Осколки протокола. Иллюзия контроля

Глава 23

Хаунд обнаружился на лестничной площадке — там же, где мы расстались. Сидел, поджав хвост и прижав уши, с виноватым и одновременно напуганным видом, как провинившийся школьник перед директором. Когда услышал мои шаги, вскинул голову, заскулил тихо, жалобно.

— Ладно, ладно, — сказал я, подходя ближе и присаживаясь на корточки рядом. — Спокойно. Я не в обиде. Сам бы свалил на хрен, будь возможность.

Потрепал его по загривку, почесал за ухом. Пес лизнул мне руку — осторожно, извиняющимся жестом, — и немного расслабился. Но шерсть на холке все еще стояла дыбом, нос дергался, принюхиваясь к запахам, которые я принес с собой.

— Пойдем, покажу тебе кое-что, — я встал и кивнул в сторону коридора. — Пойдем, пойдем, не бойся.

Хаунд неохотно поднялся и пошел за мной, держась близко к ноге, почти прижимаясь боком. Чувствовал себя неуверенно, это было видно по каждому движению. Учитывая габариты собаки — выглядело это забавно. Стокилограммовый перепуганный щенок. Охренеть, милота какая…

Мы вернулись в холл, где лежала туша убитого монстра. Я направил на нее луч фонаря, осветил целиком — все три метра вытянутого сегментированного тела, шесть лап с присосками и когтями, голову без глаз, сломанные челюсти с торчащими в разные стороны зубами, три щупальца на спине…

— Смотри, — сказал я, ткнув стволом «Карателя» в сторону туши. — Вот она, страшная тварь. Мертвая. Я ее убил. Дохрена патронов потратил, но убил. Значит, можно. Понял?

Хаунд осторожно подошел ближе, вытянув шею, принюхался к мертвому мутанту. Потом зарычал — низко, утробно, демонстративно, показывая, что он тоже опасный и страшный. Обошел тушу по кругу, обнюхал еще раз, убедился окончательно, что она мертва, и немного успокоился. Шерсть на загривке опустилась, хвост перестал быть намертво поджатым к брюху.

— Вот так-то лучше, — я похлопал его по боку. — Идем дальше. Нам надо найти другую лестницу. Эта, — кивнул в сторону разрушенного марша, — никуда не ведет. А нам, насколько я понимаю, на самый верх. Далеко еще, мать его.

Мы двинулись дальше по коридорам, обходя периметр здания. Если башня ГенТек действительно имела ромбическую форму в разрезе — а судя по тому, как изгибались коридоры, так оно и было, — значит, должно быть четыре угла и, соответственно, четыре лестничных блока. Два я уже проверил, оба разрушены. Остается еще два — где-то в западном и восточном крыльях.

Я шел быстро, но осторожно, держа оружие наготове и постоянно проверяя пространство «Скатом». Слизь встречалась все чаще — толстыми разводами на полу и стенах, липкими дорожками, ведущими к вентиляционным отверстиям. Следы присосок и глубокие царапины от когтей виднелись повсюду. Запах не ослабевал — все тот же сладковато-металлический с гнилостным привкусом, густой и концентрированный.

Минут через пятнадцать, когда я уже начал думать, что все лестницы в этом проклятом здании обрушены к чертовой матери, мы нашли третий блок — в западном крыле, за очередным завалом из офисной мебели. Дверь с табличкой «ПОЖАРНЫЙ ВЫХОД» была целой, только немного перекосило на петлях. Я толкнул ее плечом — поддалась со скрипом, открылась.

За ней лестничная шахта. Узкая, темная, но главное — ступени были целыми. Во всяком случае, первые несколько пролетов, которые я мог разглядеть в свете фонаря.

— Так, ну у нас тут успех, — буркнул я. — Ладно, псина. Идем наверх. Тихо и аккуратно.

Мы начали подъем. Ступень за ступенью, марш за маршем, площадка за площадкой. Я держал «Каратель» у плеча, постоянно водил фонарем по стенам и потолку, проверяя вентиляционные решетки. Хаунд шел следом, настороженный, принюхивался к каждому углу.

