Хроники далекой Галактики

Старая Республика. Герой

Аэротакси скользнуло к краю тротуара, замерло на месте, как раз рядом со входом в высокое, уходившее в небо здание.

– Десять кредов, – бросил Тервес, оборачиваясь к пассажирке. Та, занятая разговором по комлинку, только отмахнулась.

Таксист раздраженно перегнулся через спинку водительского кресла и тряхнул пассажирку за плечо. Женщина одарила его презрительным взглядом, выудила из кошелька несколько монет, бросила на сиденье и покинула машину.

Тервес коротко выругался, собрал и ссыпал в карман деньги, и вновь повел такси вверх. Тарис. Жители Верхнего Города, будь они неладны.

Может, зря он именно сюда перебрался? Но Республику бывший солдат уже видеть не мог (да и небезопасно было ему там появляться), а Тарис был хотя бы крупным миром, притом в галактическое государство не входившим. Чем-то он напоминал Корускант: планета-город, разные уровни, крупный бизнес в сияющих башнях…

Только вот развозивший пассажиров по всем мыслимым адресам Тервес видел и изнанку планеты. Сияние и великие дела оставались за Верхним Городом; в Среднем царили бесцветные будни, от которых можно было с легкостью отупеть. В Нижнем Городе цвели преступность и грязь; только здесь можно было встретить множество экзотов. Как вытеснили их туда добрых полвека назад… так с тех пор и не давали жить на иных ярусах. На территории, что лежали еще ниже, Тервес даже и не пробовал соваться – они полностью принадлежали бандам.

Иногда Тервес сравнивал жизнь на Тарисе с войной и неизменно приходил к трем выводам.

На войне было честнее.

На войне было проще.

На войне, можно сказать, было чище.

Он-то судить мог с уверенностью: прошел почти всю войну, от Василиска до Ондерона, бывал везде, где республиканские солдаты и их союзники сталкивались с кланами Мандалора и Кратами. А потом… Республика победила, но победа ее не научила ничему. Политики радостно вернулись к болтовне, бизнесмены – к обманам и грязным сделкам, обыватели остались такими же, как и были.

Тервес фыркнул, заметив за окнами яркую рекламу – «Голосуйте за Фелентина!» В последнее время эти образы он везде видел; политик уверенно продвигал себя в Тарисианский Совет и не стеснялся являть свою физиономию даже в Нижнем Городе. Даже если и показуха – что ж, рассчитанный подход.

Такси скользнуло к улицам Среднего Города; зашипел комлинк, извещавший о заказе. Опять кому-то из горожан нужна помощь, сами никуда добраться не могут.

Новый пассажир потребовал доставить его в Нижний Город, высадить в определенном месте – у него, мол, важное дело; проследив взглядом уходящего человека, Тервес мрачно усмехнулся. Угу, важное. Бордель за углом – вот и все дело; только он еще и притворяется, что приличный человек, и нет, никогда…

Тарис в Республику не входил – но местное лицемерие от галактического не отличалось ничем. Если б у него не было причин здесь оставаться… он бы немедля покинул эту «сиятельную» планету.

Он уже собирался тронуть машину с места – но дверь хлопнула, кто-то влетел в салон так быстро, что аэротакси даже качнулось. Удивленный Тервес развернулся, глядя на нежданного пассажира.

Девчонка. Худенькая, невысокая, с настороженными темными глазами и нарочито яркой косметикой не по возрасту. Выглядит как раз похоже на девок из того самого борделя, только помладше. Явно помладше.

– Тебе куда? – не скрывая изумления, осведомился Тервес.

– Куда-нибудь… подальше, – попросила девочка, и в глазах ее вспыхнула надежда.

Таксист пожал плечами и машина двинулась вперед; здесь сходу взлететь было нельзя, нужно было медленно добраться до открытого места.

– Чего без родителей? – спросил он, бросив мимолетный взгляд через плечо. – Можешь в беду угодить.

– Можно сказать, уже, – вздохнула девочка, слегка расслабившись. Похоже, участливый вопрос ее слегка успокоил.

«А выговор то у нее не от Нижнего Города», – отметил про себя Тервес.

– Тебе сколько лет? – поинтересовался таксист.

– Двенадцать, – машинально отозвалась девочка. – То есть шестнадцать!

– На шестнадцать ты даже и не потянешь, – усмехнулся Тервес. – Давно тут?

– Пару месяцев, – прозвучал печальный ответ. – Я… я к родителям никак не могу попасть. Так вышло, мы потерялись, я даже адреса их нового не знаю. Только что где-то в Среднем Городе.

За этими словами явно стояла странная история. Но дослушать ее Тервесу просто не удалось, как и доехать до места, где открывалось пространство до взлета.

Резкий толчок – и машина качнулась, дверь резко распахнулась. Высокий человек в нарочито щегольской одежде яростно схватил девочку за запястье, выдергивая из такси.

– Ирис, поганка! – рявкнул он. – Сбежать думала, тварь?

– Весельчак! – вскрикнула девочка, испуганно сжавшись; она сопротивлялась, но силы были слишком неравны.

