Эпизод 6

* * *

Наземная база, 2550-07-16 21:19

Три дня спустя

Малиника взглянула на часы в углу экрана. 21:19. Откинулась на спинку кресла. Потерла глаза. Еще один день в коробке подошел к концу. Что ж, сегодня она много успела. Материалы из Винегрета оказались кладезем генетических находок. Уже через неделю у них будут модификанты, растущие намного быстрее и эффективно восстанавливающиеся после срезки. «Будет здорово получить спаржу или укроп, растущие со скоростью деревьев в долине».

На Хилмиде были сорта, которые могли расти и быстрее. «И не будь Вудвейл терраформирован, мы бы взяли за основу именно их». Она посещала купольные колонии. Фермы там представляли собой узкие коридоры между агроконтейнерами с идеальными, четко контролируемыми условиями и полностью автоматизированными процессами внутри, такими же, как на базовом корабле Б-32. Размещали их не под купами даже, а глубоко под поверхностью планеты, чтобы защитить этот хрупкий, но жизненно необходимый компонент колонии. В такие экспедиции брали намного меньше техники и намного больше готовых модулей, ресурсов и энергоустановок. «Нам бы тоже лишний генератор не помешал». На Вудвейле вариант с агроконтейнерами не давал преимуществ по сравнению с хозяйством в открытом грунте.

Нет, конечно был вариант обеспечить людей едой и без растений. Технологии позволяли синтезировать питательную массу из практически любой органики и даже придать ей правильную текстуру и вкус. Такой подход использовали для самых первых развед-вейвов, но потом перестали: люди могут питаться синтезированной пищей недели и месяцы, но не годы. Малиника горько усмехнулась. «Мы слишком несовершенны для наших же технологий».

Теперь же она сможет совместить устойчивость к нестабильным условиям, местным биологическим угрозам и скорость роста!

Кроме зелени, в составленном Вязиницыной наборе были также бобовые и крестоцветные, а вот со злаками, пасленовыми и плодовыми деревьями наброски не выдавали сколько-нибудь обнадеживающих результатов. Теперь, когда подготовительный этап завершен, данные надо отвезти на орбиту и обсчитать на корабельном компьютере, чтобы построить полноценные модели геномов. Потом ― разработать план применения модификаций к базовым видам и тщательно протестировать полученные в лаборатории зародыши, но Вязиницына не сомневалась, что через три-четыре недели вопрос с текущим обеспечением продовольствием можно будет закрыть.

Медленный глубокий вдох. Выдох.

Не глядя протянула руку, нащупала невзрачный цилиндрик, один из десятка, лежавших на столе. «С чая собирают не плоды, а листья». Пальцы сами легли на панель управления, открывая нужный файл. Одним геномом больше, одним меньше…

Тихий шорох раздвижной двери раскатом грома прозвучал в темном контейнере. Малиника вздрогнула и резко обернулась.

В проеме стоял Кевин Гейл.

― Добрый вечер, ― сказал он. Вроде бы спокойно и буднично уверенно, но у Малиники появилась странная ассоциация: представилась висящая на стене гитара, у которой самая тонкая струна перетянута до предела. На вид все в порядке, но коснись ― и порвется.

― Для отряда биологов готово постоянное жилье, ― тем временем продолжил гость. ― Завтра вечером можете переезжать.

― Отличная новость! Спасибо, что сообщил.

Повисла пауза, коварная и скользкая, как та слизь возле реки. Кевин продолжал стоять в дверях, брови нахмурены, губы сжаты.

«Я знаю, что на самом деле ты хочешь сказать».

Гейл глубоко вздохнул, шагнул наконец в контейнер и задвинул за собой дверь.

― Это несправедливо. Он столько всего сделал для нас! Нельзя это так оставить.

― Что ты предлагаешь?

― Мои ребята разбираются в модификациях техники, мы можем переделать флаер для полетов над водой в пещерах всего за день. Слетаем по реке в обе стороны! Или можно дронов запрограммировать на поиск и отправить. Запас автономности ― десять дней…

Быстрая, горячечная речь Гейла умолкла. Погасла, как накрытая стаканом свеча. Аргументы, выглядевшие убедительными во время перерывов на стройплощадке или за ужином в компании товарищей, теперь, словно дым, растворялись в тихом полумраке контейнера.

«Дело не в материальном обеспечении. Мы оба это знаем». Арбогаст просчитал варианты, и эти, и десяток других, еще в самый первый вечер, три дня назад. Ни один из них не дает даже призрачной надежды найти аборигенов за разумное время.

Гейл снял очки дополненной реальности. Полный уверенности и яростной решимости взгляд, такой искренний и смелый, излучавший это дистиллированное чувство справедливости, когда делай, что должно, и будь, что будет! Малиника продолжала спокойно смотреть ему в лицо, хотя внутренне вздрогнула от дежавю: месяц назад, когда они выбирали место основания первого поселения, их базы, именно такими глазами Кевин смотрел на Ямакаву. И тот ему уступил. «Только сегодня ты неправ». Никакие цели, даже самые благородные, не оправдывают некоторые средства. Можно бросить все силы на спасение одного человека, всем нам очень дорогого и важного, но тогда шансы не успеть к обвалу купола над Винегретом или не получить достаточный урожай станут угрожающе велики. Колония слишком хрупка, а задача поиска Ямакавы слишком сложна. Малиника вдохнула чуть глубже. «Ну же, надо собраться с мыслями и ответить быстрее, чем…» Она видела, что с губ Гейла уже готовы сорваться злые, опрометчивые слова, что это она Вернона туда отправила, что как она смеет сдаваться, бросать его на произвол судьбы, ведь он ее так любит!..

― Кевин, перед отлетом Ямакава составил подробное математическое обеспечение операции. Оно включает в себя модель выживания в случае попадания к аборигенам. ― «Три черновика, все очень сырые и неточные». ― Вероятность того, что он жив, сейчас восемьдесят шесть и шестьдесят три. ― «С погрешностью два и восемь процента». ― Эта оценка практически не падает со временем. ― «Зато растет ошибка». И довольно быстро. Когда она смотрела результаты вычислений, было жутко от того, как интервал неопределенности расширяется вокруг практически горизонтальной прямой значения вероятности. Дышать спокойно. Голос не должен сорваться. Она знает, что делает. ― У нас есть как минимум месяц.

