Гувернантка для чешуйчатой прелести. Переполох в драконьем поместье

Глава 4. Тайный поклонник

Сразу лечь спать у меня ожидаемо не получилось. Облачившись в ночную сорочку до пят – лучшее средство от внезапных кавалеров, возжелавших романтики, – я окинула придирчивым взглядом выделенную мне спальню.

Вероятно, раньше на ее месте существовала полноценная гардеробная, таких миниатюрных размеров она оказалась. Комната включала в себя и скромную гостиную, и кабинет, и спальню. Единственным ответвлением являлась личная уборная, чьи габариты также радовали скромностью.

Впрочем, мне вообще не требовалась анфилада комнат. На небольшой площади было куда удобнее наводить порядок. Да и я здесь планировала исключительно спать и переодеваться, потому что с моим расписанием иного не оставалось.

Я даже уже заранее знала, на что буду тратить свой единственный в неделю выходной. В него я планировала отсыпаться.

Наскоро разобрав вещи – их у меня было немного, а потому в скромный шкаф поместились все, – я сходила умыться. Вела себя исключительно как мышка, боясь неосторожным жестом или громким шагом разбудить малышку. Да и себя в порядок приводила быстро, чтобы не пропустить возможное пробуждение девочки.

Насколько я знала, дети в таком возрасте иногда просыпались по ночам, а потому и спать следовало чутко.

Покончив с гигиеническими процедурами, я заняла место за письменным столом. Написать подругам мне следовало еще утром. Они наверняка сильно волновались обо мне. Но за целый день у меня так и не выдалось свободной минутки.

Зато нашлась у них.

Открыв резную деревянную шкатулку-артефакт, я обнаружила внутри сразу четыре записки. Две из них датировались вчерашним числом, а еще две были отправлены сегодня.

Девушки очень сильно переживали за меня. Они писали о своем беспокойстве во всех письмах и настоятельно интересовались тем, куда же я пропала.

О том, что мне выделили место во дворце рядом с королевскими отпрысками, они уже знали. И даже умудрились пострадать из-за этого.

Оказалось, их и правда назначили гувернантками во дворце, но, в отличие от меня, пристроили к королевским воспитанникам. К их числу приписывали всех, кто остался без родственников и вместе со всем имуществом был взят под опеку короля.

Четыре года назад я тоже могла оказаться среди них.

“Директриса сказала, что к нашему назначению приложил руку сам Его Величество. Смекаешь?” – писала Вейола в своем последнем письме.

Это ужасное слово крайне не нравилось нашим преподавателям в академии. Они всеми силами пытались выкорчевать его из словарного запаса Бераны, но все закончилось тем, что мы непублично объявили учителям протест и стали пользоваться им направо и налево. Так и прижилось.

Я смекала. Понимала гораздо больше, чем девочки могли предположить. Рассказывала им не обо всем, зная их деятельные натуры, а потому последние новости не радовали. Его Величество и правда взялся за меня всерьез. Теперь ему не мешали ни мой юный возраст, ни мой статус студентки Академии благородных девиц.

“Но пока тебя нет, именно мы присматриваем за дочерями короля. И вот хорошо, что тебя нет. Они настолько избалованы, что любого со свету сживут. Не представляю, как бы ты с ними одна обходилась”, – жаловалась Берана.

Не знала подруга, что статус гувернантки для королевских особ являлся всего лишь статусом на бумаге. Тем более что девушки были ровесницами той же Марги и давно имели учителей по каждому из необходимых предметов. С остальными их требованиями легко справлялись многочисленные служанки.

Коротко поведав о том, где нахожусь и как сюда попала, я посоветовалась с подругами насчет работы на генерала. До сих пор сомневалась, правильно ли поступила, но и иного подходящего варианта у меня не имелось. Либо мне пришлось бы остаться во дворце, о чем я даже думать не могла, либо податься в бега.

Конечно, последний вариант был ничем не лучше. В этом случае, если бы поймали, меня арестовали бы и осудили, потому что после завершения обучения я еще целый год фактически являлась собственностью академии. Побег и арест умножили бы этот срок на четыре, а в случае невозможности исполнять свои обязанности надлежащим образом меня бы обязали отработать накопившийся долг иным путем.

И вот тогда, я была уверена, с меня вытрясли бы все потраченное на меня до единой монетки. А возможно, и даже больше.

Подписав имена подруг на каждом из листов – текст посланий был идентичен, – я вложила их в маг-шкатулку. Бумага для нее использовалась самая обычная.

По захлопнувшейся крышке тут же прокатились четыре световые волны. Магические заряды подходили к концу. В ближайший же выходной мне следовало отыскать в городе мастера-артефактора, если я не хотела остаться без связи. Эти маги умели восполнять утраченные артефактами чары, а еще самые обыкновенные вещи превращали в магические.

Убрав шкатулку в выемку в столе, я наконец отправилась спать. Выделенная мне кровать не была слишком большой, но и маленькой ее тоже назвать не получалось. Самое главное, что матрас оказался удобным. Натруженная за день спина требовала отдыха, а ноги – пощады.

