беда, вокруг столько лишних глаз, что деваться некуда. Даже в полночь возле Манежки разгуливало порядочно ахающих туристов и молодежи под хмельком. Вдобавок ко всему неподалеку шла какая-то интерактивная передача, в которой участвовали около трех десятков реципиентов... Жуть. «Как можно работать в таких условиях?» – задался бы вопросом обыкновенный мент. Написал бы рапорт и благополучно свалил восвояси. Но разведчику подобный путь был заказан. А рапорт можно было написать лишь на увольнение. Правда, в этом случае дальше Павла Сергеевича бумага все равно не ушла бы, а логичным результатом мог стать выговор с занесением.

Ну и вечерок выдался! Хотел сегодня после службы заглянуть к милой Вере Александровне на великолепный домашний квас с пряниками, а пришлось, глотнув три таблетки снотворного, залечь под дежурный С-визор прямо в отделе...

В конце концов, он сам шесть лет назад подписал контракт. Так что вкалывай, Сашенька, мерзни.

Передача наконец закончилась, и зрители-участники, понабрав у каких-то известных ведущих автографов, принялись потихоньку рассасываться. Зачем им автографы в эсе? В реальность все-таки не перенесешь... Придурки какие-то.

Капитан Резовой пристроился неподалеку от шумной компании, попивающей модное пиво со вкусом банана – невероятная, кстати говоря, гадость. Проникновение внутрь объекта осложнялось еще и тем, что стена со всех сторон была освещена яркими прожекторами. Он уже подходил к ней вплотную и успел заметить, что кроме «Щита» в бетонном чудище стояли по меньшей мере две цепи сигналки. Одна проходила тонкой проволокой по верху – интересно, они что, опасаются потомков Сергея Бубки? Высота же метров пять, не меньше! – а вторая скользила прямо возле брусчатки. Но это ерунда, главное, чтобы не оказалось сюрпризов внутри самой стенки.

Резовой терпеливо выжидал, от нечего делать краем уха слушая треп подростков.

– Ты чё, урод! Там же без кодов невозможно этого шмамблера проскочить! – пробулькал один.

– Кретин! Я весь шестой «Квейк» на харде без читов проходил! – отозвался другой, скрепив фразу матерным глаголом.

– А у меня шестой не прет, у него системные реквайрменты охрененные... – сокрушенно пожаловался третий.

– Ну и лох, – тут же ответили ему в несколько голосов. – Стряси с предков денег и купи нормальную тачку!

Вся компашка заржала и забурлила банановым суррогатом.

На таком морозе заправляться пивом – это моветон, отметил Саша про себя, так и не уловив сути их разговора. Правильно, в эсе простудишься, а в реа...

Вот он – просвет! Есть шанс!

Резовой, мягко отделившись от угла дома, направился к стене. Кажется, пацаны не обратили на него внимания. Так. Слева – никого. Справа – парочка, задравшая головы к шпилям Исторического... Отлично.

Еще разок обернувшись, он повел рукой, и воздух возле кожаной перчатки дрогнул. Послышался негромкий скрежет и потрескивание; в бетонном монолите образовалась дыра полутораметрового диаметра, по бокам обнажились срезы стальных пластин, каких-то силовых кабелей, изоляции. Вроде не сигналка... во всяком случае, не похожа ни на одну из известных ему моделей.

Прыжок, нервное содрогание при пролете через «Щит»... Разворот. Заделать быстренько... Хорошо.

Капитан замер, прислушиваясь. Вроде снаружи спокойно. Сигнализация не сработала, по крайней мере, вслух. Будем надеяться, что внутри стены все-таки не было никаких дополнительных цепей...

Он осмотрелся. Сюда свет прожекторов проникал только отбитый высоким зданием гостиницы, поэтому вокруг царил полумрак, лишь в противоположном конце огороженного круга тлело желтое пятно будочки охранника. Но это уже не помеха.