Гейл не ожидал такого ответа. Затолкать в свою голову результаты расчетов, противоречившие бытовому здравому смыслу, непросто.

«Это трудно принять, но ты сможешь».

Замешательство на лице Кевина сменилось вынужденным осознанием, щедро разбавленным несогласием. Глаза гневно сощурились. Главный архитектор тяжело дышал, словно пробежал несколько километров.

― Я лишь хочу, чтобы у него тоже был шанс на счастье!

С этими словами Гейл вышел. Попытался хлопнуть дверью, но раздвижная створка с доводчиком такой функции не предусматривала, и в этот момент оба участника разговора ощутили ее нехватку.

Вязиницына резко выдохнула. Закрыла глаза. Откинулась на спинку кресла. Усталость вязким, расплавленным свинцом текла откуда-то сверху на голову, грудь и плечи. «Я знаю, что делаю».

Неимоверным усилием развернула себя к экрану и добавила еще один геном к пакету на расчет.

* * *

Наземная база, 2550-07-16 21:27

С того вечера, как спасатели вернулись ни с чем, если не считать кусок шкуры дракона, прошло уже три дня. Это были очень странные дни. Сначала ― ожидание результатов расчета моделей поиска Ямакавы. Потом ― непростое совещание, где Семенову удалось удержать горячие головы от того, чтобы бросить все и, эти головы очертя, ринуться искать поселение людей с Ковчега.

Случаев, когда на кораблях первой программы экспансии кто-то выживал, было всего семь, но ребята Арбогаста выжали из имеющихся наблюдений и короткой видеозаписи аборигена все, что могли. Туда же добавили случаи временной потери связи с Метрополией, а потом пришел Моррис и добросовестно досыпал входных данных из пугающих историй, во множестве случавшихся на заре космической эры. Последние религиозные общины, сбегавшие жить на астероиды Главного Пояса, базы экстремистов, пытавшихся реставрировать государства в их изначальном понимании, секретные лаборатории с фанатиками от науки. Последнее было вызвано целым каскадом прорывов в эмбриональной биологии и генетике и, как следствие, очередной реинкарнацией идей об идеальном человеке. И снова большая часть экспериментов закончилась жуткими дневниками наблюдений, настолько страшными, что ни один человек не в состоянии такое вообразить, судебными процессами над выжившими организаторами и, что скрывать, огромным разочарованием. Единственным более-менее успешным проектом стал в итоге только комплекс Bear.

Малиника читала эти записи. Все генетики их читали, потому что важно не только знать научные факты и закономерности, но и то, чего они стоили человечеству. В какой-то момент Вязиницына, тогда совсем еще юная студентка, хотела даже сменить профессию, а некоторые ее однокурсники так и поступили. Те же, кто остались, получили неплохую прививку от жестокости, ценнейшую вакцину, разработанную в самых бесчеловечных осколках цивилизации. Только вот желание совершенствовать homo sapiens на биологическом уровне никуда не делось, и наука продолжила искать баланс между ханжеской моралью и омерзительными зверствами, ведь польза становилась все более и более очевидной. Бо́́льшая часть этих исследований теперь сконцентрировалась в лагерях подготовки развед-вейвов. «И вот сейчас мы используем модели обществ, описанных в тех жутких дневниках, чтобы оценить, могло ли это повториться на Вудвейле».

Тем не менее даже самые пессимистичные оценки Арбогаста показывали, что если Ямакава выжил после столкновения с драконом, то аборигены с Ковчега будут, как минимум, сохранять ему жизнь, а, скорее всего, и вовсе отнесутся гостеприимно. Значит, обрушение пещер Винегрета и стабилизация колонии ― все еще более приоритетные задачи.

Малиника надолго запомнила тот вечер, когда они втроем: Семенов, Арбогаст и она ― готовились к выступлению по поводу поисков Ямакавы. На одной чаше весов ― риск голода (42,31%) и радиоактивного загрязнения (76,57%), на другой ― поиск человека, который с вероятностью 13,37% мертв, а с вероятностью 70,01% ― жив и в безопасности. Жестоко, несправедливо и нелепо. Они тогда просто сидели в одном из контейнеров и молчали. Сколько? Час? Полтора? Пока Семенов не нашел в себе силы сказать, что Ямакава их не простит, если, спасая его, они потеряют колонию.

Поэтому событие, которое, казалось бы, должно было перевернуть жизнь экспедиции Б-32, для большинства ничего не изменило.

Хотя кое-что все-таки происходило, и самым заметным стало то, что на следующее утро после спасательной операции Джамиль побрился. Когда Малиника увидела его, то в первый момент не узнала: без черной щетины шрам через все лицо стал почти незаметным, аккуратно подстриженные кудри словно сами собой легли в модную прическу, и, хотя все остальное: осанка, надменно-безразличный взгляд и даже карабин за спиной ― осталось на своих местах, Ал-Каласади за одну ночь из угрюмого нелюдимого бирюка превратился в яркого и располагающего к себе денди. Само собой напрашивалось сравнение с Джерардом Ховером, изначальным лидером команды планетологов. Даже больше: Джамиль выглядел и вел себя скорее как руководитель колонии, а то и верховный правитель всего этого мира, вслед которому на завтраке оборачивались буквально все.

Этим дело не ограничилось. Повторный шок от преображения Вязиницына испытала, когда увидела его возле раскуроченного катера обсуждающим что-то с собравшимися вокруг инженерами. «Что он делает?» ― спросила она у стоявшего чуть в стороне Шмидта. «Договаривается», ― тем же удивленным тоном ответил он. И ведь договорился! Вместо того, чтобы снять с пострадавшей машины пресловутые гравищиты, инженеры установили их назад, заменив крепления. Рассчитанная на эксплуатацию в самых разнообразных условиях, сама машина, как и пластины щитов, не пострадала, так что ремонт занял всего полтора рабочих дня. Джамиль каким-то образом убедил Малебу и Арбогаста, что разбором Ковчега должны заниматься две команды, в обеих ― по три человека, и это при том, что каждый набор из мозгов и пары рук был сейчас на вес золота.

Малиника не понимала, как такое преображение вообще возможно.