Сегодня я целый день провела в крепкой уличной обуви вместо мягких домашних туфель. Отпроситься у леди Волдерт, чтобы переобуться, показалось мне неуместным. Да и бытовое заклинание, встроенное в холл поместья, очистило обувь, едва я ступила на мраморный пол, так что решение терпеть было принято осознанно.

Именно за свое упрямство я сейчас и расплачивалась.

Но я знала, почему так поступила. Мне во что бы то ни стало требовалось закрепиться в семье герцога Трудо. Даже если для этого мне придется терпеть неудобства.

Не спалось. Повернувшись на спину, я смотрела в белоснежный потолок и думала о подругах. Представляла, как бесились и плевались ядом Августа и ее подружки, когда узнали, что всех нас распределили во дворец. Эти три дамы являлись леди по рождению, в то время как в нашей компании леди по праву, по рождению и по воспитанию могла называться только я.

Леди Берана Трутс-Агайская и леди Вейола Трутс – именно эти имена я вывела на обратной стороне посланий в качестве получателей. Приставка Трутс означала, что леди не имела реального титула или родовитых родителей, а получила право так называться лишь потому, что окончила Академию благородных девиц.

Так в нашем учебном заведении отделяли шелуху от семечек.

Я бы тоже могла получить эту приставку в качестве имени рода или в дополнение к нему, если бы уже не имела титула маркизы. Причем на данный момент он являлся спорным, потому что маркизат вроде как имелся, но при этом принадлежал мне лишь условно.

За четыре года вообще многое изменилось. Земли, некогда процветавшие под руководством моего отца, на сегодняшний день оказались полностью разорены. Да они фактически были стерты, вытопчены, а я ничего не могла с этим сделать.

Потому что до сих пор не имела на них никаких прав, а точнее официальных документов. Сама подписала бумаги о временной передаче всего имущества под опеку короны, но тогда – в шестнадцать – меня практически заставили это сделать.

Обычно в ситуации, когда высокопоставленные родители погибали, а близких родственников не оказывалось, Его Величество забирал под опеку короны не только имущество, но и самих родовитых отпрысков. Причем любые материальные блага отписывались короне безвозвратно, так сказать, в счет дальнейшего содержания во дворце, а на имеющиеся земли назначался наместник.

В моем случае все именно так и произошло. Временный наместник земли получил, прочно обосновался на них и уничтожил. Леса подверглись тщательной вырубке. За ними пришли в негодность поля, пострадавшие от нашествия лесных жителей и насекомых. Не стало и лугов для выпаса скота. Две крупные реки загрязнились из-за магических отходов, а единственное озеро, ранее прозванное “Хрустальным” из-за своей чистоты, обрело в своих недрах никому не известного монстра.

Сначала опустели города, а за ними оказались заброшены и деревни. Все быстро пришло в негодность. Люди оставляли все нажитое и просто уходили в желании спасти хотя бы свои жизни и жизни своих детей.

Не понимала: как? Как можно было все настолько испортить и уничтожить всего за четыре года?

Однако ответ на этот вопрос все равно мне ничем не помог бы. Подобное происходило с имуществом королевских воспитанников и раньше. Просто по достижении восемнадцати лет они получали постоянное, хорошо оплачиваемое место при дворе Его Величества и небольшой домик в столице королевства. На этом любые возражения заканчивались.

Потому что король мог не дать и этого.

То, что я, как другие, не попала под опеку Его Величества, везением назвать было попросту невозможно. На тот момент, когда мои родители погибли, мне уже исполнилось шестнадцать. Я узнала об их смерти прямо в день гибели: раненый кучер вернулся в дом, а уже вечером на пороге нашего особняка стоял поверенный короля по делам его воспитанников.

С его слов я узнала, что Его Величество с нетерпением ждал меня во дворце к обеду следующего дня, щедро выделив мне время на сборы. Вероятно, торопился утешить бедное дитя.

Мне не дали и нескольких дней на то, чтобы свыкнуться с мыслью, что я осталась в этом мире совершенно одна. Чтобы оценить пристальное внимание монарха к моей персоне, мне хватило бала дебютанток, который ежегодно проводили во дворце, а потому действовать пришлось стремительно. Я сама написала письмо в Академию благородных девиц от имени своего несуществующего дядюшки, не забыв приложить миниатюру портрета.

От своего дракона-защитника знала, что дочери крупных наместников там не учились. Их родителям подобное просто не требовалось.

Будь мои родители живы, я бы тоже там не оказалась, но увы.

Что примечательно, те, кто был победнее, обучение в этой академии для своих девочек оплачивали с удовольствием. Вероятно, в надежде на выгодный брак и на недурственное образование.

Из этих стен леди выходили исключительными. Именно так говорил мой дракон-защитник, восхищенно прицокивая языком.

