Изгнанники

25

С того самого момента, как мобиль съехал с Верхней и по освещенным солнцем улицам покатил к дворцу Правительницы, он не мог справиться с дрожью. Разговор Шивонн с Оррисом и Мелиор оказался неутешительным. Ни его друзья, ни Правительница в этом не виноваты. Гвилим надеялся, что Оррису и Мелиор удастся пресечь завоевательные планы Седрика и одновременно что-то сдвинется в лучшую сторону в отношении его народа, но теперь все это его больше не заботило. Он вдруг осознал, что единственными значимыми вещами в его жизни были дом в Даалмаре и люди, которые там жили и которых он любил. Все, чего ему хотелось, — вернуться в горы, обнять Герту и увидеть вокруг знакомые лица. Орриса он спас, значит, то, ради чего он сюда пришел, выполнено. Пора возвращаться домой.

Герта сказала ему на прощание: «Никаких подвигов. Сделай, что должен, и возвращайся ко мне, домой». Мудрая женщина

Все остальное — «Операция» Седрика, политика Налей, даже судьба Мелиор — от него не зависело. Здесь он бессилен. Как бессилен и против сковавшего его ледяного первобытного ужаса

Правда, камень снова был с ним и Оррису с Мелиор тоже вернули посох и оружие, но никакого облегчения это не принесло. Даже присутствие Ивона и отряда хорошо вооруженных мужчин, сопровождавших их по дороге из дворца к так называемому Озерному кварталу, окружавшему резиденцию Шивонн, его не успокаивало. Возвращение на улицы Наля с красивыми постройками лишь усилило страх, камнем лежавший на сердце и заставлявший кровь стыть в жилах. Но иначе и быть не могло…

Ведь первая же улица, по которой они пошли, с трехрядной проезжей частью и украшенным разноцветной плиткой тротуаром, заполненная жителями Уэрелла-Наля, оказалась той самой улицей из его видения, явившегося ему в иссохших холмах предгорий Срединного хребта, когда он еще только шел в Брагор-Наль. Он все еще болезненно ясно помнил тот сон: громадные здания блестели в полуденных лучах совершенно так же, как теперь, посох, с силой воткнутый в землю, слегка покачивался от мощи удара, а камень изменил цвет на алый; он помнил, что при этом почувствовал, но неприятнее всего было вспоминать то равнодушие, с каким он оставил свою драгоценную реликвию посреди улицы.

Он безуспешно пробовал убедить себя, что это всего лишь кошмарный сон. Пусть он не увидел, как обычно, своих родителей, но Гвилим чувствовал, что сон был пророческим, и еще раз убедился в этом, когда увидел улицу из окна мобиля. Значения сна он по-прежнему не понимал, только внутри все холодело, как будто он вышел голым на пронизывающий даалмарский ветер, от мрачного предчувствия.

Гвилим слышал, как переговариваются его спутники, и через минуту Мелиор коснулась его рукава.

— Что-то случилось, Хранитель? — тихо спросила она. — Ты не заболел? Оррис за тебя волнуется. Ты такой бледный и молчишь все время. — Чуть помолчав, она добавила: — Я тоже беспокоюсь.

Он взял ее руку в свои и нежно пожал.

— Я не болен, — ответил он, тщательно подыскивая слово. — Я… боюсь.

— Чего?

— Этого места, — сказал он, махнув рукой в сторону улицы. — Я видел его во сне.

Мелиор побледнела. «Она же гилдрин, — подумал он, — и хорошо чувствует власть видений».

— А что ты видел? — едва слышно произнесла она.

— Да какую-то бессмыслицу, — чуть улыбнувшись, сказал Гвилим. — Этот сон был даже не похож на видение.

— И тем не менее мы здесь, — сказала она, угадав его мысли, — видение совпало с реальностью.

Хранитель молча кивнул.

