Игра Дракона или Конан в Вестеросе

7. Тьма сгущается

— И ты хочешь, чтобы я поверил король Аквилонии доверил столь важную весть какому-то пирату, вместо того, чтобы явиться сюда самому? Откуда мне знать, что ты не убил короля, а тпотом явился сюда с нелепыми россказнями, в надежде выманить у меня золото.

Троцеро, граф Пуантенский, невысокий и гибкий, сейчас мерил шагами зал, как пантера в клетке, бросая недоверчивые взгляды на стоящего перед ним мужчину в потрепанной морской одежде. Кроме них в комнате, также присутствовал неприметный человек среднего роста, облаченный в черный балахон с капюшоном. Бледное лицо с тонкими чертами, оставалось спокойным, контрастируя с рассерженным лицом графа и встревоженным — разбойника.

— Что думаешь, Хадрат? — остановился Троцеро перед человеком в капюшоне, — стоит ли верить этому негодяю или лучше повесить пока не поздно.

— Я могу предъявить доказательство, — с некоторым вызовом произнес пират, доставая из-за пазухи свиток пергамента. Троцеро выхватил его из рук пирата и недоуменно вскинул брови, вчитываясь в текст. На пергаменте было написано: «Троцеро, графу Пуантенскому. Сильвио, вольный мореход с Бараха передает тебе это письмо, потому что я не знаю, когда смогу увидеться с тобой лично. Погоня за Сердцем Аримана, завела меня намного дальше, чем я мог представить. Сейчас, когда ты читаешь эти строки, я плыву в неведомые земли, чтобы попытаться заполучить Сердце или сгинуть на чужбине. Чтобы со мной не случилось, не поддавайся горячке и не пытайся воевать без меня — это будет лишь напрасной тратой сил и людей. Не поддавайся отчаянию: я еще вернусь свое королевство и повешу шкуру Ксальтотуна на кусте ежевики. Конан».

— Почерк вроде его, — пробормотал Троцеро, — но все равно все это так странно…

— Дайте мне, — внезапно произнес Хадрат и Троцеро, после некоторого колебания протянул пергамент жрецу Асуры. Тот на мгновение простер руку над расстеленным письмом, после чего удовлетворенно кивнул.

— Это письмо написано Конаном, — сказал он, — и он, судя по всему, жив.

— И где он? — ворчливо произнес Троцеро.

— Этого я сказать не могу, — покачал головой Хадрат, — все вокруг так изменилось.

Троцеро мрачно кивнул, хорошо понимая о чем говорит Хадрат. Совсем недавно по прокатилась серия подземных толчков, заставивших выйти из берегов Хорот и Алиману, разрушивших множество селений. Но Пуантен еще легко отделался — куда сильней пострадала Зингара, чье западное побережье вдруг оказалось границей с неведомой ранее землей, где на великой реке стоял большой город с черными стенами.

— Расскажи нам, как ты встретился с королем Аквилонии, — буркнул граф, обращаясь к Сильвио, — если все это правда, то ты получишь достойную награду.

— Я знаю Конана по Барахским островам, — начал свой рассказ пират, — я ходил на одном судне и с ним и с Валерией из Красного Братства, что и после Конана оставалась королевой пиратов. С ней мы отправились на Черный Берег, чтобы набрать тамошних дикарей в свою команду.

Словно завороженные Хадрат и Троцеро слушали рассказ пирата о странном, непостижимом колдовстве, сведшим хайборийских пиратов с чужим, неизвестным никому миром, загадочным образом возникшим на границах Черных Королевств. Он рассказывал о душных джунглях полных крылатых драконов, об острове населенном рыбовидными тварями и черном идоле Жабы, перед которым отродья Бездны творят свои кровавые обряды.

— И так Конан решил, что отправляется на Запад, в надежде разыскать кого-то, кто вернет ему камень, — закончил Сильвио свой рассказ, — отправив только меня на север с этим письмом. «Если Аргос остался на месте, то, возможно, и Пуантен тоже, — сказал он мне, — отправь это письмо графу Троцеро и он осыплет тебя золотом».

— Ты получишь золото, не сомневайся, — буркнул Троцеро, — а теперь, оставь нас.