Шестнадцатый этаж миновали без происшествий. Я уже начал думать, что, может, повезет дойти до верха без новых встреч…

Угу. Как раз мой случай.

На площадке между шестнадцатым и семнадцатым этажами из вентиляционного короба по потолком послышался знакомый звук — негромкий, но отчетливый. И в тот же миг взвыл сиреной «Скат», регистрируя движение.

Решетка с грохотом вылетела из короба, с лязгом ударилась о пол, а из вентиляции быстро и грациозно скользнуло темное тело. Мутант в полете оттолкнулся от стены, меняя вектор, и полетел в мою сторону.

Поймав его в прицел, я высадил длинную очередь, однак монстр каким-то непостижимым образом извернулся в прыжке, уходя с линии огня, и, вместо того, чтобы размозжить безглазую морду, пули лишь царапнули его бок. А из вентиляции, тем временем, выскользнула еще одна тварь. Твою мать, монстров двое!

Я отпрянул назад, врезался спиной в перила лестницы, чуть не перевалился через них в пролет, в последний момент отшатнувшись и уходя от удара. Монстр приземлился на площадку на этаж ниже, зашипел, когда я мазнул по нему лучом фонаря, и ринулся вверх.

Второй мутант развернулся к хаунду — видимо, счел пса более простой добычей, чем вооруженного киборга. Рванул на него низким стремительным прыжком.

Хаунд отскочил назад — и взорвался воем.

Низким, вибрирующим, протяжным. Звук наполнил лестничную шахту, ударил в уши, эхом покатился по бетонным стенам, усиливаясь и множась. Я почувствовал вибрацию в костях черепа, легкое давление на барабанные перепонки, но боли не было — Симба автоматически отфильтровал опасные частоты, действуя по уже известному алгоритму.

А вот мутанты отреагировали мгновенно.

Оба дернулись, будто их ударило разрядом тока. Замерли на долю секунды, потом начали метаться — мотали головами без глаз из стороны в сторону, челюсти щелкали вхолостую, хаотично, лапы царапали бетон пола судорожными движениями. Обостренный слух не выдерживал таких частот, вой причинял им физическую боль, сбивал ориентацию в пространстве.

Оп-па! То есть, громкий звук вам тоже не нравится? А если так?

Продолжая удерживать «Каратель» одной рукой, я выбросил вперед ладонь с генератором инфразвука и активировал имплант. По венам пробежало тепло, а потом в монстра ударила волна звука.

Тварь дернулась, попыталась отступить, наткнулась на стену, забилась в углу площадки, скребя лапами по бетону. Я зажал под мышкой приклад винтовки и утопил спуск.

Длинная очередь ударила в уродливую морду твари, ломая челюсти, вырывая куски хитинам и расплескивая по стенам содержимое башки. Тварь обмякла, сползла по стене, затихла…

Я развернулся ко второй. Та уже пыталась подняться, качалась на лапах, пыталась определить местоположение раздражающего источника воя по звуку и вибрации. Я хлестнул по ней инфразвуком, и добавил из «Карателя» в боковую проекцию — туда, где хитиновые пластины расходились, обнажая мягкую плоть. Тварь забилась под попаданиями, потоком хлынула желтоватая жидкость, мутант захрипел, рухнул набок, забился в конвульсиях, потом затих.

Я вырубил инфразвук, прижался спиной к стене и перевел дыхание. Хаунд умолк, тяжело дыша, облизывая нос. Видимо, сам себя немного оглушил своим же воем.

Тишина. Только наше дыхание и тихий скрежет металлических конструкций где-то в глубине здания.

Я стоял, не опуская оружия, и смотрел на мертвых мутантов. Две туши, из которых медленно вытекала вязкая темная жидкость, расползаясь лужами по полу.

— Неплохая работа, псина, — сказал я, глядя на хаунда. — Твой вой их реально достает до печенок. Будем использовать это.

Пес фыркнул, потряс головой — видимо, прочищал уши после собственного концерта.

В общем, тактика понятна. Вой хаунда дезориентирует мутантов, мой инфразвук усиливает эффект многократно, превращает их в беспомощные мишени на несколько драгоценных секунд. Этого достаточно для точных выстрелов. Работает. Четко работает. Надо запомнить и использовать дальше.

