Хронум Книга I

Глава 7

Малоподвижная махина начинает движение. Первый взмах булавой проходится над моей головой. Призрачная сталь уже не просто предупреждает меня об опасности, а вопит: «Беги, Лёва! Спасай свой тощий зад хронума!».

Но я усиленно игнорирую инстинкты. За спиной бункер, в нем беспомощный друг, слабый гравер пятого ранга мой брат. Я не могу отступить!

Звучат периодические выстрелы из бункера. Под прицелом кольта падают замертво твари.

Я верчусь, как уж на сковородке. Шаг назад. Ушел. Шаг назад. В сторону. Полоснуть когтями мелкого гравера. Рассечь мечом воздух. Тщетно. Снова мимо. Наконец попадаю и рву артерию на ноге. Завершаю жизнь ублюдка ударом хвоста в голову. Откидываю в сторону еще одного, вонзаю меч в сердце.

Краем взгляда вижу, как на брата наваливаются трое мелких граверов. Раскидываю толпу, вырываю одному из них кадык. Кровь, мясо. Много крови.

Медленный альфа-гравер повелительно шипит своим сородичам: «Убииить, убииить Ахматова!». Подхватывает с земли огромные куски бетона, с силой запускает в нас. Я успешно уворачиваюсь. Олег получает по хребту, рычит от боли, но продолжает стоять на ногах.

Командую брату отступить ближе к бункеру, встать на возвышенность. Но Олег меня не слышит, он занят боем. В порыве ярости продолжает рвать мертвую тварь на куски. В сторону летит плоть гравера, кишки. Фонтан крови заливает землю. Почва под ногами перестает впитывать, образуется скользкая лужа из дерьма и крови. Олег буквально плавает в нем. Падает, поднимается, рвет очередную глотку и снова падает в лужу.

Я делаю серию быстрых ударов по альфе, попутно сбивая с ног мелких граверов. Ровным счетом не наношу никаких увечий, все мои удары приходятся на бронированные участки. Альфа рычит от злости в бессилии. Замахивается и запускает в меня булаву. Чудом уворачиваюсь. Бросаю меч в сторону. Двумя руками обхватываю рукоять грозного оружия. Неимоверно тяжелое, но все же поддается мне.

Делаю разворот корпусом, сметая булавой двух слабых граверов. Прыгаю вперед, помогая себе хвостом оттолкнуться от земли. С размаху впечатываю альфе в голову его же оружием. Острая кромка шлема мнется под его весом, но корпус остается целым.

Ошеломленный альфа припадает на одно колено, начинает мотать головой и рычать от злости. Я замахиваюсь для второго удара, но из-за спины наваливается крупная тварь и колошматит меня по спине. Хвост начинает работать отдельно от меня, как отбойный молоток. Разносит граверу череп вдребезги. Мертвая туша падает замертво.

Раздается душераздирающий крик Олега:

— Брааааат!

Бросаю высокорангового гравера, сам бегу со всех ног на помощь. Картина ужасная. Четверка разномастных граверов навалилась на Олега сверху. Пытаются утопить его в луже крови. Размахиваюсь булавой и бью сверху. Череп самого ретивого из них лопается, как спелый арбуз. Второго беру на удушающий, но скользкая тварь выворачивает голову на сто восемьдесят градусов, вместе с корпусом.

Мой демонический смех становится страшен.

— Ахахаха! Сам напросился, ублюдок!

Запускаю «исповедь». Гравер истошно кричит, но даже не пытается вырваться из моего хвата. Сущность хронума голодна. Чрезвычайно голодна! Так долго в демоническом образе я еще не был и мне нужна подпитка. Видя, что брат встает на ноги, даю волю хронуму.

Первый гравер падает иссушенной мумией через несколько секунд. Хватаю за шею второго. Он сопротивляется мне, пытается вырваться, но его глаза уже успели посмотреть в мои, и ему уже не оторвать взгляда.

