Император Валгаллы

МИР Глава 10

— Дальше не повезу! — заявил толстяк-водитель, высаживая Алену у перекрестка.

Дорога впереди напоминала бульвар в вечерний час летом: народ дефилировал взад и вперед, открытые двухместные мобили сновали среди толпы. Гомон стоял такой, что трудно было расслышать собеседника.

— А сколько еще до виллы команданте? — спросила Алена, пытаясь разглядеть из-под козырька ладони, куда движутся эти люди. Куда они все идут? Впрочем, в наличии цели, конечной точки пути она всегда сомневалась. Дорога мнилась ей ни к чему не подключенным проводом, оборванным и брошенным в пыль.

— Километров десять, не больше! — толстяк вертел в пальцах полученный жетон, пытаясь определить — не поддельный ли.

— Десять километров! — Алена едва не выронила сумку. Десять километров по жаре с тяжелой сумкой, продираясь сквозь эту толпу! И время уже — за полдень! Солнце так и печет. Впрочем, может и ливень хлынуть.

— Сеньорита, а у вас долларов нет? — спросил водитель.

— Евродоллов? Бумажных?

— Нет. Просто долларов.

Алена вспомнил про бумажник Лисова. Достала и открыла. Он весь был набит двадцатками и десятками — зеленью, старыми баксами.

Алена наугад вытащила десятку.

— Хватит?

— Ну... — Толстяк облизнул губы, рассматривая бумажник.

— Хватит! — заявила дерзкая рыжая девица, протискиваясь сквозь толпу. Одета она была, как все, — майка с изображением команданте, светлые шорты, соломенная шляпа болталась на тесемках за спиной.

Лицо знакомое... Сущинская? Ну да — знаменитая Снайперша. Они виделись весной возле врат. Неужели эта обласканная вниманием посторонних и славой дамочка запомнила Алену?

Рыжая девица ухватила Алену за локоть и отвела от машины.

— Детка, надо быть осторожнее, а то парень захапает весь бумажник.

— Как я теперь попаду на виллу команданте? — спросила Алена растерянно.

Вопрос предназначался Снайперше, потому как таксист уже торговался с тремя девчонками и парнем — видимо, марш им осточертел, еще не начавшись, и теперь они торопились домой.

— Послушай, я же тебя помню! — воскликнула рыжая радостно. — Ну да! Ты же та девчонка, что струсила и не прошла врата?! Так?

Алена нехотя кивнула.

— Сообщаю по секрету, — зашептала Сущинская. — Твой обожаемый Виктор Ланьер уже на вилле.

— Виктор? Здесь? — Сердце Алены заколотилось как сумасшедшее.

— Ага! Вижу! — Снайперша погрозила Алене пальцем. — Ты его лавлишь. Ну, признайся, лавлишь? — Теперь последовал щипок за локоть. Пальцы у нее были как будто стальные.

— Ну да... — Отрицать было бесполезно.

— Тогда он твой. А команданте — чур, мой. Тутмоса не трогать! Только предупреждаю: твой Ланьер очень сильно изменился, после того как побывал за вратами. Будто его там подменили!

«Это Поль!» — едва не выкрикнула Алена, но вовремя прикусила язык. Поль! Она все же нашла Поля. Она его предупредит и...

— Хочу еще вот что сказать, — Снайперша выудила из-под пропитанной потом майки цепочку и на ней — значок «Глобал-ньюз». — Меня пригласили в портал. Андестендишь?

— Конечно.

— Ни хрена ты не андестендишь. Я беру первой интервью у команданте, и при этом ни ты, ни твой дружок Ланьер не смейте мне поперек дороги становиться. Ферштейн?

— Я же сказала — ясно.

— Впрочем, вы мне теперь со своей «Дельтой» не конкуренты. Вы закрыты.

— Временно. Технический сбой. Через два дня откроемся! — соврала Алена.

— Что-то мне не верится, будто проблема у вас в одной технике. Все знают: вас прикончили стражи.

— Ну надо же! Ты мне открыла глаза! А то я никак не могла догадаться, почему «Дельту» выкинули из сети! — возмутилась беспардонностью Снайперши Алёна.