Пригибаясь и стараясь не провалиться в какой-нибудь колодец, Резовой медленно пошел к центру строительной площадки, где виднелись котлован и нагромождения плит. Ростом он для шпионажа, конечно, не вышел – метр девяносто три. За версту видать. Но деваться некуда: в их отделе больше никто не прошел бы через поставленную сшизами невидимую заслонку. А к СКСникам Павел Сергеевич не хотел обращаться по причине негласной неприязни, которую к ним испытывал весь состав гэбэшников старой закалки – слишком уж сопляки, набранные из-за нехватки квалифицированных кадров чуть ли не с улицы, борзели. Освоились в считаные недели и носы позадирали...

Подобравшись к краю котлована, Саша присел, облокотился на хлипкое заграждение и глянул вниз. Тьма. Это оказался не котлован. Шахта, метров семь-восемь в поперечнике. А глубина... Черт ее знает, не видно ни зги. Между прочим, на схемах, что он сегодня изучал, ее не было...

Попусту пользоваться возможностями сшиза Резовой не хотел – слишком много это отнимало энергии мозга в реальности. И без того теперь, после прохода через «Щит», несколько дней будет как кокнутый на работу ходить... Поэтому он снял перчатки, подул на одеревеневшие пальцы и вытянул из нагрудного кармана куртки тонкий фонарь с мощной галогеновой лампочкой. Рискуя быть замеченным, направил его вниз и включил...

– Видно что-нибудь? – негромко поинтересовались из-за спины.

Будь капитан обычным человеком, он от неожиданности тут же свалился бы в шахту. Но он был гэбэшником. Потому улетел только фонарик, описывая лучом невообразимые кривые по мерзлым стенкам тоннеля. Ох, едрён песок! Да тут глубина – метров семьдесят, никак не мельче!

Саша совладал с первым испугом и, стараясь не делать резких движений, повернулся. С корточек, во избежание агрессии со стороны противника, не встал. Так и смотрел на рослого мужчину – снизу вверх.

В полумраке трудно было различить черты лица, но опытный глаз все же машинально зафиксировал несколько деталей: коротко стрижен, скулы выдающиеся, подбородок узкий. Сложен крепко. Руки держит в карманах... Вот это плохо. Стало быть, его, Резового, не боится. А так как этот господин хороший, надо думать, прекрасно понимает, что в таком деликатном месте мог оказаться лишь сшиз, значит, и сам он не простой реципиент. А раз не боится, то категория у него серьезная. Вот ведь вляпался!..

Мысли эти пролетели в голове капитана за долю секунды. Можно, конечно, сейчас встать и гаркнуть: «ФСБ! Лицом вниз, крылья за спину...» Но подпол просил не светиться. «Павел Сергеевич, за какие грехи в такую лужу посадили? Черт возьми, ну и дерьмо...»

– Вы что здесь делаете? – все тем же тихим и спокойным голосом поинтересовался мужчина.

– Я... – Резовой сознательно запнулся и всхлипнул. Судорожно вздохнул: – Я ходил мимо... то есть проходил мимо и забрел...

– Ай-яй-яй, – сочувственно покачал головой рослый сшиз. – Случайно через стеночку пятиметровую перепрыгнул и фонарик включил, чтоб не заблудиться...

«Ну Павел Сергеевич, – подумал Саша, – ну спасибо...»

Дальнейший поступок визави Резовой предугадать не смог. Да если б и предугадал, не сумел бы ничего предпринять.

Мужчина отступил на полшага назад и хладнокровно ударил ногой ему в лицо. Сильно, четко, ломая нос... Саша буквально смел спиной несколько сегментов неказистого парапетика и, теряя сознание от болевого шока и стопроцентного сотрясения мозга, полетел в шахту...

Иногда лицо человека может напоминать баклажан. Очень редко. У Таусонского в этот момент оно походило даже не на простой баклажан, а на генетически модифицированный – с добавлением ДНК речного окуня.

– С чего ты решил, что он сшиз? – спросил Павел Сергеевич у Резового.

– Руки в карманах держал. Не боялся. Думаю, даже не просто сшизик, а сильной категории. – Саша провел указательным пальцем по целехонькому носу, все еще чувствующему фантомную боль от изуверского удара в С-пространстве. Хорошо, что в реальность переломы и сотрясения покамест не переходят. – Да, еще... размер обуви – примерно сорок четвертый. Я... кхм... даже узор на подошве разглядел.