Граверы пятятся в испуге. Пользуясь их смятением, поднимаю брата на ноги. С него стекает кровь. Его кровь и кровь врагов. Во многих местах глубокие раны и порезы.

— Как ты, брат?

— Я в строю, Лёва! Я в строю.

Я вижу, что это далеко не так, а нам еще биться… Скольких мы положили? Чуть больше десятка, но сюда стекаются все новые одаренные. Кажется, это конец, но все еще теплится надежда на подмогу.

— К боооююю! — ревет на всю округу альфа, и граверы с новой силой набрасываются на нас. Сам он обходит стороной, намеревается попасть в бункер.

Я бью наотмашь, расчищая себе путь к альфе, но их слишком много. Каждый взмах булавы оставляет после себя труп или наносит серьезные увечья, но твари, как живая гидра: там, где «отрубаешь» одну голову, появляется сразу две.

Альфа тем временем разбивает двери бункера, пытается в него протиснуться. Слышится пальба изнутри. Денис стреляет практически в упор, но пули рикошетят, не нанося твари урона. Гравер продолжает расчищать себе проход.

Я делаю прыжок в сторону бункера, но меня в полете хватают за хвост и притягивают к земле. Силы уже на исходе. Хватаю одну из тварей, запускаю исповедь. Перед глазами проносится вся жизнь ублюдка. Все его самые мрачные дела. На подсознательном уровне уговариваю себя, что он прожил поганую жизнь и должен за это поплатиться. Лежа на земле получается «исповедать» еще троих. Чувствую телом, если еще немного приложить усилий, я получу новый ранг хронума. Но нужно идти на помощь.

Вдалеке чудится лай собаки. Выстрелы. Уверен, это глюк: смесь воспоминаний очередного ублюдка под исповедью и что-то из реальности. Но нет, действительно, лай собаки.

Дальше происходят взрывы, хаотичная стрельба. Спасители все ближе. С трудом встаю на ноги, чтобы оглядеться. Граверы постыдно разбегаются по заброшкам. Очереди из крупнокалиберных стволов выкашивают их пачками.

Разбираться, кто нам пришел на помощь, нет времени. Я сбрасываю трупы граверов с брата, убеждаюсь, что он жив. Олегу тяжело, ноги перебиты во многих местах, рука порвана выше предплечья.

— Денис! Проверь друга! — хрипит Олег.

Я и сам знаю, что нужно торопиться в бункер. Альфа вываливает из бункера и позорно бежит вместе с остальными.

Едва волоча ноги, иду к нему. Издалека начинаю звать друга по имени, но тот молчит или я его просто не слышу.

Застыв в дверях, взрываюсь бурей эмоций. Не могу сдерживать в себе душераздирающий крик.

— Что там? Что? — Олег пытается ползти на одной руке. — Что? Не молчи, брат! Что с Денисом?

— РААААааа! — очередная порция гнева вырывается из уст хронума. Крупные слезы текут по моему лицу.

Олег обессиленный падает лицом в грязь, снова поднимается.

— Что с Денисом? Он мертв⁈

— Лёва, — едва слышно доносится в темном углу.

Я бросаюсь к нему, осторожно переворачиваю кусок изувеченной плоти к себе. Альфа разорвал его на две части. Располовинил по пояс. Ног я не вижу, они где-то в куче трупов граверов.

Денис дал достойный бой, прежде чем получить такие ранения. Следом появляются бойцы сквада, один из них сильный лекарь четвёртого ранга. Он осматривает раны Дениса, а потом в бессилии пожимает плечами: мол, с такими ранами не живут. Я хватаю его за грудки, требую, чтобы он лечил.

— Лёва, оставь его в покое. Кха-кха! Я не жилец. Подойди… подойди, кха-кха мне.

Изо рта течет поток крови, не останавливаясь. Каждое слово Денис произносит, сопровождая кровавым кашлем.

— Проведи ис… Кха, исповедь.

— Нет! О чем ты говоришь, друг?

— Я всегда хотел узнать, что видят… Кха! Враги в твоих глазах.

