Издатель

Глава 10

Тух.

Это в окошко камушек ударил, со звуком глухим. И следом упал на пол, окно то открыто, дышать нечем. Сивый занятый подготовкой к созданию саммари, это понял немногим позже. В тот момент Борис Дмитриевич распрямившейся пружиной вскочил со стула и рыбкой упал на пол. Спиной вверх, ноги сомкнуты, ступни по направлению звука вытянуты. Точно такой звук с 2001 Борису Дмитриевичу запомнился хорошо. Тогда предпринимателю, ворвавшемуся на строительный рынок столицы, как торнадо, гранату кинули в кабинет. Выжил. Хотя и в больничке полежать пришлось.

Это уже потом пришло понимание, что не граната это вовсе, а камушек И убивать Сивого пока не за что, да и некому — дорогу он никому не переходил (если непонятки с Жабой за скобки вынести)…

Сивый обернулся, выдохнул гулко.

«Когда кажется — крестится нужно, Боря, а не полы пузом протирать», — разозлился сам на себя.

— Бо-о-о-рь!

Раздался крик с улицы.

«Ленка, ну напугала!».

Боря подошёл к окну и увидел, что девка стоит у покосившейся калитки, отчего-то не решаясь зайти. Потом увидел Мухтара, вылезшего из будки, виляющего хвостом и понял, что Семейка испугалась пса. Выглядел Мухтар действительно грозно, но на деле тот ещё добряк — гостей скорее залижет, а не покусает. Третий год псу идёт, а в душе собачей щенком остался.

— Ща, Лен, я тебя встречу! — крикнул Сивый в открытое окошко и пошёл во двор, пнув по пути злосчастный камушек.

— Жду-у-у! — донеслось в ответ.

Он обулся в сандали и зашлепал к калитке, не став обувь застегивать. Мухтар при виде хозяина бросился навстречу и вылизал Сивому руки, тыкаясь мокрым чёрным носом и виляя хвостом.

— Ты мне так баб всех распугаешь, жужелица, — Сивый почухал псу за ухом.

Тот в ответ громко гавкнул.

— Ну идём встретим девочку, раз тебе так не в терпёж.

Борис Дмитриевич подошёл к калитке, обнаружил, что та не заперта и поприветствовал Семейку.

— Ленка, салют! Отлично выглядишь.

Выглядела девка и вправду хорошо — каштановые волосы собраны в тугую косу, на лбу челка-щётка. Надета в сарафанчик, по крою как у бондарихи. Сидит конечно чуточку иначе, но не «прям чтобы», как говорится. Да и Машка тоже на голову выше Семейки, манекен ходячий, как известно именно под таких и шьют. А Ленка мелкая, но фигурка точеная.

— Привет, Боря, — пропищала она своим тоненьким голоском.

— Заходи че стала?

— Б-боюсь я, — замотала Ленка головой, тыча пальцем на пса.

— Этого балбеса что ли? — Сивый кивнул на Мухтара. — Да он безобидный, не бойся. Так, облизнёт, погавкает.

— Ба-баюсь все равно, — Ленка замотала головой.

Мухтар зараза такая ещё и гавкнул, окончательно запугав девчонку. Сивый было решил пса на цепь посадить, да вспомнилось, что цепи нет. Без надобности пса на цепь сажать, Мухтар правда безобидный.

— Слушай ну давай я его отведу и придержу, а ты заходи?

— Давай!

Сивый позвал пса и собрался поймать, от калитки отвести, да не тут то было. Мухтар принялся носиться по двору, расценив движения хозяина, как призыв порезвиться.

— Мухтар ко мне!

«Ага, хрен там, а не ко мне», — подумал Сивый, пёс продолжал резвиться, бегая по двору как угорелый. — «Тренировать надо было, чтобы команды слушался».

— Не получается? — пропищала Ленка из-за забора. — Боря, а чего он так носится…

— Как видишь. Ты собак боишься что ли? — Сивый предпринял ещё одну неудачную попытку Мухтара поймать.

— Ты ещё не понял? Боюсь!

Ясно. Боря долго думать не стал и ловить Мухтара тоже больше не бросился. Вместо этого открыл калитку, подошёл к Ленке и взял ее на руки.

— Боря, что ты делаешь?

— Тебя от четвероногих чудовищ спасаю.

Ну и понёс ее через двор на руках.

Конечно в новом теле было малость проблематично таскать на горбу хоть что-нибудь тяжелее собственной одежды, хоть Ленка и весила килограмм сорок, считай ничего.

«Не обделаться бы блин, вот умора будет», — думал Сивый, стиснув зубы и чувствуя как руки стремительно закисляются.