Он поежился, вспоминая падение в шахту спиной вперед. Беспомощное, растянуто-долгое. И хладнокровие незнакомца. Добавил:

– Очень выдержанный тип. Возможно, из бывших ментов или военных.

Подполковник Таусонский мрачнел все больше. Цвет его скул в бледно-сером мареве тлеющей лампочки уже приближался к лиловому.

Наглых ребят понабрал себе Ленцов, серьезных. Что же за шахту он там копает? Что за центр, так-сяк, развлекательный? И ведь не пойдешь же к прокурору ордер просить, ссылаясь на «подозрительные махинации». Тут доказательства нужны, конкретика. Пока архаровцы информацию собирают по Хасану свет очей Игнатьевичу, как бы поздно не оказалось.

– Вот что, Саша, ты иди домой отоспись, – хмуро сказал Таусонский. – Рапорт настрочи на матпомощь, ходатайство черкну, получишь со следующей зарплатой. Лишних денег не бывает... И подумай сам, что они могут там затевать? Альтернативную, так сказать, гипотезу попробуй найти. А я схожу к генералу, пора меры принимать. Я чуть легкие не выплюнул, тебе по мордасам надавали – куда это годится?!

– Спасибо, Павел Сергеевич. – Капитан Резовой поднялся, пошатнулся от усталости. В сон клонило беспощадно. – Разрешите идти?

– Иди, иди. А завтра к обеду принеси кваску домашнего – больно уж хорошо твоя его делает.

«Не такой в общем-то он и м...к, как подчас себя позиционирует», – вяло подумал Саша, выходя из отдела...

Таусонский приехал на Лубянку и сел на диванчик в приемной генерала. Лейтенант в отутюженной форме сдержанно кивнул ему, сообщил по интеркому шефу и вернулся к пролистыванию какой-то документации.

Генерал был мужиком старых моральных устоев и напрочь не признавал в должности личного секретаря женский пол. Павел Сергеевич отчасти его понимал: баба напутает чего-нибудь по рассеянности, а ты потом разгребай. Тут хватка нужна и внимательность. Хороший секретарь, между прочим, лицо начальника. Лицо, заметьте, а не смазливая мордочка... Да и обязанности у него – ого-го!..

– Проходите, товарищ подполковник, – негромко сказал лейтенант минут через пять после того, как из кабинета генерала вышел очередной офицер.

Одернув пиджак, Павел Сергеевич открыл первую дверь, замер на миг в маленьком тамбуре, потом – вторую.

– Разрешите?

Краснолицый старик лишь мотнул головой, выслушивая кого-то по телефону. Таусонский закрыл двери и, сделав два шага вперед, встал. Генерал поднял на него угольки глаз, светившие из-под крутых надбровных дуг, и, прошерстив снизу вверх, указал ими на ближайший к себе стул.

Павел Сергеевич присел и положил руки перед собой. Застыл.

– Ерошин! – вдруг гаркнул генерал в трубку. – Ты что мне плетешь?! Не видать тебе вышитых звезд! Какая солярка, твою мать?! Неразбавленная, говоришь? Ну и позвони на автобазу, узнай! Пусть мне ее начальник рапорт напишет! Ты полковник или прапор нестреляный?.. Завтра. Все.

Он бросил трубку и провел желтоватыми ладонями по лицу, отчего губы, похожие на тонкий шрам, сделались еще более антипатичными.

– Ей-богу, окосели все вокруг, – утомленно пожаловался старик Таусонскому. – Нет, ну ни в какие ворота не лезет! Сорвалась важная операция – культурная программа для официальных гостей из Австрии в тартарары полетела. А их, гадов, человек тридцать приперлось!.. Концы развязали – оказалось, на автобазе механик солярку разбавил каким-то дерьмом. Я звоню заму – что, мол, да как, спрашиваю. А он мне: «Товарищ генерал, разбираемся! Гостей пока на такси в баню под Звенигородом отправили!» У нас что, в Москве одна автобаза с единственным ведомственным автобусом? Мне президенту так и докладывать, что ли? Э-эх, чертеняка этот Ерошин...

Павел Сергеевич вежливо улыбнулся.

– Ну, что беспокоит? – с врачебной интонацией в голосе, поинтересовался главный разведчик.