Она повернулась и что-то передала Оррису. Когда она замолчала, маг повернулся к Гвилиму, серьезно и задумчиво посмотрев на него. Чародей тоже хорошо понимал власть видений. Он тихо обратился к Мелиор.

— Он говорит, можно вернуться во дворец, если хочешь. Он не против, — перевела она. — Я тоже.

— Нет, — ответил Гвилим, вздыхая. — Вы же оба понимаете, это не поможет. Судьбы, предначертанной богами, не избежишь, можно лишь отсрочить неизбежное. Гилдрины знают, что от Дара не спрячешься и от того, что пророчат видения, тоже.

Мелиор все перевела Оррису, тот грустно улыбнулся и что-то сказал в ответ.

— Он говорит, что быть магом и быть гилдрином почти одно и то же. — Посмотрев на Ивона, терпеливо ждавшего, когда они закончат разговор, она обратилась к нему: — У нас есть основания думать, что здесь находиться опасно. Поэтому просим тебя и твоих людей быть предельно внимательными ко всему необычному.

— Конечно, госпожа — слегка кивнув, ответил Ивон.— Не хотите ли вернуться в покои Правительницы?

— Нет.

— Слушаюсь. — Ивон обменялся несколькими фразами с начальником отряда Безопасности, который передал указания своим подчиненным. Тут же шестеро здоровяков перестроились, кольцом окружив гостей Шивонн.

Ивон, держа наготове лучемет, по-прежнему шагал рядом с Мелиор, рассказывая историю Озерного квартала, который, как оказалось, был самой древней частью Наля, построенной даже раньше старейших квадов. Озеро было создано по повелению самой Правительницы Уэреллы и называлось Озером Матрон. Основательница Уэрелла-Наля выросла неподалеку от Бухты Бурь и в последние годы жизни мучилась, разрываясь между желанием провести остаток дней при шуме и запахе воды и убеждением, что Правитель должен жить среди своего народа.

Гвилим пытался прислушиваться к рассказу телохранителя, но, когда тот перешел от Правительницы Уэреллы к ее преемницам, потерял нить. Несмотря на то что охранники тесно сомкнулись вокруг них, несмотря на уверенность, что Мелиор и Оррис смогут его защитить, Хранитель чувствовал себя беззащитным. Но зато первоначальный страх испарился, сменившись чувством настороженного мрачного ожидания. От назначенного судьбой не уйдешь. Нечто произойдет, и что толку пытаться предотвратить неизбежное. Лучше уж быть настороже и постараться не дать застать себя врасплох.

И поэтому он, как ни странно, был готов, когда, откуда ни возьмись, возник красный огненный луч и поразил начальника отряда прямо в грудь. Тот упал на спину — на малиновом мундире все еще дымилась обугленная кровавая дыра. Спустя миг множество красных струй хлестали воздух вокруг них, и пахло жареным мясом. Еще один охранник с горящим кольцом вокруг раны упал к ногам Гвилима Шальными выстрелами задело нескольких прохожих, и весь Озерный Квартал обуяла паника: люди с воплями и визгом разбегались в стороны.

Ивон криком приказал четырем оставшимся охранникам открыть ответный огонь, но никто из них не понял, откуда стреляли нападавшие. Хотя даже если бы и поняли, сейчас их в первую очередь заботило, как бы поскорее спрятаться за деревьями и припаркованными вдоль тротуаров мобилями. Мелиор с Оррисом тоже нырнули под защиту длинного черного мобиля. Гвилим кинулся к ним, и они втроем осторожно высунули головы, пытаясь разглядеть, кто на них напал.

Ивон снова закричал на подчиненных, но с новой серией выстрелов внезапно упал, как подкошенный. Гвилим не видел, что с ним, но решил, — парень мертв.

— Вылезайте! — заорала Мелиор охранникам. — Вызывайте огонь на себя, если нужно! Мы должны видеть, где они прячутся!