На момент гибели моих родителей ему уже было двадцать. Поверенный короля первым делом выставил из особняка именно его.

Оплатить себе обучение в академии мне было попросту нечем. Едва королевский поверенный появился в наших стенах, сразу вручил мне документы на передачу всего имущества в пользу короля. Мне обещали непременно обо всем позаботиться.

Печальный итог этой заботы красовался выжженной землей.

Да, оплатить обучение мне оказалось нечем, но при мне все еще имелись миловидная внешность и титул. Они-то меня и спасли. Ответное письмо из академии вместе с копиями документов о зачислении пришло на следующий день в тот самый момент, когда я, подгоняемая королевским посланником, уже садилась в экипаж, чтобы отправиться во дворец вместе со своими пожитками.

Что удивительно, маминых украшений я к этому моменту среди своих вещей уже недосчиталась. Они вместе с деньгами пропали за ту ночь, что поверенный гостил в особняке.

Но мне уже было откровенно все равно. Просто знала: теперь за меня некому вступиться. На красивых благородных девушек всегда имелся спрос, а потому мою судьбу завидной назвать не получалось. Обучением в академии я лишь оттягивала неизбежное, потому что в конце концов тех, кто обучался бесплатно, все равно выгодно продавали нанимателям.

Собственно, по окончании обучения и со мной, и с Бераной, и с Вейолой так и получилось. Директриса продала всех, получив за свою работу щедрые откупные.

Их всегда платил первый наниматель. За возможность быть первым.

Не знала, сколько король заплатил за меня, но была уверена, что не поскупился. Четыре года назад он уже пытался выкупить меня у директрисы, едва поверенный вернулся во дворец один и сообщил ему о моем новом статусе. Но тогда она сумела настоять на своем, принимая высокого гостя в своем кабинете.

Вероятно, потому, что заранее предполагала, насколько сильно увеличится ее выгода – прямо пропорционально моему возросшему образованию и возрасту.

Когда монарх покинул ее кабинет ни с чем, я была вынуждена встретиться с ним прямо в секретарской – лицом к лицу. Смотреть Его Величеству в глаза не позволялось до тех пор, пока он не вынуждал это делать.

Меня вынудил. Схватив двумя пальцами за подбородок, заставил выпрямиться из реверанса и поднять взгляд.

– Я подожду, – произнес он, опаляя мои губы дыханием.

В тот день я не верила, что мне когда-нибудь удастся от него спастись. Но сегодня посредством лжи и обмана я это сделать сумела.

Не без участия Дэйривза Волдерта.

Но не я одна попала в Академию благородных девиц при странных обстоятельствах. В учебном заведении было полно тех, кто поступил туда за красивые глаза.

Берана, например, так и вовсе оказалась там по чистой случайности. Директриса ехала через их деревню, чтобы навестить какую-то из своих выпускниц, которой удалось хорошо устроиться, а рыжая выбежала на дорогу, спасая из-под копыт погнавшей лошади завозившегося младшего брата.

Брата спасла, а в награду получила шанс на лучшую жизнь.

Правда, учиться ей было куда сложнее, чем нам с Вейолой. Рыжая вообще не знала правил этикета и поведения в обществе аристократов. Первое время это привносило в ее жизнь многочисленные проблемы в виде насмешек и издевательств от других студенток, но потом каждая уяснила, насколько тяжелая у Бераны рука.

Да и мы с чернявой не отставали. За тумаки отвечали перед преподавателями все вместе.

Зато сейчас рыжую было не отличить от истинной леди. Она умела включаться в процесс, как включаются актеры в роль в театре. Только наивной местами оставалась до сих пор. За эти доброту, широту души и простоту мы ее и любили.

И даже место у окна в общей комнате предоставили. Впоследствии она на подоконнике хранила всякие вкусности, которые ей тайно передавали родители. Нас она этими вкусностями активно подкармливала. Именно на ней работала поговорка, что леди не рождались. Ими становились.

С Вейолой тоже все было не так однозначно. Как и нам, ей предложили учиться бесплатно из-за внешности. Но если я имела черты “белой кости” или, как еще говорили, “истинно королевские”, а рыжая – девушки простой, дородной и фигуристой, то черноволосую быстро прозвали в академии экзотикой.

Таких, как она, необычных горячо любили. Спрос на них имелся всегда. Особенно на смуглую кожу, лисий разрез глаз и темную радужку. Черные вьющиеся волосы шли в комплекте бонусом, но от их длины подруга быстро избавилась.

Однако директриса простила ей этот шаг по нанесению вреда собственной внешности. Знала, что и такую оторвут с руками.

Этим двум изначально не сулили место в королевском дворце.

В отличие от нас, Вейола о себе вообще ничего не знала. В наши земли она попала случайно. Как ей потом сказали, корабль, на котором она плыла, разбился о скалы. Ее из воды вытащил целитель, по счастью прогуливающийся в то утро по берегу.

Он-то ее к жизни и вернул.

