Инсомния 4

Глава 18. Да начнется охота

Единственное, что меня печалило в данной ситуации, это то, что мы не успели отработать со Скаем наши «старые» боевые связки. С другой стороны, это же и вдохновляло.

Сейчас будет месиво, а это отличная возможность узнать на практике, каково это — быть Лаэром, нареченным Неуязвимым.

Первый поток привычно лег в рукояти, но теперь он окрасился сновидением Ская. Большую часть предыдущей моей инкарнации мы провели вдвоем, так что были самодостаточной командой.

Вместо привычных клинков в ладонях появились два длинных круто изогнутых кинжала. Если их держать вертикально, то острие смотрело мне в грудь.

— Переверни, — пробурчал Скай, — это же клыки.

Я взял оружие обратным хватом и оно уверенно легло в руках. Приятный вес, приятная глазу форма, а сами рукояти стали немного шершавыми, отчего не скользили в ладонях.

Вторым потоком так и оставил защитную завесу, только изменил форму с купола на оболочку, обволакивающую тело. Предстоит ближний бой, и если какая-нибудь из призванных тварей шарахнет мне молнией в упор, то купол не спасет. Он защищает лишь от угроз извне.

И теперь третий поток, самый важный. Конструкт совместимости, который долгое время у меня не получался. И теперь пришла пора выяснить на практике, принесли ли тренировки результат или я чмо самоуверенное.

Конструкт возник, отражая знак моей души, обволок мою фигуру и окрасился эмоциональным спектром моего сновидения. Я не увидел, но почувствовал, как ноги сами изменили форму, тело налилось силой, связки и сухожилия стали эластичней, а по голове пошел легкий зуд.

На тренировках так быстро не выходило, но сейчас я чувствовал, что совмещение завершено полностью. Я изменил и трансформировал свое тело, придав ему свойства Ская. Мои волосы посветлели и стали похожи на гриву, ноги превратились в лапы, а руки обзавелись когтями.

Тело стало пружинистым, приобрело звериные черты, а в движениях сквозила легкость и грация.

— Начнем, — прорычал я в предвкушении.

И бросился на ближайшего врага, похожего на увитого молниями быка. Мой шаг стал рывком, рывок — прыжком, а сближение больше походило на скольжение в пространстве. Если обернуться, то на этом пути не найти моих следов, несмотря на высокую луговую траву.

Для стороннего наблюдателя я стал росчерком в пространстве. Росчерком, цвета слоновой кости. А когда я остановился, замерев на мгновение, позади меня медленно распадалось марево эфира, недавно бывшее грозовым быком.

Удовлетворенно рыкнув, я почувствовал азарт Ская, долгое время просидевшего в заточении. Он ликовал, и его возбуждение передалось и мне. Простор и множество целей, что может быть прекрасней?

Я огляделся вокруг, отпечатав в памяти позиции врагов, и усмехнулся.

— Да начнется охота.

И мы сорвались в едином порыве. Молнии били в нас со всех сторон, осыпая искрами, застилая глаза, но настоящему хищнику не нужно зрение, чтобы найти добычу. Хватит запаха, хруста веточки, неровного вздоха, удара чужого сердца, чего угодно.

Ветер ураганными порывами пытался сбить наш шаг, но мы врезались в него, рассекая на части, словно ледокол. И он был не в силах остановить наш бег.

И тогда воздух похолодел, с неба посыпались ледяные кристаллы, срезающие листья, оставляющие свежие рубцы в коре деревьев, секущие все на своем пути. Но они лишь жалобно растворялись в завесе, окутывающей нашу шкуру, а холод не мог замедлить наш шаг.

Это была феерия жизни. Движение, наполненное упоительным чувством превосходства над добычей. Весь остров стал нашим полем для игр, а кукловод — главным поставщиком игрушек.

Мы намеренно не атаковали лунатика, предавшись азарту боя. Придет и его время, наступит и его черед, но не сейчас. Сейчас нам хотелось разогреться, почувствовать вкус жизни, вспомнить то, кем мы были, стать теми, кто мы есть на самом деле.

Сновидения были дикими, не прирученными, хаотичными по своей природе, оттого наполненными перманентной агрессией, сквозившей в каждом их движении. Эти необузданные сновидения, несмотря на разную внешность, поголовно несли в себе окрас слепой ярости, похожей на тот шторм, что окружал остров.