Никто из мужчин не шелохнулся. Они лишь переглянулись, словно прикидывая, стоит ли вообще слушать эту женщину.

— Быстро! — взорвалась Мелиор, направив на них лучемет. — Или я сама вас перестреляю!

Четверо парней, видно, подумали, что она помешалась, и сочли за лучшее подчиниться. Едва они попробовали переместиться, убийцы снова открыли огонь.

— Вон там! — прошипела Мелиор, указывая на два переулка, сходящиеся к невысокому зданию на другом конце улицы. — Они около того голубого дома! — прокричала она, чтобы охранники ее услышали. — В переулках!

Может, стражи Правительницы и не слишком охотно слушали приказы Мелиор, но свое дело знали хорошо. Они открыли огонь по переулкам еще прежде, чем Мелиор успела договорить. Она тоже стала стрелять, а Оррис создал целый каскад янтарных огненных сгустков.

Все они были так поглощены стрельбой, что никто не заметил приближающихся к ним с другой стороны четырех мужчин, пробиравшихся с обнаженными клинками сквозь толпу бегущих. Никто, кроме Гвилима, который громко закричал.

Двое убийц кинулись на охранников прежде, чем те успели среагировать. Другие два бросились к Гвилиму и его друзьям.

Лучемета у Хранителя не было, а если б и был, то он не стал бы стрелять, боясь ранить ни в чем не повинных прохожих. Ножа он тоже не носил. Зато у него был посох, и в юности, когда он был стройнее и проворнее, в Даалмаре, бывало, отбивался им от диких котов и медведей. Крепко сжав посох двумя руками, он выпрямился, чтобы встретить бегущих к нему убийц. Бросив взгляд через плечо, он увидел, что Оррис тоже встал и держит свой посох наизготовку. Маг посмотрел на него со свирепой ухмылкой, и оба одновременно пригнулись, заняв боевую позицию. В следующий миг Гвилим уже ничего не видел, кроме высокого мускулистого темноволосого парня, бежавшего к нему.

Приблизившись, наемник занес нож, словно намереваясь воткнуть его Хранителю в глотку. Гвилим машинально поднял посох, чтобы защититься, и тут же получил сильный удар в живот.

Он упал на тротуар, дыхание перехватило, и только благодаря чистому везению он успел откатиться на спину за миг до того, как нападавший резко нагнулся, чтобы ножом перерезать ему горло. Гвилим ухитрился ударить его посохом по руке, а потом попытался ткнуть камнем в лицо. Но убийца моментально сориентировался и сделал кувырок, избежав удара.

Так и не восстановив дыхание после пинка между ребер, Гвилим с трудом поднялся и встал напротив противника. Парень дышал совершенно ровно, на лице его застыл хищный оскал, почти как у Орриса минутой раньше. Они несколько секунд кружили друг против друга, Гвилим с посохом наперевес, а убийца — демонстративно перебрасывая нож из руки в руку. Хранитель слышал за спиной шипение лучеметных выстрелов, но не отваживался отвести взгляд от противника. Ему лишь оставалось надеяться на то, что в него не попадут и что его друзья пока еще живы.

Убийца, широко размахнувшись правой рукой с зажатым в кулаке ножом, снова бросился на него, целясь Гвилиму в грудь. Хранитель поднял посох, опять открыв тело для удара, и получил кулаком по почкам слева, отчего вновь упал на колени. Прежде, чем он успел двинуться, убийца полоснул его ножом, правда задел только кончик уха. Горячая кровь хлынула рекой, залив щеку, шею и намочив одежду. Все еще стоя на коленях, Гвилим ткнул посохом в ногу противника, но парень, усмехаясь, легко отскочил в сторону.

Гвилим медленно, мучительно встал, опираясь на посох, как на палку, и хмуро глядя на ухмыляющегося врага.

Он вдруг снова вспомнил слова Герты. Никаких подвигов. Он чуть не рассмеялся вслух. Вот уж о чем не надо беспокоиться. Уж на что-что, а на подвиг эта схватка совсем не похожа.

