Хозяин Гнилого болота

Глава V ПОГОНЯ

— Это тот, Злодей? — догадался Вовка.

— Он самый, бесово отродье! — проворчал Макарыч. — Говорено же было дуре: как увидишь — сразу гони чем ни попадя, а она небось не поверила… Ну, теперь надо догонять поскорее, пока беды не стряслось!

И старик торопливо пошел по тропке в ту сторону, куда вели следы.

Впрочем, очень скоро следы исчезли, а тропка разделилась на две. Одна повела на склон холма, то есть к деревне, а другая — куда-то вдоль реки, вниз по течению.

Сначала прадед и правнук направились вверх, проскочили через ивняк и выбрались на открытое место, где начинался подъем на Маланьину Горку. Склон холма оказался пуст, на тропинке никого не было. Вовка метнулся назад, но Макарыч его остановил:

— Пошли в гору! Злодей Агашку вдоль реки поманит. На Дурную увести захочет. Эта дорожка длинная. А мы их по короткой, через горку, обойдем и перехватим!

И, почти позабыв про свою суковатую клюшку, старик быстро зашагал в гору, да так ходко, что Вовка за ним еле-еле вприпрыжку поспевал.

Довольно быстро добрались до проезжей дороги и некоторое время шли по ней в сторону мостика через Дурную. Однако метров через двести Константин Макарыч свернул налево, на какую-то совсем незаметную тропочку, и стал вновь спускаться к речке.

— Мы к тому месту идем, где Честная и Дурная сливаются, — пояснил он Вовке на ходу. — Там всяко мимо нас не пройдут. Если успеем — отвадим Злодея, а не успеем — худо будет!

— Кот ее съест? — брякнул Вовка.

— Съесть не съест, — отозвался Макарыч. — А вот на Гнилое болото заманить может…

Пробравшись через ивняк, мальчик и старик оказались на небольшом пятачке-перекрестке. Продолжение той тропы, по которой они шли, выводило на узкий остроконечный мысок. Слева мимо него текла уже знакомая добрая речка Честная, а справа — таинственная и опасная Дурная. Даже если б прадед не рассказал Вовке о том, какая между этими речками разница и не поведал правнуку, как они называются, то мальчик и так догадался бы, какая из них хорошая, а какая плохая. Слишком уж сильно они отличались друг от друга с виду.

Вода в Дурной была мутная, какая-то зелено-коричневая, непроглядная. Над ней жужжали какие-то злые и очень большие мухи. И пахло от этой реки какой-то гнилью. Даже ивы, которые росли на берегу Дурной, выглядели нелепо корявыми и очень противными, а их листья напоминали не то ножи, не то наконечники стрел. Причем цвет у них был не приятно-зеленоватый, как у листвы ив, росших по берегу Честной, а вредный, ядовитый какой-то.

Тем не менее впереди, за мыском, обе речки сливались воедино, и если на протяжении нескольких десятков метров еще можно было различить разницу в цвете воды, принесенной Честной и Дурной, то дальше их струи смешивались и получалось нечто среднее, как выражался прадедушка, «ни то ни се».

— Минут на пять мы их обскакать должны, — произнес Макарыч полушепотом. — Скоро кот появится…

Вовка хотел поискать подходящий камень или палку, чтоб огреть кота Злодея, но старик произнес:

— Тихо! Не шурши, спугнешь!

Но кот Злодей, конечно, все уже услышал. Где-то слева раздалось уже знакомое, очень противное мяуканье, зашуршали ветки, на тропе на какие-то доли секунды возник черный силуэт с горящими зеленоватыми глазами — точь-в-точь «летунчики»! — и Злодей молниеносно скакнул куда-то в ивняк.

А следом за ним появилась растерянная, ничего не понимающая и очень бледная Агата. Она только изумленно головой вертела и глазами хлопала.

— Ну, счастлив твой бог! — облегченно вздохнул Макарыч. — Очухивайся, очухивайся, дочка!

— Как я сюда попала? — в полном недоумении пробормотала девочка. — Я же вроде бы купаться собиралась…

— Ты что, ничего не помнишь? — удивился Вовка.

— Нет, что-то помню… — наморщила лоб Агата. — Была на пляжике, хотела раздеваться и в воду лезть, а тут… Ой! Так это тот самый поганый кот был?! Надо же! Я думала, он злой, шипит и царапается…

— …А он мурлыкать стал да об ноги тереться? Так? — прищурился прадед.

— Да-а… — пробормотала Агата растерянно.

— Вот такой-то, «ласковый», — хмыкнул Макарыч, — он опасней всего. Завораживает, убаюкивает, из ума выводит и в сон погружает. Вроде бы ты спишь, ничего не помнишь, ничего не чуешь, а на самом деле идешь туда, куда он ведет.