Олег тем временем доползает до нас. Берет руку Дениса. Беззвучно ревет, слезы оставляют чистые дорожки на окровавленном лице брата.

— Работайте, братья! Кха! Я был рад… Кха-кха! познакомиться с вами. Лёва, — посмотрел он на меня серьезно, — сделай, как я прошу.

— Брат, выполни просьбу!

Душа рвется на тысячи осколков, но я должен это сделать.

Исповедь. Перед глазами проносятся картинки из его жизни, но они другие… Светлые.

Вот жизнерадостный мальчик со светлыми волосами бежит к своей маме, принимает из ее рук кружку молока, благодарит ее и получает горячий поцелуй в щеку. Они счастливы. Что случилось с его матерью? Почему мы не слышали о ней? Почему Денис ничего нам не рассказывал?

Здесь Денис в школе и его хвалят за успешную учебу. Он капитан команды по волейболу. В кадре часто мелькаю я, брат.

Денис передает свои эмоции через исповедь. Они сильные. Он благодарен нам, он счастлив.

На очередном эпизоде жизни, картинка обрывается, и я вываливаюсь в реальность.

Денис мертв, но на его лице счастливая улыбка. Он смотрит в небо.

В кабинет заходили разные люди. Что-то говорили, чего-то хотели. Я их не слышал.

Изредка заглядывал брат с бутылкой крепкого алкоголя. Мы сидели у камина и молчали. Каждый думал о своем.

После «исповеди» друга я достиг девятого ранга хронума. На груди появился белый узел и небольшой узорчатый рисунок, такого же ослепительно белого цвета. В ночи он светился, напоминая мне в очередной раз о почившем друге.

Эта часть узора резко контрастировала с антрацитовым контуром рисунка, что формировался на моей груди все эти годы. Правильно ли происходило развитие, как оно должно было происходить, я не знал. В манускриптах древних майя не было упоминаний о деталях развития хронума.

На девятом уровне у меня появились небольшие крылья с редким белоснежным оперением. Я выглядел, как ощипанный гусь. В порыве злости, я обрезал эти отростки, испытывая при этом неимоверную боль.

Олег поднял ранг до шестого, действуя на пределе своих возможностей. Стал немного крупнее и сильнее, но радости ему это не добавляло.

К исходу второго дня после гибели Дениса, я взялся за дело. Нужно было проанализировать поток информации, что успела собрать Марина со старожилами сквада. Также за дело взялся Вагит Юнусович Аликперов, близкий друг отца. Он и ввел Карелину в тайные дела Ахматовых. Опрометчиво ли было взваливать такой функционал на хрупкие плечи бывшей студентки? Возможно. Время всё расставит по местам.

Марина всерьез взялась за работу. Возобновила тренировки бойцов сквада, добавила курс обучения по обращению с дронами. Сказала, что за дронами будущее. Я бесстрастно кивал, давая зеленый свет ее проектам

Часто приходила Катя. Ее присутствие было наполнено иным. Она не грузила меня информацией, лишь делила со мной одинокие вечера. Ее теплые руки касались моих. Она не осторожничала. Говорила, что так нужно. Мне с ней было хорошо. Потом она уходила, оставляя после себя нотки цветочных ароматов, и еще некоторое время после ее ухода внутри было спокойствие и умиротворение.

Я пропустил встречу с арбитрами. Она должны была состояться сегодня, пятого августа. Следом пришло письмо такого же содержания, но с небольшой припиской:

'Г. Санкт-Петербург ул. Промышленная д. 12 кв 56. 8 августа в 14:37. Один. А.

P. S. Скорбим. Разделяем вашу утрату!'

Прочитав это письмо, я долго смеялся. Была большая уверенность, что в нападении замешаны сами Арбитры. Точнее, не так. Они были в курсе нападения, но ничего не предприняли.

