2. Многоногий ужас

Конан успел зарубить несколько противников, прежде чем навалившиеся на него твари вырвали у него меч и повалили на землю. Кто-то вырвал у него Сердце Аримана, другие содрали кольчугу и разорвали одежду. После этого Конану заломили руки, связав их чем-то вроде лиан и несколько пятнистых тварей, поволокли его по ступеням, спускавшимся от входа в подземелье. Внизу красовался большой плоский камень, в котором Конан признал очередной алтарь. Рядом с пятнистыми людьми, кривляясь и ухмыляясь следовали гули.

Вокруг черного алтаря полыхали костры, перед которыми выплясывал высокий тощий дикарь, облаченный в одеяния из чешуйчатых шкур и увешанный амулетами из костей непонятных тварей. А на самом алтаре, лежали, связанные по рукам и ногам трое человек: худощавый рыжеволосый парень, кряжистый бородач, сплошь поросший густым волосом и молодую черноволосую женщину. Рядом с алтарем лежало небрежно сваленное оружие, к которому один из пятнистых людей швырнул и меч Конана.

Сами пятнистые люди держали в руках длинные копья с наконечниками из зубов неведомых тварей и странного черного камня, напоминающего непрозрачное стекло. Кинжал из такого же камня был и у дикаря в шкурах, в котором Конан признал местного шамана. Завидев пленника он что-то повелительно прокричал и киммерийца швырнули на алтарь рядом с девушкой. Повернув голову Конан разглядел, что она очень красива, несмотря на растрепанные волосы, синяки и ссадины на бледной коже. Испуганные глаза, странного фиолетового оттенка взглянули на Конана и тот ободряюще улыбнулся.

— Хорошо, что умирать придется в компании получше, чем эти твари, — сказал киммериец. Девушка, храбрясь, что-то сказала в ответ, но видя, что Конан не понимает ее, просто кивнула в сторону шамана, скорчив выразительную гримасу. Конан перевел взгляд на мечущегося в безумной пляске колдуна и кивнул, соглашаясь с явно нелицеприятной оценкой. Широкое лицо пятнистого дикаря искажали злобные гримасы, зубы щерились в кровожадной ухмылке, налитые кровью глаза вперились в лица пленников. Но Конан не отвел глаз, стараясь сохранять достоинство даже перед ликом смерти. А может и нет — Конан уже не раз всерьез задумывался: а не вышел ли он, блуждая по подземельям, прямо в преисподнюю, в лапы здешних демонов. В таком случае ему стоит ждать не смерти, но лишь бесконечных изуверских мучений, которые киммериец надеялся вытерпеть с тем достоинством на сколько ему хватит сил.

Вскоре выяснилось, что и в аду есть и вторая смерть, еще более жуткая. Некоторое время шаман мерился взглядом с киммерийцем, потом его пасть раздвинула презрительная ухмылка. Он повернулся к соплеменникам, повелительно каркнув что-то и сразу трое пятнистых людей кинулись к алтарю. Но схватили они не Конана, а рыжего парня, громко закричавшего что-то на незнакомом Конану языке: не то умоляя, не то проклиная пятнистых тварей. В мгновение ока с него сорвали веревки и тут же мощные лапы распластали молодого человека на алтаре, не давая ему пошевелиться. Взметнулся и опустился жертвенный нож, послышался отчаянный вопль и каменный нож поднялся снова, уже орошенный кровью. Оскалившись, словно хищный зверь, шаман погрузил руку в рану, вырывая трепещущее окровавленное сердце. Один из его воинов протянул ему нечто, блеснувшее алым светом и Конан глухо зарычал, признав Сердце Аримана. Пятнистый человек сжал вырванное сердце, направляя на камень струю крови.

Капли крови, оросившие Сердце, не падали на землю, но словно впитывались в него, как в губку. Его свечение стало ярче, насыщенней и вдруг в алых глубинах появилась смутная тень. Она росла, приобретая все более четкие очертания, пока не превратилась в искаженное нечеловеческой мукой и страхом лицо. Конан невольно содрогнулся, признав сходство этих черт с лицом только что зарезанного парня. Только теперь понял Конан дьявольский смысл сего обряда, что не только убивал тело, но и пленял душу, заключая ее в Сердце.