— Идем, — бросил я, проверяя магазин. Наполовину пуст. Перезарядился, старый сунул в карман. — Осторожнее. Их тут явно больше, чем хотелось бы.

Семнадцатый этаж прошли тихо. Лестница была целой, только местами осыпалась штукатурка да кое-где оборвались перила, болтались на последних болтах. Я шел медленно, держа оружие наготове, постоянно водя фонарем по сторонам и сканируя пространство «Скатом». Ничего. Пусто. Может, повезет дальше.

Хрен там.

На восемнадцатом началось снова.

Мы только ступили на площадку, как «Скат» вспыхнул ярко-красной точкой в интерфейсе — движение в лифтовой шахте поблизости, метрах в десяти. Я развернулся туда, направил фонарь.

Шахта лифта зияла черным провалом, двери были искорежены и сорваны с направляющих. Оттуда, из темноты, медленно выползал мутант — цепляясь присосками за металлические стены шахты, двигаясь осторожно, бесшумно.

Я не стал ждать, пока он полностью вылезет и нападет.

Активировал инфразвук, направил волну прямо на него. Тварь дернулась, потеряла хватку сразу несколькими лапами, повисла, качаясь, мотая головой. Я дал короткую очередь в морду, крупнокалиберные заряды пробили хитин насквозь, и мутант взвизгнув, сорвался. Тварь упала обратно в шахту с протяжным воем, который эхом прокатился по всему зданию. Грохот внизу, удар о дно шахты или о какие-то обломки. Потом тишина.

Убился там или просто ранен — не знаю. Проверять не стал, времени нет, да и желания лезть в шахту тоже.

— Давай быстрее, псина, — бросил я хаунду, не оборачиваясь. — Кажется, мы им не нравимся. Сейчас сбегутся со всего здания…

Мы ускорились, почти побежали вверх по ступеням. Девятнадцатый этаж уже близко, еще чуть-чуть.

Но на пролете между восемнадцатым и девятнадцатым нас ждал неприятный сюрприз — лестница была частично обрушена. Не полностью, не до конца, но метра полтора зияющего провала там, где должны были быть ступени, присутствовало. Торчала ржавая арматура, свисали куски бетона на тонких металлических прутьях.

— Мать твою, — выругался я, оценивая расстояние. — Ну, нет. Назад я не пойду. Хватит, наблуждался!

Я отступил на несколько шагов назад, разбежался и прыгнул — оттолкнулся от края, перелетел провал, приземлился на площадку девятнадцатого этажа, проехался немного вперед по инерции, едва удержав равновесие. Обернулся.

Хаунд стоял на краю обрыва, поскуливал, переминался с лапы на лапу, явно не решаясь прыгать. Смотрел на меня, потом вниз, в провал, потом снова на меня.

— Давай, псина! — рявкнул я. — Бери себя в лапы и прыгай! Ты же боевой геллхаунд, а не декоративная болонка!

Пес что-то проворчал, отступил, разбежался, оттолкнулся задними лапами — но не рассчитал силу или расстояние. Взвившись в воздух, пес со всего маху ударился мощной грудью в обломки лестницы, Передние лапы зацепились за край площадки, задние повисли над провалом… Пес отчаянно заскулил, пытаясь подтянуться, когти скребли по бетону, соскальзывали…

Я бросился к нему, схватил за шкирку обеими руками, потянул изо всех сил. Тяжелый, зараза! Мышцы напряглись, буквально взвыли от нагрузки, но все же у меня получилось. Упершись в перила, я рванул изо всех сил, и все-таки вытащил его. Пес рухнул на площадку, тяжело дыша и облизываясь…

И тут снизу, со стороны восемнадцатого этажа раздался уже знакомый звук — век бы его не слышать. Скрежет когтей по бетону нарастал и приближался быстро, стремительно. Я резко обернулся, вскидывая оружие. А очередной мутант уже готовился прыгать через провал.