Кем являлась, с кем плыла, куда и зачем. Девушка не могла ответить на эти вопросы тогда, не смогла бы и сейчас. Ее память будто обнулилась. Она даже имени собственного не знала. Это имя придумала ей директриса, сказав, что та похожа на виолончель.

Такая же гибкая, страстная и яркая. Вейола быстро вспыхивала и медленно гасла. Но эмоциональность не мешала ей в учебе – она была прилежной студенткой.

Кроме нее у берега в тот день больше никого из живых не нашли. Что примечательно, обломков корабля было мало, но их размеры намекали на крупное судно. Однако о трагедии никто не заявлял.

На следующий день к берегу примкнули тела нескольких мертвецов, но опознать их девушка не смогла. Это и определило ее дальнейшую судьбу.

Услышав за окном какой-то неясный шелест, я резко распахнула веки. Кажется, судя по звуку, это сломалась ветка дерева, но точнее сказать не могла. Не поняла, когда успела задремать. Пришлось спешно приходить в себя.

Взметнувшись с кровати, я вооружилась пустой вазой, одиноко стоящей на чайном столике рядом с креслом. К открытому окну подходила медленно, стараясь вообще не издать ни единого звука. Сжав фарфор крепче, мельком выглянула наружу.

И едва не выругалась вслух.

Прямо по стене под моим окном вверх карабкался сегодняшний стражник. Он лез с объемным букетом цветов в зубах, то и дело рассматривая, в какую выемку удобнее вставить ногу. Кажется, это была его вторая попытка взобраться, так как внизу на траве посрамленной уже валялась сломанная ветка соседнего дерева.

Погасив магический огонек, в компании которого так и задремала, я вернулась обратно в кровать и притворилась спящей. Видела сквозь слегка приоткрытые ресницы, как дракон повисает на подоконнике. Как укладывает на него букет и с надеждой смотрит на то место, где я должна спать.

То есть прямо на меня.

– Леди Алария! – прошептал он еле слышно, окликая. – Леди Алария.

Повисев еще некоторое время, но так и не получив от меня никакой реакции, герой не моего романа все-таки удалился тем же путем, каким появился, оставив на подоконнике после себя букет. Я же так и продолжала сжимать вазу под подушкой.

Горький опыт отбивания от чужих посягательств у меня уже имелся.

Только очередного поклонника мне для полного счастья и не хватало.

***

Генерал Дэйривз Волдерт, герцог Трудо

Тягучая коричневая жидкость плескалась в бокале, лениво билась о толстые стенки. Сделав очередной глоток, герцог откинулся на спинку кресла и перевел взгляд на пейзаж за окном. Темнота уже покрыла город и лес, застлала поля и луга, заискрилась в небе сотнями звезд.

Здесь – на севере – даже летом ночь приходила быстро. Но зато она дарила прохладу, которой окутывались деревья после невероятно жаркого дня. Об умеренном климате говорить не получалось. В герцогстве он был скорее муссонным с теплым летом, а еще влажным континентальным.

Все обитатели дома уже спали. Дэйривзу тоже следовало бы пойти к себе. Утром ему требовалось проведать гарнизон на границе, а затем отправиться в военную академию, чтобы провести там две лекции.

После его ждали во дворце. Очередной сбор Совета Семерых не сулил ничего приятного.

Роль советника Его Величества давно тяготила мужчину. Традиция выбирать Совет Семерых появилась еще в той далекой древности, когда короли менялись по три раза на дню. Они менялись, а совет оставался неизменным. Он обеспечивал стабильность в королевстве как в экономическом, так и в политическом плане, включая заботы о внешней политике.

Совет Семерых всегда считался опорой короля. Но по факту король часто являлся красивой ширмой. Важные вопросы решать самостоятельно ему просто не позволяли. Особенно если его мнение разнилось с выбором совета.

Сам Дэйривз попал в совет не по собственной воле. Отыграв войну на двух фронтах – внутри королевства и снаружи, он удостоился великой награды от короля, которого фактически посадил на трон. Отказаться от этого подарка ему, естественно, не дали. В ходе затяжных конфликтов внутри земель погибли сразу два представителя совета, а на их места определили герцога Трудо и его друга – герцога Эльдоро.

С тех пор они оба получили приставку “Великий” и огромное множество проблем на свои плечи.

Вскользь взглянув на портрет жены, мужчина позволил себе намек на улыбку. Его душу одолевала тихая грусть. Боль не ушла, но притупилась, и теперь он мог ее сдерживать.

Забрав портрет со стола свободной рукой, он сделал еще глоток обжигающего напитка. На него смотрели все те же большие голубые глаза. Ее взгляд всегда искрился счастьем.

Золотые локоны обрамляли округлое лицо. Он до сих пор помнил их мягкость, но никогда больше не прикасался к чему-то похожему. Будто жидкое золото утекает сквозь пальцы, а вокруг витает мягкий ненавязчивый цветочный аромат.

От Эрнесты всегда пахло лилиями.

