Исправительная академия (Оболенский, том 1 и том 2)

Глава 15

Мы переглянулись. Тем временем всадница с дикими воплями пыталась остановить кобылу. Куда там! Лошадь лихо перемахнула через забор и понесла девицу дальше на ухабистый луг, за которым располагался лес.

А вот это уже было хреново. В лесу овраги, коряги, буреломы. Ноги переломать как нефиг делать.

— Надо помочь, — сказал я, поднимаясь.

Минин покачал головой.

— Не надо, сами разберутся. Тебе проблемы не нужны. Нам тоже.

— Не понял, — я с недоумением на него покосился. — Какие еще проблемы?

— Если ты сейчас за Людку впишешься и, не дай бог, потом с ней что-то случится, Глыба из тебя и нас заодно фарш сделает, — не отрывая взгляда от луга, проворчала Тамара. — И никакие аристократические дары не помогут.

Видимо, Глыбой они называли того главаря местной группировки Васю Каменева. Ревнивца. Ну допустим.

Я покачал головой.

— Да плевать на Глыбу. Вы с лошади когда-нибудь падали?

— Ну падал, — отозвался Игорь. — Как видишь, живой.

А у меня одноклассник инвалидом на всю жизнь остался, когда его жеребец сбросил. Костик Лабуш. Конь тогда вот так же на ровном месте чего-то испугался, встал на дыбы, понес. Мы в восьмом классе учились, осень была поздняя. Вот так, в тринадцать лет у Костика была куча операций на позвоночнике, и все равно получил инвалидность. Как перешел на домашнее обучение, так и только в девятом классе на вручении аттестатов и встретились. Костика на коляске везли.

Так что начхать на ревность этого Глыбы. И на самого Глыбу начхать.

Я быстро дожевал остаток бутерброда и перелез через забор. И без того уставшее тело отчаянно запротестовало. Вслед мне звучали возмущенные возгласы Игоря и Тамары. Митя, кажется, прикрикнул на них. Мелкая Ленка что-то неразборчиво тараторила.

А я перешел на бег, судорожно соображая, что мог предпринять.

Догнать понесшую лошадь можно было только на другой лошади. Я, к своему стыду, верхом ездить не умел. Совсем. Возможно, тело Володи и помнило навык — все же дворянин, аристократ, а верховая езда у них всегда входила в обязательную программу образования… Но вот моя башка точно в этом деле ничего не смыслила.

Так что сперва я просто побежал — быстрее всех, кто находился в Изваре, используя все ресурсы дара. Но все равно не успевал.

Люська, или как ее там звали, с криком неслась на вконец обезумевшей кобыле прямиком к лесу. Еще каких-то метров двести — и подлесок, и быть беде.

Инструкторы, надо отдать им должное, не растерялись. Оседлали лошадей, понеслись вслед за Люсей, но… отставали, хотя, как мне казалось, гнали во весь опор. У меня на своих двоих точно не было шансов. Что ж там за кобыла такая шустрая?!

Я чуть сбавил темп и оглянулся по сторонам. Нет, ничего, что могло бы мне помочь, да и что это могло быть? Физически не справлюсь, пусть и с дарами воина. Значит, придется достать туз из рукава.

Водяные фокусы Софии здесь бы не пригодились — вода была разве что в лужах да в виде грязевой жижи. Драгана обладала даром воина, как и я — ничего нового после того, как я отнял ее дар, я не почувствовал, но стал гораздо выносливее и сильнее. И лишь дар мудака-Артура сейчас мог как-то пригодиться.

Когда ж я уже смогу нормально поучиться обращаться с тем, что отнял? Достало уже выезжать на одной лишь интуиции!

— Ты чего встал, сиятельство? — запыхавшись, проговорил нагнавший меня Минин. — Передумал?

А он был шустр, несмотря на то, что сперва показался мне здоровенной неповоротливой горой. Ленка, почти что вывалив язык на плечо, тоже нас нагоняла.

— Придумал кое-что, — отдышавшись ответил я и попытался сосредоточиться.

Это было самым тяжелым. Разные дары текли во моей крови словно потоки нескольких ручьев, что впадают в реку. Трудно было вычленить из этой массы энергии нужную струйку. Особенно сейчас, когда сердце колотилось от нагрузки, времени было мало, а меня окружали люди, которым мое колдунство было поперек горла.

Один из инструкторов вскрикнул со смесью досады и испуга, когда его конь остановился как вкопанный перед какой-то темневшей полоской земли. Не то ров, не то овражек. Уже почти лес.