Гвилим услышал звук удара посоха по телу откуда-то сзади и сбоку. Хорошо, хоть Оррис умеет драться.

— Ты ж все равно помрешь, толстяк, — скаля зубы в жестокой ухмылке, обратился к Гвилиму противник.— Дай я просто тебя прикончу, чего зря рыпаться?

Гвилим промолчал. Вместо ответа он снова пригнулся и начал обходить парня.

Тот рассмеялся и, словно уступая капризу, тоже стал заходить сбоку.

В ухе пульсировала боль, и дышать ровно Гвилим все еще не мог. Очевидно, хорошо это чувствуя, высокий убийца не стал тянуть время и снова бросился на него, нацелившись блеснувшим на солнце ножом Гвилиму в грудь.

Гвилим хотел отразить удар, но на этот раз послушался чутья и понял, что это обманный ход. Парень хотел пнуть его ногой в бок. Он опустил посох на ногу противника и сам пнул его ногой в колено с такой силой, какой в себе и не подозревал.

Взвыв от неожиданности и боли, здоровяк свалился на спину. Он попытался перевернуться, но Гвилим его опередил, подскочил и, не раздумывая, со всей силы всадил посох ему в грудь. Тот издал какой-то жуткий, животный визг, эхом отразившийся от стен домов. Тело дернулось несколько раз, как выброшенная на берег рыба, и нападавший затих, выгнув спину, открыв рот и глаза.

Гвилим, не в силах двинуться с места, смотрел на то, что сотворил. Посох торчал из груди наемника слегка под углом, все еще дрожа от мощи удара. Ошеломленный и напуганный, Хранитель узнал свое видение и понял, какой жуткий смысл в нем содержался. Именно так все и привиделось. Только посох был в теле человека, а не в тротуаре, и камень по-прежнему оставался коричневым, а не алым.

Он даже не сразу понял, что схватка еще не закончилась. По-прежнему звучали лучеметные залпы, и Гвилиму показалось, что кто-то выкрикнул его имя. Он обернулся и увидел, что Оррис по-прежнему дерется с убийцей. Удивившись в первую секунду, что маг никак не может с ним справиться, он тут же увидел у его ног два трупа.

Кто-то продолжал звать его. Он еще раз оглянулся и заметил Мелиор, согнувшуюся за мобилем и стрелявшую в направлении переулка. Один из охранников Правительницы тоже целился в убийц. Остальные были мертвы: двое от ножевых ранений, другие — от огнестрельных.

— Ложись! — заорала Мелиор. Видимо, это она его и звала. — Ложись, не то тебя убьют!

Но Хранитель ее не послушался, а поспешил к Оррису, думая ему помочь. Однако, едва он к нему подскочил, ослепительной рыжей вспышкой взорвался один из мобилей неподалеку от Мелиор, выбросив густое облако черного дыма. Силой взрыва охранника и Мелиор отбросило назад на несколько ярдов, Гвилим почувствовал мощный толчок в спину, а Оррис со своим противником свалились на землю. К счастью, чародей упал сверху и, пользуясь преимуществом, сразу вонзил ему в горло кинжал.

Мелиор с охранником как будто остолбенели и не двигались, а Оррис вскочил на ноги и вынужден был тут же создать заградительный щит против двух залпов из лучемета. Гвилим тоже встал и увидел, что через улицу к ним приближаются два человека, держащие в руках какие-то громадные стволы. Он сразу же узнал в них людей, напавших на них в Брагор-Нале. Один был великан с короткими светлыми волосами, но Гвилим лучше запомнил второго — сухопарого мужчину с резкими чертами лица и черными с проседью волосами. Помнится, Мелиор назвала его Лезвием. Гвилим внимательнее всмотрелся в его лицо и был поражен холодной беспощадной жестокостью в его светлых глазах. Глаза убийцы, подумал он, наблюдая, как человек, подобно волку, трусит по улице, держа оружие на изготовку.