В тот день, раздав указания инженерам, Ал-Каласади подошел к наблюдавшим за ним Шмидту и Вязиницыной и вежливо, с сияющим великосветским лоском спросил: «Чего уставились?» И улыбнулся. Ровной белозубой улыбкой, казавшейся просто физически невозможной на изуродованных шрамом губах. Это было самое фальшивое и очевидное притворство из всех, что Малиника видела в своей жизни, и особенно жутким было то, что никто, кроме, может быть, Расти, не обращал на это внимания. «Что ты собираешься делать, Джамиль? Заставишь всех бросить силы на спасение своего командира?» Или просто займешь его место? Оба варианта выглядели пугающими, и особый оттенок им добавляло постоянно висевшее за спиной вейвера оружие.

* * *

Наземная база, 2550-07-16 22:21

Убедившись, что Рене уснула, Алия выскользнула из-под одеяла и подошла к затемненному окну. За едва прозрачными панелями вырисовывался каменный уступ и две луны, укутанные в облака. Три ночи назад Алия обнаружила дверь в комнату Рене открытой. Та прямым истуканчиком сидела на кровати и таращилась в кромешную тьму. В тот вечер Алия взяла ее за руку и увела к себе. Включила свет. Напоила теплым и сладким. Растормошила. Взяла анализ крови. Всю ночь лежала с ней в обнимку, гладя по спине и боясь уснуть.

На следующую ночь Рене пришла в комнату Алии Барабур сама.

Девушка тихонько вздохнула. Она вроде бы делала все то же самое, что и Вер, но не получала и сотой доли того успокоительного и исцеляющего эффекта.

Прижалась лбом к холодному стеклу. Дело не только в Рене. Вернувшись с Нью-Цереры, Алия как можно скорее избавилась от всех отметин, что оставил Ад на ее теле. Но никакая высокотехнологичная операция не сотрет шрамы с психики. «Демоны Ада возвращаются». Алия усмехнулась. Не демоны, лишь их тени. «Мы справимся».

Вернулась к кровати, села на пол в изножье, взяла планшет.

Барабур: Роб, мы же справимся?

Оливо: Я не знаю.

* * *

Космическая база, 2550-07-17 00:57

В кают-компании было темно. Станция только вошла на ночную сторону, и панорамное окно было словно занавешено бархатом звездного неба. Млечный путь с этого ракурса видно не было, только «тропинку» пояса астероидов. Слева почти по ней катился подсвеченный тонким серпом колобок одной из лун.

Хотя сейчас материал стен был настроен на поглощение эха, тихие шаги Арчибальда прозвучали в пустом зале раздражающе отчетливо. Лидер спасателей поморщился. Остановился.

Пересменок был шесть часов назад. Арчи устал. Голова ― тяжелая гантель, норовящая перевесить то вправо, то влево, и вместе с тем пустая, ни единой мысли. В мышцах ― странное онемение. Но не заснуть. «Опять не заснуть».

Что? Кто-то сидит на парапете у окна. С планшетом. «Малиника?!» Нет. Конечно нет.

Сидевший поднял на лоб ДР-очки. Потер глаза. Посмотрел в сторону Сильвергейма. «Моррис».

― Если не можешь уснуть, иди в медпункт, ― тапнул по своему планшету. Планшет Арчи тренькнул. ― И отключи некритические оповещения на ночь.

Глухой сварливый голос псих-координатора звучал странным образом успокаивающе.

Арчи не послушался. Подошел к Моррису, сел рядом. Взял стоявшую рядом с ним кружку. Прозрачное. Понюхал. Яблоко и корица. Не алкоголь.

Серые холодные глаза внимательно следили за его действиями.

― С каких пор ты так легко выдаешь препараты? ― шепотом спросил Арчи.

― С твоего предпоследнего скрининга.

Арчи тяжело вздохнул. Выдох вышел долгим и рваным.

― Я… ― он замолчал. Слова в пустой тяжелой голове не отыскивались. Что он мог сказать? Что, как дурак, зациклился на том чертовом вечере, когда Дебора бросилась в объятья Ямакавы? Что он не в состоянии организовать безопасность для всех членов экспедиции? Что из пятидесяти низкоорбитальных спутников мониторинга для Медной Горы он сумел уговорить Арбогаста только на тридцать пять, и сегодня они потеряли роботизированный харвестер? Инженеры, конечно, сказали, что энергоустановку восстановят, а остальное разберут на запчасти, но будь над ним спутник, этого бы не случилось. А потом оказалось, что операторы монтажных роботов забыли подключить новый мониторинг к своей системе, и из-за этого чуть не пропустили конус осколков. Гравитации спутника не хватало на то, чтобы самостоятельно собирать мусор, образующийся от выработок. К концу смены Медную Гору окутывали ленты, состоявшие из мелких камней и пыли, и приходилось между сменами «пылесосить» пространство. «Хорошо, что в тот раз дежурный спасатель заметил и успел предупредить и скорректировать траекторию». А еще…

― Думаешь, ты один такой?

Арчи вздрогнул. Сфокусировался на Моррисе.

― Я нихрена не справляюсь, Грегор.

― Ты справляешься, и получше многих. Вон, даже проверил, не путаю ли я депрессант с антидепрессантами.

Моррис отсалютовал кружкой. Отхлебнул. Арчи непонимающе нахмурился. Моррис поставил кружку на место. Тыкнул что-то в планшете, развернул к Сильвергейму.

― График потребления кофе?!

Напиток с самого начала не был популярным, и к прибытию на Вудвейл график сошел к нулю, но с момента деактивации Ковчега линия медленно шла вверх. Утро, когда Ямакава озвучил состав черной жижи, добавило этой гадости популярности. «А потом было утро, когда все узнали, что Ямакава пропал». В тот день потребление подскочило в десять раз и с тех пор только росло. Этот график был красноречивее любых моделей. «Но сдаваться нельзя». Арчи встал и уверенным шагом направился в медпункт.

* * *

Наземная база, 2550-07-14 10:01

Два дня назад

В лазарете наземной базы было тихо. И дело тут не в том, что врачи куда-то ушли. Нет, двое дежурных медиков в полной тишине выполняли свои обязанности: обрабатывали результаты рутинных скринингов, строили прогнозирующие модели здоровья как отдельных колонистов, так и всего поселения в целом, составляли планы этих самых скринингов и профилактических мероприятий… В общем, работали. Сноровисто и абсолютно молча.