Колдун вновь вскинул нож и крикнул, указывая на пленников. На этот раз его глаза неотрывно уставились на Конана. Сразу десять пятнистых людей шагнули к алтарю, срывая с него веревки, но и навалившись всем весом на киммерийца. Тщетно Конан пытался освободиться: пусть он и был много сильнее обычных людей, но стиснувшие его твари не уступали ему в силе мускулов. Глядя в злобные глаза пятнистого колдуна, варвар приготовился принять участь, что страшнее смерти.

За его спиной послышались испуганные крики и колдун замер с занесенным ножом, уставившись на что-то поверх головы Конана. В следующий миг мимо алтаря по ступеням, во множестве побежали серые гули. Пятнистые же люди, напротив, бежали наверх, потрясая копьями.

Державшие Конана стражники, невольно ослабили хватку, оторопело глядя на то, что происходит наверху и король немедленно воспользовался этим. Дернувшись так, что едва не вывихнул плечо, киммериец вырвался из рук пятнистых людей. Одним могучим прыжком он переместился к груде сваленного оружия, хватая разом меч и небольшое копье с листовидным наконечником. Одна из пятнистых тварей пыталась его задержать, но Конан взмахнул клинком и уродливая голова покатилась по земле. В следующий миг киммериец вскинул копье и шаман поперхнулся злобным воем, когда острый наконечник пробил ему горло. Сердце Аримана выпало из ослабевших пальцев и Конан, метнувшись вперед, успел подхватить драгоценный камень. Лишь после этого киммериец, наконец, обернулся, чтобы увидеть, что вызвало смятение недочеловеческой своры. Представшее его глазам существо в очередной раз поколебало уверенность короля в том, что он все еще жив, а не угодил прямиком в преисподнюю.

Внешне выползшее из подземелья чудище напоминало помесь паука и краба, только величиной с быка. Злым, необыкновенно умным огнем горели глаза и Конан вдруг узнал их — именно они смотрели на него, в подземелье, именно от этой твари он убегал по коридору. Видимо, разбуженный Конаном в своем логове монстр двинулся за ним и, таким же неведомым способом переместился в эти края. Сейчас вокруг твари метались пятнистые люди, пытаясь поразить ее копьями. Однако монстр не уступал им в скорости и ловкости: огромные жвалы откусывали головы, толстые лапы сбивали нелюдей с ног, а страшные клешни раздирали их на части.

Конан не стал дожидаться развязки: воспользовавшись всеобщим смятением, он разрубил путы, связывавшие оставшихся пленников и швырнул им под ноги оружие.

— Бейтесь! — крикнул он. Его невольным соратникам было нельзя отказать в быстроте реакции: едва поднявшись с алтаря они сразу же вступили в бой. Низкорослый бородач крутил над головой огромной секирой, раз за разом раскалывая черепа пятнистой и серой нелюди. Его же спутница билась чем-то вроде длинной сабли с изогнутым клинком, рассекавшей горла наседавшим врагам. Конан же бился сразу двумя мечами — своим и большим широким кинжалом, выхваченным им из общей кучи.

Огромному пауку над ними приходилось все хуже: две перебитые ноги бессильно волочились по камню, несколько копий пробили хитиновую корку и из глубоких ран сочилась зеленоватая жижа. И хотя за каждую рану, страшные клешни и жвалы брали обильную жатву жизнями пятнистых людей, все же паук слабел. Вот он отскочил к выходу из пещеры и быстро-быстро задвигал жвалами. Мерзкий, верещащий звук вырвался из огромной пасти и, словно в ответ ему, черные стены вдруг пришли в движение. Во множестве темных провалов засветились красные глаза, огромные волосатые лапы потянулись из тайных нор укрытий и из потайных укрытий выхлестнулась многоногая и многоглазая волна.

Эти пауки были заметно меньше выползшего из подземелий чудовища: «всего то» с большую собаку, лишенные клешней и с менее массивными жвалами. Но зато они были много быстрее: с невероятной скоростью перебирая голенастыми ногами, они разбегались по стенам, разматывая за собой нити серой паутины. Эти липкие путы, толщиной с хорошую веревку, стягивали ноги пятнистых людей и гулей, обездвиживая их, после чего, твари скопом бросались на жертвы, убивая их ядом своих челюстей.

