Хозяин Гнилого болота

Глава XXII АТАКА ПРИЗРАКОВ

Конечно, Вовка этому очень обрадовался. Больше того, он прямо-таки торжествовал победу. И в этом, пожалуй, была главная опасность, поскольку от радости Куковкин мог запросто забыть слова вороницы Маланьи. То есть увидев, что враг сбежал, спрыгнуть с Великой Черной книги, выскочить из круга и пуститься в пляс от восторга. Возможно, Хозяин болота именно на это и рассчитывал, когда удирал с полянки. Дескать, сделаю вид, что убежал, мальчишка обрадуется, позабудет об осторожности — вот тут-то я его и поймаю!

Но все-таки здоровая осмотрительность возобладала над восторгом, и Куковкин как бы вновь услышал слова премудрой вороницы: «Надо пр-родер-ржаться до тех пор-р, пока не покажется солнце. То есть до тр-рех часов утр-ра пр-ример-рно. Нельзя будет ни пр-рилечь, ни пр-рисесть, ни даже на секунду сойти с книги и поставить ногу на землю. Кр-роме того, если хотя бы один из четвер-рых, сидящих вокр-руг книги, испугается и выскочит из кр-руга — человечество погибнет!»

Вовке было и человечество жалко, и себя немножко. Но вот удасться ли выстоять на этой самой книге до трех часов утра? Но через этот чертов туман, пожалуй, и не разглядишь, что солнце взошло. Ночь-то белая, вроде и светло, а солнце за горизонтом. Знать бы точно, сколько времени!

К счастью, на запястье у Агаты были маленькие часики, и Вовка, слегка нагнувшись, приподнял ее руку, чтоб разглядеть, который час. Если часы у нее шли правильно, то было всего-навсего десять часов вечера. Куковкин сложение не забыл, получалось, что ему следовало простоять минимум пять часов. А у него уже сейчас ноги здорово устали. Днем он, конечно, поспал, и сейчас вроде бы спать еще не хотелось. Но что будет через час, через два или через три? Вдруг он заснет и упадет?

Опять же Вовка прекрасно понимал, что Хозяин болота наверняка запросто и еще чего-нибудь отчебучит. Так оно и случилось.

Сначала Куковкин заметил, что монотонно-сизый туман вокруг острова как-то странно меняет цвет. В одних местах он стал темнеть, доходя почти до фиолетового оттенка, а в других, наоборот, светлеть, сперва становясь серым, а потом зеленовато-белесым. Одновременно туман стал со всех сторон наползать на островок. Очень скоро все кусты и березки, окружавшие полянку, потонули в этом тумане. Теперь вокруг «живого креста», окруженного огненным кругом, осталось только с десяток квадратных метров травы, а все остальное заполонила таинственная полосатая дымка. На самом верху, над головой Вовки, туман продолжал оставаться сизым, но ближе к поверхности земли становился все более темным, плавно переходя сперва в сизо-лиловый, потом в фиолетовый, далее в темно-синий и, наконец, в иссиня-черный. Получался как бы купол, опиравшийся на двенадцать зыбких, клубящихся столбов. А в промежутках между этими «столбами» находилось двенадцать зеленовато-белесых «арок». По крайней мере, так было поначалу.

Однако изменения продолжились. Постепенно «арки» стали сужаться и приобретать форму человеческих фигур. Сперва плоских, с размытыми очертаниями, словно бы они были напылены на купол краской из баллончика. Но потом эти плоские фигуры стали постепенно отделяться от купола и превращаться в объемные, приобретая вид статуй, только сделанных не из бронзы или гипса, а из клубящегося зеленовато-белого тумана. Причем изнутри этих «статуй» начал исходить свет, сперва слабенький, а потом все более заметный. Одновременно весь остальной туман, составлявший купол, еще больше почернел.

«Статуи» в общем и целом походили на людей. То есть у них можно было различить голову, руки и ноги. Но ни глаз, ни ушей, ни причесок не просматривалось. Все фигуры возвышались под два метра и стояли вроде как по стойке «смирно».

