Хозяин Чудовищ

Глава 11. Ночь зверя ч. 3

Прогремевшие по меркам истории практически одна за другой две Мировые войны перекроили границы стран, образовали новые и перетерли в пыль старые. А еще послужили толчком объединения всех конфессий в единое целое. Разумные чудовища - один из шедевров, созданный незадолго до моей смерти. Блистательная задумка, неплохое исполнение и предательская предсмертная мыслишка - они вымрут. Слишком мало, слишком разобщены, раздроблены, они не вывезут без моего неустанного патронажа. Однако же смогли и еще как. Истинный ужас в ночи, пугающий еще сильнее нежели дикие собратья. Они существовали тысячелетия. До Средних Веков. Там их путеводная звезда погасла, а проторенная дорожка крови и насилия свернула куда-то не туда. Люди считали, что вырезали всех под корень.

Фатальная ошибка.

Я не могу не улыбаться, просматривая в памяти Виктора страницы учебников по истории.

Это повод для гордости.

Это повод для скупой слезы по своим павшим сыновьям, мертвым героям, пытавшимся сломать мирозданию позвоночник одним ударом об колено, и потерпевшим неудачу.

Первая Мировая война. Вторая Мировая война. Войны Монстров.

Блять, каждый отзвук этих словосочетаний пьянит, ибо мои творения послужили катализатором каждой. Двух войн, унесших плюс-минус около сотни миллионов человеческих жизней - солидный размах. Они проиграли и официально истреблены. Но я в этом как-то сомневаюсь, да, разобщены и рассеяны по всему земному шарику, прячась в норах, как крысы, но вряд ли люди действительно сумели уничтожить мое наследие.

К чему это велось? Человечество считает, что разума в чудовищах осталось не больше, чем в животных. Я их смертельно огорчу. Города и деревни, сжигаемые тварями, которые научились стрелять и воевать, это ли не красная тряпка для Службы Безопасности Империи? А еще маяк для остальных монстриков - "папочка здесь". Шутка, скорее всего они посчитают меня одним из своих, у которого совсем чердак потек и он решил уйти красиво, слишком много времени прошло с момента моей смерти, чтобы хоть в ком-то теплилась надежда на мое возвращение. И тем не менее, рано или поздно они придут сюда, дабы разобраться с "бунтарем", по итогу чего вступят в мою армию на должность высшего офицерского состава.

Символ Единого - круг. Не имеющий ни начала, ни конца, идеальный, цельный, единый.

Крюков не слишком сильно углублялся в тонкости религии. По его мнению вряд ли где-то на облаке сидел бородатый мужик, который вроде как вообще везде, все знает и все слышит, наблюдает за смертными и терпеливо выжидает момент, когда они оступятся, чтобы швырнуть их на самое дно Ада, где в кромешной темноте есть место только ужасу, боли, скрежету зубовному, отчаянию и вечным мукам, ибо Он любит нас. Виктор склонялся к варианту, что если Там что-то есть, оно вряд ли поддастся осмыслению человеческим разумом.

Теперь же... теперь он верит в Четверых.

По сути мало что поменялось. Четверым не слишком-то нужны ежедневные молитвы, соблюдения постов, человеческие жертвоприношения, храмы на каждом углу и войны на почве "неправильного" бога. Таки вера и религия - кардинально разные вещи, которые слишком часто путают. Если честно, им на это глубоко насрать, подобные атрибуты используют простые боги и в особенности жрецы этих богов. Четверо вне этой вертикали, нет, серьезно, а нахуя тем, кто по сути сотворил Вселенную с кучей миров, рас и цивилизаций вот это вот все? Вера в Четверых больше напоминает идеологию, нежели религию в привычном социуму понимании этого слова. Смесь анархизма, нигилизма и идеализма. Свобода. Равенство. Честь. Мир жесток и холоден. Он погряз в беззаконии, хаосе и равнодушии. Последователи Четверых пытаются это исправить, сделать реальность лучше, иногда совершенно не теми методами, с головой уходя в кровавую трясину.

А мы изменим мир с помощью монстров. Сделаем его чистым, прекрасным... идеальным. Да, возможно, в нем не останется места человеческой цивилизации и что?.. я уже давно причислен к ней лишь номинально.

В Каменске было ровно три церкви. Кстати, это довольно забавно, учитывая, что больниц только две. Ну да не суть, первая - отожравшимся грибом высилась в сплошном наслоении частных домов, примерно в той же стороне находилась резиденция рода Крюковых. Аккуратно залитый асфальтом кусок земли, огороженный кованым забором, непосредственно, сама церковь, с позолоченным куполом, иконами вместо окон и кучей всякого разного барахла для всевозможных церемоний. Плюс, по соседству узкий шпиль колокольни и коробки подсобных помещений, куда прихожане складировали свои старые вещи, позже растекающиеся по тушкам бездомных, и, это уже не точно, всяким разным барахолкам. Вторая - на стыке города, где одно- и двухэтажные домики перетекали в многоэтажные панельные муравейники. Ничего особо интересного, нечто среднее между первым и третьим храмом, разве что за каким-то хреном где-то с боку от основного сооружения, окруженного молодыми деревцами, приткнули детскую площадку с качелями и песочницей. А вот третье... да, недалеко от площади и прям "на все деньги". Величественное и монументальное, по меркам Каменска, строение с несколькими куполами, колокольнями, местом отпевания покойников и еще парой зданий в которые Виктору не доводилось заходить. Еще вроде как, существовало две совсем уж мелких церквушки ближе к окраинам, но потомок о них толком ничего не слышал.