По мнению уважаемого мною Вагита Юнусовича Аликперова (и я разделял его умозаключения), использовать ударный вертолет на территории Российской Империи могли лишь Романовы, в чьих руках сосредоточилось производство данного типа винтокрылых, батюшка Император (что казалось невозможным), либо третья сторона, находящаяся до сих пор в тени.

За три дня ни одна сволочь не посягнула на имущество Ахматовых. Все наши производства, земли и люди наслаждались установившимся затишьем.

А предателем оказался наш дворецкий. Я приказал бросить его пока в клетку. Не готов был к разговору с сумасшедшим дедом. В том, что у него «поехала» крыша, сомнений не возникало. Петр Юрич вел себя, мягко говоря, неадекватно. Сегодня я планировал его навестить.

Кстати, наш пленник с холеными усиками, которого мы взяли на недостроенной многоэтажке, по дороге отравился цианидом. При детальном осмотре трупа, выяснилось, что капсулу с ядом он держал при себе. Что тоже было странным, ведь мужчина, казалось, вполне был готов к диалогу.

Я находился в кабинете. Задумчиво изучал интерактивную доску, где располагались необходимые для моих умозаключений материалы. Сосредоточиться мне мешали звуки, доносившиеся из-под стола. Стив, падла такая, неистово чесался. Да к тому же жутко вонял.

— Вонючка, а ну вылазь из-под стола!

Показалась наглая морда адского пса. Собакен весь был обсыпан землей, и от него резко несло тухлятиной.

Погруженный в свои мысли, я не сразу обратил внимание на его присутствие. А ведь он от кого-то прятался. И, кажется, я знал от кого.

— Стиив! Стивен, я тебе конфет несу. Шоколадных. Все, как ты любишь.

На знакомый голос он было дернулся, но тут же, что-то вспомнив, забился под стол.

— Стив! Паскуда ты эдакая, а ну иди мыться! — доносилось из коридора.

Дверь моего кабинета резко распахнулась, и появилась раскрасневшаяся Залевская.

— Ой, Лев, извини, не знала, что ты здесь. Я искала Стива. Не видел его?

Я коротко улыбнулся очаровательной девушке и указал глазами его местоположение.

— Он твой.

Услышав, что его сдали, Стив рванул к выходу, едва не сбив Катю с ног.

— Ах ты сволочь! Ну, погоди у меня! Вот придешь вкусняшку просить! — смешно трясла она тонким пальчиком.

— Присаживайся, раз пришла, — галантно отодвинул кресло, приглашая на него присесть.

Некоторое время я обдумывал, стоило ли начинать разговор или свести все в деловое русло и прийти к нему позже. В кабинете повисло неловкое молчание. Наконец, Катя не выдержала:

— Ты что-то хочешь сказать, но боишься.

— Вовсе нет, любуюсь тобой, — попытался свести к шутке наш разговор.

— Говори уже прямо, Лев!

Я тяжело вздохнул, подошел к окну и, закурив сигарету, наконец спросил:

— Где бы ты хотела жить?

Я не видел лица Залевской, но уверен, она была в смятении от такой постановки вопроса. Поспешил уточнить для нее:

— В Питере сейчас небезопасно находиться. Я бы хотел перевести штаб-квартиру в другой город или даже другую страну. Как ты смотришь на это?

Говорить такие вещи Залевской было не очень просто. С виду могло показаться, что я струсил и нахожусь в раздрае после недавних событий, а потому мечусь из крайности в крайность. Но Катя все поняла верно.

— Ты хочешь обезопасить своих близких? Боишься нас потерять, как потерял Дениса? Скажи мне, Лев, я тебе дорога?

Мое молчание было красноречивей любых слов.

— Знаешь, что я скажу? — она положила руку мне на спину. — Найди их всех. Всех, кто причастен к нападению и гибели твоего друга. Сделай так, чтобы столица умылась в крови ублюдков. Повесь истерзанные тела на Дворцовом мосту, чтобы все видели гнев Ахматова, чтоб не смели повторить подобное.

Я развернулся к Залевской, крепко обхватил ее талию и притянул ее к себе.