Вовка, конечно, малость струхнул, сообразив, что начинается второй раунд схватки с Хозином болота. Но он уже уверовал в то, что его и остальных ребят надежно защищают огненный круг и лучистый «колпак». Кроме того, он был готов в любой момент применить крестное знамение и нанести удар по нечистой силе. Поэтому нельзя сказать, что он сильно испугался этих светящихся зеленовато-белесых статуй. По сравнению с Черным осьминогом и его змеещупальцами они казались совсем безопасными. Тем более что они некоторое время стояли неподвижно, как столбы, воздев руки кверху, будто подпирали купол. Куковкин сразу же вспомнил, что такие столбы в форме человеческих фигур древние греки называли атлантами или кариатидами. Вовка даже знал, что атлантами называли столбы в виде мужчин, а кариатидами — столбы в виде женщин. Правда, в данном случае понять, атланты это или кариатиды, было очень сложно. Заодно Куковкин вспомнил, что Черный осьминог со своими змеещупальцами сильно смахивал на Лернейскую гидру, с которой разобрался Геракл. Полезная вещь, однако, история древнего мира!

Конечно, Вовка догадывался, что «статуи» не будут все время стоять, как столбы, а рано или поздно начнут что-нибудь вытворять. Поэтому он стал напряженно вертеть головой во все стороны, ожидая, когда эти самые «атланты-кариатиды» перейдут к активным действиям.

Но осложнения пришли совсем с другой стороны.

Вовка настолько привык, что Агата, Колька и Поросятниковы находятся не то в завороженном, не то в заторможенном, не то просто в замороженном состоянии, что почти за них не беспокоился. То есть, конечно, заявление вороницы Маланьи, что-де ежели кто-то из них испугается и выскочит из круга, то все кончится плохо, он помнил. Но почему-то был уверен, что эти самые замороженные-завороженные так и будут сидеть спокойно там, где их рассадили. Возможно, потому, что полагал, будто Хозяин болота не сможет разбудить их, не проникая за огненный круг и лучистый колпак.

Вовка жестоко ошибся. В то самое время, пока он таращил глаза на призрачные «статуи», громко зевнул и потянулся Колька Пеструхин. И почти сразу же почувствовал холод, поскольку сидел на сырой траве в трусах и майке. Поэтому он намеревался встать на ноги, и если не сделал этого, то только потому, что обалдел от увиденного. То есть от зрелища огненного круга, туманного купола, зеленовато-белесых фигур и всего остального.

Наверно, если б Вовка вовремя не отреагировал на Колькино пробуждение, то Пеструхин окончательно очухался бы, вышел из состояния обалдения, вскочил на ноги и задал стрекача. И тогда из-за какого-то деревенского мальчишки человечество могло бы погибнуть.

Но Куковкин все-таки сумел спохватиться, сцапать Кольку за плечи и сказать строго:

— Сиди, как сидел!

Колька успел только испуганно ойкнуть и обернуться, он явно ничего не понимал, но чувствовал, что творится нечто ужасное. То, что у него за спиной оказалось не чудовище какое-то, а всего лишь Вовка, его немного успокоило. Но только немного, потому что в Колькиной памяти кое-что сохранилось.

— К-как мы сюда попали? — спросил он, слегка запинаясь от волнения. — Мы же у н-нас на чердаке были, в м-моряков играли?

Тут Колька увидел, что Вовка стоит на Великой Черной книге, и пробормотал:

— И она тоже сюда угодила… Почему? Ничего не помню… Ч-что случилось?!

— Объяснять долго, — торопливо проговорил Вовка. — Сейчас главное — сидеть на месте и не выходить вот из этого круга. Того, который горит, понял? Если кто-то из нас выскочит — мы все пропадем! Уловил?!

— А это к-кто? — Колька мотнул головой в сторону «статуй».

— Пока не знаю, — ответил Куковкин. — Призраки какие-то. Короче, запомни: что бы тут ни творилось — сиди на месте и не двигайся. И другим не давай вставать, а тем более — за круг выходить. Понял?!

— К-кажется… А почему они не шевелятся? — Колька в испуге поглядел на Агату и Поросятниковых.

— Потому что заколдованы, — с легкой досадой в голосе ответил Вовка. — Ты тоже такой же был. Вас всех здешний черт заколдовал, Хозяин Гнилого болота. Нам надо только до рассвета продержаться. Часа четыре с небольшим…

Точнее было бы сказать, «без малого пять часов», но Куковкин решил, что чуточку приврать не помешает. Легче будет дожидаться рассвета.

