Хозяин Чудовищ

Глава 18. Ночь зверя ч. 8

В свете фонарей вода была темной, почти черной.

Время от времени скрытый в недрах бетонной чаши механизм заставлял воду бить из торчащих в разные стороны штырей-трубочек красивыми дугами, россыпями брызг и арками, переплетающимися друг с другом. Рыблам нравился фонтан. Несколько особей из "голых" стай задорно в нем плескались, освежая влагой жабры и шкуры. Крупный вояка, с которого сорвали шлем, броник и разгрузку, уже переставал шевелиться. Живучий, сука, долго дергался и кричал, сейчас только судороги в области ног и кистей просматриваются. Его насадили спиной на непонятную кованую хрень по центру фонтана, так чтобы она вышла из грудной клетки. Красиво.

Виктор переводит дыхание. Пришлось делать крюк, ибо улочка оказалась перекрыта баррикадой из раскуроченных и подожженных машин. Глазницы окон многоэтажек пусты, темные и безликие провалы. Из некоторых с опаской выглядывают люди, проглоченные темнотой, - никто не хочет привлекать к себе внимание.

Лярвы не слишком сильны в физическом плане. Да, один на один убить человека они вполне способны, особенно если повезет впиться в него клыками или когтями, но по большей части они давят количеством. Тащить трупы, некоторые из которых уже по степени трупного окоченения мало чем отличаются от манекенов, проблематично даже рыблам. По два монстра на каждое тело. Если ребенок, женщина, пожранные разложением останки с кладбища или иссохший старичок, то хватает одной особи. "Грузчиков" немного, пара десятков, не больше, остальные заняты разграблением Каменска. Свежая и не очень плоть идет конвейером, скапливается у открытых люков зловонными окровавленными холмами. Биомассу для следующих выводков оттаскивают в самые глубины катакомб, ниже и ниже, туда, до куда не дойдут ни маги, ни Ликвидаторы, ни простые вояки.

Тела сваливают в тупиковые отнорки и полости в породе. Потом, когда чудовища вернуться под землю, в эти "ячейки" набьются рыболюди или лярвы. Они будут обжираться до рези в пузе, чтобы моею Силой прилипнуть к стенам и разбухнуть Кладками. Оставшиеся будут охранять их, завязнув в подземных боях с теми, кто придет покарать зарвавшихся мутантов, отводя их в другую сторону. Кладки не найдут, а запутанность коридоров не даст разом их уничтожить, залив канализацию чем-то навроде напалма, "греческий огонь" и его аналоги - мерзкая штука, по крайней мере пока его используют против тебя. Достаточно эффективного биологического, химического и бактериологического оружия против монстров просто не изобрели - максимум частично сократят поголовье, не затронув Кладки. А еще чисто теоретически из них, находящихся вплотную друг к другу, может зародиться квази-Гнездо, отличающееся от обычного урезанным функционалом, но на адепте и этого с головой хватит, хотя слишком уповать на это все же не стоит.

Выглянуть из-за угла.

Точка коллиматорного прицела останавливается на затылке какого-то пухляша в балаклаве. Плавно потянуть спусковой крючок. Руки дрожат - первый выхаркнутый кусочек свинца влетает в плечо, раскалывает костную ткань, нашпиговывающую осколками мясо в радиусе непосредственной близости. Вторая уже входит в затылочную кость. Мародер заваливается вперед, прижимая своей тушей честно спизженную плазму из разграбленного рыблами магазина электроники. Монитор вдребезги.

Пригнувшись перебежать от угла к полутораметровому выступу лестницы в какую-то аптеку. Естественно разграбленную рыболюдами аптеку. Лярва молчаливо мониторит обстановку из подворотни. Ее глазами я пытаюсь найти то, что может нас убить - не уверен, что если Виктор покинет мир живых у меня получится в него вернуться. Риск на который приходится идти. Был, конечно, вариант проворачивать все в темную, затаиться и постепенно копить под Каменском армию, но увы, необходимого выхлопа это не даст. Мне нужна власть и деньги - те, которые не достать грабежами, убийствами и шантажом.

Человек набивал автоматный рожок.

Скорчился в густой тени под лестницей в одном из подъездов, высыпал на снятую куртку, с разорванными когтями на лоскуты рукавами, металлические капли 5,45 и дрожащими пальцами всовывал их в магазин. Дело шло медленно - ногти обломаны, руки исцарапаны, пульсируют болью кровавые мозоли. Калаш трофейный, с полным жандармовским обвесом, а сам обрюзглый мужичок на истребителя монстров ну никак не тянул, скорее рядовой работяга низшего звена. Морщился от боли, лодыжка замотана потемневшим от крови куском футболки. Штанина не далеко ушла от рукавов, теперь этими спортивками и бомж побрезгует, подошвы кроссовок полуоторваны, выглядывают пальцы ног, затянутые в стершиеся носки. Все под слоем пыли, запекшейся крови и грязи.