Этот запах преследовал его до сих пор. Но теперь лишь изредка и во снах, где она стояла и смотрела на него с грустью. Словно жалела его. Будто просила о чем-то.

Герцог Трудо любил свою жену больше жизни. Существовало поверье, что драконы любят всего один раз, и он был склонен верить, что так оно и есть. Никого до нее и никого после он не любил так же сильно, так же самозабвенно. Ради нее он был готов на все. И делал все, но выиграть ее у смерти не смог.

Они познакомились прямо во дворце. Нежная, скромная, красивая. Однажды случайно столкнулись на лестнице, и больше отвести от нее взгляд он не мог. Не заинтересованный ранее в участии в придворной жизни, он почти не вылезал из дворца, ведь Эрнеста являлась королевской воспитанницей. Видеться с ней он мог только там.

Совместные завтраки, прогулки, обеды, беседы, подарки, балы и танцы. Он терпеливо ухаживал за девушкой несколько месяцев, с каждым днем влюбляясь все сильнее.

В день, когда ей исполнилось восемнадцать, он попросил у Его Величества ее руки. Знал, что этот союз не слишком нравился королю: королевство только отряхалось от пепла после затяжных военных действий, и на реабилитацию требовались силы всех.

Но герцог Трудо не мог ждать. Знал: если король посмеет ему отказать, он выкрадет Эрнесту этой же ночью, а после придет и признается во всеуслышание, что он девушку обесчестил и теперь обязан на ней жениться. Благо сама Эрнеста против такого исхода не была.

Его Величество не отказал. Благословил сначала его, а потом и их вместе – на очередном балу, дав разрешение готовиться к свадьбе. Несмотря на титул, торжество вышло скромным. У Дэйривза просто не было возможности уделить супруге дольше половины дня. К тому времени на него уже повесили преподавание в Королевской военной академии, а потому герцог Трудо даже умудрился опоздать на свою свадьбу.

Его задержал один из студентов, который все никак не мог понять, почему при крушении Сапского моста не были использованы драконы. Почему два мага пожертвовали собой, размещая поглощающие артефакты на середине строения в то время, пока по ним велся удар.

Официальная версия была таковой, что драконы защищали их с неба, пытаясь взять как можно больше ударов на себя. Неофициальная и куда более правдивая говорила о подвиге двух идиотов.

Операция не была согласована. Драконы взлетели в небо, когда эти двое уже преодолели четверть моста, таща за собой свою новую, не разрешенную к использованию разработку – поглощающие артефакты. Подобно черной дыре, они всасывали в себя все вокруг на расстоянии тридцати – пятидесяти шагов. Драконам – тем, кто был на посту в этот момент, – пришлось взять огонь на себя, но соперники тоже не были идиотами.

Заметив возню на середине моста, они ударили целенаправленно. Удар пришелся ровно на артефакты, а те, в свою очередь, сдетонировали и поглотили все и всех. Часть моста, двух идиотов и дракона, который опустился слишком низко в попытке их спасти.

Эта трагедия была личной болью генерала Волдерта. Потому что использовать свои игрушки зеленым магам-артефакторам запретил именно он, а они его не послушали.

После свадьбы герцог Трудо старался проводить с женой все свободное время. День, когда она сообщила о своей беременности, стал третьим лучшим днем в его жизни. Дэйривз так сильно ждал появления на свет их дочери…

А потом для него все рухнуло.

Дракон был искренне благодарен матери и герцогу Эльдоро, что они не оставляли его одного. Первый год после смерти Эрнесты Авраим Юхоко вообще не выходил из его поместья, боясь, что близкий друг от разрывающего горя сотворит с собой непоправимое.

Но разве мог он бросить свой комочек счастья? Свою прелесть с такими же большими голубыми глазами, как и у ее матери. С такими же золотыми, пока еще совсем редкими волосиками. Разве мог он ее так предать?

Еще раз взглянув на портрет жены, он вернул миниатюру на место. Алария удивительным образом походила на Эрнесту. В тот миг, когда она сидела здесь, в его кабинете, буквально за портретом, у него получилось сравнить девушек.

И да, он оказался прав. Не копия, но походила невообразимо. Цветом радужки и разрезом глаз. Густотой ресниц и формой бровей. Губами и тем, как держала их слегка приоткрытыми. Даже оттенок волос был тем же. Жидкое золото, ослепляющее в солнечных лучах.

Ослепляющее настолько, что ему – герцогу – оказалось так легко обмануться.

Он помнил их первую встречу. Неспешно следуя во дворце по коридору второго этажа, генерал Волдерт направлялся в общий кабинет на очередной совет, когда Алария Харфурд неожиданно налетела на него.

Она буквально выпрыгнула из-за угла и показалась столь стремительной, словно убегала от кого-то. Яркий солнечный луч, пронзающий коридор через окно, наверняка ослепил ее, потому она и врезалась в мужчину, а он…

Растерялся. На миг ему вдруг показалось, что перед ним снова стоит Эрнеста. Он жадно всматривался в смазанные черты, даже не ожидая извинений. Ощущал себя сумасшедшим и был готов свихнуться на месте, лишь бы схватить и не отпускать.