Вскинув руку, я ударил инфразвуком на миг раньше, чем существо отттолкнулось от ступеней, и этим сбил ему подготовку к прыжку. Монстр прыгнул, но оттолкнулся недостаточно сильно, растерял в воздухе всю координацию, промахнулся мимо площадки и полетел в провал. Упала вниз, грохнулась о перила этажом ниже с мерзким хрустом ломающегося хитина, упала ниже, в шахту, и закувыркалась между пролетами, молотясь о бетон. Не уверен, что таким образом ее можно убить, но хотя бы на время мы монстра нейтрализовали.

— Ладно, — выдохнул я, проверяя хаунда. — Все нормально? Цел?

Пес поднялся на лапы, отряхнулся, фыркнул. Вроде цел.

— Тогда идем дальше. Быстро, пока остальные не подтянулись.

Но на девятнадцатом этаже нас ждало очередное разочарование — лестница упиралась в глухую стену. Завал из бетонных плит, арматуры, обломков перекрытий полностью перекрывал дальнейший путь. Не пройти. Ни при каких обстоятельствах.

— Охренеть просто, — буркнул я, разглядывая завал в свете фонаря. — Снова через этаж придется идти.

Толкнул дверь, ведущую на девятнадцатый этаж. Та поддалась, открылась в очередной опенспейс — развалины офисного пространства, разбитые перегородки из стекла и пластика, опрокинутые столы с мониторами, кресла, завалы мусора и личных вещей бывших сотрудников.

А еще на входе оказался большой щит с планом здания — который я прежде не встречал ни на одном из этажей. Башня «ГенТек», вид сбоку, с указателем, надписью «Вы находитесь здесь» и списком лабораторий и офисов по всем этажам списком сбоку.

— «Нейронные сети. Отладка и взаимодействие», — прочитал я. — Сорок третий этаж. «Доступ только для авторизованного персонала». Кажется, это то, что нам нужно. Как считаешь, Симба?

— Полагаю, что вы правы, шеф. Владимир Плесецкий — создатель «Эдема» и один из двух основателей «ГенТек». Логично предположить, что в его лаборатории проводилось тестирование и окончательная калибровка нейронных сетей и агентов, подключаемых к Эдему.

— О как, — хмыкнул я. «Ты помнишь Плесецкого?» спрашивал Крон. Он что, хочет сказать, что я должен был знать создателя Эдема лично? Интересно… Интрига, блин…

— Мог бы и раньше про Плесецкого рассказать, — пробурчал я.

— А вы не спрашивали, — немного обиженно отозвался Симба.

— Логично, — хмыкнул я. Ладно. Блин, сорок третий этаж. Самый верх. Высоко забрались. Не могли пониже, что ли?

— Если б мишки были пчелами, то они бы нипочем никогда б и не подумали так высоко строить дом… — пробормотал я. Хаунд повернул голову и непонимающе посмотрел на меня. Я только рукой махнул.

— Забей, псина. Я сам не помню, откуда это… Ладно, пошли, что ли… Нам, оказывается, еще больше половины осталось. Делать нечего, надо подниматься. Хоть бы лестницы уцелели…

Мы двинулись, пробираясь между столов и шкафов. Темно, только луч фонаря освещает путь. Пахнет плесенью, гнилью, затхлостью и, конечно же, той самой сладковато-металлической вонью от мутантов. Слизь покрывала многие поверхности и тянулась дорожками к вентиляционным отверстиям. Гуляют тут, как у себя дома… Впрочем, они и есть у себя дома, ничего удивительного. Это мы в гости приперлись… Впрочем, учитывая, что настоящими хозяевами здесь были люди из «ГенТека», полагаю, у тварей вряд ли стоит в паспорте штамп о регистрации по здешнему адресу… Так что пусть считают, что пришла миграционная служба. А она, как известно, не очень-то церемонится.

Запах изменился на подходе к двадцатому этажу. Не просто усилился — стал другим, качественно иным. Концентрированным, густым, плотным настолько, что казалось, он материализовался в воздухе невидимой стеной, через которую приходится продираться физически. Сладковато-металлический аромат с гнилостным привкусом превратился в тошнотворную удушающую вонь, от которой хотелось зажать нос, перестать дышать вообще и свалить отсюда к чертовой матери.