– Эй! – возмутился Тервес, привставая. – Парень, это пассажирка! И не…

– «Пассажирка»! У нее и денег-то нет, – ухмыльнулся Весельчак, сунув руку в карман. – На, держи!

Монеты покатились по полу такси; Весельчак вытащил Ирис наружу и почти поволок ее к видневшемуся сквозь проулок зданию.

Тот самый бордель. Тут и гадать не надо – кем тут работает Ирис, кто такой Весельчак. Мать вашу, двенадцать лет, еще ребенок. Еще бы на год-два постарше – чуть иное дело, но так…

Губы Тервеса сжались. Он поглядел на машину, потом глянул в сторону борделя. Что ж… кажется, становится ясно, чем можно помочь этой гнилой планете.

Порог борделя Тервес переступил на следующий день, облачившись в давно висевший дома длинный плащ; сюда он добрался, оставив такси неподалеку. И отметив, что буквально по соседству приземлилось несколько очень даже роскошных машин – вернее, одна роскошная, остальные практично-дорогие, явно принадлежавшие охране. Вот это как раз радовало.

Войдя внутрь, таксист окинул помещение быстрым взглядом, привычно воскрешая в памяти навыки шестилетней давности, разбирая возможные углы обстрела и цели.

Просторный холл, легкий диван у левой стены, лестница на второй этаж. Двое вышибал, один у двери, второй – скучает у лестницы. У первого шоковая дубинка, у второго бластер в кобуре. Практически с гарантией есть и камеры – чтобы в случае чего из во-он той двери под лестницей вывалилась еще подмога.

А вот и Ирис, как раз спускается со второго этажа в сопровождении Весельчака. На глазах у Тервеса сутенер грубо толкнул девочку вперед.

Заметили они таксиста одновременно, и в глазах Ирис надежда смешалась со страхом, а взгляд Весельчака на мгновение блеснул узнаванием, сменившимся раздражением.

– Чего тебе? – бросил он. – Вчера не хватило?

– Я Ирис хочу выкупить, – спокойно произнес Тервес. – Домой отвести.

Вышибалы заухмылялись. Весельчак хохотнул:

– Иди к хатту в задницу. Вот заплатить за ночку с ней можешь, уводить… еще чего.

Он собственническим жестом сжал плечо Ирис левой рукой.

– У меня деньги есть, – на всякий случай заверил Тервес.

– Да пошел ты! – фыркнул Весельчак. – Горто, вышвырни его.

Обладатель шоковой дубинки отлепился от стены, неспешно двинулся к Тервесу. Таксист медленно вдохнул и выдохнул.

Пора начинать.

Как только дубинка взлетела над его головой – солдат мгновенно ушел от удара, перехватил и выкрутил руку вышибалы так, что тот взвыл от боли; жесткий удар каблуком тяжелого сапога переломил кости подъема стопы, мощный толчок бросил противника прямо на его товарища.

Казалось, старый бластер, давно купленный по случаю у торговца неподалеку, сам выпорхнул из-под плаща. Разряд вонзился в левое предплечье Весельчака, и тот шарахнулся назад, хватаясь за рану с воплем боли и выпуская девочку.

– Ирис, сюда! – прогремел Тервес, и та, не размышляя, ринулась вперед. Поймав ее за запястье, таксист швырнул девочку себе за спину, в угол между стеной и диваном.

Вовремя. Второй вышибала отшвырнул корчащегося товарища, выдергивая из кобуры бластер; Тервес опередил его на долю секунды, вогнав разряд в пальцы врага, заставляя выронить оружие.

Но мгновением спустя резкая боль обожгла правое плечо: Весельчак на лестнице с яростным ругательством выхватил из-под куртки легкий бластер здоровой рукой, и выстрелил удивительно точно.

Тервес мысленно выругал себя за неосторожность и привычку драться в броне – сейчас-то она тело не защищала; второго выстрела сутенер, правда, сделать не успел. Оружие таксиста перелетело в другую руку, ствол полыхнул пламенем: луч пробил Весельчаку лоб, опалил стену за его спиной. Тело хозяина Ирис рухнуло вниз по ступеням.

Солдат дважды выстрелил в замок двери под лестницей, обратив его в расплавленную массу; да, сама дверь хлипкая, но хоть немного времени сбережет… и вовремя! Вышибала с бластером как раз в этот момент подобрал свое оружие, нырнул в сторону с профессиональной сноровкой, стреляя на ходу.

Тервесу самому пришлось отскочить, прикрывая Ирис от шального попадания и стараясь не подставляться; впрочем, с левой руки он стрелял не хуже, чем с правой. Выстрел разорвал охраннику горло, и тот брякнулся на пол рядом со все еще стонущим Горто.

Таксист был уверен, что на звуки выстрелов скоро явится полиция – учитывая то, какие машины мелькали неподалеку перед тем, как он вошел. А значит, всего пара минут, и…

Нет, он переоценил крепость двери. Тервес едва успел, почуяв неладное, отскочить к стене, оттолкнуть диван, создавая импровизированное укрытие – и дверь вылетела, а четверка вооруженных людей ворвалась в холл.

