Искатель, 2001 №10

Приказ Филиппа II Испанского поверг герцога в уныние. 9 февраля 1588 года скончался маркиз Санта-Круз, и король поручил герцогу возглавить военный поход на Англию. Тот неохотно принял командование, о чем сообщил своему правителю письмом, присовокупив к выражениям признательности и многочисленные жалобы. «Здоровье мое не годится для такого похода, а по скромному своему опыту мореплавателя знаю я, что на корабле всегда простужаюсь и страдаю морской болезнью. И, поскольку флотоводец и воин я неискушенный, то думаю, что не следует мне возглавлять столь важное предприятие».

Но разве можно противиться воле короля? Верный долгу дон Алонсо де Гусман эль-Буэно, герцог Медина-Сидония, принял командование флотом. Ревностный католик, представитель древнего знатного рода, он понимал, что выбора нет. Покинув уютный и роскошный дом на юге Испании, герцог поспешил в Лиссабон, где его уже ждала эскадра. В связи со смертью маркиза лихорадочные приготовления к отплытию были приостановлены, и теперь Медине-Сидонии предстояло совершить подвиг, достойный Геракла, и навести порядок в лиссабонском порту, где царил сущий кавардак.

Не совсем понятно, как это ему удалось, но герцог справился со своей задачей и 25 апреля торжественно вошел в кафедральный собор, чтобы принять боевое знамя с гербом Испании и ликами Христа и Девы Марии. На вымпеле красовался девиз экспедиции: «Встань за наше дело, Господь».

Для испанцев это была священная война, которую нельзя не выиграть, хотя Англия располагала более ходкими кораблями, лучшими пушками и гораздо более искусными моряками. Поэтому, когда одного из высших офицеров герцога спросили, чем объясняется его уверенность в победе, он ответил: «Все очень просто: мы отстаиваем богоугодное дело».

Столкновение двух великих держав назревало уже лет тридцать, с тех самых пор, как в 1558 году Елизавета I Английская унаследовала престол от своей сводной сестры Марии. Их отец, Генрих VIII, рассорился с католической церковью, когда та не разрешила ему развестись с матерью Марии, Екатериной Арагонской, и жениться на Анне Болейн, матери Елизаветы. Итогом этих неурядиц личного свойства стало учреждение англиканской церкви. Во время своего короткого правления королева Мария предприняла попытку возродить католицизм в Англии и сочеталась браком с наследником испанского престола, впоследствии ставшим королем Филиппом II. Но после смерти Марии корона перешла к Елизавете, которая обладала не менее сильной волей и была полна решимости всячески поддерживать свою религию — протестантство. С точки зрения ревностного католика Филиппа, ее убеждения были просто-напросто ересью.

Когда Елизавета подписала союзнический договор с Нидерландами и направила туда войска для поддержки восставших голландских подданных Филиппа, приверженцев протестантской веры, к трениям религиозного толка добавились и политические разногласия. Но тем не менее Филипп никак не мог решиться пойти на Англию войной. У него еще оставалась надежда уладить дело без кровопролития. Если престарелая и незамужняя английская королева передаст трон своей двоюродной сестре, католичке Марии Стюарт, смешенной с шотландского престола, то цель будет достигнута. Но 18 февраля 1587 года Мария была казнена по приказу Елизаветы, и Филипп понял, что теперь ему волей-неволей придется взяться за оружие.

Вот каков был его военный план. Филипп намеревался отправить в Английский канал хорошо вооруженный флот, которому надлежало соединиться с силами вторжения, возглавляемыми герцогом Пармским, командующим испанскими войсками в Нидерландах. Под защитой этого флота тридцатитысячная армия герцога переправится через канал на баржах и высадится в Маргите, а затем уже посуху отправится вверх по течению Темзы, чтобы штурмовать Лондон.

В состав морской экспедиции, командование которой так неохотно принял на себя Медина-Сидония, входили сто тридцать кораблей, вооруженных 2400 пушками и загруженных 124 тысячами ядер. Корабли были самые разные — от величественных плавучих крепостей, называемых галеонами, до весельных галер, юрких разведывательных фрегатов и неуклюжих вспомогательных посудин с припасами. Общая численность экипажей составляла восемь тысяч матросов, а находившихся на борту солдат было без малого девятнадцать тысяч. Официально экспедиция именовалась La felicissima armada («самый везучий флот»), но благодаря ее чудовищной мощи испанцы нарекли свою армаду «Непобедимой». 9 мая 1588 года первые ее корабли подняли якоря и двинулись вниз по течению широкой реки Тежу к Атлантическому океану.

Но тут разыгрались стихии. Никто не ожидал штормов в это время года, но в результате армада соединилась лишь в конце мая. Теперь она могла пуститься в путь на север, но, как назло, изрядная часть провизии уже успела испортиться, поскольку, наметив отплытие на октябрь 1587 года, испанцы упаковали мясо, рыбу и галеты в простые холщовые мешки. Более того, пресная вода, хранившаяся на борту кораблей не меньше месяца, оказалась непригодной к употреблению, и Ме-дина-Сидония с большой неохотой, под давлением обстоятельств, отдал приказ войти в порт Ла-Корунья, что на северо-западном побережье Испании. 19 июня началось обновление запасов воды и провианта, и лишь 21 июля армада смогла снова выйти в море.

Что до британцев, то они успели полностью оснастить свой флот только в апреле, но их неподготовленность причудливым образом сыграла на руку Елизавете: запасы воды и продовольствия на ее кораблях остались свежими, а солдаты и матросы еще не пресытились бездельем и не впали в хандру.