Оррис вскинул посох и послал в их направлении огненный шар, но оба уклонились и моментально спрятались за тем самым мобилем, где еще недавно укрывалась Мелиор.

Когда Гвилим это увидел, его неожиданно поразила одна мысль. Он побежал к Мелиор, выхватил у нее лучемет и принялся палить по машинам. Убийцы показались над крышей мобиля, чтобы выстрелить, но Оррис предупредил залп, загнав их назад при помощи магического огненного потока, разделившегося на две половины и едва не разнесшего им головы. Гвилим все стрелял, да так часто, что оружие нагрелось в его руках. Наемники снова поднялись для новой попытки, но в этот миг Гвилиму наконец удалось взорвать мобиль. Взрыв был страшным. Убийцы взлетели в воздух, как тряпичные куклы, а огонь взметнулся так высоко, что опалил верхушку одного из деревьев, росших вдоль улицы. Светловолосый как-то нелепо грохнулся посреди мостовой, да так и остался лежать. Лезвие же приземлился, сделал кувырок и вскочил, стреляя, несмотря на то что один из его рукавов горел.

Но Оррис уже был готов к атаке. Он снова создал янтарное заграждение, а в следующее мгновение сам послал струю пламени в наемника. Лезвие не успел отреагировать. Огненный залп ударил его в грудь, силой удара приподнял над землей и бросил на мостовую в огненном вихре.

Чародей глубоко вздохнул, а ястреб, круживший во время боя в небе, приземлился к нему на плечо и нежно потерся о его волосы. Гвилим тоже испустил вздох, подошел к Оррису и положил руку на плечо силачу магу.

— Отличная работа, — произнес он.

Кажется, чародей его понял. Он улыбнулся и, с сильным акцентом выговаривая незнакомые слова, сказал на Лонмире:

— Спасибо.

Вдвоем они направились к Мелиор и помогли ей встать. Она казалась ошеломленной, но улыбнулась им в ответ. Концы ее волос и брови были опалены взрывом, а на лбу краснел свежий порез от осколка стекла.

— Отличный выстрел, Хранитель, — похвалила она.

— Спасибо, — застенчиво улыбаясь, ответил он и протянул ей лучемет. — Стрелять по мобилям легче, когда они стоят.

Мелиор засмеялась и повернулась, чтобы что-то сказать Оррису. Гвилим услышал голоса, приближающиеся от дворца Правительницы, и, оглянувшись, увидел бегущий к ним большой отряд Службы Правительственной Безопасности. Он поднял руку и открыл рот, чтобы поприветствовать их, но в этот миг жаркая белая боль разорвала его голову, и ему вдруг показалось, что в его мозгу загрохотал горный обвал.

Он понял, что лежит на мостовой лицом вниз. Странно, он не помнил, как упал. Потом почувствовал, что его кто-то перевернул, и увидел лица склонившихся над ним Орриса и Мелиор. У девушки тряслись губы, а по щекам мага катились слезы.

«Это тот светловолосый, — подумал Гвилим, — дружок Лезвия. Он это сделал».

Гвилим повернул голову в сторону человека, которого он убил, и от неимоверного усилия голову пронзила ослепляющая адская боль. Посох все еще торчал из его тела, как и во сне, слегка наклонно, но камень по-прежнему был коричневым. «Значит, я не умер, — подумал он. — Пока».

И вдруг он понял. Понял смысл видения и что надо делать. Все равно камень уже не вернется в Даалмар.

Он снова посмотрел на Мелиор, и от этого простого движения из его груди вырвался стон.

— Он мертв? — прохрипел он, надеясь, что женщина поймет, о ком он говорит.

Она кивнула, и слезы ручьем полились по ее щекам. Какая она все-таки красивая.

