Осколки протокола. Иллюзия контроля

Глава 24

Указатель на стене был полустертым, но читаемым: «Лаборатория нейронных сетей. Отладка и взаимодействие. Доступ только для авторизованного персонала.»

Сорок третий этаж.

Я остановился, тяжело дыша, и уставился на табличку, не веря, что действительно добрался. Двадцать три этажа вверх после схватки с маткой — казалось, что тащился целую вечность. Большую часть пути прошли тихо, без новых встреч с мутантами — видимо, действительно все сбежались защищать гнездо и сдохли там. Но лестницы… Мать их! Половина пролетов была разрушена. Дважды я чуть не сорвался вниз, цепляясь за торчащую арматуру и подтягиваясь на руках. Хаунда пришлось тащить через один особо широкий провал буквально на спине — стокилограммовый мешок мышц и шерсти, который скулил мне в ухо и царапал когтями броню. Руки ныли, спина болела, в глазах плыло от усталости.

Но я добрался.

Сорок третий этаж. Лаборатория Плесецкого.

— Ну, наконец-то, — выдохнул я, опираясь на стену и вытирая пот со лба. — Думал, сдохну по дороге.

Хаунд рядом тоже выглядел измотанным — тяжело дышал, высунув язык, хромал на переднюю лапу, царапина на боку кровоточила. Но держался молодцом.

Я оттолкнулся от стены, перехватил «Каратель» удобнее — последний магазин в оружии, патронов с гулькин нос — и толкнул дверь с табличкой.

Та поддалась со скрипом.

За дверью открылось просторное помещение — огромный зал, занимающий, похоже, чуть ли не весь этаж. Высокие потолки, панорамные окна вдоль одной стены — естественно, выбитые, ветер гуляет, задувая внутрь пыль и обрывки бумаг. Посередине зала располагались ряды рабочих станций — столы с мониторами, серверные стойки, какое-то сложное оборудование, все покрытое толстым слоем пыли и паутины. Вдоль стен — стеллажи с оборудованием, шкафы, разбитые стеклянные перегородки, за которыми виднелись какие-то отдельные помещения — кабинеты, наверное, или комнаты для экспериментов.

Разруха. Запустение. Мертвое место, где когда-то кипела жизнь.

Я медленно вошел внутрь, водя фонарем по сторонам и держа оружие наготове. Хаунд следовал за мной, принюхиваясь настороженно, рычал негромко.

— Симба, сканируй.

— Сканирую, шеф. Биологических угроз не обнаружено. Электронных систем в активном состоянии не зафиксировано. Помещение безопасно.

— Ну хоть что-то, — буркнул я, не расслабляясь. После всего, что произошло сегодня, слово «безопасно» звучало как издевательство.

Я прошел дальше в зал, обходя опрокинутые кресла и разбросанные по полу бумаги. Луч фонаря выхватывал детали: разбитые мониторы, оплавленные серверные стойки — здесь явно что-то горело когда-то, — перевернутые столы, осколки стекла, личные вещи сотрудников. Кружка с надписью «World's Best Programmer», фотография в рамке — семья, улыбаются, счастливые, не знают, что через несколько месяцев мир рухнет. Все это теперь просто мусор, свидетели прошлого, которого больше нет.

И тут я увидел нечто странное.

Посреди зала, в самом центре, стоял стол. Обычный рабочий стол, ничем не примечательный. Но на нем, аккуратно, будто специально выложенный на самом видном месте, лежал небольшой цилиндрический предмет.

Инфодамп.

Я остановился как вкопанный, уставившись на него.

Что за хрень?

Я шел сюда, рассчитывая искать тайник. Рыться в завалах, взламывать сейфы, проверять потайные отсеки — что угодно, но не вот это. Инфодамп просто лежал на столе. На виду. Как будто кто-то оставил его специально, зная, что я приду.

Слишком просто. Слишком удобно. Слишком подозрительно.