А тут ещё Семейка зараза такая заверещала прям в ухо, пискляво, что до костей пробрало. Мухтар завидев столь необычную «конструкцию» из хозяина и девчонки на его руках, подбежал и начал нюхать Ленке ноги, пачкая не туфельки слюной.

— Боря, прогони его! Боря, мне страшно. Боря, скажи чтобы он так не делал.

С горем пополам, Сивый дотянул Ленку до дверей, зашёл в дом, едва не споткнувшись о порог и даже умудрился закрыть за собой дверь. Мухтар обычно в дом не совался, но больно пёсику девочка понравилась. Поэтому — от греха подальше, чтобы Ленку Кондратий не хватил.

— Кажись прорвались, — Сивый поставил бывшую однокурсницу на пол.

Ленка в ответ встала на цыпочки и чмокнула его в щеку.

— Спасибо тебе. Я правда очень боюсь собак, в детстве меня укусила злая овчарка. Вот посмотри.

И с этими словами Семейка подняла сарафан, обнажая левую ногу и покалывая старый шрам на внутренней стороне ляжки. Всего сантиметров на пять пониже места линии трусиков.

— Видишь?

— Сурово.

Теперь понимаешь почему я боюсь?

— Понимаю.

— Я мечтаю набить татуировку, чтобы это шрам закрыть и когда больше не вспоминать, — девчонка поёжилась.

«Странный способ, все равно будешь думать о шламе каждый раз, когда будешь татуировку видеть», — подумал Сивый.

— И что хочешь набить?

— Не знаю ещё, может розочку, а может египетского скарабея. Ты бы что набил?

Борис Дмитриевич плечами пожал — на его вкус бить себе цветочки и жучков безо всякого на то смысла, было полной дуростью. Но девчонке об этом знать не обязательно.

Ленка опустила сарафан и улыбнулась.

— Нужна будет татуировка — обращайся, — сказал Борис Дмитриевич и уже после понял, что язык ему не мешало прикусить.

— Ты умеешь бить?

— Было дело. Но я пошутил, если че.

Сивый в своё время народу наколки делал, неожиданно проснулся талант.

— Я так много о тебе не знаю, хотя десять лет в одном классе учились и вот теперь в институте тоже вместе, — она мило улыбнулась. — Ладно. Вот я пришла, Борь. Говори, что делать будем? — глаза Семейки блестели.

«Шило в жопе», — припомнилась Борису одна старая присказка, глядя на бывшую однокурсницу.

— Пойдём покажу.

Сивый отвёл Ленку в зал. Там уже все было подготовлено для предстоящей работы. На столешнице лежала 96-листовая тетрадь, правда вдвое похудевшая — половину листов Боря выдрал и аккуратно порезал. Разложил по столу получившиеся заготовки. Там же лежали ножницы. Помимо этого на столе и вокруг стояли стопки книг — те, которые нашлись у бабули в домашней библиотеке, из списка сделанных предзаказов. Нашлось не мало. Ещё часть книг Тамара Семёновна обещала попросить у соседки. Баба Марфа, как и многие советские люди того времени, скопила внушительную книжную библиотеку и была не прочь от ее части избавится. Да не знала как — не на мусорку же выбрасывать. Поэтому на звонок подруги охотно откликнулась.

Пока Сивый и Ленка располагались, Тамара Семёновна как раз вернулась от соседки и приперла с собой огромную стопку книг.

— Бабуль, ну надо же было меня позвать, — растопился Сивый, видя, что бабулька таскает такую тяжесть на себе.

— Да ну, — отмахнулась старуха. — Мне что сложно внуку помочь.

Она вернула список, с которым ходила к бабе Марфе.

— Здравствуйте, Тамара Семёновна! Большой вам привет от моей мамы, — тотчас подключилась Семейка, выросши перед бабулей.

И как-то побыстрее Бори смекнула взять у старухи книги, которые положила на раскладушку.

— Здравствуй, Леночка, — ответила бабуля. — Может вам чайку сделать, молодёжь? Меня тут баба Марфа пряниками угостила. Поделюсь.

— С удовольствием выпью чай, — закивала Семейка и уставилась на стол. — Ого! А что ты делаешь? Хотя не говори, Борь! Дай угадаю.

Ленка заговорщицки нахмурила бровки, поднесла указательный палец к губам.

— Ты пишешь стихи для Юлия Белявского? Да?! Угадала ведь?!

Сивый попытался припомнить, кто это такой. Но никого с такой фамилией он не знал.

«В первый раз слышу».

— Эт кто? Белявский?