Командовал флотом королевы лорд Говард Эффингем. Он получил этот пост по тем же причинам, по которым командование армадой досталось Медине-Сидонии. Лорд был ярым протестантом, беззаветно преданным Елизавете, и происходил из знатного семейства, уже давшего Англии трех адмиралов. Заместителем командующего королева назначила дерзкого и предприимчивого пирата-приватира Френсиса Дрейка, вошедшего наряду с Магелланом и Джеймсом Куком в тройку величайших мореплавателей мира.

Англичане уже давно знали о затянувшихся приготовлениях испанцев и заблаговременно собрали два сухопутных войска. Одно, численностью тридцать тысяч человек, они разместили вдоль своего южного побережья. Второе, семнадцатитысячное, поставили гарнизоном в Тилбери в низовьях Темзы. Завидев армаду, это войско должно было следовать за ней по берегу и напасть на испанцев, как только те попытаются высадиться на сушу. От оконечности полуострова Корнуолл до Лондона протянулась цепочка сигнальных костров.

Если верить расхожему английскому преданию, в пятницу 29 июля Френсис Дрейк был в Плимуте и безмятежно играл в шары, когда ему сообщили о появлении первых испанских кораблей возле юго-западного побережья Англии. Пирата так и подмывало отдать приказ о немедленной погрузке на корабли, но он подавил это искушение и невозмутимо заявил гонцам: «У нас достаточно времени. Успеем закончить партию, а уж потом побьем испанца».

Скорее всего, весть о прибытии неприятеля дошла до Плимута часа в три-четыре пополудни, когда начинался мощный прилив и выйти в море не было никакой возможности. Эскадре Эффингема пришлось бы ждать до десяти вечера, когда отливное течение наберет силу. Но адмирал не стал ждать. Чтобы преодолеть встречное течение, он приказал буксировать корабли при помощи шлюпок и верповать их на якорных цепях. На рассвете 30 июля сто четыре корабля английского флота вышли из порта и изготовились встретить армаду. Прежде чем стемнело и началась ночная буря, защитники Британии все-таки успели разглядеть самое крупное в истории соединение военных кораблей.

Сто двадцать пять из ста тридцати судов Медины-Сидонии целыми и невредимыми добрались до Ла-Манша. На берегу тотчас зажглись сигнальные костры, и подданные Елизаветы очень быстро узнали о прибытии неприятеля.

Продвигаясь по Ла-Маншу, Медина-Сидония выстроил свой огромный флот в форме плотного полумесяца, «рога» которого были обращены в сторону англичан. Испанцы надеялись выманить неприятеля, окружить, взять на абордаж и захватить корабли. Располагавшие более подвижными судами англичане надеялись избежать ближнего боя и уничтожить вражеский флот метким орудийным огнем и толковым маневром.

В течение недели, несмотря на ожесточенные стычки, испанцам удавалось сохранять сплоченность и стройность своих рядов, но 6 августа англичане получили подкрепление и добились численного перевеса, потому что к юго-западному побережью прибыли корабли, которые прежде срывали все попытки герцога Пармского переправиться через пролив. Но худшее для испанцев было еще впереди. Войдя во французский порт Кале, Медина-Сидония узнал, что силы вторжения еще даже не начинали готовиться к переправе.

Герцог Пармский неоднократно писал Филиппу, что не может посадить своих солдат на баржи и пуститься в путь через канал, если армада не защитит его от английских и голландских кораблей. Но король так и не сообщил об этом Медине-Сидонии, хотя без соединения войск двух полководцев вся кампания теряла смысл. По мнению некоторых историков, Филипп никогда не строил серьезных планов вторжения в Англию, а лишь хотел запугать Елизавету и вынудить ее пойти на уступки. Если так, эта ошибка обошлась ему очень дорого, ибо мощь Испании оказалась подорванной, а гордость — глубоко уязвленной.

Еще несколько дней Медина-Сидония отражал нападения англичан, но те настырно теснили его на север, лишая возможности поддержать и без того обреченное на неудачу вторжение. 12 августа английский адмирал повернул обратно на юг, поскольку отчаянно нуждался в припасах и, к тому же, был уверен, что опасность миновала. За две недели непрерывного морского боя англичане не потеряли ни единого корабля.

Огорченный испанский флотоводец понял, что ему придется возвращаться домой кружным путем — через Северное море, вдоль берегов Шотландии, между Оркнейскими и Шетландскими островами, а затем — мимо западного побережья Ирландии на юг. Это вынужденное плавание завершилось катастрофой. Буря разбросала корабли, многие из них сбились с курса или налетели на скалы. Оставшихся в живых моряков хватали и зачастую убивали на месте. 21 сентября флагманский корабль Медины-Сидонии, будто побитая собака, притащился в порт Сантандер. А всего до испанских берегов добрались шестьдесят семь судов армады, лишь немногим более половины ее первоначального состава.

Если верить некоторым историкам, король Филипп, осознав весь ужас и позор своего бесславного поражения, сказал: «Я послал эти корабли биться с людьми, а не с ветрами и волнами, которые обрушил на них Господь».

Вероятно, это было единственное высказывание испанского монарха, в правдивости которого королева Елизавета не усомнилась ни разу в жизни. В песне, которую она самолично сложила в честь победителей, были такие слова: «Молились мы, и гнев богов рассеял всех моих врагов».