Хроники далекой Галактики

Восход Империи. Выживший

– …а потом мы дверь выбили и дальше уже было достаточно просто. Ну, относительно просто, конечно. Штурмовиков там хватало, сэр, но Керл часть отвлек на себя и дал нам время для атаки… впрочем, детали сейчас неважны.

Рем рассказывает командиру про то, как прошел рейд на станцию Империи; я особо не вникаю – спать хочется. Устал как гунган в пустыне.

– Керл.

– Да, сэр? – отозваться все же приходится. Неспешно выбираюсь из такого удобного кресла…

– Чего ты опять кидаешься в бой самым первым?

– Так я же хороший рукопашник, сэр. Мне надо как можно быстрее перейти в ближний бой, и так я больше пользы принесу.

Чистая правда. Но… не вся.

Если останусь во вторых рядах – боюсь, что сорвусь. Нужно дать выход ненависти, которая вспыхивает от одного взгляда на белую броню; надо, конечно, себя контролировать. Но получается не всегда.

Командир снова переключается на Рема, уточняя какие-то детали рейда; я возвращаюсь в кресло.

Погружаюсь в легкую дремоту, но вскоре рядом садится Рем. Чувствую на себе внимательный взгляд, приоткрываю глаз:

– Что?

И слышу в ответ совершенно неожиданное:

– Знаешь, кажется мне, что ты до Империи был мягким и добрым человеком.

– Чего? – открываю глаза полностью. – С какой радости ты так решил?

– Ты Империю ненавидишь. Так, что будь у тебя вместо глаз лазеры – все бы вокруг полыхало.

– И что?

Получаю в ответ очень внимательный взгляд зеленоватых глаз.

– Почему-то кажется мне, что так ненавидеть могут только те, кто раньше этого и не умел толком. А потом научился.

– Какая тебе разница…

Рем пожимает плечами.

Мы в отряде о прошлом не говорим – неписаное правило. Но думать об этом не запретишь.

– Извини, Керл.

– Ничего. Слушай, сделай доброе дело – дай поспать, а?

Рем кивает с улыбкой:

– Конечно.

Я закрываю глаза и проваливаюсь в сон… теперь уже в настоящий сон…

Сон, который становится воспоминанием.

Звуки выстрелов эхом отдаются в коридорах… в коридорах, в которых уже многие годы вообще не проливалась кровь!

Я выбегаю в зал и замираю. Несколько тел рыцарей… тех, кого оставили в Храме защищать его от возможной угрозы…

А в самом центре сошлись в схватке мастер Драллиг и… и…

Не может быть!

Но я знаю его в лицо, и не могу ошибиться; у меня хорошие зрение и память.

– Что такое?.. – жалкий вскрик, но ничего больше у меня и не получается выдавить.

В дверях на другой стороне зала появляются солдаты в белых доспехах; увидев меня, они без раздумий вскидывают винтовки. Я успеваю отразить несколько выстрелов, но потом невидимый удар швыряет меня вправо… к окну, разбитому в схватке…

Я падаю. Я успеваю лишь призвать Силу, пытаясь замедлить падение… но удар все же очень силен, и я проваливаюсь в темноту.

Когда вновь открываю глаза – тихо. Совершенно тихо… ни выстрелов, ни шума боя… ничего.

Пытаюсь встать, и ногу пронзает резкой болью; похоже, сломал при падении. Совмещаю кость и накладываю поверх ладонь, пытаясь залечить перелом; это ведь моя специальность… я целитель и телекинетик.

Одновременно пытаюсь ощутить хоть кого-то… но нет. В Храме не осталось никого живого.

Выпутываюсь из мантии, отрезаю полосу и туго забинтовываю ногу. Хоть так зафиксировать…

С трудом поднимаюсь; нога еще не полностью залечена, так что стараюсь на нее не ступать. Бреду вдоль стены Храма, опираясь на нее.

Но почему?

Почему так случилось? Почему один из лучших рыцарей пошел против своих? Почему клоны, с которыми мы три года сражались вместе – стреляли в нас?