– Товарищ генерал, я хотел с вами посоветоваться. В строительстве на Манежке...

– В эсе, что ль? – бесцеремонно перебил генерал.

– Так точно. В С-пространстве. Так вот, там задействованы сшизы. Мы их ведем, но сегодня ночью один неизвестный – личность устанавливается – напал на моего сотрудника при исполнении. Вероятно, сшиз сильной категории...

– А твой сотрудник чем занимался?

– По моему приказу собирал информацию о строительстве центра развлечений.

– Он же санкции прокурора не имел, твой... сотрудник?

– Нет, товарищ генерал.

– Эх, Паша, Паша, – покачал старик головой, глядя на письменный прибор. – Ну а чем я тебе помочь могу? Он, кстати, не светанулся?

– Нет, его этот сшиз в шахту столкнул.

– В какую шахту?

– Разве вы не в курсе? Там посреди строительной площадки шахта пробурена. Мой паренек говорит – метров семьдесят глубина, шесть-восемь – диаметр. Как они только умудрились метро не задеть?

– Та-ак... Когда лично я смотрел планы строительства, там не было никаких шахт. Интересно.

– О «Щите» вы знаете? – осторожно спросил Таусонский.

– Да, насчет этого в курсе. – Генерал зло постучал толстыми ногтями по столу. – Там указание сверху было. С верхнего, Паша, верху. Кто уж кому конкретно в этих конюшнях яйца отлизал – не знаю. Это твоего отдела функция – про них знать...

– Выясняем.

– А вот по поводу шахты – это интересно. Зачем она им?

– Я сначала предположил, что лифт. Но для этого она велика по диаметру. Равно как и для вентиляции. А заявляться к заказчикам сейчас не резон. Спугнем. Так что мои ребята потихоньку информацию собирают.

– Я, Паша, давно на примете эту Манежку держу. Как-то там странно все. Очком старпера чую – нечисто.

– И я тоже, – серьезно сказал Таусонский. – Мне как шепнули, что там сшизики пасутся, я поглядеть сунулся под видом бомжика, а там «Щит»... Кровью харкал. Ну, думаю, раз тут еще и такую защиту соорудили, значит, точно что-то есть. А когда сотруднику моему хладнокровно сломали нос и скинули в шахту, я, честно говоря, начал слегка злиться.

На сдержанные эмоции подполковника главный разведчик не обратил внимания. Он поднес руку к телефону, подержал секунду над трубкой и вернул обратно.

– Тот тип, который парня твоего обидел... У нас на него есть что-нибудь?

– Трудно сказать, товарищ генерал, там темно было – фоторобот, к сожалению, не составить. Так, мелкие приметы. Будем искать.

– Ищите, Паша, ищите внимательно. Не первый раз эта фигура всплывает... Он сильный сшиз. Очень. Вторая категория, не исключено, что даже первая. Это тебе информация к размышлению.

Павел Сергеевич крепко задумался. Наконец спросил:

– А про Ленцова вы мне ничего подсказать не можете?

– Ленцов – сошка. Я уверен, он лишь прикрытие для кого-то посерьезнее. Ты основное внимание все-таки обрати на сшиза того. Если будет нужно, обращайся ко мне: чем смогу – помогу.

– Спасибо, товарищ генерал.

Они помолчали.

– Разрешите идти?

– Да, конечно.

Полоснув ножками стула по паркету, Таусонский встал. Он уже был возле двери, когда раздался звонок. Генерал поднял трубку:

– Да, я. Кто же еще, етить?.. – Он молча слушал несколько секунд. Павел Сергеевич невольно остановился и наблюдал, как старик меняется в лице. Такого выражения глаз он не видел у шефа даже в самые страшные минуты разносов. Сухая рука генерала заметно дрогнула. Он прошептал: – Что?.. – И тут же заорал: – Когда?! Почему только сейчас докладываешь? Недавно обнаружили?! Кто? Да не пострадавший! Преступника поймали?.. Почему?! Какого хрена вы делаете в разведке вообще? Сколько лет жертве? Здоровый был?.. – Он молча послушал с полминуты. – Понятно... Поставьте СКСников на уши, ментов поднимите, нашу агентуру задействуйте! И смотрите, чтоб ни одна гражданская морда не узнала! Папараццев всяких – взашей! Делайте что-нибудь! Немедленно. Все.