— Ладно, не злись. Подадите в суд, вас тут же откроют. Если бабок хватит запустить все программы снова. Послушай, тебя могут не пропустить на виллу. Я дам тебе значок «Глобал». Хочешь?

Не дожидаясь ответа, Снайперша достала значок и повесила его на шею Алены.

— Ну вот — теперь тебе все дороги открыты. У меня тут двухместный мобиль — подкину на виллу с ветерком.

— Послушай, тебе что-то нужно от меня? Что-то взамен? Ведь так?

— Абсолютно ничего. Ланьер просил тебя встретить. Я не могла отказать собрату-портальщику. Он такой милашка!

«Она врет, — решила Алена. — И я пока не знаю, что ей нужно. К тому же на вилле скорее всего не Виктор, а Поль».

— Что ж мы стоим, поехали! — сказала она вслух.

Через минуту двухместный мобиль, отчаянно сигналя, лавировал в толпе.

— Что ты думаешь о команданте? — спросила Снайперша.

Алена ничего о команданте не думала. Все ее мысли были заняты другим человеком.

— Он всего лишь не повзрослевший ребенок, — повторила она когда-то слышанное от Виктора Ланьера. Господи, она же все время попугайничала, твердила какие-то слова Виктора и только теперь поняла, как это ее угнетало.

— У этого ребенка слишком много поклонников и последователей. Не находишь? — Сущинская окинула взглядом ряды палаток на территории кемпинга.

— Команданте — отправляющий.

— Что?

— Команданте — отправляющий. Видишь ли, он тот, кто может отправить других в дорогу. И создать эту дорогу, не дорогу саму по себе... а путь... понимаешь? — Алена смутилась. Опять же это были слова Виктора. Когда он говорил, у него получалось красиво и складно. Алена, повторяя подобные фразы, непременно путалась и смущалась. Слишком это казалось ей возвышенным и сложным. А потому — фальшивым. — Я имею в виду, что он один из тех нищих духом, которым открывается царство небесное...

— Команданте — нищий духом? Это забавно! — Сущинская рассмеялась. — Кстати, я совсем забыла: сними браслет!

— Зачем? — не поняла Алена.

— Скорее сними коммик. Участники марша не носят комбраслеты. Или ты этого не знаешь?

Алена сдернула браслет с руки и спрятала в рюкзачок.

— А камера? Они позволяют себя снимать?

— Конечно! — Снайперша улыбнулся. — Зачем же иначе марш, если никто не будет видачить? Они уверяют себя, что все семь с половиной миллиардов жителей Земли смотрят с утра до вечера, как они лопают галеты, пьют вино и пиво и посещают временные туалеты.

Охранники, едва увидев значки «Глобал», тут же пропустили портальщиц во двор.

— Девочки, меня обязательно снимите крупным планом! — попросил Мигель и похлопал ладонью по своему объемистому животу.

Двор на вилле команданте уже был забит людьми. К тому же повсюду стояли тележки, ящики, открытые платформы, украшенные плакатами. Грудами высились упаковки бутылок с водой и коробки с печеньем. Суета, гам, крики — у Алены тут же разболелась голова. Марш должен был начаться на следующий день. Алена протискивалась среди незнакомых людей, не зная, к кому обратиться. К счастью, Снайперша была рядом — она все время с кем-то здоровалась.

— Итак, запомни! — Сущинская вновь вцепилась Алене в локоть мертвой хваткой. — Ланьер — твой. А команданте — мой. Дорожки не перебегать. Иначе убью! Эй, Гаррик! И ты здесь! — Снайперша тут же кинулась обниматься с каким-то длинноволосым парнем. — С ума сойти! Как наш шарик тесен! Куда бы ни пришел — везде одни и те же рожи!

Алене захотелось пить, она протиснулась к одному из штабелей пластиковых бутылок. Однако самим не позволялось брать продукты — воду и печенье раздавала девчонка лет семнадцати. Одетая, как все, то есть в шорты и майку, она носила еще бандану со знаками Тутмоса — ступенчатой пирамидой и звездами. К своему удивлению Алена узнала в ней внучку рена — Женю Сироткину. Б самом деле, тесноват наш шарик.