Почему?

Узнаю ли я когда-нибудь ответ?

– Стой!

Застываю и поворачиваю голову. Пятеро клонов; видимо, патруль. Чувствую их недоумение – мантии на мне нет, а в лицо они всех рыцарей не знают.

– Кто такой? Что здесь делаешь?

Смотрю на безликие шлемы и в груди начинает закипать ярость… которой ранее никогда не испытывал. А сейчас, глядя на тех, кого считал помощниками, защитниками, друзьями, соратниками… вот сейчас испытываю.

– Отвечай! – требует командир клонов, делая повелительный жест винтовкой.

Жаркая ненависть заполняет меня всего; стискиваю зубы и делаю шаг вперед.

И теперь они видят меч на поясе, который раньше я от них закрывал.

Винтовки мгновенно поворачиваются в мою сторону, но я оказываюсь быстрее. Выбрасываю вперед руки (ногу пронзает дикой болью, и она выбрасывается резким криком), и концентрирую Силу так, как делал сотни раз до того. Но… и по-другому.

Я целитель. Я знаю, как устроены тела большинства разумных существ. Я могу вылечить многое… но Силой можно и разорвать внутренние органы.

Пятеро солдат падают, даже не вскрикнув.

Я стою, задыхаясь, и постепенно понимаю, что я только что сделал. Убил впервые. Применил Силу – чтобы убить. Убил целительным даром. Сознательно. Почти с удовольствием.

Что я сделал? Почему? Во имя Силы, я…

Оглядываюсь назад – на уходящий в небеса шпиль Храма. Пустого Храма. Мертвого Храма.

А я – выживший.

Выжившие не выбирают средств к выживанию. Наверное. Может быть…

Вновь гляжу на тела клонов и понимаю, что чувствую страх, горечь… но не сожаление. Они предали – и я отомстил.

– Вы заплатите, – тихо выдыхаю я, не понимая даже, кому это говорю. – Заплатите…

– Керл!

Вздрагиваю и просыпаюсь.

– Чего?

– Ну ты хорош дрыхнуть… Пока спал, командир с руководством связался, и для нас вскоре еще дело найдется.

– Когда?

– Дня через четыре. Мы уже в гипер ушли; отдохнем на базе – и снова в дело.

Мы – ударное подразделение Альянса. Спецназ, можно сказать. Правда, отнюдь не всегда сверяем свои действия с руководством; честно говоря, они постоянно пытаются работать мягко.

Слишком мягко.

А наша задача – бить Империю побольнее. Так, чтобы она не забывала об Альянсе и том, что не все поддались.

Мы в отряде не говорим о прошлом… но я знаю, что тут у каждого есть повод ненавидеть. Рем как-то обмолвился, что потерял семью, когда очередной чиновник рвался к власти. Скрай был ложно обвинен, и бежал из тюрьмы. Комаш побывала в рабстве.

А я до сих пор заставляю Империю платить за мертвый Храм и ушедших в Силу рыцарей.

Даже не помню, как выбрался тогда с Корусканта; провал в памяти какой-то. Но выбрался ведь… и лишь потом, поспрашивав и послушав новости, понял, что же случилось.

Нас вырезали по всей Галактике. Где это было возможно – обвиняли потом в предательстве, терроризме и прочем… где не могли – просто скрывали смерть или списывали на несчастный случай.

Твари. До сих пор колотить от ярости начинает, как вспомню… а ведь восемнадцать лет прошло…

Тогда еще не было никакого Альянса, но я правильно решил: вряд ли все спокойно примут новый режим. Значит – можно найти тех, кто будет бороться… А если не найду – буду действовать один.

Вынужден признать – при Империи порядка и авторитета у власти больше, чем когда законы устанавливал Сенат. Но… что с того? Это отменяет убийства в Храме, удары в спину, предательство тех, кто верно служил Республике веками и тысячелетиями?

Только не для меня.

Я скрываю то, что был джедаем от всех других, и даже старательно маскирую Силу; научился за эти годы. Не из страха, что меня найдет Империя… вернее, опасения у меня есть. Только есть и другие причины, куда более важные. Для меня.