Но отсутствие хитрости или каких-либо инстинктов, присущих их прообразам-зверям, не делал существ менее опасными. В своей безумной свирепости они атаковали прямолинейно, но стремительно.

Нам приходилось изворачиваться, уклоняться, маневрировать и двигаться на опережение. Зачастую требовалось предугадывать атаки сразу с нескольких направлений.

Кастер в свое время вбивал мне в голову ту мысль, что мое физическое тело не достаточно развито для использования собственного сна в бою. Долгие изнуряющие тренировки в академии, которые я продолжал даже после. Год, проведенный в спаррингах с Джан-Джагараном. Медитации и развитие источника вкупе с сетью эфирных каналов, усиливших в том числе и плоть, напитав ее эфиром.

Все это укрепило и усилило меня. Позволило выдержать нечеловеческие нагрузки, которые возникают, когда я накидываю сон, далеко опережающий по рангам мой текущий уровень ловца. И когда я выходил за пределы естественных возможностей организма, откат был чувствительным, но не смертельным.

Но Скай, это иной уровень. Зверь, чья финальная ипостась, в которой он предстал перед Джуши, лишь отдаленно напоминала человеческую. Его сила позволила мне шагнуть на новую ступень в бою и я чувствовал… Знал… Понимал, что расплата придет после и счет будет внушительным.

Все те годы, что я потратил на развитие тела и духа, тренировки, которые не проходит практически ни один ловец, предпочитая действовать на расстоянии. Все это позволило мне не умереть здесь и сейчас просто из-за применения возможностей Ская.

Скорей всего я не умру и после, но без помощи Евы на долго выйду из строя. Будет хорошо, если ни одно из сухожилий не порвется. Но это будет потом. Это будет приятная боль, напоминающая о том, на что мы способны вместе.

Сейчас я хотел дойти до предела, прочувствовать свои возможности, оценить потенциал. И бой с лунатиком — превосходный, практически идеальный способ для этого. А Скай… Он просто был счастлив вновь пройти тропою благородной охоты.

Почувствовать, что все еще способен, все еще может. Потому что хищник, неспособный больше охотиться — мертвый хищник, даже если он еще дышит. А Скай был счастлив чувствовать себя вновь по-настоящему живым.

И жалкий лунатик не сможет отнять у него это чувство. Пусть он и сильнейшее существо, которое мне доводилось видеть в этом мире, не считая двух эгрегоров кошмара. Но все равно, всего лишь третий в мире. Проиграть такому — не солидно. Скай, как и вся его раса, слишком горделив, чтобы допустить подобное.

А я просто слишком далеко зашел, чтобы меня можно было остановить в шаге от цели какими-то сновидениями, да эфирными молниями.

Просто лунатику не повезло встретиться именно с нами. Как в свое время не повезло его отцу. Любой другой на нашем месте погиб бы в первые секунды боя, потому что невозможно уклониться или защититься от стольких молний, бьющих в одну точку.

Будь это копья, арбалетные болты, да даже просто природные молнии, я бы и сам вряд ли выжил. Но это был эфир, обличенный в форму, вырванный из мира грез, появившийся наяву. А значит, бесполезен против меня.

Сновидений было действительно много. Сколько мы их не развоплощали, лунатик призывал новых, выдергивая целые пласты калейдоскопа в реальность. И для существа, существующего одновременно в обоих мирах, это не требовало никаких усилий.

Будь у него достаточно времени, он просто измотал бы нас. Взрослый окрепший лунатик, контролирующий свои силы, явно обученный и знающий, что надо делать. Уверен, он может днями напролет усеивать весь этот остров сновидениями, сметать их одним махом и заполонять заново.

Ему не нужен сон, он спит наяву. Ему не нужен эфир, потому что он связан напрямую с калейдоскопом. Он — пуповина, соединяющая два мира. Живой портал, ходячие врата, узкое горлышко песочных часов, через которые постоянно льется эфир из верхнего плана в наш. Но в часах может закончиться песок и их потребуется перевернуть.

А если в мире снов закончатся сновидения, значит, им просто некуда будет стекать, потому что наступил конец времен.

И как бы сильны и быстры мы ни были, победить таким образом невозможно. Потому что мы сражаемся не с ордами сновидений, а со всем калейдоскопом разом, просто сейчас на нас стекается тоненькая струйка из необъятного океана.