От него пахло пожаром, порохом и мочой - "пятно страха" почти сливалось с темной тканью.

Он вскидывает голову, когда монолитная стальная дверь, вроде как намертво закрытая, с оглушающим скрежетом приоткрывается. Судорожно пытается вставить полупустую обойму в автомат, тычет не той стороной, паникует, скалится, когда резко дергает ногой. Девятимиллиметровая пуля из "Грача" прерывает его потуги выгрызть у жизни еще несколько минут, входя в черепную коробку, вежливо здороваясь с мозгом летальными повреждениями, и выходя из затылка, влетает в бетон стены и рикошетом уходит куда-то в сторону, оставив неровный скол. Тело обмякает, заваливается на бок и замирает в неестественной позе. Кровь капает на пол. Несколько рыболюдов с "Кедрами" и монтировками, извлеченными из багажников сожженных такси, двигают к первой тройке дверей на вскрытие. Их обитатели думали, что смогут пересидеть? Фатальная ошибка.

Девушка, вплотную приблизившаяся к планке после которой уже идет "женщина". Лицо перекошено от паники, плавно перетекающей в животный ужас. Крутить педали вместо того, чтобы свернуться клубочком в какой-то норе ее заставляло только желание выжить. Что угодно, любой ценой, любыми средствами, но выжить. Раздувшийся туристический рюкзак давит, впивается лямками в плечи. Горный велосипед лихо объезжает перевернутые автомобили, пятна крови и разорванное человеческое мясо. При виде мерно покачивающегося на проводах трупа с выпущенными потрохами... его лицо, бледное, с вываленным языком, вылезающими из орбит глазами... кишки человека довольно длинные, они окровавленной гирляндой почти касались земли, оставив неровное пятно лужицы, частично зацепившей побелку бордюра.

Женщина спешно отводит взгляд, силясь выгнать из головы эту картинку, чувствую, как волосы на загривке встают дыбом, заходится кашлем. Руль уже забрызган смазанными каплями желчи и полужидкими кусочками месива не до конца переваренной пищи. Блевать уже нечем. Из глаз катятся слезы. Такое не забыть. Мир рухнул и на его чадящим дымом пожарищ руинах есть место только трещинам и осколкам искалеченного разума, рикошетом бьющегося о стенки черепной коробки.

Лярва идеально подгадала момент, затаившись в куче мусора из перевернутого бака. Затихла, почти не дышала, напрягая все четыре конечности и прилегающие к ним группы мышц. Критическая дистанция. Прыжок, чудовищной лягушкой монстр вбивает свое тело в корпус человека, опрокидывая ее на асфальт вместе с не предназначенным для такого велосипедом. Женщина кричит, от страха, сковавшего тело ступора и боли - успела частично сгруппироваться, выставив между собой и землей левую руку. Отчетливый звук вылетевшего лучезапястного сустава. Неровный ряд клыков входит в ее плоть. Кровь.

Идет один. Парень, лет, наверное, двадцать. Кожанка, джинсы, по колено заляпанные грязью, и высокие берцы. Правая рука, перевязанная неопределяемого цвета тряпкой, висит плетью. Левая неумело вцепилась в острый огрызок бейсбольной биты. Он не успевает закричать, когда из люка высовывается чешуйчатая лапа и вцепляется ему в голень. Когти разрывают штаны, вонзаются в плоть и тянут на себя. Он теряет равновесие, падает лицом в асфальт, выпускает из руки оружие, едва-едва не нанизавшись на него брюхом. К первой лапе присоединяется вторая. Парень орет и пытается за что-то зацепиться, обламывает ногтевые пластины о бордюр, шершавый асфальт обдирает кожу ладони. Бита укатывается в сторону от неловкого движения. Кровь из рассеченного лба и скулы заливает лицо. Его тело исчезает в глотке люка, погружается в темноту, впрессовывается в трупную жижу чьей-то требухи. Что-то вонючее, склизкое и мерзкое наваливается на него, еще сильнее вжимает во внутренности и подсыхающую кровь. Вспышка боли пронзает левое подреберье. Проникает дальше в грудь, в живот. Он еще дергается, когда кривые пираньи клыки впиваются ему в кадык.

Поворот.

Сероватая туша "Гастронома". Несколько стай приходят в движение. Да начнется постановка.