В это самое время зашевелился Митюша Поросятников. Он почти сразу попытался вскочить на ноги, но Колька вовремя вцепился в его локоть, а Вовка схватил за плечи и надавив сверху, не дал подняться.

— Так нечестно! — взвыл Митюша в испуге. — Я маме скажу! Ма-ма-а-а!

— Сиди! — прикрикнул Вовка. — Сиди на месте, понял? Видишь? Там привидения стоят! Выскочишь из круга — они тебя сожрут, как Серый Волк — Красную Шапочку! Зацепись локтем за Кольку и за Андрюшу. И что бы ни привиделось — не отпускай. Иначе — всем крышка!

— Мне холодно! — заныл Митюша. — Я простужусь!

— Ничего, вылечат! А если выскочишь из круга — пропадешь и маму не увидишь.

Митюша, видимо, был хоть и капризный, но послушный мальчик. Особенно в тех случаях, когда боялся, что ему попадет. Он, конечно, призраков боялся, но они покамест стояли неподвижно. А Вовка с Колькой были рядом, и в том, что они в случае чего надают Митюше по шее, младший Поросятников ничуть не сомневался. Он зацепился одним локтем за локоть Кольки, а другим — за локоть старшего брата. Причем почти в тот самый момент, когда Андрюша очнулся.

Старший Поросятников тоже испугался, дернулся и даже привскочить сумел. Удержать этого толстого и увесистого мальчишку Вовка смог только с превеликим трудом. Да и то потому, что Андрюша вовремя понял, с кем имеет дело.

— Сидеть! — гаркнул Куковкин. — Не двигаться! Ща как дам!

Вообще-то Вовка не был уверен, что справится с Андрюшей. Ведь во время драки на футбольном поле Куковкину помогал Хозяин болота. А теперь-то, если б началась потасовка, Хозяин наверняка помог бы старшему Поросятникову. Но Андрюша про Хозяина еще ничего не знал, зато помнил, кто ему синяки поставил, и, когда Вовка угрожающе замахнулся, испуганно заморгал и забормотал:

— Ты чего? Я сижу, не двигаюсь…

— Вот и сиди! — строго потребовал Куковкин. — Видишь призраки кругом?! Если выскочишь из огненного круга — съедят!

— У них же ртов нету, — вполне резонно заметил Андрюша, приглядевшись к «статуям». — Чем они есть будут?

— Надо будет — рты появятся, — нашелся Куковкин. — Там еще и змеюки где-то ползают…

Андрюша поежился. Он, как видно, помнил, что змеюки привели их на этот островок под конвоем.

Вовка подумал, что самое сложное будет, когда Агата очухается. Ее, долговязую, им даже вчетвером на месте не удержать. Расшвыряет их всех, да еще и визг подымет такой, что свалишься с этой самой Великой Черной книги и тогда — пиши пропало…

Однако еще до того, как очнулась Агата, «статуи»-призраки пришли в движение.

Сначала откуда-то из непроглядной черноты, находившейся где-то за зеленовато-белесыми фигурами, донесся глухой одиночный удар — бум-м! Как будто кто-то шлепнул рукой по деревянному, обтянутому кожей барабану. И сразу же все фигуры одновременно подняли вверх правые руки. Бум-м! — донеслось вторично, и все фигуры подняли левые руки, а правые опустили.

— Локтями все сцепитесь! — встревоженно произнес Вовка. — Колька, Андрюшка — Агату держите крепче! Смотрите не прозевайте, она сейчас проснется!

Бум-м! Бум-м!

Призраки вновь подняли правые руки, а левые опустили, но при этом они еще и сделали по одному шагу вперед. Куковкин про себя отметил, что промежуток между третьим и четвертым ударами барабана был намного короче, чем между первым и вторым или вторым и третьим.

Бум-бум-бум!