– Ох ты, ситх меня побери!

Давно уже не реагирую на такие фразочки, но внутренне каждый раз вздрагиваю. Слишком хорошо помню, что ситх действительно может «побрать».

– Что там, Скрай?

– Все здорово! – машет лапой массивный черный шиставанен. – Я наконец поломал тут защиту, посмотрел, что хранится… да, умели в Войну Клонов машины делать. Не, и сейчас умеют, но тут красивые штучки.

Это и есть наше новое задание – кто-то из разведки отыскал старую базу КНС, где немало чертежей и техники; нас и направили взять контроль. Команда-то у нас разносторонняя; Скрай – «ледоруб», Рем – снайпер, Комаш и Вентри – техники, Винар – подрывник…

А я просто очень хороший боец.

Мы все очень разные. Бритый наголо джабиимец Винар с холодным блеском в карих глазах; могучий Скрай, который может и голову оторвать, и на мелких клавишах работать; худощавая светлокожая забракка Вентри, когда-то потерявшая один из рогов; хандуинка Комаш, туго заплетающая черные волосы в косу; плечистый блондин Рем. Я, правда, внешность поменял; осветлил волосы, и слегка изменил черты лица. Уверен, что базы данных Ордена попали в руки Императора…

Мы все разные. Но мы – действуем вместе, ради одной цели. Это очень похоже на то, что было в Ордене… может, именно потому я так легко работаю в этом отряде?

– Эй! – Вентри, не расстающаяся с комлинком, вскидывает голову. – У нас проблемы. Мои датчики засекли целый отряд, который топает сюда.

– Кто? – Рем моментально подхватывает бластерную винтовку.

– Сейчас… – забракка поспешно колдует над очередным хитрым прибором из своей коллекции. – Так… штурмовики. Видно, тоже прознали про эту базу.

– Где они сейчас?

– Только вошли на территорию, минут через двадцать будут в том зале, где три галереи…

– Работаем, – коротко распоряжается Рем. – Помните, как мы позиции размечали? Всем на свои места. Винар, готовь гранаты. Вентри, заглушишь им связь. Керл… Керл?

Я стою, выпрямившись и вслушиваюсь в пространство. Очень знакомое ощущение… и чужое одновременно.

С другой стороны приближается владеющий Силой. Темной Силой.

– Керл?

– Я пойду в другую сторону, – коротко отзываюсь я. – Там тоже угроза.

– Какая?

– Попал в кадр, – сообщает Вентри. – Там всего трое – два солдата и какой-то тип в плаще.

– Он опаснее их всех, – резко бросаю я.

Рем на мгновение задумывается. Вспоминает все случаи, когда я, ссылаясь на интуицию, помогал отряду уйти от опасности.

– Действуй, Керл. Тебе карты в руки.

Два штурмовика – не проблема, если имеешь преимущество внезапности и лучше знаешь местность. Так что нетрудно подкараулить их на мосту, соединяющем две части базы, притаившись на балконе здания рядом. А уязвимые места их доспехов я изучил давно, так что…

Выстрелы из бластера пришлись точно в цель, и штурмовики рухнули, даже и не вскрикнув. А вот третий успел среагировать; в руке вспыхнуло алое лезвие, отбившее один за другим три луча.

Этого я ожидал. Чтобы подстрелить из бластера адепта Силы, надо носить фамилию Фетт.

На какую-то секунду мы застыли, глядя друг на друга. Худощавый шатен в серо-стальном плаще и темном костюме; светлые глаза смотрят с явной иронией.

– Бластером меня не взять, – мягко пояснил имперец. – Я Инквизитор Остин Мерайк. А ты, как я понимаю, из повстанцев? Очень приятно познакомиться.

– Не могу сказать того же, – сухо отозвался я, заводя руку за спину.

– Нет-нет! – усмехнулся Мерайк, резко взмахивая рукой.

Я давно не встречался с телекинезом, и уже и забыл, как это – когда тебя дергают к себе, швыряя с высоты добрых трех метров на металл.