Мы дали себе волю наиграться всласть, почувствовать свою силу и превосходство над бесконечными противниками. Ни одна их атака нас не задела, хотя многие были близки. Некоторые были опасно близки. И если в самом начале битвы мы намеренно подставлялись под удары, ускользая в считаных сантиметрах от когтей, бивней, клыков и рогов, то сейчас это было заслугой исключительно противника.

Достойный враг, славная охота. И пусть она не принесла добычи, но следующий наш пир будет заслуженным, и мы насытимся вдоволь без капли сожаления.

Но пора это заканчивать. Ритуал соблюден, предки одобрительно смотрят со своих незримых троп, пора перейти к главному. Решить, чьи эти угодья на самом деле. Этот остров может принадлежать лишь одному охотнику, и пока мы здесь, он останется нашей территорией. Слабейший должен будет признать нашу силу или уйти.

И в тот момент, когда луг частично опустел, а новые противники не успели ввязаться в бой, мы изменили траекторию атаки, нацелившись на кукловода.

Усталости не было, источник еще полон, азарт будоражит кровь. Мышцы только разогрелись, а тело вступило в стадию наибольшей эффективности. В бесконечной битве мы достигли пика и это было лучшим моментом завершить начатое.

Как опытные охотники, мы готовились к нему, выжидали, наблюдали, вели добычу, делали все, чтобы настигнуть жертву одним прыжком.

Этот рывок превзошел все предыдущие. Тело отозвалось вспышкой боли от внезапной нагрузки, но так было надо. Воздух с гулким щелчком разошелся в стороны от того места, где мы стояли мгновение назад.

За один удар сердца мы преодолели расстояние, которое было пределом наших возможностей. Само пространство волнами раздалось в стороны от этого полета, трава прижалась к земле, словно опасаясь оказаться на нашем пути.

Нас переполняло восторженное чувство, символизирующее кульминацию этой охоты.

Двойной росчерк клыков разрезал пространство на выходе из рывка, не оставляя шанса противнику. Это был наш лучший удар, способный сокрушить любого врага, лишь бы у него была плоть и что-нибудь, похожее на кровь.

Только вот у лунатика ничего этого не оказалось. Усмехающаяся рожа молодого паренька, которому по логике было больше ста двадцати лет, просто распалось тысячей искр, беспомощно стекших по нашей завесе.

Фигура лунатика взорвалась порывами ураганного ветра, а разум затопила волна ярости от ускользнувшей добычи и гнева на самих себя.

— Скай, успокойся, — произнес я, взывая к голосу разума.

Мой спутник недовольно рыкнул моим горлом, но отступил, освобождая разум от своего присутствия. Азарт охоты мгновенно спал, остров из места для игр превратился в поле битвы на смерть.

Наши разумы вновь разделились, хоть тело и осталось в единой ипостаси. Но Скай слишком эмоционален и в бою его захлестывает раж, а сейчас в дело вступила хитрость и коварство врага. Нам требовался ясный ум и трезвая оценка обстановки.

— Врум, найди его, — произношу я, хотя вербальная команда и лишняя.

Скат взмыл в небо бесплотным сновидением, не принимая материальную форму. Затем принялся нарезать круги, постепенно расширяя спираль поиска. Я же с шумом втянул воздух, пытаясь учуять человека, но все перебивал запах озона.

Рывок в сторону, даже не скоростной, и буйвол проносится мимо, сталкиваясь со сновидением величественного оленя, у которого между рогов скачут молнии.

Я игнорирую сновидения, для меня они слишком медлительны, так что можно просто обойти, пусть это и потребует расхода дополнительных сил. Вдалеке видны строения. Одинокий дом был лишь первым из нескольких похожих.

Если принц-полубог на острове, то не в пещере же ему жить? Значит он там, а если так, то Вигор вряд ли позволит мне к нему приблизиться.

Расчет удался. Более того, вблизи избушек не было и призванных сновидений, что подтверждает мелькнувшую в голове мысль. Лунатик сторожит принца, охраняет его от любых угроз извне.

И стоило мне приблизиться, как в землю ударил каскад молний. Не в меня, но на моем пути. И там, где они вспыхнули, через мгновение возник улыбающийся лунатик.

Я даже не думал тормозить, наоборот, еще больше ускорился, намереваясь снести эту мерзкую ухмылку с его рожи.