— Симба, активируй «Скат», максимальное разрешение. Проверь все — ловушки, взрывчатку, датчики движения, что угодно…

— Сканирую… — пауза, которая показалась мне вечностью. — Никаких аномалий не обнаружено, шеф. Инфодамп — единственный активный электронный объект в радиусе сканирования. Признаков взрывных устройств или защитных систем не зафиксировано.

Я стоял, не двигаясь, и смотрел на инфодамп, как на змею, готовую укусить.

Это было неправильно. Все это было неправильно с самого начала.

Крон отправил меня сюда за информацией. Сказал, что здесь я найду ответы. Но не уточнил, что именно найду и где искать. А тут — инфодамп на блюдечке с голубой каемочкой, посреди пустого зала.

Либо мне невероятно повезло, либо это очередная игра, в которую меня втянули без моего ведома.

Скорее второе, учитывая, как складывался день.

Но другого выбора нет. Пришел за ответами — надо их получить.

Я медленно подошел к столу, не выпуская оружия из рук, готовый в любой момент отпрыгнуть или выстрелить. Хаунд остался сзади, рычал, явно чувствуя мое беспокойство.

Встал перед столом. Посмотрел на инфодамп.

Обычный цилиндр, сантиметров десять в длину, сантиметра три в диаметре. Металлический корпус, потертый, со следами использования. На торце — небольшой сенсорный экран, сейчас темный. Защищенная модель, такие использовались в ГенТек для хранения данных… Хм, еще одна деталь, внезапно всплывшая в памяти. Забавно.

— Симба, что думаешь?

— Инфодамп в режиме ожидания. Защищен генетическим замком. Для доступа требуется биометрическая верификация — контакт с ДНК авторизованного пользователя.

— То есть, — медленно произнес я, — мы его даже не откроем без нужного человека?

— Теоретически, да. Генетические замки практически невозможно взломать без соответствующего биоматериала.

Прекрасно. Просто охренительно. Значит, все это было зря. Подъем на сорок третий этаж, бой с мутантами, риск жизнью — все впустую. Потому что у меня нет ДНК Плесецкого или кого там еще нужно для доступа.

Хотя…

Крон отправил меня сюда. Зачем, если он знал про генетический замок? Значит, либо он идиот — что маловероятно, — либо…

Либо у меня есть нужная ДНК.

Абсурдная мысль. Но другого объяснения не было.

Я протянул руку и взял инфодамп в ладонь.

Сенсорный экран на торце вспыхнул ярко-синим светом. Побежали строки текста, слишком быстро, чтобы прочитать. Потом остановилось:

**"ГЕНЕТИЧЕСКАЯ ВЕРИФИКАЦИЯ. АНАЛИЗ…'**

Секунда. Две. Три.

**"ЛИЧНОСТЬ ПОДТВЕРЖДЕНА: ЗОРИН АНТОН ДМИТРИЕВИЧ. ПОЗЫВНОЙ: АНТЕЙ. СТАТУС: ОФИЦЕР ОТДЕЛА СПЕЦИАЛЬНЫХ ОПЕРАЦИЙ. ДОСТУП: РАЗРЕШЕН.'**

Я замер, уставившись на экран.

Что за…

Зорин Антон Дмитриевич. Мое имя. Полное имя, которое я даже не помнил до этого момента. Позывной Антей. Офицер отдела специальных операций.

Моя ДНК открыла замок.

— Шеф, — подал голос Симба, — судя по всему, вы имели прямое отношение к данному инфодампу. Генетический замок настроен именно на ваш биопрофиль.

— Вижу, Симба, — хрипло ответил я. — Вижу.

Руки слегка дрожали. Я не знал, от усталости или от того шока, который накрывал волнами. Инфодамп был оставлен для меня. Специально для меня. Кем-то, кто знал, что я приду. Кем-то, кто знал мою ДНК.

Плесецкий? Крон? Кто-то еще?