В этот раз удары прозвучали еще чаще, и призраки гораздо быстрее взмахнули руками, а затем сделали еще по одному шагу вперед. Вовка сразу прикинул, что, пройдя еще три шага, призраки окажутся у самой черты. А вот остановит она их или нет — неизвестно. Ведь если огненный круг защищал от Черного осьминога со змеещупальцами, это еще не значит, что он защитит и от этих белесо-зеленоватых. Вообще-то Куковкин уже знал, что чем больше сомневаешься в том, что круг и купол защищают от нечистой силы, тем слабее эта защита. Но раньше он сомневался в одиночку, а теперь засомневаться в защитной силе круга и «колпака» мог любой из четверых… точнее, уже пятерых, потому что как раз в это время очнулась Агата.

— Ой! — вырвалось у нее изумленно. — Что это?!

Должно быть, Агата, у которой подошвы кроссовок почти упирались в огненную черту, испугалась, что у нее джинсы загорятся, и инстинктивно поджала ноги. Но от этого крест, состоявший из Агаты, Поросятниковых и Кольки, как бы перевернулся. Теперь длинная сторона оказалась там, где сидел Митюша Поросятников, а короткая — со стороны Агаты.

Дикий вой и хохот послышались со всех сторон. Вовка сразу вспомнил, как возликовала нечистая сила, когда он осенил себя неправильным, перевернутым крестом. Тем более что огненная линия почти мгновенно изменила цвет с голубовато-белого на багровый и была близка к тому, чтобы совсем погаснуть.

Но это было еще не все. Все призраки, словно по команде, сорвались с места и ринулись вперед. При этом они издали такой визг, вой и рев, что кровь стыла в жилах.

Вовка только чудом не свалился с Великой Черной книги. Потому что шум, который подняли призраки, был в сто раз хуже того, что могла, как он опасался, поднять Агата. Вообще-то Агата и впрямь завизжала, но на фоне рева призраков — чем они орали, непонятно, ртов у них при этом не появилось! — Агатин визг был совсем не слышен. Не слышно было и воплей, которые издали с перепугу Колька и братья Поросятниковы. Наверно, и сам Вовка заорал, но тоже сам себя не услышал. Во-первых, потому что рев призраков его крик поглотил, а во-вторых, потому что инстинктивно зажал уши ладонями, растопырив локти в стороны. Он был весь скован ужасом, ожидая какого-нибудь еще более очередного кошмара.

Но каково же было его удивление, когда победоносный рев призраков резко сменил тон и в мгновение ока перешел в жалобный скулеж вроде того, что издает побитая собака. Еще через секунду послышался некий шипящий хлопок — как от газовой конфорки, к которой поднесли горящую спичку. Скулеж резко оборвался, и на какое-то время наступила гробовая тишина.

Вовка прождал секунд пять, а потом рискнул открыть глаза. Чуть-чуть, чтоб, если что, сразу от страха не окочуриться.

Окочуриться он не окочурился, а удивился здорово. Вместо двенадцати зеленовато-белесых фигур у самой черты, которая, как ни странно, опять ярко сияла голубовато-белым огнем, появилось двенадцать кучек серого пепла, такого же, как после сгоревших змеещупалец. Вот те на! Вроде бы на сей раз Вовка и перекреститься не смог. Может, Колька или еще кто-то сообразил?

Впрочем, мозги у Куковкина не потеряли способности соображать, и, наскоро оглядев своих товарищей по несчастью, он догадался, как удалось отбить атаку призраков.

Конечно, никто из ребят за те доли секунды, за которые призраки подскочили со всех сторон к огненному кругу, не успел что-либо предпринять. Во всяком случае, осмысленно.

Однако тот самый испуг, на который, должно быть, и рассчитывал Хозяин болота, посылая призраков в атаку, сыграл с ним злую шутку. Он небось думал, что все пятеро, испугавшись, вскочат на ноги и бросятся бежать. Наверно, если б призраки набросились только с трех сторон, а с четвертой оставили проход, именно так и получилось бы. Но призраки оказались со всех сторон, а потому все, кто составляли «живой крест», остались на местах, закрыв глаза и зажав уши со страху. А поскольку и Агата, и Колька, и Поросятниковы зажали уши точно так же, как Вовка, то есть приставив к ушам ладони и разведя локти в стороны, то каждый из них превратился в крест! Вот эта-то крестная сила и спалила синим пламенем призраков.