Он с трудом заговорил снова:

— Ты должна кое-что сделать. — Он закрыл глаза. «Как больно».

— Все, что скажешь, — всхлипнула она. Голос доносился как будто издалека. В голове по-прежнему гремел камнепад.

— Мой камень.

Он подождал и снова открыл глаза. Оррис исчез, но Мелиор все стояла над ним на коленях.

— Мой камень, — повторил он резче.

— Оррис сейчас принесет.

Гвилим облизнул губы. «Извиняться нет сил. Наверное, она поймет».

Оррис почти сразу вернулся с посохом Гвилима и попытался вложить в его руку. Но Хранитель качнул головой — такая боль уже выше человеческих сил — и посмотрел на Мелиор.

— Твой, — прошептал он.

— Нет, — ответила она, недоуменно глядя на него. — Нет. Он принадлежит тебе и твоему народу.

— Твой, — повторил он, попытавшись подтолкнуть посох к ней, но руки больше не слушались.

Оррис все понял и осторожно передал реликвию Мелиор. Плача, она нехотя протянула руку. И как только пальцы коснулись дерева, камень вспыхнул ярким белым светом. А когда свет погас, кристалл был уже не коричневым, а алым. Этого Гвилим и ожидал. Таким он и видел его во сне.

— Твой, — произнес он в последний раз.

Потом закрыл глаза и вызвал в сознании образ Герты. И волны боли словно расступились, пропуская ее. Она шла по лугу неподалеку от поселка, волосы трепал легкий ветерок, все ее нежное лицо было озарено неподражаемой, одной ей присущей улыбкой, а в глазах сияла любовь. И, глядя на нее так, словно ничего больше не осталось в мире, кроме этого милого образа, он успокоился, и тьма поглотила его.

Мелиор было странно чувствовать посох в руках. Он был очень легким и казался живым, словно дышал, словно в нем текла кровь. Это была кровь Гвилима, ее, и ее матери, и всех остальных гилдринов, когда-либо живших в Лон-Сере. Даже кровь самого Гилдри, роднившая ее со стоящим рядом чародеем, тоже струилась в этом куске дерева Поэтому так символично, что граненый кристалл на его верхушке, на который она то и дело взглядывала, был кровавого цвета.

Она вспомнила, как Седрик рассказывал, что у подчиненных Калбира, отправленных в Тобин-Сер, тоже были красные камни. Наверняка они были похожи на ее кристалл. Глядя на него, она уже не сомневалась, что посох был ей предназначен. Это казалось неправдоподобным, и все же боги, наверное, когда-то решили за нее.

Мелиор поймала себя на том, что подобные мысли еще несколько дней назад показались бы ей дикими.

Оррис нежно коснулся ее руки. На его щеках еще не высохли слезы, но на губах уже сияла добрая улыбка.

— Что мне с ним делать? — обратилась она к нему на Тобинмире. — Отнести в Даалмар? Расхаживать с ним по Налю? Зачем он мне его отдал?

Оррис кивнул в сторону кристалла, как будто в нем и заключался ответ:

— Он знал, что камень принадлежит тебе.

— Он не мой.

— Камень говорит иное.

Она открыла рот, чтобы возразить, но остановилась, чувствуя, как из глаз снова полились слезы.

— Я всю жизнь притворялась, что не имею ничего общего с гилдринами, — вымолвила она наконец. — Я недостойна быть Хранителем.

Чародей молчал, и Мелиор затаила дыхание, с тревогой ожидая, что он ответит.