Экран мигнул снова:

**"АКТИВИРОВАТЬ ЗАПИСЬ?'**

Я сглотнул, перехватил инфодамп удобнее и нажал на экран.

**"АКТИВАЦИЯ…'**

Инфодамп завибрировал в руке, потом над ним вспыхнула голографическая проекция — сначала размытая, потом стабилизировалась, обрела четкость.

Передо мной появилась фигура человека в полный рост.

Я уронил инфодамп.

Тот упал на стол с глухим стуком, но голограмма не исчезла — продолжала светиться, проецируемая откуда-то изнутри цилиндра.

Голограммой был я сам.

Тот же рост, та же комплекция, то же лицо. Волосы чуть длиннее, щетина аккуратнее, но черты — те же самые. Одет в тактическую форму ГенТек — черную, с нашивками, с разгрузкой. На лице — шрам через щеку, которого у меня не было — но это единственное отличие. Он был так же реален, как двойник на мясной станции, только, в отличие от двойника, в его глазах светился разум.

Он — я — смотрел прямо на меня, и на его лице была легкая усмешка.

Хаунд за спиной зарычал — низко, угрожающе, шерсть встала дыбом.

— Тихо, малыш, — машинально бросил я, не отрывая взгляда от голограммы. — Тихо.

Голограмма кивнула, будто услышала меня, и заговорила:

— Ну, здравствуй… — голос был моим, абсолютно моим, те же интонации, тот же тембр. — М-м-м, не очень понимаю, как к тебе обращаться, если честно, — он-я усмехнулся. — Пусть будет «брат», хотя это и странно звучит. Особенно учитывая, что я не знаю, кто именно сейчас активировал инфодамп — один из моих очередных клонов или я сам, но потерявший память.

Клонов.

Воскрешения.

Чего, блин?

Слова падали, как камни с неба — тяжело и гулко.

— Потому, наверное, для простоты я буду называть тебя братом, — продолжал он-я. — Если ты сейчас это смотришь — значит, ты либо сам понял, что из тебя сделали пешку в чужой игре, либо хотя бы догадываешься об этом. А еще, скорее всего, ты встретил Крона, кого-то из «Группы Феникс» или еще пару моих — наших — доверенных людей. В целом, неважно. Важно, что ты добрался сюда и смотришь эту запись.

Он сделал паузу, посмотрел куда-то в сторону — проверяя что-то за кадром, — потом вернул взгляд.

— Надеюсь, гексаподы не расплодились чересчур сильно, — добавил он с кривой ухмылкой. — Мне пришлось принести сюда несколько личинок, чтобы отвадить любопытных и мародеров. Было бы обидно, если бы инфодамп тебя не дождался.

У меня медленно отвисла челюсть.

— Что? — выдохнул я вслух. — То есть… То есть эти твари были… домашними животинками? Сторожевыми собачками?

Хаунд за спиной зарычал громче, услышав слово «собачками».

— Тихо, малыш, тихо, — бросил я через плечо, не оборачиваясь. — Разумеется, никакие они не собаки, расслабься.

Но в голове проносилось совсем другое.

Личинки. Он принес сюда личинок гексаподов. Специально. Чтобы они расплодились и охраняли здание. И я только что прошел через весь этот ад — перебил дофига тварей, убил матку, сжег гнездо, чуть не сдох несколько раз — потому что он, мать его, решил таким образом обустроить охрану?

— Прекрасно, — пробормотал я сквозь зубы. — Просто охренительно. Спасибо, удружил… брат.

Слово «брат» прозвучало с изрядной долей сарказма.

Голограмма продолжала, не обращая внимания на мои комментарии:

— Как бы то ни было, ты здесь, и ты пришел, чтобы получить ответы на свои вопросы. Частично я готов тебе их дать. Но, к сожалению, только частично — потому что я сам не помню многого из… прошлой жизни.