Стоявшую перед контейнером с трансплантатами Лидию Маккой это только еще больше раздражало. Нет, руководитель медицинской службы экспедиции Б-32 не была тираном и успешно поддерживала здоровые доброжелательные отношения во вверенном ей коллективе. Точно так же она не имела привычки злиться на нерадивых пациентов. Кроме одного. «Потеряться в инопланетном лесу за день до плановой операции! Да он издевается! Уму непостижимо». Пересадку куска искусственной кожи запланировали еще на Хилмиде, и сам Ямакава вроде бы понимал, что эта относительно простая процедура необходима, и что настоящая живая кожа предпочтительна не только с эстетической точки зрения, но и в случае очередного ранения. Но то одно, то другое, и вот теперь снова. «Будто этот кусок кто-то проклял!» Адекватный и рациональный во всем остальном, Ямакава явно привык занижать приоритет заботы о своем здоровье, и такое отношение выводило Маккой из себя. Раз за разом, снова и снова…

За спиной главного врача что-то упало. Глухо звякнуло об пол, покатилось. Возня дежурных прекратилась, тишина стала давящей. Нет, подчиненные не боялись ее, просто безмерно уважали и старались не мешать. «Мешать чему? Этот желтоглазый черт опять не пришел!»

Звенящая тишина затягивалась, и Лидия обернулась посмотреть, в чем дело. Дежурные, сегодня это были Нканду и Кристина, смотрели на стоявшего у дверей Робина Дэниэла Оливо. В составе экспедиции было восемь профессиональных врачей, не считая людей с дополнительной медподготовкой. Робин был девятым. «Он такой же планетолог, как я!» Формально Оливо Лидии не подчинялся, но после высадки весь первый месяц он был единственным медиком на планете, и, несмотря на некоторые отступления от протоколов, показал себя не только отличным специалистом, но и командным игроком. После деактивации Ковчега он с радостью, даже с жадностью, включился и в расписание дежурств, и в рутинные обследования, в инвентаризацию, в планирование ― во все. Словно не хватало ему все это время общения с другими врачами.

Сейчас он замер в дверях, чуть наклонив лысую голову вперед, словно подбирая слова.

Лидия открыла было рот, чтобы разорвать липкую паутину тишины, но Оливо, словно боясь услышать приветствие или вопрос, перебил ее:

― Мне нужен инкубатор.

Маккой моментально напряглась. Инкубатор используется для выращивания органов на пересадку.

― Зачем?

― Когда Ямакава пропадает больше, чем на сорок восемь часов, ему по возвращении обычно требуется какая-нибудь трансплантация.

― Какая-нибудь? Ты его полностью клонировать хочешь? ― хмыкнул Нканду.

Но Лидия, похоже, догадалась, к чему клонит Оливо: в руках он, в дополнение к своему стандартному подсумку, держал небольшой оранжевый рюкзак. Без всяких опознавательных знаков и еще пустой, но Маккой узнала характерную форму. Внутри стандартной сумки вставлен вкладыш расширенного набора скорой медицинской помощи. Такой обязаны были носить с собой все медики в некоторых колониях. Лидия знала это гадкое, тянущее ощущение, когда рюкзак пуст, или медпункт не оборудован, или обеспечение еще не прибыло. Когда ты не готов.

― Мне нужно семь процентов, ― Роб абсолютно спокоен, и Маккой видит, что его битва за пациента уже начата.

Семь процентов человека.

― Добро.

Оливо кивнул. Направился к шкафам и начал сноровисто собирать сумку. Не читая этикетки, не отсчитывая блистеры, ничего не возвращая на полки. Так четко, что даже Лидия немного ему завидовала.

* * *

Наземная база, 2550-07-14 21:13

Тихонько насвистывая, Расти шел из душа в свою комнату. Разбухшее от влаги и согретое его теплом одноразовое полотенце ощущалось на плечах почти как настоящее. День выдался непростым, но короткий душ всегда помогал ему вернуться в хорошее расположение духа.

Зайти в комнату, тапнуть по примитивному сенсору, включая свет. Развернуться, чтобы запустить влажным комком в текстильный блок…

― Черт! ― Шмидт подпрыгнул от неожиданности и чуть не швырнул полотенце в стоявшего у двери Джамиля. Тот криво, одним уголком рта, усмехнулся: да, мол, это я.

Сейчас он выглядел самим собой, хотя Расти не был уверен, какой вариант Ал-Каласади кажется более пугающим. «Как ты здесь оказался, зараза?» Скорее всего, зашел вместе с беспечным хозяином комнаты, но признавать свой промах даже про себя не хотелось.

Освещение неприятным образом акцентировало внимание на уродливом шраме гостя и на гетерохромии его глаз под густыми длинными ресницами. Джамиль притягивал взгляд и вызывал одновременно восхищение и отвращение. Расти почувствовал, как волосы на загривке встают дыбом от исходящей от вейвера жути. Благодушное настроение разлетелось вдребезги. «Тебе место в аниме-ужастике, а не в моей комнате!»

― Какого хрена приперся?!

― Хотел поинтересоваться, как ты собираешься усиливать охрану периметра базы, ― светским тоном выдал «черт».

― Какой еще периметр?!

― Модели показывают, что наиболее вероятное отношение аборигенов к нам как к колонии ― нейтральное. Но вероятность враждебности ― одиннадцать процентов, и с учетом их технического уровня, они могут добраться до базы и причинить вред.

Ал-Каласади замолчал, внимательно вглядываясь в лицо Шмидта. Тот выполнял обязанности руководителя спасательной службы на планете, так что «черт» пришел по адресу. И его слова были для Расти как холодный душ: он следил за изменениями погоды и циклонами, за вероятностью обвалов, за техосмотрами, за дикими животными, за ядовитыми растениями и пыльцой, за радиационным фоном, за качеством воды ― за всем. Но не за чужаками.

― Камеры. Группа быстрого реагирования, ― Джамиль вскинул брови. Глумливо ухмыльнулся.

Шмидт понял, что краснеет от жгучего стыда. Он никогда еще не защищал одних людей от других. Конечно, он знал, что и как нужно делать, но теперь эти чисто теоретические навыки предстояло применить на практике, и снимать с него эту ношу Джамиль не собирался.

Соглашаться с ним вслух не было никакого желания, но «черт» и сам уже все понял, удовлетворенно кивнул и развернулся уходить.