— Тут есть где укрыться?! — рявкнул Конан обращаясь освобожденным пленникам, и те, похоже, по интонации, поняли, что их спрашивают, поскольку оба, не сговариваясь указали в сторону реки. Конан, кивнув, спрыгнул с алтаря и устремился в проход между двумя полуразрушенными зданиями, рубя всех, кто попадался ему на пути. Следом, отбиваясь от вурдалаков и пауков, устремились и двое невольных попутчиков.

Бег по залитому лунным светом городу напоминало кошмарный сон: казалось, что развалины буквально кишат огромными пауками, возникавшие, словно уродливые призраки, из каждой тени. Навстречу Конану и его спутникам попадались и гули и пятнистые люди, с которыми приходилось то вступать в схватку, то спасаться бегством. К счастью для путников, все здешние чудовища слишком погрузились в схватку друг с другом, чтобы отвлекаться на тех людей.

Вот и река — лунный свет отразился от водной глади, превосходящей шириной даже Стикс. Рядом с развалинами огромного здания находилось нечто вроде причала, возле которого покачивались узкие пироги, видимо, принадлежавшие пятнистым людям. И среди этих суденышек выделялась одна большая лодка с высоким бортом и широким парусом.

Девушка ткнула пальцем в сторону лодки, что-то горячо говоря Конану.

— Я тебя понял, девочка, — усмехнулся Конан, — давай поторо…

Внезапно побледневшее лицо девушки и ее широко распахнутые глаза сказали Конану даже больше, чем ее крик. Он обернулся, как раз, чтобы встретить мечом, обрушившееся на него черное мохнатое тело. Клинок разрубил паука на две дергающиеся половины, но на стенах тут же появилось еще несколько тварей, стремительно сбегавших к трем путникам. Воздух заполнили паутинные нити, несколько из которых оплели Конану правую руку. Отбиваясь сразу от двух пауков, Конан был вынужден бросить на землю Сердце, чтобы освободить руку для меча. Быстро оглянулся — девушка, одной рукой пытаясь сорвать опутавшие голову нити, второй рукой почти вслепую отмахивалась от насевшей на нее твари. Зато ее спутник, одним могучим ударом разрубил атаковавшего его паука и поспешил к Конану.

— По…моги, — выдохнул киммериец, погружая меч в тело паука. Второй, потеряв пару ног, скрылся под камнем, но оттуда продолжали следить злые красные глаза. Однако умирающий паук успел выпустить еще струю паутины, оплетшей Конану ноги. Киммериец изо всех сил пытался разрезать паутину на ногах, но одной рукой это было трудно сделать, а вторая еще была скована.

Но бородач не спешил с помощью. Только сейчас Конан как следует рассмотрел его: низкорослый, но массивный мужик, с широкими плечами и грудью, с длинными, как у обезьяны, руками. Об обезьянах напоминали и густые черные волосы, почти равномерно покрывавшие все тело. На грубом лице с массивными надбровными дугами и глубоко посаженными маленькими глазками не было и тени сочувствия.

— Помоги, — повторил Конан, краем глаза следя за притаившимся под камнем пауком. Волосатый человек посмотрел сначала на него, потом на все еще отбивавшуюся девушку и звероподобную личину озарила недобрая улыбка. Он быстро наклонился и поднял Сердце Аримана, откатившееся во время схватки.

— Проклятый пес! — Конан дернулся, пытаясь достать мечом до вора, но тот, с неожиданным проворством отскочил в сторону и издевательски рассмеялся, показывая на стену. Конан обернулся — по ней спускались еще два здоровенных паука, размером чуть ли не со свинью. Волосатый человек в издевательской усмешке оскалил большие квадратные зубы и припустил в сторону парусной лодки, удерживая мерцающее красным светом Сердце.