Я замедлил шаг, поднимаясь по последнему маршу к площадке двадцатого этажа. Хаунд рядом, рычал не переставая, низко и угрожающе, шерсть на загривке и спине встала дыбом, хвост поджат.

На площадке я остановился и огляделся, чувствуя, как усиливается беспокойство.

Слизь покрывала все — стены, пол, потолок, перила — толстым слоем в несколько сантиметров. Блестела во свете фонаря мерзким влажным блеском, пульсировала, словно дышала. По стенам тянулись наросты — органические образования, прилепленные к бетону, как опухоли. Коконы разного размера, яйца, что-то вроде мешков. Одни величиной с кулак, другие — с футбольный мяч, третьи — вообще с мешок картошки. Внутри некоторых что-то шевелилось, просвечивало сквозь полупрозрачную слизистую оболочку — личинки, зародыши.

Гнездо. Логово. Рассадник.

Ну и, конечно же, по закону подлости, ведущие вверх пролеты здесь были разрушены. Как будто твари сами проектировали дизайн здания послше апокалипсиса таким образом, чтобы все пути вели к ним в логово. Варианты? Нет, ну можно, конечно, попробовать вернуться назад, что-то поискать… Но, во-первых, помня архитектуру здания, даже если мне и удастся найти еще одну целую лестницу, так или иначе через этот этаж идти мне придется все равно. А во-вторых… Боюсь, что у меня банально нет времени на эти поиски. Очень хотелось бы верить, что люди из «ГенТек» потеряли след, но обольщаться не стоило: рано или поздно они возьмут его вновь. И лучше бы это произошло уже после того, как я сделаю здесь все дела и свалю к чертовой бабушке.

Я перехватил «Каратель» удобнее, поправил рюкзак и решительно шагнул в коридор.

Чем дальше я шел, тем мрачнее становилась окружающая картина. Стены будто заросли мерзкой пульсирующей плотью, температура поднялась на несколько градусов, здесь было тепло, сыро и душно. Все это дышало и колыхалось, словно было живым, и я вдруг очень пожалел, что у меня нет с собой огнемета. Выжечь все это к чертовой матери…

Я активировал «Скат», переключил на максимальную дальность — и интерфейс взорвался красными точками. Много. Очень много. Семь… девять… одиннадцать… Больше. Двигались медленно, по периметру, окрудая меня широким кольцом.

— Симба, — позвал я мысленно, не сводя взгляда с темного пространства перед собой. — Докладывай.

— Множественные биологические цели, — отозвался ассистент невозмутимым тоном. — Судя по размерам и характеру движения — особи того же вида, что встречались ранее. Количество — тринадцать подтвержденных контактов. Рекомендую предельную осторожность, шеф.

— Спасибо, Симба, — буркнул я. — Твоя способность констатировать очевидное, как всегда, восхищает.

Тринадцать. Тринадцать этих мерзких долбанных тварей. Так у меня и патроны закончатся…

Коридор впереди разошелся широким холлом и тут я услышал звук. Не шорох, не царапанье. Что-то другое, более тяжелое, глухое. Как будто нечто очень крупное и массивное медленно ползет по бетонному полу, волоча раздутое брюхо.

Я направил фонарь в коридор, уходящий вглубь этажа, и замер…

Существо ползло медленно и тяжело, занимая коридор почти полностью по ширине. Огромное. Метров пять в длину, а может, и все шесть — в тусклом свете сложно оценить точно. Тело вытянутое, сегментированное, как у обычных особей, но гораздо массивнее, толще. Брюхо раздуто чудовищно, почти волочится по полу — там внутри зреют новые твари, десятки, может, сотни личинок. Восемь лап вместо обычных шести — по четыре с каждой стороны, длинных, толстых, мощных, цепляющихся за пол и стены одновременно. Хитиновый панцирь темнее, чем у остальных мутантов, почти черный, покрыт костными наростами, шипами, утолщениями.

Голова медленно поворачивалась из стороны в сторону — вытянутая, клиновидная, с пустыми атрофированными глазницами. Челюсти раскрылись широко, обнажая несколько рядов зубов — больше, чем у обычных, крупнее, острее.

На спине, между хитиновыми пластинами панциря, торчали щупальца. Длинные, толстые, извивающиеся, словно змеи. На конце каждого блестел костяной шип размером с кинжал.