Только вот в последний момент ублюдок сдвинулся с места, будто его порывом ветра отбросило и я промахнулся. В то же мгновение по ребрам пришелся мощный удар, от которого на мгновение перехватило дыхание.

Всполох молний не причинил вреда, лишь ослепив, но вот кулак пацана я почувствовал. Откуда столько силы в таком хрупком теле?

Развернувшись на месте, атаковал косыми росчерками клыков, но лунатик в одно мгновение распался на тысячи искр, пропустив удар. В следующий миг всполохи молний окружили меня со всех сторон и посыпались удары.

Ублюдок воплощался со спины, с боков, а стоило мне развернуться, как он растворялся всполохами и я в то же мгновение получал очередной болезненный удар в печень. Его кулаки двигались со скоростью десятибалльного шторма и от них не спасала завеса.

Зарычав, я сделал рывок, чтобы вырваться из круга смерти. Пролетел десяток метров, развернулся на месте и в то же мгновение атаковал, снова разрубив пустоту. Но останавливаться я не собирался.

Рывок, разворот, повторить. Срезать очередной пучок молний, разворот, повторить. Эфирные клинки рассекали эфирные всполохи, заставляя те опадать разрозненными искрами на землю. Я двигался на пределе скорости, пытаясь обогнать бурю.

Да только куда мне против существа, чьи аспекты — молния и ветер. Сколь бы быстрым ни делал меня Скай, он сновидение зверя-охотника. А тут две быстрейших стихии.

И в какой-то момент ответ пришел сам собой, когда несколько ветвистых молний распались, коснувшись меня. Идея интересная, не знаю, сработает ли. Память Неуязвимого молчала, а спрашивать Ская слишком долго.

Второй поток — обволакивающая пелена. Расширить, видоизменить, вернуть изначальный вариант купола. Снова расширить, увеличить радиус действия, рывок.

Я проношусь насквозь, молнии бьют в защитный купол завесы и распадаются. В этот момент в воздухе материализуется тело лунатика, а его ошарашенное лицо как бальзам на источник. Разворот и новый рывок, пока он не сообразил, что к чему.

На этот раз никаких клинков, мгновение растягивается в вечность, первый поток перенаправляется, рукояти принимают изначальную форму. Поверх моего тела, соединенного со сновидением Ская, я накидываю еще и сон Неуязвимого.

Тело Вигора одновременно начинает распадаться молниями и потоками ветра, но теперь уже слишком медленно. Моя скорость возрастает пропорционально, тело разрывает от боли, натягиваются связки, трещат сухожилия, а в следующий миг мой кулак впечатывается в рожу ублюдка, отзываясь вспышкой боли.

Кажется, я сломал сам себе руку, но плевать, оно того стоило. Импульс такой, что это должно было убить даже ловца средней руки, но что-то я сомневаюсь, что Вигору этого хватит.

Если я правильно помню то, что знаю о лунатиках и то, что мне рассказывал Хоуп, то за сотню с лишним лет без ограничивающих браслетов, в пареньке мало чего от обычного человека. Его плоть настолько пропитана эфиром, что он ближе к овеществленному сновидению, нежели к человеку.

Ловец — это баланс между двумя мирами. Он вхож в оба, но якорь всегда привязан к яви до самой смерти. Затем уже душа переходит на план мира грез. Лунатики — другое дело. Сейчас он одновременно принадлежит обоим планам и после физической смерти вряд ли для него что-то изменится.

Возможно, он давно мертв и это его новая форма. А может он физически не способен умереть, пока кто-то не развоплотит его источник в эфирном плане. Слишком часто таких как он уничтожали еще молодыми, пока они не успели достаточно сродниться с калейдоскопом.

Я одним рывком навалился на упавшего лунатика, сократил радиус щита до оболочки и приставил клинки к горлу и груди Вигора. Лезвия немного углубились в плоть, но крови не было, хотя физически он ощущался как обычный человек.

— Добей его, — рявкнул Джа, проявляясь за спиной.

— Мы на одной стороне, — произнес я, обращаясь скорее к лунатику.

— Нет никаких сторон, — усмехнулся он. — Однажды я убью тебя. Не сегодня, так в другой раз.

— Твой отец заслужил то, что получил. Ты сам это прекрасно знаешь.