Другое дело, что чуточка Силы и успешный перекат это смягчают.

А при падении можно и выхватить из потайного кармана оружие.

Глаза Мерайка расширились; он явно ожидал что-то вроде гранаты или звукового бластера… а вместо того я вытащил цилиндр из светлого металла.

С шипением зажегся синий клинок; бластер звякнул о мост, а я перехватил рукоять обеими руками.

– Я Кенат Ратин Лейтек, и ранее был джедаем, – сообщил я, сбрасывая маскировку в Силе. – Как, теперь знакомство по-прежнему приятное?

Замешательство Мерайка прошло очень быстро, и он тоже взялся за меч двумя руками.

– Это будет новый опыт, – усмехнулся Инквизитор. – Джедаев я еще не убивал…

Мечи скрестились.

Он был хорош; стажа у меня больше, конечно, но я давно не практиковался. А Мерайк, похоже, постоянно пускал меч в дело… но, видно, почти всегда – против обычных бойцов. А сталкиваться в смертельном бою с другим адептом Силы ему не доводилось.

Мы кружили по мосту, постоянно меняя положение. Хоть бы он споткнулся о тела штурмовиков… но нет, Инквизитор, как и я, очень внимательно следит за тем, что под ногами.

– А в тебе никакого спокойствия, – улыбнулся Мерайк, парируя очередной удар. – Вроде бы джедаям эмоции были запрещены?

Эта тварь… этот императорский прислужник… он еще смеет рассуждать о рыцарях?!

Ненависть полыхнула во мне не хуже взрыва термального детонатора; Инквизитор попятился, едва успевая отражать мои удары. Во взгляде промелькнул страх; он явно и сам не ожидал такого эффекта от своих слов.

Старый фокус – разозлить противника и заставить совершать ошибки. Но со мной не пройдет; я со своей ненавистью уже восемнадцать лет живу, и я привык к ней.

Ненависть – оружие не хуже бластера или меча. Очень помогает выживать.

Мерайк уловил момент и резко прыгнул назад, мигом увеличив расстояние между нами. И с пальцев Инквизитора сорвались слепящие молнии… принятые мной на меч.

Проклятье… а вот про это я только в теории знаю…

Мерайк нарастил мощь; на лице застыла кривая усмешка. Похоже, чувство юмора его никогда не оставляет…

– Новое блюдо – «джедай бывший, зажаренный», – изрек он. – Приготовляется при помощи…

Он вновь усилил молнии, и старый меч не выдержал; клинок «мигнул» всего на мгновение. Но этой секунды разрядам хватило, чтобы швырнуть меня назад.

Меч выпал из руки и покатился куда-то в сторону.

Больно… очень больно. Мускулы дергаются непроизвольно, глаза застилает пелена…

– Вот и все, – протянул Мерайк, подходя ближе и занося меч. – Зря ты все-таки так злился.

Только это он сказать и успел.

С молниями я бороться не умею. А вот лечить себя и других – очень хорошо… как и калечить.

Движение Силы разорвало ему ткани ног; я ведь когда-то немало таких ран заживил… Мерайк рухнул вперед с удивленным возгласом, и я телекинезом сжал ему горло.

– Тебе… бы… красный кристалл в меч… – задыхаясь, выдохнул он; шутил даже на пороге смерти.

– Увы, не достал, – холодно ответил я, сжимая пальцы.

Хруст.

Инквизитор распростерся на холодном металле моста.

Я с трудом поднялся; подтянул к себе меч… и замер, оглянувшись.

На том самом балконе, с которого я стрелял, стоял Рем; вне сомнений, он видел немало.

Я пожал плечами. Мол, вот так все и есть.

– Кенат Ратин Лейтек, – задумчиво произнес он, и собственное имя вдруг показалось мне чужим. – Ке-р-л, так?

– Не хуже любого другого, Рем.

Он помолчал, оглядывая тела имперцев.

– Почему ты не сказал?

– Опасался.

– Что Империя тебя найдет?