Он замолчал на секунду, будто собираясь с мыслями, потом продолжил:

— Давай по порядку. Вероятно, ты уже понял, что в прошлом имел отношение к ГенТек. — Кивнул. — И это так. Ты — офицер отдела специальных операций. Личный телохранитель одного из создателей ГенТек, профессора Владимира Плесецкого. По совместительству — его правая рука. Директор по общим вопросам, если хочешь. Ну, и, полагаю, ты уже успел понять, что вопросы там были весьма… специфические.

Я слушал, замерев. Каждое слово укладывалось в голове, как кусочек мозаики, складывая картину, которую я боялся увидеть целиком.

Телохранитель Плесецкого. Правая рука. Директор по общим вопросам.

Значит, я не просто работал в ГенТек. Я был личным телохранителем того, кто создал все это дерьмо. Близко к создателю Эдема. Близко к тому, кто развязал весь этот ад…

— Полагаю, сейчас ты жадно слушаешь все это, ожидая продолжения, — усмехнулся голограмма-я. — Но должен тебя разочаровать: это и все, что я помню о той жизни. Ну, почти. — Пауза. — Для некоторых вещей время еще не пришло.

— Охренеть, — пробормотал я. — Интрига, блин.

— Так вот, — продолжал он, не слышав меня. — Я очнулся так же, как и ты — в бункере Плесецкого, в теле одного из клонов…

Стоп.

Стоп-стоп-стоп.

Клонов?

Я очнулся в теле клона?

У меня медленно начало вытягиваться лицо, мышцы застыли, как каменные.

— … и так же, как и ты, не имею никакого понятия, какое это было по счету воскрешение, — договаривал он-я, и его слова падали в тишину, разбиваясь о мой череп, как крупные градины. — Так же, как и тебе, мне была поставлена задача заразить ретранслятор Эдема вирусом, который разработал Плесецкий. Вот только по ходу ее выполнения у меня стали появляться вопросы, на которые мне очень захотелось получить ответы. И часть из них я все-таки нашел, но… — Он развел руками. — Учитывая, что ты меня сейчас слушаешь — далеко не все. Судя по всему, я снова умер и потерял память.

Клон.

Воскрешение.

Не первое по счету.

Я сжал кулаки так сильно, что ногти впились в ладони даже сквозь перчатки.

— Плесецкий говорит, что таков изъян механизма воскрешения, — продолжал голограмма, и в его голосе появились жесткие нотки. — Но я ему не верю. Мы, вместе с моим ассистентом — я, кстати, называю его Симба, интересно, как его назвал ты? — он усмехнулся, — пришли к выводу, что память подчищается самим Плесецким. ему просто так удобнее. Управляемая пешка без воспоминаний. Идеальный инструмент.

Он сделал паузу, посмотрел прямо на меня — точнее, туда, где, как он предполагал, я буду стоять, — и его лицо стало серьезным.

— И прежде чем я продолжу, позволь сказать кое-что важное.

Я весь превратился во внимание, не дыша, не моргая.

Он-я начал говорить. Медленно, отчетливо, произнося фразу, которая состояла из набора несвязанных друг с другом слов:

— Осколок. Протокол. Нулевая. Архив. Приоритет. Инициализация. Создатель. Верификация. Зорин. Восемь. Антей. Активация.

Слова звучали одно за другим, бессмысленные, хаотичные, но…

В голове что-то щелкнуло.

— Шеф! — резко подал голос Симба, и в его обычно спокойном тоне прорезались тревожные нотки. — Запущен процесс с приоритетом создателя! Сопротивляться невозможно!

— Что? — Я дернулся. — Какой, мать его, процесс⁈

— Похоже на создание копии всей информации нейроматрицы, — быстро доложил Симба. — Процесс закрыт от внешнего доступа, защищен протоколом создателя, остановить невозможно!

В голове начало что-то происходить.