— И что? — лениво произнес он, не пытаясь пошевелиться. — Это должно что-то поменять?

— Вигор, — раздался голос позади меня. Тихий, спокойный, я бы назвал его серым и обычным. — Хватит. Мы знали, что так будет.

Я убрал клинки и медленно поднялся, не спуская с лунатика глаз. Но тот больше не пытался атаковать. Даже поднялся на ноги не применяя своих фокусов.

Я медленно обернулся, готовый к чему угодно. Впереди возле ближайшего дома стоял человек лет тридцати по меркам моего старого мира. Невзрачный, с копной длинных светлых волос и безжизненным взглядом.

Ни большой, ни маленький, ни толстый, ни мускулистый, ни худой. Такого в толпе не заметишь, а увидев — тут же забудешь. Я даже на мгновение заподозрил в нем дар ускользания, как у Тумана, но нет, образ отпечатался в памяти довольно легко, стоит лишь захотеть.

В общем, этот человек казался и ощущался настолько обычным, что я даже начал сомневаться в своем здравомыслии.

Но стоило мне прикрыть глаза, все изменилось. Я даже не успел войти в транс, чтобы открыть внутренний взор. Лишь краешком скользнул в этом направлении.

Четыре белоснежных крыла окутывали фигуру, словно кокон. Это были эфирные потоки, а не сами крылья, но вопросов, кому они могли принадлежать, не возникло.

— Принц? — на всякий случай спросил я.

— Лаэр, — кивнул он, словно не заметив мое непочтительное обращение. Будто ему было все равно. — Сколько лет прошло. Заходи, гостем будешь.

— Это он, — подтвердил Скай. — Только пахнет слабо. Будто тень от того мальчишки, что я помню.

Я развеял образ спутника, вернув свою прежнюю ипостась. Поморщился от холодной росы, щекотавшей ступни. Вроде же можно как-то менять форму вместе с обувью, обволакивая ее эфирным конструктом, но у меня пока не получалось. Опять босиком придется ходить.

Сон Неуязвимого снимать не стал, дабы не словить откат в полной мере. И медленно двинулся за принцем.

— Не обижайся на Вигора, — тем временем произнес тот. — Он не мыслит категориями, привычными человеку. Калейдоскопа в нем гораздо больше, так что он подвержен эмоциям сильнее людей.

— Никаких обид.

— А ты изменился, — на мгновение обернулся принц. — Сменил гомункула? А я думал, тебя убили окончательно.

— Ты знаешь, кто меня убил?

— Нет, — после паузы ответил принц. — Никто не знает, кроме императора. Они явно действовали в сговоре, это очевидно. Но Цезарий бы сам не справился с отцом. И с тобой тоже, по крайней мере, не на территории королевства.

Мы вошли в дом, внутри пахло дубом, вереском и травами. Простая обстановка, все сделано из дерева и обожженной глины. Сам дом, массивный стол грубой работы, лавки, печь в углу обложена необработанным камнем.

На лавках шкуры, судя по всему медвежьи. Глиняные чашки на столе, такая же посуда. В печи горит огонь и там же я заметил горшок. Принюхался, уловив приятный аромат. Обстановка была простенькой, но очень уютной.

— Я давно уже не жду гостей, но знал, что этот день настанет, — произнес принц, доставая еще чашки и ставя на стол кувшин.

— Эдей, — имя само всплыло в памяти. — Принц Эдеа.

— Не называй меня так, — скривился принц, словно от боли. — Я давно потерял право на это имя. Как и на титул.

— Что ты тут делаешь? Как ты вообще тут оказался?

— Предатель спрятал меня, когда все началось. Забрал сначала в Джугару, а оттуда отвез сюда, к Вигору. Это его отец создал остров Бури, чтобы обучать здесь сына. Тут он никому не сможет навредить. Мы с Вигором с детства дружили. Как его отец служил моему отцу, так и он защищает меня. Из-за того, что он не умеет сам контролировать свой дар, слияние с калейдоскопом прошло слишком быстро. Без отца этот процесс пошел неконтролируемо и теперь Вигор живет мыслью, что обязан защищать меня. У него это что-то естественное, как дышать. Эмоциональная печать, вложенная в него с детства.

— И долго ты планировал тут прятаться?