Черт. А лошадь Люси перемахнула через него так лихо, что только копыта сверкнули.

Я глубоко вдохнул и выдохнул. Так, Хруст, спокойно. Концентрация и отрешенность. Сим победишь.

— Ты чего задумал? — озадаченно прогудел Минин.

Ленка тут же на него зашикала.

— Тссс! Кажись, колдовать будет.

— Эээ…

— Всем тихо! — прорычал я, не открывая глаз. — Мне нужно сосредоточиться. Не отвлекайте.

— А что ты надумал…

Митя заткнулся, когда маленькая, но юркая Ленка больно его куда-то ткнула. Судя по вышедшему из его легких звуку, под дых или в живот. Мелкая, но боевая.

Не проще всего было работать с силой, визуализируя то, что я делал. Еще мне казалось, что каждая сила звучала по-своему. Вот, например, фамильный дар Оболенских — дар воинов — я видел как плотный серый дым, а звучал он звоном стали. И даже пах чем-то металлическим, как свежая кровь и раскаленное железо.

Дар Драганы слился с моим и, казалось, сделал краски глубже, запахи ярче, а звуки — громче. Поэтому сила воина все еще была моей основной.

Дар Софии — наследство русалок — был цвета глубокой воды под хмурым небом. Темно-синий, пах водорослями и рекой, и звучал как журчание льющейся воды. И иногда в этом потоке, словно хрустальные колокольчики, звенели голоса морских дев.

Дар Артура, с которым я толком даже и не познакомился, пах озоном и воздухом перед грозой. Почти прозрачный, бледно-голубой. В нем были слышны шелест листьев на ветру, рокот далекого грома, тревожное замирание природы перед ураганом.

И я выбрал именно его. Ветер сейчас мог мне помочь.

— А ну отошли в сторону, — велел я, все так же не открывая глаз. — Быстро пошли прочь.

— Куда…

— К ипподрому, дурак! — я обернулся и жестом поторопил ребят. — Бегом, мать вашу!

Ленка потянула за собой замешкавшегося Минина, а я быстро провел руками по воздуху, ловя потоки ветра. Один, второй, пятый…

Тонкие струйки природной силы соединялись в моих руках, словно невидимые нити, и я плел из них паутинку заклинания, которое сам же и придумывал на ходу. Почему-то мне сейчас показалось верным взять за пример именно паутину — прозрачную ловушку, попадая в которую, объект не может выбраться. Мне нужно было сплести такую же, набросить на лошадь с невезучей всадницей…

Я выбросил руки вперед, и «паутинка» сорвалась с моих пальцев. Придав ей ускорение с помощью мощного потока ветра, я отправил заклинание прямиком на понесшую лошадь. Кажется, немного переборщил — край «паутинки», задев второго инструктора, развернул его вбок вместе с лошадью. Тот охнул от неожиданности, резко затормозил, пытаясь удержаться в седле. Ну простите.

А заклинание тем временем достигло цели. Я бежал вперед и видел, как оно, словно сетка-ловушка, оно подпрыгнуло над всадницей и лошадью и упало на них сверху. Так, есть контакт. Теперь снова ловкость рук. Я шевелил пальцами, направляя потоки, стягивая ниточки «паутинки» так, чтобы нерадивая кобыла увязла в сгущенном воздухе и не смогла двигаться дальше. Девица в седле вскрикнула, когда ее лошадь резко остановилась и встала на дыбы.

— Ааааа!!

Время для меня почти остановилось. Словно на медленной перемотке, я видел, как всадница сорвалась с седла, зависла в воздухе, а затем, опасно перевернувшись, принялась падать…

— Блин!

Я едва успел перебросить управление «паутинкой» на более здоровую левую руку, а второй, все еще плохо работавшей, сгустил воздух под девушкой. Вереща как ненормальная, Люся плюхнулась спиной на созданную мной «подушку» безопасности и с новым вскриком — теперь уже удивленным — отпружинила вверх.

Одной рукой удерживая лошадь в ловушке, второй я осторожно окутал потоками воздуха стройное тело девушки в стильном костюмчике для верховой езды, бережно ослабил действие дара и мягко, почти что как на перину, опустил неудачливую наездницу на мокрую траву.