Не больно. Не неприятно. Просто… ощущение, будто кто-то копается в мозгах, листает страницы книги, фотографирует каждую. Все мысли, все воспоминания — с момента пробуждения в подвале и до этой секунды — все проматывалось перед внутренним взором с невероятной скоростью. Встреча с Кроном. Бой с мутантами. Бастион. Геллхаунд. Путь через Полигон. Башня ГенТек. Гексаподы. Матка. Подъем. Инфодамп.

Все.

— Что за хрень⁈ — выругался я, пытаясь понять, что происходит. — Симба, останови это!

— Не могу, шеф! Процесс идет с приоритетом создателя, я не имею доступа!

Голограмма-я тем временем продолжала говорить спокойно, как будто ничего не происходило:

— Скорее всего, сейчас у тебя запустился процесс архивации. Симба называл это каким-то заумным термином — что-то вроде «полная репликация нейроматричных данных с сохранением темпоральной целостности» — но я назвал это проще: архивация сознания, — он усмехнулся. — Теперь, если ты умрешь, очнешься со всеми новыми воспоминаниями. По крайней мере — на момент архивации. Не придется начинать с нуля, как мне, — он сделал небольшую паузу. — Ну, наверное. Если, конечно, все пойдет, как надо.

«Но это не точно», — мысленно продолжил я. Ну охренеть теперь!

Процесс продолжал идти. Ощущение усилилось — будто кто-то записывает все содержимое моей головы на какой-то носитель, копирует меня самого.

— Спросишь, как это возможно? — продолжал он-я. — Сам нихрена не разобрался, если честно. Все, что я понял — Плесецкий изобрел механизм фактически цифрового бессмертия. В момент гибели архив сознания выстреливается направленным импульсом, подхватывается ретранслятором и перенаправляется на приемник в бункере, откуда уже распаковывается на нейроматрицу нового клона. Понимаю, звучит, как белый шум, — он развел руками, — для меня тоже все это темный лес. Но это работает. Насколько я понял, в тот момент, когда все вокруг полетело к чертям свинячьим, Плесецкий как раз обкатывал эту технологию на живых людях… И теперь тестирует ее на нас. Ну, не только на нас, но это ты поймешь позже. Сейчас нет времени объяснять, позже сам увидишь… — Он усмехнулся криво. — если умрешь. Ну, или когда.

Я тяжело выдохнул, опустился на край стола, чувствуя, как дрожат ноги.

Архив сознания.

Цифровое бессмертие.

Клоны.

Плесецкий тестирует технологию на мне.

Все это звучало безумно, но… но после всего, что я видел после того, как очнулся в бункере, после встречи с двойником, после того, как я только что увидел себя на голограмме, — это уже не казалось невозможным.

Он-я продолжал:

— А ты, скорее всего, умрешь, брат. — его голос стал жестче. — Потому что этот гребаный эксперимент не предполагает вечной жизни. Только вечная игра в качестве пешки в руках Плесецкого. Раз за разом. Воскрешение за воскрешением. Стирание памяти, новая задача, смерть, повтор. — Он помолчал, потом добавил тише: — Но помни, брат — дойдя до края доски, пешка может стать ферзем. И теперь у тебя есть все для этого. Теперь, благодаря архиву, очнувшись после смерти, ты сохранишь воспоминания. Тебе не придется распутывать все это дерьмо с нуля, как пришлось мне.

Где-то на фоне записи послышалась стрельба — глухие хлопки, далекие, но отчетливые. Автоматные очереди, взрывы.

Он-я резко обернулся на звук, напрягся, выругался вполголоса.

— Все, брат, времени у меня не осталось, — быстро сказал он, глядя куда-то за кадр. — Надеюсь, ты слушал внимательно — информация с инфодампа сотрется после просмотра. Я верю — у тебя все получится, — он усмехнулся, — должно же получиться хоть у кого-то из нас? Помни главное: не верь Плесецкому. Ни единому его слову. Не верь ГенТек — это два обличья одного и того же зла. — Стрельба усилилась, стала ближе. Он поморщился, потянулся за оружием за кадром. — Ну и третье, самое важное — Эдем должен быть уничтожен. Один раз у нас практически получилось, на этот раз нужно довести дело до конца. Удачи, брат!