— Что скажешь Хадрат? — произнес граф, когда за барахтанцем закрылась дверь, — Неужели Ксальтотун столь могуч, что может сносить с лица земли целые страны и создавать новые?

— Не думаю, ваша милость, — с поклоном произнес жрец Асуры, — происшедшее пока вне моего понимания. Моих знаний хватило лишь на то, чтобы уразуметь, что тут не обошлось без Сердца Аримана, но Ксальтотун тут не причем. Возможно, он и сам пребывает в растерянности.

— Возможно, — хмыкнул Троцеро, — зыбкое слово. Будем надеяться, что это так, жрец. Значит, ты считаешь, в этом замешано Сердце?

— Скорей всего, ваша милость. И тем больше поводов у Конана его отыскать, — тогда возможно с его помощью удастся вернуть все назад.

— Опять «возможно», — проворчал Троцеро, — передо мной сейчас стоят куда более срочные дела. За Алиманой творится настоящий бардак: зингарский принц Ринондо, властитель Западных Марок успел схлестнуться с пришельцами из неоткуда — причем столь неудачно, что разом потерял пол-армии, а сам попал в плен. Рассказывают, что его сожгли на костре какие-то жрицы в красных одеяниях. Он был самым вероятным кандидатом на зингарский престол, а теперь…

— Король Конан не хотел, чтобы вы вмешивались в войну в Зингаре, — заметил Хадрат.

— Король неизвестно где и теперь каждый сам за себя, — проворчал Троцеро, — мои предки роднились с королями Зингары еще когда Пуантен был независимым королевством и я имею прав на зингарский престол не меньше, чем любой из тамошних аристократов. Не сегодня завтра Валерий двинется на юг и мне не помешает сильный союзник, когда немедийцы начнут штурмовать наши горы.

— Дело не только в Валерии, — заметил Хадрат.

— Чародей, — помрачнел Троцеро, — думаешь, он тоже станет в этом участвовать? Говорят, что его даже в Немедии видят нечасто, не то, что в Аквилонии…

— Думаю, что недавние события заставят его вернуться к делам текущим, — произнес жрец асуры, — хотя вряд ли он начнет с Пуантена.

Ото всех краев известного мира приходили тревожные и пугающие вести. От Пустошей Пиктов до Кезанкийских гор, прокатилась серия подземных толчков, разрушивших множество деревень и повредившие крепостные стены городов. К востоку от Гипербореи и северной Бритунии, где ранее простирались тундры и степи, ныне появилось студеное море, с множеством островов, бьющее яростными волнами о восточные границы обеих королевств. Там же где оставалась суша, разобравшись и устроившись после недавних толчков, местные жители узнавали, что по ту сторону границы вместо знакомых государств и народов, появлялись новые, никому доселе неизвестные страны, с чудными, говорящими на непонятных языках народами. В возникшей панике множились пугающие слухи, появлялись безумные пророки и жуткие предсказания.

Аквилония, почти не пострадавшая от этих изменений, тем не менее, прочувствовала их особенно остро. Чувство всеобщего хаоса наслаивалось на чувство национального унижения и горечи от смерти короля. В оккупированной стране, значительная часть которой все еще не подчинялась чужеземному ставленнику, немедийцы и без того чувствовавшие себя неуютно, ныне же и вовсе не знали, что и думать. Единственное, что удерживало их власть над страной было то, что многочисленные противники короля Валерия, тайные и явные, пребывали в не меньшей растерянности.

Через несколько дней после невероятных событий, в королевском дворце в Тарантии собрались Тараск, король Немедии, Валерий, король Аквилонии, барон Амальрик Торский и Ксальтотун из Пифона. Ораст тоже был тут — бывший жрец Митры, а ныне ученик ахеронского колдуна не отходил от него ни на шаг. Однако именно к ему и его учителю был обращен первый вопрос владык Запада.

— Случившееся за рамками моего понимания, также как и вашего, — сходу отмел все невысказанные возражения Ксальтотун, — что бы там не болтали глупцы и невежды о моем участии.

— Тогда что же? — вполголоса произнес Амальрик, — неужто боги карают нас за грехи?