Сузившимися от ярости и бессилия глазами Конан провожал уходящую от него последнюю надежду на возвращение короны сгинувшей неведомо где Аквилонии. Горечь утраты притупила остроту его чувств и едва не стала причиной его гибели, когда Конан, вдруг почувствовал на лице прикосновение мохнатых лап. Он развернулся, как раз вовремя: черная ядовитая тварь уже кинулась на него. Невероятным напряжением сил, киммериец остановил ее в броске, по самую рукоять вонзив меч в сплетение ядовитых жвал и множества красных глаз. Задергавшийся в предсмертных судорогах паук, выпустил последнюю струю паутины, оплетшую руку Конана и рухнул со стены, увлекая за собой застрявший его теле меч. А со стены уже мчался второй паук, угрожающе выставив капающие ядом жвалы. В отчаянии Конан рванулся, пытаясь вырваться из оплетшей его паутины и этот бросок оказался столь мощным, что полуразрушенная стена, с которой Конана связывала паутина, зашаталась и обрушилась градом черных глыб. Конан, пусть и частично вырвавшийся из опутавших его клейких нитей, все же не смог полностью уклониться от падающей стены. Его ноги придавила к земле огромная глыба, и Конан не был уверен, целы ли они. Какой-то обломок ударил его по голове и волосы Конана слиплись от крови, которая также сочилась из многочисленных ран на шее и руках. Однако пауку, напавшему на него, пришлось еще хуже: под градом обломков конвульсивно подергивались черные лапы и большой вонючей лужей растекалась зеленая жижа.

Конан попытался приподнять придавившую его ноги глыбу и ему почти это удалось, когда краем глаза он уловил слева некое движение. Покалеченный им паук, выполз из своей норы и, ковыляя на шести лапах, приближался к Конану. Его жвалы уже почти коснулись лица киммерийца, когда перед его глазами что-то блеснуло и острая сталь пригвоздила голову твари к земле. Следующий же удар кривой сабли разрубил паука пополам. Конан поднял глаза — перед ним стояла девушка, с клинком залитым зеленой кровью и обрывками паутины в волосах.

— Даже не представляешь, девочка, как я рад тебя видеть, — усмехнулся Конан, вновь ухватившись за глыбу. Присевшая рядом девушка помогла ему и вскоре Конан встал на ноги, к счастью, оказавшиеся целыми. Содрав налипшую паутину Конан поднял меч и тщательно вычистил.

Девушка что-то нетерпеливо спросила, оглядываясь по сторонам.

— Если ты спрашиваешь про своего бородатого приятеля, то он там, — Конан указал на реку, посреди которой виднелся стремительно удалявшийся парус. Фиолетовые глаза сузились от гнева, девушка сплюнула и сказала что-то, в чем даже Конан сразу угадал ругательство.

— Пес и сын пса, — кивнул Конан, — полностью с тобой согласен. Послушай, что ты скажешь если…

Его слова прервал дикий рев и завывания. Сразу с двух улиц разрушенного города на берег вырвалась орда пятнистых дикарей, потрясавших копьями и дубинками, утыканными осколками черного камня. Рядом бежали и серые вурдалаки, скалившие хищные пасти.

— Быстрее, — Конан ткнул под руку застывшую девушку, понуждая ее бежать к реке. Столкнув в воду одну из пирог, Конан помог забраться в нее девушке и запрыгнул сам. Подхватив лежавшее на дне лодки весло, он сильными бросками направил лодку на середину реки.

Но и их преследователи не собирались отказываться от добычи. Сразу множество пирог были спущены на воду, и множество весел взбурлило воду, когда пятнистые люди кинулись в погоню. Часть из них устремились за парусным судном, но оно уже исчезало в ночи и догнать его, плывущее по течению, да еще и с попутным ветром, было решительно невозможно. Зато пирога с беглецами представлялась вполне достижимой целью. Конан греб что было силы, девушка как могла помогала, но все равно расстояние между ними и разъяренными преследователями, заходившими справа и слева, все более сокращалось.

Но пятнистые дикари были не единственной опасностью этих вод. Конан уже находился на середине реки, когда с противоположного берега послышался громкий плеск и он увидел, как водную гладь стремительно рассекает огромное темное тело. Гребнистый хвост пенил воду, мерцали огромные глаза с узкими зрачками и лунный свет переливался на щитках брони самого огромного крокодила, которого когда либо видел Конан.

Загрузка...