Матка. Королева улья. Производитель потомства.

Она двигалась прямо на меня — медленно, тяжело, но целенаправленно и неумолимо. Защищала гнездо. Защищала личинок. Инстинкт, более сильный, чем любой страх.

Я направил на нее яркий луч фонаря — и свет ударил прямо в морду, в пустые глазницы, в раскрытые челюсти.

Матка зашипела — громко, низко, утробно, угрожающе. Дернулась, отвернула голову. Свет явно раздражал ее, причинял дискомфорт — но не парализовал, не останавливал, не заставлял паниковать, как обычных особей. Она только замедлилась, потом продолжила движение.

Более устойчива. Эволюционно развита. Приспособлена.

Твою мать, ну вот откуда ты здесь взялась такая?

Видимо, чтоб мне служба медом не казалась, со всех сторон послышался шорох и в коридоре начали появляться обычные твари. Они лезли из вентиляции, спускались откуда-то с потолка, появлялись из дверей. Сейчас они двигались медленно, но упорядоченно, смыкая ряды и готовясь защищать матку. Дерьмо…

— Откуда ж вас столько лезет? — пробормотал я, пятясь назад. Сзади послышался шорох, и я выругался: еще пара тварей отрезали меня от лестницы. Ну что же…

— Симба, нейроген! — скомандовал я, и тут же хаунд разразился воем — самым громким, самым протяжным, отчаянным из всех, что я от него слышал.

Матка вздрогнула, замерла, качнулась на лапах. Мотнула головой резко, будто стряхивая воду с морды. Звук явно действовал, причинял боль — но не настолько сильно, как обычным особям. Через секунду она двинулась вперед, игнорируя вой, а вместе с ней с места сорвалась вся стая.

Поехали.

Нейроген стеганул по нервам электрическим разрядом, мир поплыл, замедлившись, и я начал действовать.

В кучу тварей полетела плазменная граната — одна из последних. Тут же — инфразвук, стегануть по напирающим, заставив отпрянуть назад, развернуться, длинной очередью скосить одну из тварей сзади. Вторая уже взвилась в воздух. Прыжок, перекат, активация лазерного импланта. Вспышка, шипение — тварь падает на пол, в ее башке дымится оплавленная дыра.

Взрыв!

Плазменная граната взорвалась, слизнув сразу три или четыре твари и опалив бок матки. Та завизжала, тучное тело всколыхнулось, и тварь отпрыгнула назад, неожиданно шустро для своей комплекции, ломая тонкие перегородки опенспейса и разом подмяв под себя парочку тварей. Что, не нравится жар, сволочь, да? Сейчас подгоню еще немного!

Я полоснул очередью от бедра, сбивая прыжок сразу двум монстрам, крутанулся на месте, отбрасывая прикладом валящегося на меня с потолка урода, рубанул инфразвуком. Очередь почти в упор — и на еще одно существо стало меньше. Вот только их все равно было пока еще много. Слишком много.

Где-то в стороне злобно рычал геллхаунд, оттуда же слышался визг твари. Я бросил взгляд в сторону: хаунд сшиб одного из монстров могучей грудью, и сейчас рвал ему глотку, разбрызгивая во все стороны желтую слизь. Вспыхнул фазовый щит, отражая удар сразу трех или четырех костяных шипов, и я тут же стеганул лазерным лучом, срезая слишком меткой твари щупальца. Следующим импульсом я прожег ей башку и прыгнул в сторону, уходя от удара.

А потом я впал в боевое безумие.

На глаза упала красная пелена, не успев перезарядиться, я отбросил за спину опустевший «Каратель» и активировал клинки. Рывок, удар, уйти в сторону, удар снизу, лезвие пробивает хитин монстра под челюстью, стряхнуть, развернуться, ударить лазером…

Когда я пришел в себя, обычных тварей в живых не осталось. Пол был усеян лужами жидкости, валялись деактивированные шипы, фрагменты тел, гильзы… Матка, непрерывно визжа, отступала, пятясь задом по коридору. Я нехорошо усмехнулся и потянул со спины «Каратель».