Их планы неожиданно совпали. Алария не имела намерений извиниться за свою неуклюжесть. Вместо этого она его поцеловала: обняла за шею, притянула к себе и прильнула к губам, но прежде…

Взглянув ему за спину, побледнела и сильно испугалась, увидев кого-то или что-то. Но узнать причину ее испуга для герцога так и не представилось возможным. Едва мягкие губы коснулись его, он окончательно перестал контролировать происходящее.

В этот миг он обнимал свою жену. Сжимал в объятиях ее хрупкую изящную фигуру. Ее же жадно целовал, боясь спугнуть это наваждение.

Но оно все равно рассеялось. Так же быстро, как и пришло. Кто-то прошел мимо них – Дэйривз даже не понял, кто именно, и девушка выскользнула из его объятий, а потом и вовсе спешно сбежала, пока он все так же стоял у стены, опирался на нее руками и приходил в себя.

После их поцелуя собрать себя по частям у него не получалось до самой ночи.

Теперь Алария занимала все его мысли. Ощущая вкус ее губ на своих губах, он неожиданно почувствовал себя живым, и желание испытать нечто подобное еще раз не истончалось. Как если бы он все два года дышал грязным воздухом, а ему вдруг на миг дали вдохнуть воздух чистый, от которого кружится голова.

Но Дэйривз Волдерт умел держать себя в руках. Разумной частью себя не желал обманываться. Прекрасно понимал, что это не Эрнеста. Всего лишь похожа внешне, но внутри…

Он не знал, как зовут эту девушку, что она делала во дворце и какая она. И узнавать себе запретил. Не хотел предавать память о любимой.

Их вторая встреча произошла также случайно. Герцог Трудо не собирался присутствовать на балу. Он не посещал их с тех пор, как женился: у него было на что потратить время. Но на празднике выпускниц Академии благородных девиц ему побывать пришлось.

Потому что именно это торжество Его Величество выбрал, чтобы в неформальной обстановке представить совету ту, что готовил на роль своей новой фаворитки. С великими герцогами обсуждалось и такое. Тем более такое. Эта девушка фактически получала в свои руки власть, ограниченную лишь монархом.

Столько власти, сколько король давал своим фавориткам, он не предоставлял даже своей покойной супруге.

Однако в день бала новая фаворитка так и не была представлена совету. Впрочем, генералу Волдерту в принципе оказалось не до нового увлечения Его Величества. Как бы герцог ни пытался держать себя в руках, а его взгляд то и дело находил в толпе Аларию. Он без труда отыскал ее среди придворных, воспитанниц академии, их родителей и потенциальных нанимателей.

Отыскал каким-то внутренним чутьем и больше отвести взор не смог. Пытался. Но не получалось. Даже друг герцога Трудо заметил его пристальное внимание к юной выпускнице.

– О Крылатый бог! Я даже говорить ничего не хочу, чтобы не спугнуть тебя! – с наигранным восхищением шепотом воскликнул Авраим.

– Вот и не говори, – проворчал Дэйвриз и снова попытался себя пересилить.

Но в этот момент ему было проще убедить себя в том, что драконы не летают, нежели перестать смотреть на юную девушку, так похожую на его Эрнесту. Глядя на нее, он осознанно позволял себе обманываться. Всего на миг, на сладкий миг ощутить, что вот она – живая, радостная, улыбчивая. Все такая же красивая, изящная и молодая. И он может к ней подойти. Может обнять ее, как раньше. Может поцеловать. И украсть на всю ночь ради простой прогулки по парку.

Генерал Волдерт знал, что сходит с ума. В тот миг, когда Алария так решительно и стремительно ринулась к нему, разрезая живое море, словно крейсер, он взглядом убеждал ее не подходить. Перетерпеть, переждать его внимание, в конце концов просто уйти.

Потому что сам он сделать это был не в силах.

Но она шла. Уверенно, стремительно, непоколебимо. Вздернув маленький носик, приподняв подбородок. Голубые глаза пускали молнии, а изящные пальцы сжимались в кулачки.

Она сама казалась эталоном изящества. Симпатичная, но при этом забавная. Дерзкая той самой дерзостью молодости, когда хочется петушиться по поводу и без, непременно отстаивать свои интересы и себя.

Когда Алария Харфурд подошла к нему в бальном зале, обманчивый флер вокруг нее рассеялся. Он видел ее и только ее. Молодую, смешливую, кипящую гневом. Она так мило злилась на него, что Дэйривз не смог сдержать улыбку. Его забавляла сама ситуация, ведь ей пришлось с ним танцевать, а она не хотела.

Ее поведение зацепило его гордость. Да любая в этом зале отдала бы все что угодно, чтобы станцевать с ним хоть раз, а она…

Отвернулась от него, держа спину так прямо, словно под корсет ей вставили палку. Ее щеки вспыхнули, когда она вынужденно повернулась к нему лицом. Какая гамма чувств! Какой накал! Генерал Волдерт даже монстром успел себя ощутить.