Слетевшая с катушек кобыла безуспешно пыталась вырваться, мотала головой, вращала вылезавшими из орбит глазищами и, пуская пену из пасти и молотила мою «паутинку» всеми копытами. Ну уж нет, бешеное ты животное, теперь не выберешься…

— Что здесь происходит? — услышал я за спиной сперва топот копыт, а затем строгий голос.

— А то вы не видели, — огрызнулся я. Всегда огрызался на глупые вопросы.

— Людмила, в порядке? — тут же окликнул спасенную девицу всадник.

— Д-да…

Девица захныкала, очевидно, до конца осознав, в насколько опасной ситуации оказалась. Вроде даже разрыдалась одновременно от облегчения и от страха. Инструктор спешился и тут же подбежал к девушке.

Ну да, ну да, пошел я на фиг со своим колдунством, синдромом спасателя и этой проклятой кобылой, которую все еще удерживал в ловушке.

— Люсенька, покажи ногу, — причитал напуганный до чертиков инструктор. — Как спина? А копчик? Не ушибла?

— Да нормально с ней все! — не выдержал я. — Что с лошадью делать? Мне вообще-то не так и просто ее держать.

Инструктор обернулся, тряхнул коротко стриженной головой. Посмотрел на меня, на бесившуюся кобылу…

И, кажется, только сейчас осознал, благодаря чему все сложилось относительно хорошо.

— Назовитесь, — он выпрямился, помогая Людмиле подняться.

— Оболенский. Новенький.

Инструктор смерил меня изучающим взглядом, а затем наградил насмешливой улыбкой.

— Так вот, значит, вы какой, княжич Владимир Андреевич.

— И вам не хворать, — начиная раздражаться, ответил я. — Сделайте что-нибудь с этой клятой кобылой. Если я ее сейчас отпущу, она же сразу умчится.

Инструктор что-то сказал белой как полотно девушке, та кивнула, явно стараясь взять себя в руки. Получалось скверно, но спасибо, что хотя бы пыталась. Людмила отошла к лошади инструктора, а мужик тем временем приблизился к кобыле. Довольно бесстрашно действовал, надо сказать, я бы не рискнул подходить так близко.

— Что вы с ней сделали? — спросил мужик, обернувшись ко мне.

Сейчас я его разглядел. Лет тридцати с небольшим, но казался старше из-за обветренного смуглого лица. Волосы немного выгорели на солнце и отливали рыжиной. Коротко подстриженная борода казалась смоляной.

— Стихийная сила. Ветром держу.

Он кивнул. Ну хорошо хоть, не стал сыпать новыми вопросами. Потому что я чувствовал, что на это заклинание уходили мои последние силы. И все сделанные Тамарой и Ленкой бутерброды я только что тоже сжег!

— Опускайте понемногу, — попросил инструктор. — Но плавно. Я подстрахую…

Почуяв близкую свободу, кобыла снова взвилась на дыбы, но мужик ловко ухватил ее под уздцы.

— Отпускайте.

Я уже почти не чувствовал пальцев — через них прошло столько силы, что мне казалось, что они сами начинали растворяться в воздухе.

— Сиятельство! — до нас наконец-то добежал Минин, а за ним мелкими шажками семенила Ленка. — Эй, ты как? Чет бледный…

— Нормально, — хрипло ответил я, понимая, что беззастенчиво лгал. — Устал просто. Надо бы прилечь, прикорнуть на часик, потом поесть… И буду огурцом.

Широкое, почти круглое, лицо Мити Минина исказилось испуганной гримасой.

— Ты чего…

Я не смог закончить фразу. Казалось, собственный рот перестал меня слушаться. Не вынесший перенапряжения организм дал сбой. У меня в голове словно что-то лопнуло, и плотина, сдерживавшая накопленную усталость все это время, прорвалась в один миг.

Я перестал ощущать не только пальцы, но теперь просто не чувствовал боли. Глаза сами собой закатились, рот перекосился.

Я падал, но ничего не мог с этим поделать.

И лишь перед тем, как рухнуть на распаханную копытами землю, я услышал злой крик Минина и почувствовал, что меня кто-то перехватил.

Но было поздно. Сознание отключилось.

— Да говорю тебе, кабздец это полный! Четвертый час в отключке…

— Погоди пока.