— Нет бога превыше того, которому я служу, — покачал головой Ксальтотун, — а Сета не волнуют грехи смертных. Нет, тут что-то иное — и как мне кажется, я знаю, кого за это надо винить.

Горящие черным огнем глаза уставились на побледневшего Тараска.

— Сердце Аримана пропало! — сказал Ксальтотун, — и я знаю, кто его взял. Когда все это началось, я быстро понял, что тут задействована магия Камня — иное колдовство не могло бы сотворить такого. Я заглянул в тайник, где лежало Сердце — и он был пуст!

Амальрик и Валерий постепенно отодвигались от короля Немедии, словно от прокаженного. Сам Тараск пытался что-то сказать, но вместо этого лишь глотал ртом воздух, не в силах вымолвить ни звука перед обвиняющим взглядом колдуна.

— Я поймал раба, который следил за мной, узнав, где спрятано Сердце, — продолжал маг, — и от него я узнал, что он этот делал по твоему приказу. И так я узнал, что ты предал меня — меня, кому ты обязан королевским троном!

— Я бы не сделал этого, если бы ты сам вел честную игру! — выкрикнул Тараск, — зачем ты сохранил жизнь королю Аквилонии?! Конан сбежал из дворца именно потому, что ты сначала пощадил его, а потом упустил из рук, надышавшись черного лотоса. Я надеялся, что потеря камня сделает тебя осторожней и заставит больше считаться с нами!

— Конан жив? — произнес Амальрик, не веря своим ушам.

— Я не могу доверять тому, кто кусает протянутую ему руку, — произнес Ксальтотун, — твое предательство уже сотворило немало вреда — и я не могу чувствовать себя в безопасности. Если Конан доберется до Сердца и найдет знающего чародея — все мои планы пойдут прахом.

— О каких планах можно говорить сейчас, — нервно рассмеялся Валерий, — когда мы неведомо где?

— Если я верну Сердце, все можно будет исправить, — произнес Ксальтотун, — но сначала, — колдун не закончил фразу, вставая из за стола и подходя к Тараску.

— Не подходи! — король Немедии вскочил из-за стола, выхватывая меч, — ты, отродье Сета!

Он замахнулся, чтобы опустить лезвие меча на голову колдуна, но тот выставил руку, схватившись голой ладонью за клинок и выкрикнув заклятие. Тараск с ужасом увидел, как благородная сталь покрылась бурой ржавчиной, чернеющей на глазах. Клинок в руке Тараска рассыпался пылью и король с ужасом смотрел на черные пятна, ползущие по его ладони. Тараск пытался закричать, но из его горла вырвался лишь сдавленный хрип, глаза вылезли из орбит и налились кровью. Удушающий трупный смрад разнесся по комнате, одежды короля потемнели и рассыпались прахом, обнажая гниющую плоть, в которой копошились черви. Тараск издал булькающий хрип и рухнул на пол рассыпавшимся от удара скелетом, обтянутым почерневшей кожей.

— Надеюсь, это послужит уроком остальным, — Ксальтотун повернулся к Амальрику, — у него был наследник?

— Аспензия, дочь, — выдавил побледневший Амальрик, — скверная девчонка.

— Вот и хорошо, — кивнул Ксальтотун, — объявишь ее наследницей и о своём регентстве. Ты ведь хотел править Немедией — теперь твои мечты сбылись.

— Так Конан и правда жив? — несмотря на страх, все же рискнул спросить Альмарик.

— Да, — неожиданно произнес Валерий, — когда я расследовал убийство графа Фееспия в королевской башне, то…

— Это уже неважно, — пожал плечами Ксальтотун, — слуги Сета — коего в здешних краях называют иначе, — уже рассказали, куда мы попали. Клянусь Владыкой — если мне удастся первым разыскать Сердце Аримана, то все враги, — старые и новые, — быстро падут к нашим ногам.

— Ораст, — продолжал колдун, повернувшись к бывшему жрецу Митры, — ты говорил, что бывал во многих странах, где учился колдовству у разных мастеров. Расскажи мне о самых сильных из них: думается, в ближайшее время нам найдется что с ними обсудить.