Оставить выходку совсем без ответа тоже было обидно, и Расти в сердцах выпалил:

― Что, манерам у желтоглазого научился?!

Ал-Каласади остановился. Обернулся. Сверкнул искренней и совершенно счастливой улыбкой.

― Желтоглазого научил.

* * *

Наземная база, 2550-07-14 22:00

Кап. Кап. Кап. Капли одна за одной падали на макушку. Каждая искала свой собственный путь в мокрых волосах и выбиралась на свет в самых неожиданных местах. Некоторые скатывались вдоль позвоночника, другие, откуда-то из-за ушей, стекали по ключицам на грудь, но большая часть струек выбирала лицо, из-за чего могло показаться, что Джамиль плачет.

Он не умел плакать.

Там, в прошлой жизни, семья, несмотря на все предупреждения психологов, считала это качество достойным проявлением мужества. Джамиль знал, что это слабость. Стоя под лейкой отключенного душа, упершись руками в покрытую пластиком гранитную стену, он мечтал об одном: разрыдаться.

Как же он отвык от этого бесконечного спектакля! В той, прошлой, казавшейся нелепым сном, жизни, в него вплавили это чуждое, громоздкое, неудобное умение быть дипломатичным. Скрывать свои эмоции. Слушать собеседника, понимая не только слова, но и намерения, выстраивать линию разговора, чтобы привести ситуацию к требуемому состоянию. Улыбаться. В той жизни ему нужно было как минимум целый час стоять одному под тугими струями воды, чтобы совладать с этим чертовым стрессом. Здесь, на Вудвейле, система водоочистки еще не могла потянуть такую роскошь для одного человека.

Зубы сжаты. Мышцы напряжены до предела. Жизнь снова вытолкнула его на сцену этого ненавистного театра. «И что мне теперь делать?»

Маленькая, но сильная ладошка легла на его левое плечо у основания шеи. Пальчики сжались, заставляя окаменевшие мышцы расслабиться. Вторая ручка повторила движение своей сестрицы с правой стороны. Сухие и горячие. Как и всегда. Ладони превратились в «кошачьи лапки», и вот уже коготки-пальцы скользят по спине, по пять бороздок слева и справа от позвоночника. Под ребрами лапки разделились, одна мягко легла на середину груди, другая скользнула пальцем по краю пупка и накрыла его.

Джамиль замер, сосредоточившись на чужом, пока еще спокойном, дыхании. Теплая. Уверенная. Искренняя.

Успешный красавец из влиятельной семьи, Джамиль принимал женское внимание как должное и еще в юности быстро пресытился им. После этого только немногие бриллианты удостаивались его внимания и могли рассчитывать на пусть короткий, но красивый ритуал ухаживаний, на то, что Ал-Каласади наденет маску… не влюбленности, нет. Заинтересованности в сексе с ними. К таким бриллиантам Джамиль отнес при первой встрече и Алию Барабур. На первые три с половиной минуты знакомства. Ровно столько Алие потребовалось на то, чтобы в ее голове здравый смысл навязанных обществом условностей проиграл здравому смыслу ее персонального опыта. Тогда она просто обхватила своими горячими руками его лицо и поцеловала взасос. Ей не было дела до всех этих экивоков и расшаркиваний, а также до внешности, благосостояния, влияния и подарков. Ни тогда, ни сейчас. Если бы его тетушки узнали о существовании Барабур, то сочли бы ее аферисткой и лгуньей.

Джамиль развернулся к Алие. Да, это выход. Ее рука по пути к его затылку легко и естественно скользнула по рычагу включения воды, обрушивая на два обнаженных и уже слившихся в поцелуе тела водопад мощных, тяжелых струй.

Что бы ни случилось, он справится. В мире, где есть Алия Барабур, Джамиль Ал-Каласади не боится никаких маскарадов.

* * *

Где-то в лесу, 2550-07-13 23:42

В день спасательной операции

Инн добралась до Тихой бухты только к середине ночи. Хотя ее ховер-доска была быстрее лепостричей, а по суше ― и ховеркрафта, она отстала от лодки на несколько часов, чтобы поподробнее рассмотреть чужаков. Хорошо, что при путешествии в долину Упавшей звезды или из нее ночевали всегда в этом месте, так что девочка не боялась потеряться. Дед часто брал ее с собой, и она хорошо знала маршрут. А еще она умела пользоваться респиратором, правильно обмазываться глиной, чтоб никакие насекомые не приставали, и вообще разбиралась в особенностях долины едва ли не лучше всех в Деревне!

Правда, в этот раз она пробралась на ховеркрафт тайком: Дед почему-то, вопреки обыкновению, собрал команду только из взрослых. Всю дорогу до Долины Инн успешно пряталась в кладовке. Это было непросто: в туалет и пополнить запасы воды можно только ночью, и действовать надо быстро, а из еды ― лишь сухари. Но, самое главное, в кладовке ужасно скучно! Однако это испытание стоило того, и теперь Инн даже немного гордилась собой.

В суматохе, пока причаливали, пока выводили и седлали лепостричей, пока спорили, отпускать ли Деда одного или требуется сопровождение, девочке не составило никакого труда незаметно выскользнуть из своего убежища. Проникнуть назад должно быть не многим сложнее: темно, караульный обычно один, и ожидает он хищников, позарившихся на лепостричей, а не человека.

Тихая бухта представляла собой огромный каменный пласт, съехавший со скалы на левом берегу и перегородивший реку. Перед ним образовался довольно большой омут метра два глубиной. Поднявшись до уровня плиты, вода переливалась через край, растекалась тонким слоем по плоской, с небольшим уклоном поверхности и казалась почти стеклянной, лишь изредка поблескивая в свете Старшей луны. Лодка стояла у верхней части плиты, под скальным навесом. В глубокой тени ее выдавал лишь один крохотный трепещущий желтый огонек.

Инн внимательно наблюдала за караульным. Тот сидел на краю палубы и что-то жевал. Девочка с ужасом прижала руки к забурчавшему животу: увлеченная приключением, поесть днем она забыла. Стала вглядываться в лодку еще внимательнее. Вряд ли ее услышали, ну а вдруг?! Страшно. Провела рукой по подсумку, где лежали сухари. «Вот заберусь внутрь, перекушу, и ― спать!» Вот сейчас и пойдет, надо только собраться с духом! Решиться вернуться в кладовку оказалось сложнее, чем забраться в лодку в деревне или покинуть ее в чаще Долины.