Ну, нет, родная, не уйдешь.

Новый магазин со щелчком встал на место, я вжал приклад в плечо и принялся бить короткими злыми очередями в самое уязвимое место — в мягкое подбрюшье, туда, где колыхались в желтом желе зародыши новых монстров.

И этой матке совсем не понравилось. Заревев, она бросилась в атаку.

Медленная, тяжелая, но невероятно мощная. Лапы громыхали по бетону, сотрясая пол под ногами. Один удар такой лапой может раздавить человека в лепешку, размазать по стене. Она тяжело прыгнула, преодолев за раз несколько метров, и, заорав, взмахнула лапами.

Сразу несколько шипов сорвались с щупалец, от одного я увернулся, еще один ушел куда-то в молоко, а третий отразил фазовый щит. Опрыгнув назад, я снова открыл огонь, на этот раз целясь в тело, туда, где панцирь должен быть тоньше. Попал. Несколько пуль пробили хитин, ушли глубоко в раздутую плоть. Из ран потекла темная вязкая жидкость толстыми струями.

Но матка даже не замедлилась. Продолжала атаку, будто ран вообще не замечала.

Два щупальца дернулись одновременно — резким хлестким движением сверху вниз. Шипы вылетели почти синхронно.

Я увидел их краем глаза, бросился на пол, проехался на боку по слизи. Один шип пролетел над головой со свистом, второй царапнул плечо бронежилета — не пробил защиту, но скользнул по поверхности, оставив глубокую царапину на пластике.

Слишком близко. Опасно, блин!

Хаунд продолжал выть не переставая, бегал вокруг выползшей в центр холла матки широкими кругами и отвлекая ее внимание. Она металась между ним и мной, не могла сфокусироваться на одной цели, теряла драгоценное время.

Я вскочил на ноги, выстрелил в непонятно откуда взявшегося обычного мутанта, который лез на меня слева. Развернулся к матке, снова открыл огонь, целясь в брюхо, но она держалась. Живучая, как проклятый танк.

Магазин опустел, затвор лязгнул. Я стремительно перезарядился, отмечая, что это последний полный магазин. Была еще парочка разряженных наполовину, но я даже не помнил, где именно они у меня находятся. И искать их точно будет некогда.

Матка развернулась ко мне всем телом, рванулась снова — быстрее, чем я ожидал от такой громадины. Я не успел среагировать вовремя. Одна из лап ударила меня по корпусу, отбросила к стене. Я врезался спиной в бетон, воздух вышибло из легких моментально, в глазах потемнело, а из глаз натурально посыпались искры.

Матка нависла надо мной, открыла челюсти максимально широко, собираясь откусить мне голову. И в этот момент хаунд с яростным рычанием вцепился ей в заднюю лапу. Тварь взвизгнула неожиданно высоко, дернулась всем телом, и развернулась в сторону нового раздражителя, отвлекаясь от меня.

И я воспользовался драгоценными секундами, подаренными мне собакой.

Рванув из разгрузки осколочную гранату, я активировал взрыватель и засунул ее прямо под раздутое брюхо — туда, где хитин был пробит пулями, где зияли рваные раны, где текла жидкость.

Оттолкнулся от стены ногами, вскочил, и, чудом избежав удара когтистой лапой, рванул в сторону. Поднырнув под еще одной конечностью, я схватил хаунда за ошейник и потащил его за угол, в боковой коридор.

Взрыв.

Глухой, мощный, оглушительный. Матка заревела — настолько чудовищно, что от звука, кажется, пошатнулось здание. Встав на ноги, я вскинул «Каратель» и медленно вышел за угол.

Брюхо твари разорвало на части, внутренности вывалились наружу потоками — личинки недоразвитые, извивающиеся, какая-то слизистая органическая масса…

Но она все еще была жива. Все еще двигалась, ползла на оставшихся лапах, пыталась добраться до нас, движимая яростью и инстинктом.

Невероятная, нечеловеческая, чудовищная живучесть.

Я вскинул «Каратель» и открыл огонь — очередь за очередью, методично, целясь в голову. Толстый хитин ломался и трескался, но большая часть пуль просто рикошетила от костяной маски. Матка хрипела, покачивалась, но все еще держалась на лапах.