— Я убежден, что это решение богов, — сказал он, — и в таких вещах они преследуют свои собственные цели. В Тобин-Сере я знаю многих людей, между прочим очень хороших, которые больше всего на свете хотели бы стать магами. Но боги обходят их своим вниманием. И я знал некоторых, точнее, одного избранного, который оказался способен на такую жестокость, изворотливость и ложь, что я до сих пор спрашиваю себя, куда смотрели боги, наделяя его своим даром. — Он тряхнул головой, как бы отгоняя неприятные воспоминания. — По-моему, — продолжал он, — гадать, почему боги решили поставить тебя на место Гвилима — пустое занятие. Просто прими это и старайся поступать так, как поступал бы он. Возможно, зная историю его… — Он, улыбнувшись, поправился: — Зная историю твоего народа можно предположить, что пришло время для того, чтобы в Брагор-Нале появился гилдрин с твоими навыками и способностями. Может, это и окажется началом восстановления справедливости, о которой так мечтал Гвилим.

Мелиор почувствовала облегчение и улыбнулась:

— Может быть. Спасибо тебе.

Она повернулась к прибежавшим из дворца охранникам, молча обозревавшим кучи тел на улице восемь убитых наемников и пять охранников; Ивон, которому выстрелом разнесло полголовы; Гвилим.

— Отведите нас к Правительнице Шивонн, — обратилась она к ним на Лонмире.

Несколько мужчин остались проследить, чтобы тела Гвилима, Ивона и охранников доставили во дворец, а небольшой отряд людей в форме проводил Мелиор и Орриса мимо Озера Матрон в правительственную резиденцию.

Когда они вошли в зал, Правительница нетерпеливо шагала перед большими окнами, выходящими в сад. Увидев их, она торопливо пошла к ним навстречу.

— Что произошло? — требовательно спросила она на Лонмире. — Где Ивон?

— На нас напали убийцы, — ответила Мелиор на родном языке Орриса. — Ваш телохранитель убит. Хранитель тоже погиб, а также все ваши охранники, кроме одного.

Кровь отлила от лица Правительницы, и она как-то неловко подалась вперед, как будто ее ударили в живот, и прошептала:

— Кулак бога!… — Чтобы не упасть, женщина оперлась на спинку кресла, а потом тяжело опустилась в него. — Кто они такие? — бесцветным голосом, глядя в пол, спросила она, тоже переходя на Тобинмир.

— Наемные убийцы из Брагор-Наля,— ответила Мелиор, — со своим главарем, известным под прозвищем Лезвие. Я вам уже говорила, что они уже совершили покушение на нас, и мы подозревали, что они пойдут через горы вслед за нами.

— Да, я помню, — глухо сказала Шивонн. — Кто их послал?

— Не уверена, но думаю, это Седрик.

Правительница долго молчала, только сидела и качала головой, глядя в пол.

Оррис не выдержал и кашлянул.

— Выходит, теперь у нас общий враг, Правительница. Если Седрик посылает захватчиков в Тобин-Сер и убийц к воротам вашего дворца, кто знает, на что еще он способен? Теперь можно попытаться обратиться к Совету и навсегда положить этой угрозе конец.

На щеках Правительницы выступили красные пятна, и она бросила на Орриса гневный взгляд:

— Я только что потеряла дорогого мне мальчика, маг! Как вы смеете в такую минуту говорить мне об общих врагах и политике Совета?

Оррис распрямился, вздернув бороду.

— А вы знаете, сколько людей погибло в Тобин-Сере из-за амбиций Седрика, Правительница? — запальчиво возразил он. — Сотни. Были разрушены целые деревни. Взрослых и детей убивали прямо на улицах, без разбору. Несколько членов моего Ордена тоже погибли. Мне очень жаль, что Ивон умер, и по Хранителю я тоже скорблю. Но их всего лишь двое из того множества несчастных, кого Седрик раньше времени отправил к богам. И если мы с вами сейчас что-нибудь не предпримем, погибших будет значительно больше. Можете мне поверить.

— Оррис прав, — поддержала его Мелиор. — Думаю, вы и сами это понимаете, Правительница.

Шивонн продолжала грозно смотреть на них, потом отвела глаза.