Инн подобрала лежавшую рядом ховер-доску, вынула из кармана ремень, закрепила в проушинах по бокам своего транспортного средства и пристроила себе за спину. Дед говорил, что раньше это была полноценная машина, наверное, как у этих людей со звезд. Жаль, что многие такие штуки были сломаны при падении Ковчега или потом сильно повреждены при использовании. Без специального оборудования поддерживать их не получалось и пришлось пересобрать все машины в ховер-доски. Эти доски могли парить в двадцати сантиметрах над твердой землей или в пяти над водой, а еще смягчали падения, и с их помощью можно было безопасно прыгать с высоты до десяти метров. Инн такие интересные штуковины всегда приводили в восторг, хотя другие люди, похоже, даже не задумывались о том, что используют что-то необычное.

Инн нервно облизнула губы. Двинуться к лодке было страшнее, чем спрыгнуть, скажем, с водопада. Живот снова забурчал, подчеркивая нелепость ситуации. Девочка поморщилась, коря себя за трусость, и шагнула вперед.

Лодка тоже не обычная, а летающая, может передвигаться и по воде, и по суше, лишь бы ширины русла или тропы хватало. Дно у нее плоское, а борта ― низкие. Прокрасться по берегу под скалу, подтянуться, лечь на борт, перекинуть ногу и соскользнуть вниз, под защиту этого самого борта, в самую глубокую тень. Инн легкая. Лодка даже не шелохнулась. «Отлично!»

Девочка медленно выдохнула, пытаясь успокоить колотящееся в груди сердце и внимательно прислушиваясь к своему животу. Будет глупо сейчас из-за него попасться, ведь оставалось только прошмыгнуть в кладовку. Обычно ее использовали для запасов в длинных походах или для ценных грузов, нуждавшихся в сухости. Например, для лекарственных трав, когда их осенью свозили с летников в Деревню. Из-за этого кладовка приятно пахла. Инн набрала полную грудь воздуха, предвкушая этот аромат. Всего десяток шагов, и…

Девочка дернулась в нужном направлении, но в следующий миг повисла на своей же куртке. Чья-то ловкая рука поймала ее за шиворот и теперь легко удерживала сантиметрах в десяти над палубой.

Трепыхнувшись пару раз, скорее от испуга, чем с реальной целью освободиться, Инн успокоилась и закрутила головой, пытаясь рассмотреть схватившего ее человека. Влетит теперь, конечно, но оно того стоило!

― Что ты здесь делаешь, малявка? ― голос спокойный, басовитый, с легкой хрипотцой. Инн стиснула зубы: эфемерная надежда договориться испарилась. Степан, конечно, добрый, но еще он честный и точно не станет ее покрывать.

― Гуляю! ― дерзко, но с дрожью в голосе буркнула Инн.

― Эх-х… Совсем малышня от рук отбилась. Думаешь, Старый тебя за такие выходки по головке погладит и пирожок выдаст?

― Что тут?

От этого голоса, более высокого и чем-то неуловимо неприятного, Инн ощутила липкий холодок внутри. Девочка вздрогнула. За спиной послышался смешок: скрыть свой страх от Степана ей не удалось. Конечно, Янис ей тоже зла не причинит… Наверное. «Стоп! А чего они все не спят?!»

― Да вот, поймал тут прилипалу, ― Степан легонько тряхнул девочку, после чего поставил ее на палубу.

Инн тут же расправила плечи и взъерошилась, готовая доказать взрослым, что она не какая-нибудь бестолковая малявка, и сама может принимать решения, вот!..

Роящиеся в голове сердитые фразы брызнули из ее головы, как вспугнутые ящерицы с нагретого камня, когда из-за надстройки вышел Янис. Его узкое, с тонкими, даже изящными чертами лицо, обычно изуродованное легкой презрительно-высокомерной усмешкой, сейчас выглядело суровым и очень уставшим.

Инн ощутила, как от внезапного озарения у нее перехватывает дыхание.

― Что с Дедом?! ― хриплым от ужаса голосом воскликнула она.

― Интересно, да? ― Янис не смотрит на нее, расфокусированный взгляд скользит по темноте за ее спиной. Видно, что он обеспокоен не меньше нее. ― Ну пойдем, покажу.

И вот они вместе спускаются по короткой лестнице внутрь бортовой надстройки. Ховеркрафт сделан так, чтобы быть максимально узким и низким, поэтому вытянувшийся вдоль судна домик утоплен в палубу, но даже несмотря на это рослому Степану приходится пригибаться. Они идут к лазарету. Инн начинает паниковать. Она, конечно, видела, как Деда и чужака грузили на летающие носилки, но крови вроде не было, да и Рэндалл проверил, что переломов нет и перевозить безопасно, и девочка решила, что дело просто в спорах мха. У Деда давно к ним устойчивость, и через три-четыре часа он должен был быть уже в порядке…

Дед в порядке не был.

Янис открывает раздвижную дверь, но руку не убирает, не пуская Инн внутрь. Полумрак лазарета наполнен световыми пятнами, тенями и тревожным, хоть и ритмичным, попискиванием медицинских приборов. Рэндалл оборачивается к посетителям. Инн, словно завороженная, шагает вперед, машинально пытаясь поднырнуть под рукой Яниса.

― Э, нет. Только тебя там не хватало, ― он оттесняет девочку назад в коридор и закрывает дверь. Недовольно смотрит в ее расширенные глаза. Она уже видела такое однажды и знает, что это значит. Инсульт!

― Не может быть!.. ― шепчет одними губами, почти без звука.

Лишь усталое фырканье в ответ.

Инн чувствует, как холодеют и начинают дрожать пальцы. Чтобы спрятать это, она сжимает руки в кулаки, но поздно: дрожь уже распространилась по всему телу.

― Давайте, я помогу! Я умею, я училась!.. ― выкрик получается очень громкий и чуть не срывается на визг.

― Хочешь помочь? ― лицо Яниса перекашивает от попытки усмехнуться, будто Дедов недуг перекинулся и на него. Он хватает девочку за шиворот и тащит по узкому проходу назад на палубу. Степан прижимается к стене, пропуская их. Инн, сама того не осознавая, пытается схватиться за его одежду, но он не дает, ловя и отталкивая ее руки.