Первого Тервес снял чисто, точным попаданием в голову. Трое остальных немедля открыли огонь, и таксисту оставалось лишь отстреливаться, запихнув девочку за себя, надеяться, что диван продержится дольше двери, и стараться выжить.

Так его и застала полиция, ворвавшаяся в бордель: пригнувшимся в углу, с дымящимся бластером в руках, прикрывающим Ирис собой. Только увидев в дверях глухие шлемы стражей порядка, а на втором плане – крепких телохранителей и человека, чье лицо мелькало на каждом углу, Тервес позволил себе потерять сознание. За мгновение до того, как парализующие выстрелы накрыли всех, кто попался полицейским на глаза.

Спустя полторы недели Тервес медленно, бесшумно ступал по тем закоулкам Нижнего Города, куда практически никто не заходил. Просто тут не было ничего ценного, а для жилья этот район был почти непригоден.

Но теперь этому месту таксист уже не принадлежал. Сегодня же он должен был переехать в новую квартиру – спасибо журналистам и ухватившемуся за такой внезапно возникший героический образ политику.

Записи с камер в борделе попали во все новости. Тервес сам удивился тому, как впечатляюще выглядело его поведение – ну а кадр, где он вставал между хрупкой девочкой и здоровенными врагами вообще мог украсить любой холобоевик.

Сутенеров не любил никто. Часть журналистов давно хотела залезть в Нижний Город в поисках сенсаций; войну, обошедшую Тарис стороной, тут все же помнили, и не раз рассуждали о том, как трудно бывшим солдатам найти свое место в жизни… Что ж, в глазах общества воин, не вынесший пороков оного общества, вполне мог быть героем.

Позади было все – торжественное обещание Фелентина – уже советника – позаботиться о «солдате, что устал видеть бессилие закона и вершил правосудие у меня на глазах», благодарность нашедшихся-таки родителей Ирис, одобрение в глазах стражей порядка, когда они заявляли «ну, судя по записям, самооборона превышена, но не слишком…» Позади были интервью и дурацкие вопросы, вроде «У вас в квартире обнаружены тренажеры, вы так вспоминали армейское обучение?» («Да, последние пару лет коротал время»), «Вы отлично обращаетесь с оружием, вероятно, отмечены наградами?» («Вот не досталось, в Республике меня и не помнит уже никто, наверное…»)

Тервес усмехнулся. Интересно, кто-то вообще способен понять, что тренажеры были нужны не для восстановления формы, а для ее <i>поддержания</i>? Вроде бы нет – это и хорошо. Как и тот факт, что, не обнаружив на его теле обилия шрамов, медики сочли, что он просто был везуч, или что в военных госпиталях его отлично лечили. Вариант с тем, что броня не пропустила чужие выстрелы к телу, им в голову не пришел.

Тяжелая плита, преградившая ему путь, казалась неподъемной – но это если не знать секрета простенького, но крепкого механизма, что способен ее двигать. Тервес знал – он сам его установил, лишь только прибыв на Тарис. Впрочем, тогда его еще не звали Тервесом; имя никогда не существовавшего республиканского солдата он принял лишь через пару недель.

Скользнув в небольшое помещение, открывшееся за плитой, он нащупал тумблер. Зажегся свет, выхвативший из темноты заключенную в прочный кожух аппаратуру – подсоединенную к тарисианской сети связи, способную передать сигнал через сотни миров – и остаться незамеченной.

Пара минут на включение и настройку. Кодовый сигнал, пульсирующий в пространстве, ожидание и лишь шелест помех в наушниках.

Наконец прозвучало приветствие, сказанное чеканным низким голосом – и Тервес отозвался на языке, на котором не говорил больше никто на планете.

– Да, сэр. Докладываю: второй этап прошел успешно, хотя и слегка рискованно; получил предложение сопровождать советника – спасибо нашему контакту, я знал, когда он в очередной раз окажется в Нижнем Городе… Нет, ему пока нужен образ «честного, искалеченного войной солдата» рядом.

Тервес замолчал, вслушиваясь в вопрос.

– Да, вы правы. Наверняка на какое-то грязное дело подпишет – но тем я его и зацеплю. Пока только громилу с чувством чести изображаю; смогу завести знакомства и без проблем попасть в ряды Гражданского Порядка.

Новая фраза – и он рассмеялся.

– Нет, никаких проблем. Я правильно выбрал цель; этих сволочей публика не любит, так что она мне пока многое простит. Буду расти постепенно… я уже прикинул план, как в итоге добраться до планетарной обороны. Да. Конечно, годы займет, если не десяток лет. Но ведь на такой срок план и рассчитан?

Тервес медленно кивнул, слушая подтверждение и краткие инструкции, донесшиеся через половину Галактики.

– Так точно. Немедленно включу в план; не сомневайтесь, когда придет наш флот – я буду вас ждать на самой вершине. Да.

Он усмехнулся, и заверил:

– Будет исполнено, лорд Мандалор.

Октябрь 2012