Очагами сопротивления они вряд ли станут, так что серьезных подразделений я к ним не выдвигал. Просто стягивал отдельные формирования ближайших "голых" стай. Перелезть через невысокий забор. Пятерка рыблов веером рассыпается по территории внутреннего дворика. Минимум скрытности, да и к чему она? Город на ушах, взрывы и выстрелы разносятся далеко.

Это их ночь. Ночь монстров.

Вот потом... да, к утру будет действительно тяжко.

Планы действий на случай сценария массированной атаки чудовищ уже давно вызубрены начальством всех военных частей. Скоро бойцы Сорок Третьей Специальной Восточной мотострелковой дивизии, подразделения, которое в ритме вальса выдвигается к любому источнику беспорядков по области, с которым местные силы не справляются, будут нас анально карать без предварительных ласок и смазки. А часам к двенадцати приедут еще несколько формирований. В Ликвидаторах я не уверен, но СБИ точно соизволят обратить на Каменск долю внимания. Ликвидаторы... вот честно, я хочу с ними немного закуситься, проверить насколько хороши мои тактические навыки, глубинные, рыболюди и лярвы против вышколенных колдунов, облаченных в зачарованные экзоскелеты по бронированности и огневой мощи не уступающие танкам.

Дверь хлипкая, старая, рассохшаяся зеленая краска торчит крошечными колючками, тщетно пытаясь скрыть дефекты древесины. Выломать ее не заняло много времени. Бабка, та самая, что "не по-божески", ночевала в подсобке, подскакивает на кровати, заспанная, не понимающая, что происходит, путается в цветастом одеяле. А тут довольно уютно, сваленные в угол пакеты с пожертвованными вещами, уже упомянутая одноместная кровать, наверное, старше отца Виктора, столик и тумбочка. Старуха, лицо, как пожеванный изюм, видит плохо, щурится. И начинает визжать надтреснутым фальцетом, когда взгляд спотыкается об спинные плавники, жабры и клыки. Рыбл не может нормально сжать кулак из-за когтей, отчего прямой в скулу выходит слабым, смазанным, так, вскользь зацепил костяшками. Но ходячей рухляди много и не надо, голову мотнуло в сторону и она заткнулась, поперхнувшись воплем. Хватаем под руки и вытаскиваем наружу. Обдирает колени о бетон.

Массивная дверь в храм не была заперта.

Тройка врывается внутрь. Полумрак, разрезаемый колеблющимся светом свечей. Его отблески пляшут на ликах святых, символике Единого, позолоченном металле подсвечников и рамок икон, а так же забившемся в угол прилавка, заставленного свечками, миниатюрными сборниками молитв, цепочками и иконками.

-Господи Единый и Всемогущий, ради Святого Имени Твоего, помилуй и спаси хранимых рабов твоих, спаси души заблудшие, приведи их к свету...

Он молился. Высокий, худощавый, с окладистой, тронутой проседью бородой, священник молился.

Молился, когда раздались первые автоматные очереди.

Молился под крики разрываемых на части людей.

И молился, когда мои слуги выковыривали его помощницу из здания.

Я... честно, затрудняюсь сказать что-то внятное по этому поводу. Посему рыблы набрасываются на него со спины, заламывают руки и упирают мордой в икону, которую по каким-то праздникам толпы прихожан обязаны по очереди целовать.

-Спаси рабов твоих, спаси нас...

Рабов... блять, они открыто это признают, пиздец.

Ну же, яви себя. Покажись, мразь.

Ничего.

Ладно, хорошо, я тебя понял, подонок.

Пальцы амфибии погружаются в чернявые волосы жреца, свитые в тугую косу. Когти царапают кожу затылка. Рыбл упирает его лицо в огни свечей. Борода с шипением исчезает кусками. Мясо краснеет, пузырится. Расплавленный воск прилипает к коже и стекает на ткань рясы вместе с кусочками плоти. Вся трепетно оберегаемая в душе святость не в силах противопоставить что-то боли. Крик поднимается вверх, резонируя от стен и безразличных ко всему святынь. Где ты?! У порога колокольни бабка переставала дергаться, горло вскрыли когтями от уха до уха. Максимально грязно. Четыре рваные раны, шейные мышцы пропахало до позвонков, лоскуты кожи, кровь бьющая толчками на асфальт и белую плитку ступеней. Конвульсивные судороги напоследок разбили ноги и тонкие узловатые пальцы.

Ничего.

Слово "Х О З Я И Н" выводят кровью на стенах подсобки. На стенах колокольни, внешних и внутренних. Темные рубины крови на ступенях и перилах. Площадка с которой открывается отличный вид на Каменск, мой город греха и порока. Огонь, пятна взрывов, столбы дыма и точки выстрелов. Вокруг месива, оставшегося от шеи обвязывают веревку, которую дергают, дабы породить звон колоколов. Она темнеет от крови. Ноги трупа не достают до пола, он покачивается из стороны в сторону, а ему в такт вторят колокола. "Х О З Я И Н" на иконах. "Х О З Я И Н" на остатках раскуроченного ящика для пожертвований на нужды храма. "Х О З Я И Н" вырезано на обнаженной груди священника, прибитого кусками подсвечников к символу Единого, занимающего половину стены. Руки сложены над головой крестом, железо прошло между лучевыми и локтевыми костями. С ребрами вывернутых стоп провернули нечто похожее. Плюсевидные кости раздробило, оставив распухшие мышечные мешки, истекающие кровью. Я не добивал его - сам подохнет, а если нет будет всем рассказывать как его Единый заступился за обездоленного почитателя и навалял монстрилам проклятым.

Кровь смешивается со свечным воском.

Я убил последовательницу Единого в его же храме, измывался над его жрецом, осквернил его вотчину их кровью. И ни малейшего отклика.

Здесь бог мертв.