– Не совсем… Он был Инквизитором, Рем. Охотником на джедаев. Пройди слух, что в нашей группе рыцарь – и именно за ней стали бы охотиться такие как он. Причем не один.

Рем вздрогнул. Я с Инквизитором мог справиться, но команда их против нашей группы… Очень не хочется снова остаться единственным выжившим.

– Понятно. Я никому не скажу, Керл.

– Спасибо, – кивнул я.

– Но я не думал, что джедаи могут так ненавидеть.

Молчание.

Еще одна причина, о которой я умолчал. Да мне и самому себе в ней признаться трудно…

Я не думаю, что я еще могу называть себя джедаем. Рыцарь-джедай – это не только мантия, меч и Сила. Это еще и правила… и образ мышления.

Но правила я слишком часто нарушал, а образ мышления давно перестал быть рыцарским. Нет. «Бывший джедай» – разве что это я могу о себе сказать.

И именно сюда ударили слова Рема.

– Я уже не джедай, – с трудом выдохнул я. Почему-то, когда произнес вслух – стало чуть легче. – Орден мертв. Кодекс сгорел. Я могу только заставить Империю заплатить за это.

Рем кивнул.

– Пошли, Керл. Нам еще хранилище вскрывать.

– Как там остальные?

– Вентри слегка задело, Скраю прилетело в плечо. Но в общем ничего серьезного.

– Рад это слышать, – усмехнулся я.

Меч вернулся в потайной карман; подобрав бластер, я одним прыжком взлетел на балкон.

Все. А теперь… снова становимся просто бойцом…

«Тебе бы красный кристалл…» – вспомнились слова Инквизитора.

Значит, вот такова на вкус Темная сторона? Наверное. Но… плевать. Империи от этого будет не легче.

– Что-о?

Невероятная, почти невозможная весть. Столько лет я ее ждал… и все же не могу поверить.

– Свидетелей масса, – смеется Рем. – Вторая Звезда Смерти разлетелась на кусочки, Керл! Император и Дарт Вейдер – мертвы! Это абсолютно точно.

Вокруг бушует ликование; вся наша база охвачена прямо-таки невозможным весельем. Эти двое казались бессмертными, а Звезда Смерти – несокрушимой… но мы их одолели.

Как жаль, что меня не было при Эндоре – нашей группе досталось иное задание.

Я молчу. Не потому, что мне нечего сказать; напротив, хочется сказать слишком много. Хотя… пожалуй, это и словами не выскажешь.

Как передать на словах эту бурю радости и целый шторм чувств, которые сейчас бушуют у меня в душе? Как вообще объяснить, какое облегчение я чувствую? Как выразить ту примесь сожаления – что не я нанес такой удар Империи?

Рем усмехается.

– Язык не поворачивается что-то сказать, а, Керл?

– Да, – честно признаюсь я. – Просто поверить не могу… двадцать лет…

Двадцать три года я воевал, совался в самые опасные места, выполнял самые рискованные задания… и выжил. И дожил до этого дня…

Жаль все-таки, что не я разобрался с Вейдером. Очень хотелось бы напомнить ему о Храме… я ведь хорошо помню, кого я там увидел…

Я тогда промолчал. Не было еще никакого контакта с теми, кто лично знал Анакина Скайуокера; а для других он был просто фигурой из новостей. И они бы все равно не поняли весь ужас случившегося.

А потом стало все равно.

Но почему такое странное чувство? Империи нанесен такой удар, какого еще не было… но ненависть не уходит. Она менее жаркая… как и всегда вне боя… но по-прежнему есть.

– Что помрачнел? – улыбается Рем. – Победили же!

– Еще нет, – внезапно понимаю я. – Еще есть имперские адмиралы. Военачальники. Исард. Инквизиторы. Еще много работы, Рем.

Улыбка с его лица пропадает; Рем медлит, обдумывая, потом кивает.

– Ты ведь не успокоишься, Керл?

– Нас было десять тысяч, – тихо отзываюсь я. – Империи так просто не расплатиться.

Рем смотрит на меня очень серьезно и внимательно.