— Я не прячусь, Лаэр. — усмехнулся принц и взял ухват, чтобы достать горшочек из печи. — Я тут живу. Жил, живу и умру тоже тут. Даже Предатель больше не может попасть сюда, после того, как шторм вокруг окреп. Я думал, что ты мертв, а я в безопасности.

— Там творится лютая дичь. И без тебя скоро миру придет такой кабздец, что никто не будет в безопасности.

— Ну и что? — безразлично произнес Эдей. Кажется, мясо в горшочке его волновало больше, чем мое появление. — Я тут при чем? Ты у нас герой, ты и спасай мир.

— Ты принц-полубог, — возразил я. — Законный правитель Эдеа. И ты единственный, кто способен взаимодействовать с великим кристаллом на башне замка.

— Любой может, — отмахнулся он. — Это же просто проводящий камень, пусть и большой.

— Но не у любого есть сновидение ангела.

— Так и у меня нет, — Эдей принялся буднично раскладывать мясо по тарелкам. — Извини, тут не много. Я не ждал гостей, а Вигор последние полста лет редко ест. Сейчас достану соленья и сало.

— Ты меня вообще слышишь? — я всерьез начал сомневаться в адекватности собеседника. — Архитектор вырвался из Проклятого Города. Он захватывает континент, а в Эдеа засел новый император со свитой. В твоем замке. В твоем королевстве!

— В королевстве моего отца, Лаэр, — кисло усмехнулся Эдей. — Ты думаешь, я тут заперт? Думаешь, я не мог отсюда выйти? Ты меня спасать, думаешь, пришел?

— Разве нет?

— Нет. Попробуй мясо, только утром разделал. Вигор достаточно силен. Помнишь, как вы с ним на пару веселились, уничтожая флот Алаварцев во время Великой торговой войны? Он тогда бурей носился по кораблям, а ты уничтожал самых сильных ловцов их армии, скрываясь в сердце шторма. Сейчас Вигор в одиночку способен уничтожить всю Алаварию. Без тебя, без поддержки армии или других ловцов. И империю тоже может. Никто его не остановит, разве что Архитектор или Джуши. Ну ты понял. Так что я мог в любой момент вернуться.

— И почему не вернулся?

— Потому что кто-то убил отца, Лаэр. Кто-то убил сильнейшего ловца, способного даже победить Вигора в его нынешней фазе слияния. Есть третья сила, о которой мы ничего не знаем. Сила, действующая инкогнито и до сих пор не раскрывшая себя.

— Ты боишься? — спросил я напрямую и тут же понял ответ. — Нет, дело не в этом.

— Не в этом, — кивнул Эдей, вымучивая улыбку. — Дело в том, что я ничего не могу изменить. Даже если бы я вернулся в королевство, то ничего бы не исправил. Я не мой отец.

— Тебе и не нужно быть им, — ответил я.

— Ты не понимаешь. Я не могу стать королем-богом. Меня готовили к этому с детства, но он ошибся во мне. Я не достоин занять его место. Архангел никогда не протрубит в рог, принимая меня.

— С чего ты это решил? Мне вот кажется, что это просто отмазка, за которой прячется испуганный мальчик, который сам себе напридумывал причин, лишь бы ничего не делать.

— Ты прав, — грустно улыбнулся Эдей. — Но и я прав тоже. Я в тот день я должен был помочь отцу. Должен был использовать силу ангела, добраться до кристалла, создать завесу чистоты. Я мог, на самом деле мог. Белая Дюжина бы пришла на мой зов, Вигор бы откликнулся. Да что там, вся королевская армия бросила бы любые дела и пришла бы на помощь, даже те, кто давно оставил службу. Но я смалодушничал. Испугался за свою жизнь, струсил. И сбежал, предав отца. Предав все, к чему он меня готовил. Так что дело даже не в Архангеле. Даже мой собственный ангел больше не откликается на мой зов. Он не признает меня, ведь я предал даже наш с ним договор.

— Но он все еще здесь, — не понял я. — Я же вижу его.

— Здесь, здесь, — кивнул Эдей. — Да толку? Он молчит и никак не реагирует на мои попытки поговорить с ним. Я предал и его тоже. Он доверился, заключив со мной договор, а я не оправдал его доверия. В тот день я все потерял и виноват в этом сам, Лаэр, понимаешь?