Женька стояла возле штабеля с коробками и раздавала всем желающим пакеты печенья и бутыли с питьевой водой.

— Женя! — окликнула ее Алена. — Женя Сироткина!

Женька повернулась и окинула девушку со значком «Глобал» внимательным взглядом. Узнала? Нет?

— Мы же виделись, — попыталась напомнить о себе Алена. — Один раз на средах у твоего деда. А во второй раз, когда тебя пытались похитить... — Алена запнулась, не зная, стоит ли говорить о подобном. Но если начала, то останавливаться не стоит. — И потом еще в аэропорту, ты у меня взяла бумажную книгу и оставила кучу денег. Ну? Вспомнила?

— Видела — не видела? Кому какое дело? Андестендишь? — Женька смотрела на Алену исподлобья. Все эмоции тут же отражались на ее скуластом, осыпанном веснушками личике. Сейчас оно выражало крайнюю неприязнь. Так что последующая фраза была излишней. — Я тебе не френдю.

— Сеньорита, умоляю, еще бутылку воды, — канючил низкорослый мужчина лет под сорок. Изображение Тутмоса на его майке пропиталось потом. Соль, подсыхая, изрезала белыми шрамами нарисованное лицо команданте.

— Я — Алена Савельева, невеста Виктора Ланьера. Вы его должны знать. Он бывал на средах у рена. И потом — его программа в «Дельта-ньюз»... — торопливо объясняла Алена.

— Нет! Я тебя точно не видела! — отрезала Женька и отвернулась.

— Да послушайте же вы меня! — Алена беспардонно оттеснила вспотевшего мужчину. — Я ищу человека, который тоже носит фамилию Ланьер. Он очень похож на Виктора, он может выдавать себя за портальщика. Вы даже наверняка видели его здесь, но это совсем другой человек, это...

— Ну так ищи своего Ланьера, ла белла! Я-то тебе за каким хреном?! Бери свою бутылку и топай! — Женька сунула в руки Алене бутылку воды и печенье. — Кто следующий? Пошевеливайтесь! Шнель! Шнель!

— Извините, сеньорита, но вы мешаете! — Молодой человек оттеснил Алену плечом.

Алена кусала губы. Женька наверняка видела на вилле Поля, но почему-то не желала о нем говорить.

«Я тебе не лавлю...» А может быть — ревнует? Алена открыла бутылку, глотнула тепловатой воды, повернулась, чтобы рассказать о странной встрече Снайперше. Но Сущинской уже не было рядом.

Алена принялась протискиваться сквозь толпу. Если честно — то она не представляла, как отыщет здесь Ланьера. Наконец она добралась до террасы и остановилась.

Команданте Тутмос стоял на террасе, как на трибуне, в окружении парней и девиц. Точь-в-точь такой как на майках, — в черных очках, с длинными черными волосами. Китель его был украшен разномастными наградами. Время от времени команданте поднимал руку, и тогда толпа отвечала разноголосым воем.

Двор уже полностью был забит участниками марша — не протолкнуться. Приблизиться к команданте мешала охрана — парни в белых рубашках и белых брюках. Алена теперь стояла в первом ряду, как раз за линией охраны.

— Тише! Тише! — орали в толпе. — Команданте будет говорить.

— Друзья мои, скоро наступит март, — сказал команданте.

— Сейчас — конец ноября! — напомнил кто-то.

— Скоро март, и вновь распахнутся ворота! — повысил голос команданте. — И я написал декларацию для тех, кто идет за врата. Каждый из нас знает, что там идет война. Все слышали?

— Все, — отвечали голоса вразнобой.

— Там каждый год убивают людей, их сотни, тысячи, их убивают без всякой жалости. А многие из них становятся мэрами — против своей воли. Но кто они такие, мары? Что мы знаем о них? Только то, что они — не «синие» и не «красные». Они — отверженные. Не такие, как все. Они отвергли правила игры, сняли с себя знаки отличия. Они не захотели больше делиться на «красных» и «синих». Они пожелали быть сами собой. Именно за это несчастных убивают. В свое оправдание говорят, что они — мародеры. Но почему мары срывают с себя красные и синие знаки? А? Они могли бы рядиться то под одних, то под других, и грабить сколько угодно. Но нет, они отказываются от подобного маскарада. Это — протест. Они жестоки, бесчеловечны порой. Но их вынудили такими стать. Потому что Дикий мир превращает теплых живых ребят в холодные трупы.