– Знаешь, все-таки до Империи ты не умел ненавидеть, Керл.

– Да. Что с того?

– Ничего. Правильно говорят… самые беспощадные люди – это мягкие и добрые, однажды вернувшиеся на руины своего дома.

Я пожимаю плечами. Похоже, что действительно так. Но эти психологические детали меня давно не волнуют; я выжил, когда погиб Орден… а выживание обычно чем-то оплачивается.

Меня такая цена устраивает.

Закрыться в Силе не так сложно, если другой адепт Силы не знает, что ты здесь, и вдобавок серьезно уступает по опыту. Даже Инквизитор тогда ничего не понял, пока я не раскрылся сам… а он был опытнее Люка Скайуокера.

Я смотрю на него через огромный зал; сын Анакина о чем-то разговаривает с Веджем Антиллесом. Пытаюсь отыскать в нем черты сходства с отцом… пытаюсь найти хотя бы отголосок той бури, которую я чувствовал в ночь смерти Храма.

Нет.

Я целитель… во всяком случае, чуткость целителя еще осталась. Я могу сканировать его, не привлекая особого внимания, пусть и поверхностно. Но этого хватает.

В нем есть тот же стержень непреклонности, что и у отца; Люк Скайуокер добьется победы, чего бы это не стоило лично ему. Есть и мощный дар.

Но в нем нет другого. Нет ненависти, нет злости. Я случайно видел его после Эндора… и ощутил горечь. Он победил – но не радовался этому, а сожалел о том, что пришлось нести смерть.

У нас в Ордене тоже были такие рыцари. Немного, правда.

– Керл, – касается моего плеча Рем. – Что такое?

– Что?

– У тебя в глазах такая тоска, что смотреть страшно, – он прослеживает мой взгляд и кивает. – А. Ясно. Ходят слухи, что Люк собирается заново Орден создавать; не поможешь?

Медленно качаю головой.

– Почему?

– Есть причины.

И в самом деле есть. Ничего нового в плане техник я не принесу; я никогда не владел чем-то особенным. А мое мастерство во многом выковано не знаниями, а опытом.

А еще… Люк Скайуокер не умеет ненавидеть, и то же самое постарается преподать своим ученикам. А я научился этому слишком хорошо; чему бы я не стал учить, обучу и ненависти.

Нет.

Наверное, в каком-нибудь списке отмечено, что рыцарь Кенат Ратин Лейтек погиб при штурме Храма в 24 981 году Галактической Республики. Пусть будет так.

Иногда, чтобы выжить, надо сперва умереть.

Странное дело… подумал о себе, и тут же пришло в голову, что эти слова подошли бы и другому… нет. Я все-таки не такой. Не надо об этом думать. Не надо.

– Готово; теперь давайте в медцентр. В будущем будьте все-таки осторожнее; дроиды не всегда успевают.

– Спасибо, доктор.

– Да не за что, – усмехаюсь я.

Как сложно было снова привыкать к врачеванию… как вообще было сложно привыкнуть к мысли, что Новая Республика заключила мирный договор с остатками Империи.

Добить надо было! До конца!

Но… я понимаю правительство. Все уже устали от войны, которая у многих отняла большую часть жизни. Причем у участников с обеих сторон…

Только я все равно принять это не могу. Потому и поселился на планете подальше от имперских границ.

Ушел со службы… вот уже лет семь живу здесь. Лечу людей – как сейчас, на стройке, справился с переломом руки, зафиксировав и слегка поработав Силой.

Странная жизнь. Семьдесят два года прожил на этом свете; двадцать восемь из них учился и исцелял других. Потом тридцать восемь лет воевал за Альянс и Новую Республику.

А теперь вот уже семь лет – снова лечу. И моя ненависть едва тлеет.

Что бы сказал по этому поводу Рем? Вряд ли узнаю… он ушел в отставку по ранению, поселился где-то ближе к Корусканту. Из остальных… кто-то погиб. Кто-то тоже распрощался со службой.