Неужели у него настолько отталкивающая внешность? Да нет, отражение в зеркале утром никак не показывало чудовище, пока он брился. Или дело все же в поцелуе, который произошел между ними? Неужели девушка наконец устыдилась своего поступка? Ее поведение опорочило ее, и если бы Дэйривз захотел, то мог бы прямо сейчас вытурить ее из высшего общества.

Но не стал. Не настолько он самодур, чтобы портить малышке жизнь из-за короткого поцелуя, которого ему и вовсе оказалось недостаточно. Однако извиниться за свое поведение ей все же стоило.

Извинилась ли она? Раскаялась ли?

Нет, нет и нет. Вместо этого Алария Харфурд вызвала его на дуэль.

Генерал Волдерт помнил, как закаменел в тот момент. Как благородно дал ей возможность отказаться от глупости и забрать платок. Но молодость часто ослепляет. Девушка и не подумала исправить ситуацию. Еще и высмеяла его, переходя на поле откровенной грубости.

Мог ли он простить подобное? Спустить такое?

– Да лучше б я оглох. Каким образом вы дотанцевали до дуэли?! Да это же… абсурд! – возмущался Авраим, вернувшись по завершении танца к другу.

О том, что Юхоко нагло подслушивал их разговор, Дэйривз подозревал заранее. Слишком хорошо знал друга и его необъятное, ничем не восполнимое любопытство, часто толкающее того на безумства.

Но сегодня безумцем оказался генерал Волдерт.

– Ты же не собираешься всерьез?.. – спросил герцог Эльдоро настороженно.

– За кого ты меня принимаешь? – мрачно возмутился герцог Трудо. – Всего лишь проучу девчонку. Может быть, хоть тогда она додумается принести мне свои извинения.

– Извинения? Я чего-то не знаю? Чего я не знаю, Ривз? – торопливо следовал друг за хмурым драконом.

Настроение ему явно подпортили.

Но Дэйривз так и не ответил Юхоко. Его целью были парк и вечер, который он хотел поскорее завершить.

Но быстро разобраться с девчонкой не получилось. Желал проучить ее, научить манерам, поставить на место, в конце концов. Она была молоденькой девушкой и должна была вести себя соответствующе, а не пытаться соревноваться в боевой магии с генералом, прошедшим ни один бой.

Однако урок получили они оба.

Никто из них не хотел драться всерьез, но оба столкнулись с сестрой гордыни – упрямством. Потому и расплатились оба. Маркиза Харфурд отделалась легким испугом и обмороком из-за магического истощения (кто вообще разрешил ей вылезти из постели в таком состоянии?), а он – новой душевной раной.

Точнее, не так, нет. Он лично разворошил старую, одним-единственным поцелуем вонзив в нее нож.

Почему он вообще позволил его себе? Те, кто любят сладости, говорят, что со временем возникает зависимость от сахара. Тебе яро хочется просто взять и съесть, будь то шоколад, пирожное или выпечка.

Так и здесь. Герцогу подвернулась возможность вновь глотнуть чистого воздуха, от которого кружится голова, и он этим шансом воспользовался, утолив шальное желание, возникшее в одночасье.

Это потом он оправдывался перед собой, что был зол в этот момент, что наказывал Аларию этим поцелуем, что чувства смазались. Да только в глубине души он прекрасно понимал, что опять позволил себе обмануться.

А ведь она была живой. Маркиза Харфурд. Не игрушка, не искусная подделка, не та, за чей счет можно вновь и вновь наслаждаться болью, возрождая осколки прошлого. Все понимал, потому и корил себя. Потому и пообещал себе больше никогда не видеться с ней. Не смотреть, не подходить, не разговаривать.

Она – другая, и он должен был это запомнить и уяснить.

Но это уже потом, когда ему удалось успокоиться и проанализировать все случившееся. А тогда он самолично отнес девушку в ее комнату во дворце. Сам бы не нашел – не знал, какое крыло выделили студенткам, проходящим практику, но ее подруги, которых от падающей ветки ловко спас Авраим, подсказали ему дорогу.

И проводили. И подождали, пока он снесет все узлы защиты, намотанные будто в спешке. Заклинания были разного уровня силы, словно маг, навешавший их, творил все, что только удалось вспомнить.

Внутри спальни рядом с девушкой верные подруги его тоже одного не оставили. Благо герцог Эльдоро взял их на себя, развлекая и отвлекая беседами, пока генерал Волдерт латал образовавшиеся в ауре дыры. Магические потоки Аларии оказались разорваны в клочья, вероятно, потому, что всю свою силу до дна она потратила на установку защитных чар на покои.

И на него, конечно. На дуэль молодости и гордости ушли последние капли ее магии.