— Что за бред! — выкрикнул кто-то из толпы.

Алёна поднялась на цыпочки, чтобы посмотреть на крикуна. Но ничего не разглядела. Видела только пропитанные потом майки, взъерошенные волосы, широкополые шляпы и разноцветные бейсболки.

— У тебя есть другое объяснение, приятель? — спросил Тутмос.

— Конечно, есть, — отвечал все тот же молодой и дерзкий голос.

— Ладно, тогда мы потолкуем с тобой вечером за кружкой домашнего пива, — решил Тутмос. — А пока я зачитываю свою Декларацию. Итак...

Мы требуем, чтобы бои за вратами прекратились. Международный Красный крест должен взять под наблюдение всех, кто находится сейчас за вратами. Мы требуем соблюдать Женевскую конвенцию и прекратить расстрелы маров в Диком мире. Необходимо передавать всех пленных маров наблюдателям для последующего возвращения на нашу сторону. Мы требуем присвоить всем мирам цвет и отныне считать их всех зелеными. Мы требуем у Мирового правительства: немедленно создать комиссию и начать преследовать тех командиров «красных» и «синих», кто истреблял за вратами маров. Мы требуем прекратить вербовку «красных» и «синих» и начать строить за вратами счастливый мир. Мы требуем, чтобы в этом году за врата переправлялись только отряды виндексов для оказания помощи тем, кто хочет вернуться из Дикого мира в Вечный мир.

Вот и всё. Оревуар! Здоровья вам и крепких сандалий — чтобы дойти до Чичен-Ицы! Я отправляю вас в путь! Мы все забыли, что в наших жилах течёт кровь конквистадоров. За горсточки перца или корицы они были готовы плыть на край Земли на утлых суденышках! А мы пойдем за истиной! Теперь обнимемся! Я обниму каждого, кто откроет мне объятия.

И команданте сошел с террасы и принялся обниматься со всеми подряд.

Алене показалось, что, когда команданте начал сходить по ступеням в толпу и все охранники сдвинулись со своих мест, у дверей в дом мелькнул Поль. Именно Поль, а не Виктор — Алена не могла ошибиться.

— Поль! — Она махнула ему рукой.

Но он уже исчез — будто привиделся в фиолетовой тени галереи.

Алена привстала на цыпочки, но все с тем же успехом — отыскать кого-нибудь в этой толпе было невозможно.

Тем временем Тутмос был уже рядом. Алена вдруг разглядела, что на кителе у Тутмоса приколота медаль «За оборону Ленинграда ».

Алена набралась храбрости и шагнула вперед, позабыв обо всех предупреждениях Сущинской.

— Я из портала «Глобал». Один вопрос, команданте. Что значат для вас врата, вы можете объяснить?

Черные очки Тутмоса повернулись к Алене. Вблизи он выглядел некрасивым, но значительным: смуглое лицо, немного приплюснутый нос, четко очерченные губы. Такие рельефные губы бывают у бронзовых статуи.

— Могу объяснить, что значат врата для меня. И для всех вас. Для всех людей. Но вы, к сожалению, сеньорита, не поймете.

— Хотя бы намекните.

— Бесполезно. Хотя я попробую. Вот подсказка: подумайте, милая сеньорита с волосами цвета солнца, зачем люди уходят из дома?

— Что?

— Я же сказал, вы не поймете.