А я вот остался цел и ушел по своему желанию; снова выжил во всех переделках. И сейчас, когда вновь идет война… пытаюсь понять, вернуться на службу или нет? Пусть постарел, но навыки не забыты; да и что это за возраст для адепта Силы…

– Доктор Керл! – испуганно окликает меня ассистентка, глядя в небо.

Я тоже вскидываю голову – к уродливым кораблям, заполняющим небеса.

В этот район их пришло два десятка. Высокие, донельзя уродливые, облаченные в прочнейшую броню, с длинными боевыми посохами. И… неощутимые в Силе.

Командир что-то вещает, по поводу бесполезного сопротивления и величия йуужань-вонгов – ну совсем как имперский мофф. Я стою среди других, сжимая в руках кейс с медицинскими инструментами; внимательно гляжу на изуродованные лица.

Почему Галактику никак не оставят в покое войны?

– Да с чего вы взяли, что вообще имеете право тут распоряжаться! – не выдерживает мой сосед, плотный коренастый человек в рабочем комбинезоне.

– Молчать, язычник, – снисходительным тоном бросает йуужань-вонг. – Ты скоро поймешь, какое благо этому мирку принесли дети Йун-Йуужаня.

– Да пошел ты! – рявкает в ответ рабочий, и лицо командира темнеет.

Мгновенный выпад посохом – и человек падает на колени, хватаясь за шею, пораженную змеежезлом.

– Так будет с любым, кто воспротивится… ты что делаешь?

Я опускаюсь на колени рядом с упавшим рабочим; нащупываю пульс и спешно пытаюсь сообразить, что из аптечки может мне помочь.

– Не сметь его лечить! – на спину обрушивается удар. К счастью, просто удар, а не атака жалом.

Все вокруг расступаются, когда йуужань-вонги выдвигаются вперед.

– Он посмел возражать нам, и потому…

Старые рефлексы берут верх; рукоять меча сама выскальзывает из потайного кармана и я вскакиваю, нанося удар снизу вверх. Йуужань-вонг не ожидает такого поворота и не успевает среагировать; светящееся лезвие входит ему под подбородок.

– Джиидаи! – выкрикивает кто-то из остальных. – Мастер войны приказал их всех истребить…

Истребить джедаев?

Опять?

Я зря считал, что ненависть почти угасла; напротив, сейчас она полыхнула пламенем, которого я давно не чувствовал.

– Я вам покажу «истребить»… – выдыхаю я, и голос звучит так, что даже йуужань-вонги замирают на секунду.

Мне ее хватает.

Вихрь Силы закручивается вокруг меня; телекинетический щит отводит первый удар змеежезлом. А потом взлетают тяжелые плиты дюрапласта, начиная двигаться в смертельном хороводе.

Они неощутимы в Силе – но глазами-то я их вижу! И как бы не были прочны их доспехи… тяжелая металлическая плита убивает не хуже светового меча.

Дюрапласт танцует вокруг меня, круша кости и черепа; мой меч тоже сейчас управляется одной мыслью, и отразить его куда труднее. Особенно при колющем ударе; броню ему не пробить, но когда клинок бьет в незакрытое лицо…

Последний пытается стрелять, но я перехватываю заряды Силой; телекинезу для воздействия нужно лишь, чтобы объект был материален. Йуужань-вонги, на свою беду, достаточно реальны для этого…

Две плиты схлопываются, кроша оказавшегося между ними солдата, и с грохотом падают на землю.

Мгновением позже рушатся и остальные, а меч прилетает мне в руку.

Я медленно обвожу взглядом тела йуужань-вонгов. Сразиться с таким отрядом и одолеть… это непросто. И еще сложнее будет выживать в будущем… да, в будущем.

Я снова буду воевать – раз уж эти твари взялись за джедаев и разбудили мою ненависть. Опыта у меня хватает, и пусть йуужань-вонги попробуют «истребить» меня.

Я Кенат Ратин Лейтек, бывший джедай, бывший спецназовец Альянса.

Я умею выживать. Я всегда выживаю.

Почему?

19.12.2007 – 20.12.2007