Я понимал, но не понимал одновременно. В Эдеа власть узаконивалась лишь признанием Архангела, который рождался из Ангела. И любой мог стать королем, просто принца готовили к этому с самого рождения, чтобы он мог соответствовать всем заявленным требованиям.

Даже император каким-то образом смог призвать сновидение в свидетели своей власти и таким образом подавить нарастающий бунт. Но я не верил в тот факт, что спаситель своего народа все это время сидел на пустом острове и занимался кулинарией. Мясо, кстати, жесткое.

Меня внезапно начало клонить в сон, а в голове появились образы разгневанной Мор. Похоже, Смерть пыталась связаться со мной через отпечаток сна. Я тряхнул головой, прогоняя наваждение и обрывая связь.

Надо подумать, надо разобраться. Не может быть, чтобы все было напрасно. Столько сил, столько времени, столько жертв. И все впустую? Бред.

— Белая Дюжина, — произнес я. — Длань в полном составе. Сопротивление, жители. Ты не представляешь, что там сейчас происходит. Они многим пожертвовали ради тебя. Ради момента, когда ты вернешься и все исправишь. Смерть все это время носилась по указаниям императора, чтобы подготовить восстание. Шут служит империи и тайно помогает сопротивлению у императора под носом, каждый день рискуя жизнью. Созвездие даже нашла лунатика и поставила его на службу королевству, лишь бы помочь тебе. Меня вытащили из другого мира, вернули, защищали, помогали восстановиться. Много хороших людей погибло, в надежде, что ты вернешься и все исправишь.

— Извини, — улыбнулся Эдей. — Они ошиблись. Все они, начиная с отца. И ты тоже ошибся во мне. Попробуй медовуху, в этот раз она получилась гораздо…

Горшки, чашки, тарелки. Все, что стояло на столе, в один момент сорвалось с места и полетело в стену. Грохот, звон, глиняные черепки летят во все стороны. В следующий миг принца сносит с лавки и впечатывает в другую стену, а затем отрывает от пола.

Через один удар сердца проявляется настоящий человекоподобный лев с гривой густых волос цвета слоновой кости. От Ская, в его высшей ипостаси, во все стороны расходятся волны звериной ярости.

Он сжимает горло принца, держа того на вытянутой руке высоко над головой. Скай проявился сам, своим накопленным эфиром и я не мог его отозвать или как-то помешать. Да и не хотел, если честно.

— Ты, маленький, обоссавшийся, тупоголовый ублюдок, — от такого разительного изменения в своем спутнике даже я на мгновение выпал в осадок. — Отпрыск шакала и полевой крысы. Я с того самого дня жил в клетке размером с твой сортир. В мерзкой полуматериальной форме. Без доступа к родному калейдоскопу и даже без возможности выйти наяву за пределы клетки. Испытывая вечный голод, физическую и эфирную жажду, день за днем, год за годом, в абсолютной тьме. И обретя наконец сраную свободу, я первым делом срываюсь сюда, спасать твою обосравшуюся со страху жопу. И что я вижу? Мы, оказывается, ошиблись! Ошиблись?! — взревел Скай, обнажая внушительные клыки. — Нет, это ты ошибся. Ты сидел в этой уютной глуши, строгал себе домик и занимался рефлексией все эти годы! Пока из-за тебя страдали люди, твои люди, ублюдок! Даже если ангел отвернулся от тебя, ты ответишь за все страдания твоего народа и мои лично, как и подобает правителю! Ты на своей шкуре прочувствуешь то, что должен. Ты гребаный король-бог своего народа, каким бы паршивым правителем бы ты ни был. И как правитель, ты обязан разделять все его тяготы. Достоин ты своего отца или нет, но ты пройдешь его путь. Так что готовься, тебе предстоит пережить полвека кошмаров, от которых сбежал. Пришло время платить по счетам!

Принц уже посинел от когтистой хватки Ская, глаза на выкате, а я почувствовал возмущение эфира вокруг нас. Не думаю, что мой спутник сделал это осознано. Но, как и любое другое сновидение, он являлся сосредоточением эмоциональных потоков. И когда его собственный гнев взял верх, случилось то, что случилось.

Мы втроем с принцем скользнули в подпространство и вывалились совершенно в другом месте. Месте, созданном для того, чтобы принц Эдей прочувствовал на себе все тяготы своего народа, от которого он прятался все эти годы. А заодно и мы вместе с ним.