— Ты что, это же руководитель студии популярной музыки «Успех»! Ты че?

— Точно, — отреагировал Сивый, хотя никакого Белявского так и не вспомнил. Но не хотелось показывать себя в этих вопросах не сведущим, для молодёжи это смерти подобно.

Однако все быстро встало на свои места. Сивый, когда только начал вырезать листки для предзаказов притащил в зал радио (бабуля не особо жаловала «Вечера на улице Качалова» на Радио-1 и приёмник безропотно отдала). Боря же слушал волну SNC, недавно открытую на средних частотах.

«SNC круче чем Би-би-си», — припомнил Сивый малость позабытый слоган.

Никакой рекламы, а из динамиков отжигает Минаев в программе «Здрасьтенафиг! Квачи прилетели!». Так вот по возвращению Сивого и Ленки на SNC заиграл Наутилус Помпилиус с песней из своего нового альбома:

— Вот же, пожалуйста — Юрий Бутусов! Его Белявский привозил в Тамбов на гастроли!

И тут Боря (следивший за Наутилусом в то время) понял, что за Юлий Белявский и о какой студии «Успех!» шла речь.

«Юрий Чернявский, худрук „Рекорда“, стало быть», — догадался он.

Как стало понятно теперь в этой новой реальности место знакового Чернявского и его легендарной студии занял некий Белявский со студией «Успех!» и занимался он ровно тем же, что и Чернявский в другой реальности — продюсировал, организовывал концерты звёздам, зажигал и выводил на сцену новые имена.

«Во блин как бывает», — изумился Сивый. — «Вроде и время тоже, а люди не совсем те же, что раньше были».

Продолжить тему не дала бабуля, которая принесла поднос с двумя чашечками чая и поделённым пополам Тульским пряником.

— Приятного аппетита, мои дорогие. Угощайтесь.

— Спасибо, Тамара Семёновна, — Ленка тотчас села за стол и принялась уминать пряник и пить чай.

Сивый решил, что самое время озвучить девчонке деловое предложение.

— В общем, Ленчик, дело такое, — начал он, когда Тамара Семёновна вышла.

И рассказал девке вкратце о том, чем предлагает ей заниматься. О саммари, о заказе, который следует подготовить к завтрашнему дню. О торге сегодняшнем тоже рассказал. Ну и про вознаграждение вспомнил.

— Я не жадный и дам тебе за помощь по 5 копеек с листка, — заключил он.

О том, что бондариху Сивый рассчитал по 20 копеек с листа, умолчал. Кто ж его знал, что возникнут расходы на дядю Славу, а любое дело уважает счёт. И 1 % от условных «продаж» виделся Сивому справедливой оплатой заморочек бывшей однокурсницы.

— Четыре рубля почти, круто, — Ленка большой палец подняла, быстро посчитав сумму в голове. — А почему Бондарь отказалась, если не секрет?

— У нас с ней идеологические разногласия возникли, — витиевато ответил Сивый.

Однако Ленка быстро смекнула о чем речь.

— Мне тоже папа говорит, что предпринимательство — зло от буржуев, но лично я так не считаю! — заявила она. — В рыночной экономике и демократии будущее нашей страны. А Бондарь ничего не понимает!

— Я ж про тоже, — согласился Сивый. — Не поднимает, потому и не сработались.

Вряд ли Ленка всерьёз «топила» за предпринимательство и вообще что либо понимала в рыночной экономике.

«Просто Бондариху не любит, и как любая девчонка готова на многое, если не на все, чтобы конкурентку устранить», — подумал Боря.

— В общем я согласна! Подумаешь саммари, не сложнее, чем шпаргалки писать, — Семейка захихикала. — У меня только один вопрос. Вот это на фига, ещё и по английски?

Она подняла один из листиков и ткнула пальцем в размашистую надпись в правом нижнем углу с подписью «J. Adams».

— Ты чем слушала? Это подпись профессора.

— Какого ещё профессора?

— Ну не знаю, центра исследования литературы. Мы то под их «началом» саммари выпускаем. Вот я и решил подпись для достоверности поставить.

— Точно! Могла бы сразу догадаться зачем! У меня вот тоже джинсы есть, мамка на них «Levi’s» и я теперь всем говорю, что из дедушка из Америки привёз.

— У тебя есть дедушка в штатах?

— Такой же, как твой научный центр и профессор Адамс.

На секунду повисло молчание, а потом Сивый и Ленка заржали в голос.

«Прошаренная какая», — отметил Борис Дмитриевич.

Ленка взяла список предзаказов. Внимательно изучила.