Через минуту они уже стоят перед другой дверью, еще более низкой и узкой. «Так вот в чем дело!» Именно за ней Инн провела три дня пути до Долины. «Мое укрытие нашли!»

― Старому от твоей истерики только вред. Вот этим лучше займись! ― Янис отпер и открыл дверь, щелкнул выключателем, зажигая свет. Диодная лампочка, плоский цилиндрик, прикрученный не к потолку даже, а к противоположной от входа стене, чтобы не задевать головой, медленно загорелась блеклым, неживым белым светом. Так светится плесень в некоторых пещерах.

Инн заглянула в свою «каюту».

На дощатом полу у дальней стены, прямо под лампой, лежал чужак. На боку, лицом к двери, свернувшись в позе эмбриона. «Если распрямится, то, наверное, в комнате не поместится! Ни по одному из направлений!» Инн никогда не видела таких огромных людей. Там, возле поверженного ящера, девочка списала размер на одежду. Дед говорил, что специальные костюмы для космоса могут быть очень большими. Сейчас из одежды на чужаке остались только трусы, и стало понятно, что он гигант сам по себе. «Что с ним? Спит?» Вряд ли. Лежавший на полу человек дрожал ― от холода, а может, от лихорадки. Брови над плотно закрытыми глазами то сходились на переносице, то расправлялись, будто он видел что-то неприятное. Но больше всего Инн обеспокоило не это. Дышал чужак неглубоко и часто, и некоторые его вдохи были резкими и рваными. Явный признак отравления спорами дурманного мха.

― Ему нужна помощь!

― Вот и займись! ― Янис негрубо, но сильно подтолкнул девочку в спину, заставляя шагнуть в кладовку.

― Нехорошо как-то ребенка с чужаком оставлять, ― Степан попытался вступиться за Инн. В этот момент живот девочки снова забурчал, добавив фразе неловкой и неуместной двусмысленности: как бы ребенок чужака не съел.

Раздосадованная, напуганная и запутавшаяся, Инн снова взъерошилась, еще не понимая, почему человека бросили тут одного в таком состоянии, но уже готовая заявить, что никуда не пойдет!

― Сама виновата. Раз затеяла эту игру, пусть доигрывает раунд до конца. ― Янис секунду помолчал, а потом, брезгливо дернув уголком рта, добавил: ― Вряд ли он до утра очнется, не подох бы от ее заботы.

Инн задохнулась от возмущения, но мужчины уже ушли, закрыв за собой дверь.

― Спальник верните! ― запоздало крикнула им вслед.

Никто не ответил, но через минуту кто-то просунул в кладовку сверток с ее одеялом. Девочка подошла к двери. Перед тем, как поднять туго смотанный цилиндрик, легонько толкнула деревянную створку.

Не заперто.

Конечно, они на нее сердятся. И конечно, все встревожены состоянием Деда. Инн закусила губу. Надо признать, это тайное путешествие далось ей нелегко. Особенно сегодняшний день. С раннего утра следовать за отрядом по горному лесу, потом по ночи возвращаться на ховеркрафт… В животе снова заурчало. Она очень устала и голодна. А еще она знала, что, если тихонько выйти отсюда и постучаться в кают-компанию, никто ее не обидит и не осудит. Накормят горячей едой, нальют чаю. Может, удастся узнать подробности произошедшего, а может, даже убедить Рэндала все-таки разрешить ей ухаживать за Дедом. Инн зажмурилась и тихонько, но решительно задвинула щелку. Чтобы не дуло. Развернулась к лежавшему на полу человеку. Тусклый свет лампы глубокими тенями прорисовывал рельеф огромных мышц, но чужак не выглядел опасным. Кожа блестела от пота. Ему явно было плохо. На лодке достаточно коек, и даже если все медицинское оборудование задействовано для спасения Деда, найти одну капельницу с физраствором для ускорения детоксикации было бы несложно. Но никто этого не сделал. На мгновенье в голове Инн промелькнула мысль, что чужак, наверное, совершил что-то очень плохое. «Так все равно нельзя!» Девочка резко дернула за тесьму, расправляя спальник, и принялась расшнуровывать край, чтобы развернуть конверт в одеяло.

Накрыть дрожащего человека…

Недоуменно нахмурившись, Инн наклонилась поближе. То, что она сначала приняла за небольшой кусок ткани, лежащий на боку чужака, оказалось чем-то вроде искусственной кожи. Как еще можно назвать вросший в бок под ребрами прямоугольный лоскут, неестественно сине-черный в этом блеклом освещении?.. «Что это?!» В следующий миг одеяло было отброшено в сторону, а девочка уже рылась в своем рюкзаке в поисках перевязочного пакета. Видать, не одна она решила, что это ткань: кто-то пытался оторвать заплату, и со стороны спины из-под надорванного угла сочилась кровь.

* * *

Наземная база, 2550-07-17 20:37

Четыре дня спустя

Вечер был ясный и теплый. Залитое градиентом заката небо ― высокое и чистое. И пустое, как будто нарисованное в графическом редакторе. Двойное солнце уже скрылось, но его зарево не дает проступить звездам, а луны еще не взошли. Редкое дело на Вудвейле.

Малиника сидела на теплой скале, прислонившись спиной к ребристому боку контейнера. В полутора метрах перед ней ― край террасы. Он чуть выше, чем место, где она сидит, и поэтому кажется, что он и есть горизонт, а дальше ― только завораживающая, медленно темнеющая пустота.

Сегодня надо собрать вещи и перенести их в новое жилье, на третьем уровне. Это казалось совсем ненужным и неважным. Пустым.

Со стороны взлетной площадки послышались шаги, размеренные, уверенные. Все более громкие. Топ. Топ. Топ. Кто-то подошел. Сел рядом, в полуметре от Малиники.

Она никак не отреагировала, даже не повернула голову.

Минута. Две. Три.

Сидевший рядом человек умел ждать лучше, чем Вязиницына.