Еще одна очередь, ближе, картинка дернулась, голограмма мигнула и погасла.

Тишина.

Я сидел на краю стола, уставившись в пустоту, туда, где секунду назад была голограмма, и пытался переварить все услышанное.

Клон. Я клон. Неизвестно, какой по счету. Может, третий, может, десятый, может, сотый. Не знаю. Плесецкий использует меня, как подопытного кролика для технологии цифрового бессмертия. Стирает память, отправляет на задание, я умираю, он воскрешает меня снова, стирает память опять и по новой.

И так раз за разом.

Твою мать, сколько жизней я успел прожить до этой? А главное — зачем?

Хаунд подошел ближе, ткнулся мордой в мою ногу и тихо заскулил. Видимо, почувствовал, что мне хреново.

Я машинально потрепал его за ухом, не отрывая взгляда от инфодампа на полу.

— Ну и денек, псина, — хрипло сказал я. — Ну и охренительный денек выдался…

И в этот момент откуда-то сзади, из темноты зала, раздался громкий голос:

— Стоять на месте! Брось оружие и не дергайся!

Я замер.

Из теней между серверными стойками и разбитыми перегородками показались фигуры. Огромные, с искаженными экзокостюмами силуэтами. Один… Два… Четверо… Еще несколько обычных бойцов в тактической броне с логотипами ГенТек. Я заметил верзилу с тяжелым пулеметом, гибкую, изящную женщину с серебрянной маской вместо лица… Дерьмо. ГенТек. Тот самый отряд, что меня преследовал. Все с оружием наизготовку, все настороженные и внимательные… Дерьмо.

Хаунд зарычал, оскалился, шерсть на спине встала дыбом.

— Никакой активности, значит, да, Симба? — горько усмехнулся я.

— Шеф, я не понимаю, как это произошло! — взвился ассистент. — Какая-то система, поглощающая излучение «Ската»…

— Неважно, — бросил я. — Анализ ситуации.

— Выполняю, — проговорил он. Замолк на секунду, потом быстро затароторил:

— Нейроген — восемнадцать процентов. Целостность колонии наноботов — двадцать пять процентов. Ресурс организма на пределе. Боеприпасы отсутствуют. Шеф… Вероятность смерти или пленения носителя в случае открытого боестолкновения — девяносто семь процентов.

Замечательно…

Да, это не тупорылые мутанты. Элитные бойцы, аугментаты, усиленные боевыми экзокостюмами… А у меня — один магазин в «Карателе», пара магазинов к «Отбойнику», практически полное отсутствие нейрогена и организм, все еще не восстановившийся после наполненных событиями последних дней.

Симба крайне редко ошибается в своих прогнозах.

Я медленно, за ремень, опустил «Каратель» на пол, и толкнул его ногой в сторону. Затем так же медленно разогнулся, начал поднимать руки… И, выхватив из подсумка гранату, прижал ее к своей голове.

— Назад! — рявкнул я. — Ни шагу больше!

В воцарившейся тишине звон вылетевшей чеки предохранителя, ударившейся о каменный пол, прозвучал особенно громко.

— Стоять! — рявкнул командир группы захвата. — Делайте, что он говорит!

Темные фигуры замерли.

— Антей, не дури! — снова послышался его голос. — Это какое-то недоразумение!

Чего? Недоразумение? Это он отлично термин придумал. «Недоразумение», гляди ж ты! Очень метко. Вся моя жизнь после того, как я очнулся в подвале — сплошное недоразумение.

— Стой, Антон! — снова заговорил командир группы, на долю секунды повергнув меня в растерянность. — Не делай глупостей! Давай разберемся вместе. Ты помнишь меня?

Он шагнул вперед и деактивировал шлем экзокостюма. Забрало поехало вверх, и в свете фонарей показалось его лицо. Резкие черты, будто высеченные из камня, нос с характерной горбинкой, пронзительно-голубые глаза, глядящие из-под густых бровей…

При виде этого лица висок прострелил болью.