— Знаю, — со вздохом признала она. Затем вскочила со стула и принялась нервно шагать по комнате. — Ну что ж, может это даст хорошую возможность, — задумчиво произнесла она — Совет мало в чем достигал согласия за последние годы, но зато довольно ревностно соблюдал закон, запрещающий гражданам одного Наля участвовать в нападениях на граждан другого. Ты уверена, что главным в этой бойне был этот самый… Лезвие? — спросила она, обращаясь к Мелиор.

— Да.

— И ты полагаешь, что он работает на Седрика?

— Да, — ответила Мелиор, хотя не могла знать наверняка.

По-видимому, Шивонн почувствовала ее неуверенность. Она остановилась прямо перед девушкой и пытливо вгляделась в ее глаза:

— Мелиор, мне нужно знать точно. Есть вероятность, что Лезвие действовал сам по себе или что его нанял кто-то другой?

— Лезвие — наемник; сам по себе он ничего не делает. Кто-то ему заплатил, а в Брагор-Нале очень мало людей могут себе это позволить, только Седрик, Нювелл, Вилдон, Дарелл да пара-тройка лордов. Но из них Седрику выгоднее всех было отправить убийц по нашему следу.

Во взгляде Шивонн все еще читалось сомнение.

— Клянусь, Правительница, — настаивала Мелиор, — это был заказ Седрика.

Приземистая женщина помолчала, потом нахмурилась:

— Кажется, мне ничего не остается как верить тебе. — Она снова начала мерить комнату шагами. — Если ты права, то Брагор-Наль нанес нам весьма серьезное оскорбление. Я потребую, чтобы Седрика наказали и чтобы Брагор-Наль выплатил народу Уэрелла-Наля репарацию. Если он откажется, я буду настаивать, чтобы Совет применил по отношению к нему санкции.

— А как же Марар? — спросила Мелиор. — С чего вдруг он станет вас поддерживать, если всегда принимает сторону Брагор-Наля?

— Потому что Дарелл ему так прикажет, — ухмыльнулась Шивонн.

Мелиор не сводила с Правительницы недоумевающего взгляда.

— Но это же бессмыслица. Зачем Дареллу велеть Марару поддерживать вас?

— Взаимоотношения внутри Совета довольно странны, моя милая, — сказала Шивонн таким тоном, будто это все объясняло. — Ради других оверлордов Дарелл может отказаться публично признать вину, но он уступит моим требованиям, если я докажу, что оружие нападавших сделано в Брагор-Нале. — Она сама себя перебила.— Я ведь могу это доказать, не так ли? — (Мелиор кивнула). — Прекрасно. В былые времена Нали вели войны между собой и по меньшим поводам. Несмотря на то что Наль Дарелла могуч, он не готов сейчас воевать со мной. По крайней мере пока. Поэтому он может прикидываться, что не признает моих требований — может даже заиграться настолько, что вынудит меня потребовать применения санкций, — но в конце концов он разрешит Марару присоединить свой голос к моему. Таким образом, я буду удовлетворена, его оверлорды тоже, и все снова станет на свои места, что Дареллу и требуется.

— А что делать нам, покуда вы не встретитесь с Дареллом? — спросил Оррис.

— Вы — гости Матриархии, — просто сказала Шивонн. — Ничего не изменилось. Я бы посоветовала оставаться здесь, пока Мелиор не сможет без опаски возвратиться домой.

— Спасибо, Правительница, — поклонился чародей.

Шивонн махнула рукой, подошла к маленькому столику в углу и нажала кнопку на стене, которой вызывала Ивона.

Мелиор хотела спросить, как ей вообще возможно вернуться в Брагор-Наль. Неужели Шивонн не понимает, что Дарелл ничего не сможет сделать с Седриком? Неужели она не видит, что операция «Тобин-Сер» и смерть Хранителя только подтверждают это? Правда, это была не ее забота. Правительница сделает все, что в ее силах, но в конечном счете Мелиор придется взять Седрика на себя. И если ей повезет, Оррис поможет.