– Что случилось? – предчувствуя что-то жуткое, спросил Таусонский, хотя задавать подобные вопросы не полагалось.

– Случилось?.. – как-то растерянно отозвался генерал, часто дыша. – Человека в эсе убили.

– Ну... так частенько бывает...

– Он умер. Понимаешь? Совсем умер. По-настоящему умер. Взаправду.

– То есть как – по-настоящему?.. – тихо промолвил Павел Сергеевич, ощущая неприятное покалывание вдоль позвоночника.

– Вот так. Здоровый парень, тридцати еще не было. В С-пространстве зафиксировали крутую разборку где-то в Краснодарском крае с участием нескольких сшизов. Возможно, кто-то из горцев опять выяснял, у кого пальцы длинней и волосатей... Не важно. Это дело убопников. Важно, Паша, другое. Молодчик наш покойный попал под горячую руку сильному сшизу, тот его чем-то жахнул... не знаю... у них там свои задрочки в арсенале... А спустя почти сутки выяснилось, что этот парень во сне помер. Приблизительное время смерти, зафиксированное трупником, соответствует, по свидетельским показаниям, концу этой разборки. Вот так. Допрыгались!

Генерал подрагивающей желтоватой рукой поднял трубку.

– Ерошин! Экстренное совещание у меня в кабинете через сорок минут!.. Да хоть в Гваделупу! Чтоб были все начальники отделов, хоть каким боком связанных с С-пространством. Понял?.. А, да... Еще пригласи Аракеляна... Из-под земли достань! Все.

Таусонский стоял, безмолвно глядя на старика. Точнее – сквозь него. Он вдруг представил, как неизвестный сшиз бьет рифленой подошвой Сашку Резового по лицу, бросая в гробовое жерло тоннеля, и реальное сердце капитана, конвульсивно сократившись в последний раз, замирает навсегда. И молодой паренек лежит под С-визором, помигивающим зеленым огоньком...

Подполковнику стало страшно. Он чувствовал, что это происшествие в Краснодарском крае не совпадение. Гэбэшник прекрасно знал, таких случайностей в жизни не бывает. Это еще один ярус шахты, ведущей в неизведанную и жуткую глубину.

Это очередной сюрприз С-пространства.

– Паша, ты тоже на совещание явись, – негромко сказал генерал. Таусонскому даже показалось, что в стариковском голосе затесались нотки беспомощности. – Сейчас иди у своих хлопцев узнай, что они накопали по этому делу на Манежке. Про случившееся пока информацию не разглашай. – Он помолчал, трогая шрамы от давних язв на щеках. – И по сшизу этому... может, что-нибудь прояснишь. Не один ли это человек вырисовывается в обоих случаях?

Павел Сергеевич, не говоря ни слова, кивнул головой и вышел, оставив мудрого разведчика наедине со своими мыслями и множеством телефонных аппаратов. Ему, матерому генералу, очень трудно сейчас. По крови он – опер. Боевой офицер, человек действия, который вот уже на протяжении десяти лет вынужден сидеть в кабинетах и командовать другими. Многие сотрудники, знавшие его, были уверены, что старый гэбэшник, не раздумывая, поменял бы грядущие годы увядания на полноценное участие в одной, последней операции.

Но протез, начинающийся от левого колена, не позволял.

Лейтенант мельком глянул на Таусонского, покинувшего кабинет, и снова пробормотал что-то в интерком. Павел Сергеевич вышел из приемной и по длинному коридору проследовал в холл – здесь связь была получше. Набрал номер Романова – своего зама.

– Алло! Ром? Слушай, тут такое дело... Ребята еще не успели ничего насчет Ленцова выяснить?.. Я понимаю, что только сутки прошли, но хоть что-то...

– Как же не успели, начальник! Обижаешь... – радостно сообщила трубка чуть хриплым голосом майора ФСБ Романа Романовича Романова. – Старший лейтенант Илязов совершенно точно установил: любимая марка презервативов Хасана Игнатьевича – «Стингер». Со вкусом черешни.