— Легкотня. Нам надо помечать что у нас уже есть, а какие книги надо найти. Есть карандаш, Борь? А вот вижу…

Сказано — сделано. Сивый наблюдал за происходящим, попивая чай. Ленка быстро отсортировала книги по списку, одновременно делая в нем пометки рядом с теми позициями, которые имелись в наличии. Поскладывала в каждую книгу листок. Вспомнился Брайан Трейси.

И Сивый этого принципа придерживался всю сознательную жизнь.

«Золотые слова».

— Так, на данную минуту нам не хватает «Человека амфибии» Беляева, — Ленка вернула внимание Бориса Дмитриевича, закончив со списком. — Ещё Носов «Незнайка на Луне». Всего двенадцать книг!

— Есть мысли где их взять?

— У моего папы в гараже, он недавно перевёз туда часть домашней библиотеки, хотя насчёт Беляева не уверена, но должен быть… смотреть надо.

— И твой папа не будет против, если мы книжки себе заберём?

— Неа, по большому секрету скажу, что папа разжигает ими газовую горелку… только тссс, — Ленка поднесла к губам указательный палец.

— Молоток твой папа.

Рассортировав книги, приступили к работе. Девчонка брала листок, клала перед собой книгу и сходу начинала писать саммари. Судя по тому, что она лишь изредка подсматривала в сами книги, память у Ленки феноменальная. Она легко помнила сюжеты тех или иных произведений.

И да, почерк у Семейки оказался красивей, чем у бондарихи. Только писала она не каллиграфией, а мелкими печатными буковками. Красивыми такими, легко читаемыми. Строчила при этом настолько быстро, что по скорости не уступала печатной машинке. Не просто так девчонка получала свои пятёрки и экстерном сдавала сессию.

Число исписанных листиков росло и по истечению часа (за которы Боря успел сожрать пряник и подлить в чашки чай) саммари оказались готовы на первые десять произведений из списка. Таким образом на то про все у Ленки могло уйти порядка восьми часов письма.

Сейчас же она взяла небольшой перерыв и разминала руку. Из динамика радио заиграла знакомая каждому песня, но Сивому она показалась странной.

Не сразу Борис Дмитриевич понял в чем подвох и почему песня так режет ухо — слова у композиции отличались от оригинала.

«Интересно получается», — подметил он.

— Все таки не пойму, Борь, зачем тратить время на эти дурацкие шпаргалки, если ты одной ногой в Москве? — спросила она.

Девчонка подняла тему, о которой Сивый хотел поговорить сам и ожидал удобный момент. Ну а потом Ленка рассказала много всего любопытного, что Борис Дмитриевич слушал, развесив уши и по тихонько понимал откуда растут ноги у его популярности, обрушившейся, как снег на голову.

Выяснилось, что сынок товарища первого секретаря Горкома Невминько, давно пишет стихи и выпускался в прежних сборниках Жабы. В последний сборник он тоже отобрался — «автоматически». Как выяснялось, лучший стих отправляли в «юбилейный» сборник в честь создания союза писателей РСФСР. Дальше судьбой стишков было лечь на стол генеральному секретарь ЦК, отмечавшему очередную годовщину прихода к власти. Ну а стих победителя обязался записать тот самый Белявский и сделать это не просто так, а с самой популярной группой — Нежный июль.

— Нежный июль? — Сивый аж чаем поперхнулся.

— Ну да, красный шиповник, красный шиповник, свет витрин дорогих, — напела Ленка.

— Ясно… а кто поёт напомни.

— Витя Болтунов. Такая милашка!

Выводы по ситуации Боря сделал верные. Товарищ Невминько и Жаба Вениамин почуяли, что стих Сивого пойдёт вверх и решили строки отжать (ну а для подстраховки имя поэта присвоить).

«Для чего — понятно», — раскладывал Сивый в голове. — «Зайти через стих к „племяннику“ генсека, продюсеру Тёплого Июля, чтобы за „изгнанника“ Невминько-отца в Москве напомнить».

— Сергей Назин сейчас ищет поэта взамен ушедшего автора песен «Красный шиповник» и «Юность, юность», — заявила Ленка, мечтательно задумывая на груди руки.

В общем у каждого в схематозе имелся шкурный интерес. И крутился он вокруг стиха Бори Сивого, произведшего фурор. Заминочка правда вышла — никто не предполагал, что пацан первокурсник из Мухосранска испортит малину и не согласится отдать авторские права за зачёт на летней сессии.

Единственный вопрос, который задал Саня, когда Ленка закончила, звучал так.

— Лен, а кто у нас генеральный секретарь ЦК?