— А куда он ведет? — спросила Агата в явном испуге.

— Раз на раз не приходится. И что у него, Злодея, на уме — неизвестно. Зимой, бывало, проберется в избу, начнет ластиться, заворожит — и уведет человека на мороз. Хорошо, если рядом кто случится, отгонит кота, вроде как от тебя сейчас. А если нет, так уйдет этот завороженный в лес — и замерзнет насмерть.

— Как страшно… — пролепетала Агата. — И со мной такое могло быть?

— Ну, сейчас лето, замерзнуть нельзя. Но вот увести тебя на Гнилое болото он мог. А мог и в Дурную окунуть…

— И что бы тогда было? — взволнованно спросил Вовка.

— Во-первых, в Дурной утонуть можно. Она, эта речка, очень подлая. Вроде бы мелкая, а много омутов глубоких. Идет человек, идет, вроде по колено, а то и мельче, и вдруг — бух! — провалился с головой. Если рядом никого нет — все, пропал. Ноги холодом сводит, камнем на дно идешь… Ну а во-вторых, даже если только по лодыжки в воду зашел — считай, что хоть небольшую, а беду нажил. Или живот прихватит, или зубы, или ни с того ни с сего с домашними поругаешься. Чем глубже в Дурную залез, чем дольше в ней проваландался — тем хуже себе наделал, да и другим тоже хлопот прибавил. Одно спасение — сразу после Дурной искупаться в Честной. Она или вовсе беду отведет, или ослабит. Только это очень быстро надо делать, не всякий успевает…

— Как у вас тут все страшно! — заныла Агата. — Отправьте нас завтра домой! Мы лучше к бабушке Нине на дачу поедем.

— Ну да, домой! — возмутился Вовка. — Сама же кричала, что там дымно и все равно что в городе!

— Зато там все обыкновенное. И коты, и речки, и никакие «летунчики» не летают.

— Хм, — старик сдвинул на нос свою фуражку и почесал в затылке. — Отправить, конечно, дело простое… Только вот что я скажу: от страха бегать — дело дохлое. Как от немецкого танка. Все равно догонит и раздавит! А наш здешний страх — прилипчивый. Если ты сюда приехала, напугалась, но страха не победила, то и в Москве от него не отделаешься. Болеть будешь, маяться…

— Уж страшнее, чем здесь, не будет! — буркнула Агата.

— Это как сказать, — вздохнул Константин Макарыч. — Но если уж так страшно, то что делать — отвезу завтра с утра на станцию.

— А я не поеду! — завопил Вовка. — Ей страшно — пусть катится!

— Тебе мама сказала, чтоб ты меня слушался?! — прошипела Агата. — Поедешь тоже, как миленький!

— Не поеду!

— Тихо, тихо, не кипятись! — строго сказал прадед. — Я тут самый старший, значит, надо слушать, что я скажу. Пошли отсюда, а то чувствую, на вас Дурная плохо действовать начинает. Запах от нее сюда идет, вот вы и злитесь. Идем-ка, ополоснемся в Честной, сразу на душе полегчает и страхи пройдут.

Правнуки притихли и безропотно последовали за Константином Макаровичем. По тропке, идущей вдоль берега, они вернулись на пляжик.

— Ну, купайтесь! — скорее приказал, чем предложил прадед.

Вовка отважно ринулся в воду первым. Вообще-то эта самая вода сначала показалась прямо-таки ледяной. У самого бережка, где Агата ее ногой трогала, она была теплая, прогретая, а вот подальше, когда Вовка по пояс забежал, — здорово студила. Но Вовка знал, что к воде легко привыкнуть, и поскорее сел на дно. Теперь только голова из воды торчала, а спиной он ощущал, как поток воды плавно обтекает вокруг него и струится дальше.

— Правильно! — одобрил Макарыч с берега. — И голову окуни в воду, здоровее будешь!

Вовка набрал воздуха, зажал нос и нагнулся, погрузив голову в живительную прохладу. При этом ему показалось, будто добрая водичка речки Честной разом смыла с него всякие страхи-волнения и потянула их куда-то вниз по течению.

Агата тоже залезла в воду, поначалу повизгивая от холода и ворча себе под нос, что обязательно простудится, но потом набралась духу, плюхнулась и сразу же почувствовала себя бодрой и бесстрашной. Даже проплыла вдоль по речке с десяток метров против течения.

— Ну как? — улыбнулся Константин Макарович, когда Куковкины выбрались на берег. — Не раздумали уезжать?

— Раздумали! — дружно заорали Агата и Вовка.