Она сдалась и перевела взгляд на профиль Айдына Малебы. Густая копна черных прямых волос почти до плеч, рассеченная тонкими, но яркими стрелами седины. Челка собрана в хвост на затылке. Плоское, широкое, скуластое лицо. Хищный разлет бровей. Узкий разрез глаз, словно подведенных черными ресницами. Айдын выглядел, как степной кочевник из далекого прошлого Земли. Да, пожалуй, и был им. Малеба, капитан корабля экспедиции Б-32, реже всех спускался на планету и нисколько этим не тяготился. И не удивительно, ведь до того, как Арбогаст уговорил его войти в команду, Айдын руководил добычей ископаемых в поясе астероидов одной из колоний, а еще раньше работал на внутрисистемных и межзвездных транспортниках, сначала как пилот, а потом и как капитан. При первом знакомстве Малиника была совершенно очарована его мягкой, деликатной рассудительностью, мудрым оптимизмом и просто невероятной манерой улыбаться, когда незаметное движение вдруг рассыпает по всему лицу веселые лучики морщинок. По этому человеку никак нельзя догадаться, что в четырнадцать лет родители усыновили его из лагеря подготовки вейверов.

― Красивое небо, ― Айдын чуть повернул голову, и его глаза, от природы светло-серые, на секунду стали оранжево-розовыми, как закат.

Малиника вновь перевела взгляд на горизонт.

― Пустое.

― Угу.

Еще одна долгая пауза.

Следующую реплику Айдын произнес, когда небо уже стало темно-синим и на нем проступили первые звезды:

― Я говорил с Ямакавой в день эвакуации.

Острый укол вины. «А я нет». В мысли, как дракон из пещер Винегрета, ворвалось воспоминание: «Не трогай меня!» Она так и не поняла, что же случилось в тот вечер перед отлетом, но подойти к командиру вейверов на следующий день и спросить у нее не хватило духу.

Малеба же, как ни в чем не бывало, продолжил:

― Я подумал, Вернону будет спокойнее, если он будет знать, что я проходил программу подготовки к развед-экспедициям и есть, кому схватить Семенова, ну или тебя, за руку, если вы решите геройствовать.

Малиника вдруг почувствовала, как холодеют пальцы от дурного предчувствия. «Почему ты считаешь, что сейчас мне́ нужно это знать? Что́, по-твоему, мне нужно знать?!»

Программа ЭПВ, экспедиций первого вейва, не отдает выращенных для нее подростков на усыновление или удочерение. Случай Айдына был, скорее всего, уникальным. Узнать, в чем же дело, было невероятно сложно, и сначала Малиника недоумевала, почему. ЭПВ создавалась как максимально открытая и прозрачная, да и как иначе, если вы набираете добровольцев на почти гарантированную смерть? А потом Малиника все-таки докопалась. Задать прямой вопрос Маргарет Вентер, руководителю генетического департамента ЭПВ, ― дерзкий и отчаянный шаг, и Вязиницына до сих пор не знала, почему она ответила.

В год усыновления Айдына генетики обнаружили в популяции вейверов спонтанно сформировавшийся ДНК-паттерн, резко повышавший вероятность смерти в детском возрасте. Из тех, кому не повезло стать его обладателями, до пяти лет доживал только каждый десятый, до десяти ― хорошо, если каждый сотый. Современная медицина позволяла с помощью вирусных векторов генной терапии отредактировать все клетки даже во взрослом человеке, после чего можно полностью заменить неправильно сформировавшиеся органы и ткани. Но только если дело не в особенности нервной системы, эфемерно, неотделимо вписанной в сложнейшую картину на холсте нейронной сети, и при этом ярко манифестировавшей в поведении. Причем задействовано оказалось все, от фронтальной коры до рецепторов. Выдать сформированному человеческому телу новую нервную систему невозможно. Может быть, у этих детей был бы шанс выжить за пределами ЭПВ, если бы… Если бы они не были вейверами. Космических разведчиков много поколений отбирали по сниженной эмпатии и неспособности к социализации, и было не очень понятно, что обществу с ними делать. По иронии судьбы, найденный генетический брак чрезвычайно усиливал первую же сильную эмоциональную привязанность. Зависимость от другого человека, потребность в его внимании и одобрении выкручивалась на максимум. В сочетании с врожденной замкнутостью и интроверсией, которые еще и дополнительно поощряли в программе подготовки, это качество разносило психику вдребезги. Дети просто сходили с ума, становясь опасными для себя, а иногда и для объекта своего увлечения, будь то воспитатель или такой же будущий вейвер. Всех детей с этим браком было решено усыпить. Двадцать три сотых процента от всех выведенных, кто на тот момент проходил подготовку.

Эти мысли вихрем пронеслись в голове Вязиницыной, сбив дыхание от вновь пережитого ужаса и непонимания, как такое вообще могло случиться. А потом ― догадка. «Не может быть!»

Айдын, внимательно наблюдавший за тем, как меняется выражение ее лица, нахмурился. Малиника считала капитана корабля своим другом, но сейчас она пожалела, что не смогла скрыть свою тревогу. Тот чуть качнул головой, словно спрашивая: «Между вами что-то случилось?» ― и тем не менее продолжил:

― Я рассказал Ямакаве свою историю. Он не слишком удивился.

Малиника, глядя в голубую пустоту, горько поджала губы:

― Наверняка в ЭПВ это не первый подобный случай. Скорее всего, многие вейверы смогут припомнить внезапные исчезновения своих товарищей во время обучения.

Айдын тоже посмотрел вдаль. Рассеянно покивал.

― Лина, он знал, что такое ALw541. Знал до моего с ним разговора. Не знаю, откуда, но вряд ли он раскапывал информацию, до которой даже тебе нелегко было добраться, просто из любопытства или спортивного интереса.

Малеба перевел взгляд на свои руки. Видно, что он много думал о том разговоре и выводы его сильно беспокоили.

― Кто-то из его команды носит этот комплекс. И не думаю, что там все так же гладко, как у меня. Все выведенные, кто летал на Нью-Цереру, родились позже, я проверил. Это значит, если у их родителей и был ALw541, его исправили на стадии эмбриона. Остаются только трое аделаировцев.

Робин, Дебора или сам Вернон.

Малиника облизнула губы.

Как бы она хотела, чтобы ее интуиция, профессиональная или же человеческая, просто выбрала бы правильный ответ!

Только вот ответа не было. Вернон, шарахнувшийся от ее руки, как от оголенного провода. Странный диалог между ним и Деборой, когда та провожала их на ловлю астероида, а потом их истеричный поцелуй. И глаза доктора Оливо, в точности такие же, как у Айдына.

Загрузка...