Я достал из разгрузки последнюю пламенную гранату. Оставалась еще пара осколочных, но, как показала практика, против твари они были малоэффективны. Плазму я берег ее специально для критической ситуации.

И, кажется, эта ситуация возникла прямо сейчас.

Активировав взрыватель, я катнул гранату под брюхо твари, и без того изуродованное взрывом, развернулся, и, схватив пса за ошейник, потащил его дальше в коридор, за поворот, прижался спиной к стене, пригнул его к полу, прикрыл собственным телом.

Взрыв.

Ослепительная вспышка пробилась даже сквозь сжатые веки, невыносимой волной ударил жар, обжигая кожу на лице и руках, опалил волосы… А потом все стихло. Запах жженой плоти, горелого хитина и какой-то едкой химии заполнил все пространство, прорываясь в горло и легкие.

Я открыл глаза, осторожно выдохнул и с облегчением перевел дыхание. На этот раз тварь сдохла. На месте схватки, на оплавленном бетоне неподвижно лежала мертвая туша. Вокруг нее, в радиусе нескольких метров, даже вся дрянь на стенах выгорела.

Я стоял, тяжело дыша через раскрытый рот, и смотрел на дымящийся труп. Напуганный взрывом хаунд тихонько поскуливал рядом. Я присел на корточки, и потрепал его по шерсти. Пес взвизгнул, дернулся. Черт. На боку — царапина. Не очень глубокая, почти не кровоточит, но неприятная, от шеи до крупа, через весь бок. Бедолага. Это чем тебя так? Судя по тому, что пес не выказывал никаких признаков недомогания — не шипом с токсином. Ну, и на том спасибо. А вообще — надо бы ему справить какую-нибудь броню. Типа той, что на шитурмовых хаундах была, охранявших мясную станцию. И шлем. Угу. Еще и автоматическую турель на спину. «Фонарь на хрен повесить — и ночью работать можно», вспомнился мне старый анекдот, и я нервно хохотнул. Но в каждой шутке — доля шутки. Надо будет подумать, по-любому в лабораториях и на станциях «ГенТек» что-то подобное есть. Так что надо бы озаботиться, когда вернемся.

Ну, или «если». А то что-то чем дальше, тем меньше мне нравятся здешние сюрпризы.

— Хорошо сработал, псина, — сказал я хрипло, почесав пса за ухом. — Молодец. Опять мне жизнь спас, получается.

Хаунд что-то буркнул и отошел в сторону, вылизывая бок. Так, хорошо, а сам-то я как?

Проверил себя. Бронежилет помят серьезно, на груди вмятина от удара лапы матки. Плечо болит там, где ударил шип — не пробил, но ушиб через броню сильно. Спина ноет от удара о стену. Но в целом жив, цел, функционален.

Проверил оружие, собрал из двух наполовину пустых магазинов один полный. Патронов критически мало. Есть еще «Отбойник» и пара осколочных гранат. Не густо.

Но гнездо мертво, матка уничтожена и путь свободен. А это уже что-то. Полагаю, что все бывшие в здании твари сбежались на защиту этой твари, и больше здесь никого не осталось. По крайней мере, очень хочется, чтоб так и было. А как оно на самом деле… Ну, посмотрим.

— Двадцатый этаж, — сказал я вслух, поднимаясь. — Осталось двадцать три. Всего-то. Ерунда сущая. Каждый день перед завтраком на такую высоту поднимаюсь. Раз — и готово!

Прислушался. В тишине мертвого здания мой аутотренинг звучал… Неубедительно.

Да и хрен с ним.

Я поправил рюкзак на плечах, проверил крепление оружия и выпрямился.

— Ну, пошли, блохозавр. Почти добрались. Совсем чуть-чуть осталось.

Мы двинулись к лестнице, обходя дымящиеся останки.

Сорок третий этаж. Лаборатория. Ответы на вопросы. Я очень надеюсь их там отыскать. Потому что если Крон ошибся — будет очень обидно.

А ведь еще спускаться…

Я тяжело вздохнул, и, стараясь не думать об этом, сосредоточился на задаче.

Прорвемся.