Вспышка.

Песок, вой ветра, изнуряющая жара. Миллионы песчинок, закрученных ураганом, секут по лицу, забираются под воротник, набиваются в ботинки… Идти тяжело, каждый шаг отдается болью в простреленном боку. Повязка давно намокла и сочится кровью, а груз, взваленный на правое плечо, усложняет задачу в тысячи раз. Вот только бросить этот груз нельзя. Потому что у груза тоже обильное кровотечение, и если его бросить — сам он не выберется.

А у них в подразделении своих не бросают.

Так что отставить сопли, вперед, боец! Шаг за шагом, метр за метром, туда, где, скрытая сейчас песчаной бурей, расположилась точка эвакуации.

Они дойдут. Дойдут обязательно. Потому что подыхать в этом песчаном аду — значит сдаться.

А сдаваться они не умеют.

Вспышка.

— За проявленный героизм и беспримерное мужество, за выполнение задания в чрезвычайно сложной обстановке, а также за спасение товарища невзирая на угрозу собственной жизни награждается… — пауза, — Майор Зорин!

Он делает шаг из строя. Генерад пожимает ему руку, прикалывает к кителю орден. Антей отдает честь, гаркает «Служу Отечеству» и возвращается в строй.

— За проявленный героизм, самоотверженность и самопожертвование, за выполнение задания в чрезвычайно сложной обстановке награждается капитан Рокотов!

Стоящий рядом Рокот, все еще бледный после госпиталя, но хотя бы уже не выглядящий бледной тенью себя прежнего, выходит вперед. Орден, рукопожатие, «Служу Отечеству», шаг назад, в строй.

— Поздравляю, — фраза через плечо.

— Если бы не ты… — Рокот не продолжает, его горло будто спазмом свело.

— Да ладно, забей. Сочтемся, — Антей хмыкает. — Делов-то…

Воспоминание тускнеет и исчезает.

Твою мать…

— Рокотов? Костя? — имя в голове всплыло будто само по себе. Я знал, знал этого человека! Более того, служил с ним вместе! Тысячу лет назад, еще задолго до того, как уйти в «ГенТек»… Но…

— Не дури, Антоха! — подняв перед собой раскрытые ладони, заговорил Рокот. — Все нормально! У меня тут коптер, сейчас загрузимся, отправимся на базу… Разберемся!

Дерьмо.

Почему-то на душе вдруг стало мерзко — до такой степени, что аж дыхание перехватило. На какой-то миг я поверил в то, что сейчас можно все бросить, спокойно сесть в мультикоптер и отправиться… Разбираться. Вместе со старым… Другом?

Вот только этого не будет. Потому что «ГенТеку» нужен не я. «ГенТеку» нужна информация с моего нейрочипа. И, как только к ней попытаются получить доступ… Не зря Плесецкий заложил в программу алгоритм, стирающий личность при попытке вмешательства — я только сейчас понял, почему именно Крон не стал даже пытаться снять блокировку с моей памяти. Извини, друг, но овощем становиться мне как-то не с руки.

«Шеф, регистрирую активное движение», — заговорил в голове Симба. «Кажется, группа готовится к захвату».

Дерьмо.

— Нет, Костя, — покачал я головой. — Не разберемся, — я повернулся к геллхаунду, который явно не понимал, что происходит, но все еще скалился, нервно лупя хвостом себя по бокам. — Тихо, малыш. Тихо, — я снова повернулся к Рокоту.

— Собаку не трогай, — проговорил я изменившимся голосом. — Она не при делах.

— Антон, ты…

Сзади послышался шум — кто-то рванулся вперед, мне под ноги прилетела граната с характерным желтым окрасом — электромагнитная, — но я уже отжал рычаг замедлителя…

А в следующий миг реальнось испарилась в яркой вспышке — и мира не стало.