Вечером на террасе установили как минимум пятьдесят раскладушек. Все места с краю мгновенно заняли. Едва Алене удавалось добраться до какой-нибудь раскладушки, как на ней тут же оказывались чьи-то вещи и кто-нибудь непременно объявлял, что место занято. Алена забиралась все дальше и дальше — к самому центру (проходы узенькие, двоим не разойтись), но всегда находился человек куда проворнее. Ей стало казаться, что чьи-то сумки, да и сами люди, падают на раскладушки прямо с неба. Наконец она приметила пустое ложе... Ну вот! Удача! Она бросила на одеяло рюкзак, следом сама растянулась на хлипкой койке. О Боже, какое блаженство — просто лежать и ощущать, как гудят уставшие за день с непривычки ноги. Как-то Виктор предложил ей отправиться с рюкзаками в поход по Йеллоустоунскому заповеднику — у него как у портальщика было разрешение на подобные причуды.

«Но сначала прогуляемся по ближайшему лесу в качестве тренировки», — решил Виктор.

Рюкзачок поначалу казался легким. Потом он стал противно резать плечи, потом она перестала чувствовать спину. Через пять километров ей стало казаться, что она не сможет сделать ни шагу. Через десять Алена упала и отказалась вставать. Так что испытания она не прошла...

— Вас интересует, что я думаю о вратах?

Алена узнала голос Поля Ланьера. В первый миг ей показалось, что она спит и слышит его голос во сне. Она спит с открытыми глазами, видит черное, усыпанное яркими звездами небо, слышит слабое гудение приборов, отгоняющих насекомых, и слышит голос Поля. И во сне она счастлива. Поль здесь, она нашла его!

— Если можно, подробнее, — теперь говорила Снайперша.

А эта девица зачем пробралась в ее сон?

— Я знаю, для чего открылись врата. Взорванная во время войны бомба вырожденного пространства — всего лишь ключ. Брата — это двери в новый дом. Понятно? Это врата исхода. Когда один нападает на другого, естественная реакция животного (как и человека) — бегство. Только когда бежать некуда, когда тебя загнали в угол, ты начинаешь драться. Во всяком случае, так ведет себя большинство. Так вот, когда одна половина человечества загнала другую в угол, открылись врата. Это был великолепный шанс. Можно было не драться, а уйти. Но мы предпочли драку.

— Уйти? Забавно. И кто должен был уйти? Мы или востюги? Разве не они начали войну? Или вы забыли: Восточный нанес первый удар!

— Я думаю, что мы. Потому что мы более подвижны, мы в большинстве своем в душе бродяги.

— Что вы сказали? Оставить все востюгам? Нашу старушку Землю и перебраться за врата?

— Почему бы и нет? Ведь выбирали Новый свет взамен Европы. И неплохо, в конце концов, там все обустроили.

— Нет, ни за что, ни за что! И потом — врата были открыты всего лишь три месяца. Через них не прошли бы все миллионы и миллиарды.

— Дьявол! Кто взял мою бутылку с водой! — раздался рядом незнакомый женский голос. — Я спрашиваю, какая сволочь слямзила мою воду?

В этот миг Алена поняла, что не спит. Она вскочила. Никакого сомнения, голоса Ланьера и Снайперши доносились с верхней террасы.

Алена помчалась, перемахивая через раскладушки, иногда прыгая по чьим-то вещам и кроватям, кажется, наступала на чьи-то тела. Ей было плевать. Как попасть на верхнюю террасу? Похоже, лестница на террасу отсутствовала — пройти можно было только через холл. Она кинулась в дом. Просторная зала была заполнена людьми. Одни лежали на полу на надувных матрасах, другие сидели, собравшись в кружок.

Алёна завертелась на месте, не зная, куда ей идти. Назад? Вперед? Как добраться до Поля? Она шагнула к двери, ведущей в боковой коридор. Молодой человек в белой полотняной рубашке и таких же штанах загородил ей дорогу.

— Сюда нельзя, сеньорита.

— Пустите, мне надо, просто необходимо! — Она попыталась пройти.

— Нельзя, сеньорита! Личный приказ команданте!

Похоже, эти слова должны были действовать на участников марша, как заклинание. Но для Алены в них не было магии. Она попыталась поднырнуть под выставленную вперед руку охранника и прорваться в коридор. Тот обхватил ее. Она попробовала ударить его по ноге — не попала.

— Поль! — завизжала она. — Поль! Помоги же!

Дверь в коридор отворилась. На пороге стоял Поль Ланьер.

— Припусти её! — приказал он.