— Ну а что? Сам видел, его до корпуса на себе тащили. Точно случилось что-то серьезное. Еще док приходил, капельницей с сахаром его накачивал…

— Было б что серьезное, док бы его в лазарет отправил. А так тут отлеживаться оставили. Значит, жить точно будет…

Я ненавидел это состояние. Когда тело еще спит, оцепенело валяясь в одном положении, а голова уже проснулась и начинает работать. Не сонный паралич, но все равно не самое приятное. Голоса доносились словно из-за толщи воды. Какие-то фразы было трудно разобрать — как и узнать тех, кому они принадлежали.

— Да бросьте. Все с ним будет в порядке.

О, Олег, ты ли это?

Я с трудом приоткрыл один глаз и вперился им прямиком в Вяземского. Ну точно. Вражина собственной персоной. С ухмылочкой этой неприятной. Судя по состоянию его одежды, трудовые часы и свободное время он коротал за какой-то очень непыльной работенкой.

— Рано хороните, — прокряхтел я и наконец-то сфокусировал зрение.

Так-так, кто у нас тут…

Кантемиров собственной персоной, Лаптев, Игорек — с самокруткой за оттопыренным ухом… И еще двое незнакомых парней.

— Я вам не Папа Римский на смертном одре, — я попытался жестом разогнать эту делегацию. — Разойдитесь, а.

Горец навис надо мной и показал два пальца.

— Что видишь?

— Вижу, что в Англии за такой жест тебе бы по морде дали, — ухмыльнулся я. — Отстань, Максим. Ей-богу, все нормально.

— Какое нормально? Ты опять всех на уши поставил.

— Для него это обычное дело, — равнодушно пожал плечами Док. — Но я тоже рад встрече, княжич.

Я приподнялся на жесткой и неудобной подушке, огляделся и уставился на двоих незнакомцев.

— А вы кем будете?

— Это Петя Смирнов и Илья Волков, — представил их Лаптев. — Были с нами на острове. Теперь нас всех перемешали и засунули сюда.

— Что, тоже не исправились? Ну, будем знакомы.

Смирнов оказался рослым и крепко сложенным пареньком, по виду помладше нас на пару лет. Почему-то на меня он взирал не то с опаской, не то с благоговением — я спросонья так и не понял, но протянул ему забинтованную руку для приветствия и спохватился.

— Эмм… Пардон.

— Да ничего, — отозвался Смирнов. — Рад.

Волков знакомиться не спешил, да и рожа его мне сразу не понравилась. Было в ней что-то такое, что сразу выдавало надменного аристократишку. Тоже хорошо одетый — почти что так же щегольски, как Вяземский, только одежда уже несла на себе стирки неумелыми руками. Значит, он здесь дольше.

Я уставился на него и, кивнув, нейтрально улыбнулся. Сразу неприязнь показывать не будем. Подождем, как станет себя вести.

— Так, ребят, сколько я в итоге продрых? — спросил я, уставившись на Игоря, единственного неодаренного в этой пестрой компании.

— Три часа точно, — пожал плечами он, вытащив из-за уха самокрутку и принявшись нервно ее теребить. — Скоро уж ужин…

Я улыбнулся.

— Отлично. Как раз есть хочу.

— Ты всегда голодный, — проворчал Лаптев.

— Именно. Так что проводите-ка меня в столовую, кому не сложно. А то я еще ни разу там не был…

— Прошу прощения.

Мы резко умолкли и обернулись на незнакомый голос. В дверном проеме застыл долговязый тип неопределенного юношеского возраста — то ли четырнадцать, то ли все двадцать. Бритый наголо, с черепом неправильной формы, этот парень напоминал неудавшуюся кинопробу на роль Носферату.

— Ты, значит, Оболенский? — смерив меня бесстрастным взглядом, незнакомец уставился на меня в упор.

Я свесил ноги с кровати и выдержал его неприятный взгляд.

— Ну допустим.

Незваный гость сверился с дешевенькими электронными часами.

— Через пятнадцать минут ужин. Глыба хочет тебя видеть. Сядешь к нему за стол.

Бдевшие у моей койки парни зароптали.

Я приподнял одну бровь.

— Не многовато ли гонора? И по какому вопросу?

— Потолковать с тобой хочет. О чем — не мое дело, — отозвался бритоголовый. — Ты только сам приходи, не увиливай. И Глыбу не зли. А то мы и ночью в гости заявиться можем.

Передав послание, долговязый парень исчез так же внезапно, как и появился. Я пожал плечами.

— Ну ладно. Это уже интересно.

Стоявший у стены Вяземский сложил обтянутые щегольскими перчатками руки на груди.

— Мне тоже, — недобро усмехнулся он. — Мне тоже.