Генерал старался не усложнять себе жизнь лишними вопросами. Зачем, почему, как? Это было не его дело. Закончив с лечением, он влил в девушку столько собственной силы, сколько потребовалось, чтобы ей не понадобилась помощь целителей.

Но сразу не ушел. Освободил покои от своего присутствия лишь тогда, когда дыхание маркизы стало ровным, пульс твердым, а цвет лица не таким белым, как у мертвеца.

Правда, просто уйти ему не позволила совесть. Вернуть на комнату те смешные узлы дракон, конечно, не мог, но повесил чары куда сильнее, завязав их воздействие лишь на девушке. Она через эту дверь пройти могла, кто-то другой – нет.

Раз для нее это было важно, кто он такой, чтобы нарушать ее планы?

Мысли о том, зачем ей нужна такая защита, не покидали. Да дворец был напичкан мощнейшими заклинаниями. Этот комплекс являлся самым защищенным местом в королевстве, а она…

Генерал Волдерт предположил, что маркиза боялась за сохранность своего имущества. Маркиза же! А значит, имела какие-никакие украшения. Иного объяснения он не нашел. Да и не искал. Вообще запретил себе о ней думать.

Тем вечером герцог Трудо навсегда попрощался с маркизой Аларией Харфурд.

Но, как стало известно позднее, она с ним расставаться не думала. Увидеть ее в своем кабинете в поместье он ожидал меньше всего на свете. Однако именно там она и оказалась, отчего-то представившись иным именем.

Чужим именем.

Вспомнив “славных” представителей рода Африль, герцог Трудо поморщился. К сожалению, ему довелось узнать их лично. Эту семейку называли не иначе как скандалистами. На самую верхушку они пролезли лишь благодаря хитрости основателя рода. Титул он себе просто купил, забыв о том, что высшей знати требуются особые образование и воспитание.

К слову, о роде Харфурд герцог не мог сказать и этого. Маркизат с недавних пор входил именно в его земли и являлся не иначе чем пустыней посреди океана буйствующей зелени.

Прежний владелец – родной брат короля – совершенно точно имел иное имя рода. О предыдущем же владельце угодий генерал не знал ничего, хотя имя рода Харфурд показалось ему смутно знакомым.

Сделав еще один глоток горько-обжигающего напитка, Дэйривз потянулся за свежим выпуском газеты. Впрочем, свежим его можно было назвать этим утром, а к теперешнему часу новости из него уже наверняка устарели.

Однако первая же страница выпуска ввела мужчину в короткий ступор. На ней словоохотливые газетчики красивым витиеватым языком излагали горячую новость.

Она заключалась в том, что герцог Трудо впервые со дня смерти собственной жены посетил королевский бал, а причиной тому стала юная выпускница Академии благородных девиц.

Далее во всех красках был передан жадный взгляд генерала, каким он, словно коршун, следил за благородной леди. Еще два столбца были заняты описанием недурственной внешности девушки, а ниже разместился ее портрет. “Алария Харфурд” было подписано под ним, так что сомнений в личности нанятой им няни больше не возникало.

Он верно все расслышал, когда она представлялась впервые. А вот зачем назвалась другим именем в их третью встречу – большой вопрос.

Впрочем, логичный ответ на него у мужчины тоже нашелся. Вероятно, она боялась, что газетная статья разрушит ее репутацию и ей попросту откажут в работе.

И неудивительно, ведь о дуэли в статье также упомянули. Правда, в качестве дуэлянтов выбрали двух друзей – двух генералов. Придерживаясь официальной версии, газетчики писали, будто дуэль состоялась из-за маркизы, ведь ее красоте, достойным манерам и пылкому уму было сложно не покориться.

Глядя на черно-бело-серый портрет улыбающейся маркизы, Дэйривз невольно улыбнулся в ответ. Она действительно имела располагающую внешность, а еще изящную фигуру.

Бойкая и экстравагантная. Кажется, леди Харфурд пришлась по нраву его дочери. Сабира хоть и осторожничала, как это бывало со всеми, кроме служанок и леди Волдерт, но с интересом отнеслась к новому человеку.

Да и матери Алария пришлась по душе, судя по ее маниакальному желанию немедленно женить его на ней. По крайней мере, палки в колеса девице она с первого дня вставлять не стала. Но и не помогала, заняв позицию наблюдателя.

За это генерал был искренне благодарен.

Отложив газету, герцог Трудо вновь взглянул в окно и усмехнулся. Нет, второй раз на эти острые грабли брака он совершенно точно не наступит. Слишком сильно болели и кровоточили те дыры, что они оставили в его сердце.

Любовь приносит боль – он уяснил это, как никто другой, и тем приятнее стало осознание, что леди Харфурд также не стремилась к отношениям, не являлась очередной охотницей за перспективным вдовцом, как о нем говаривали в высшем свете.

Свидетелем ее беседы со служанкой генерал Волдерт стал случайно, за что вообще не испытывал мук совести. Они как раз поднимались по лестнице (уже позже мужчина узнал у кухарки, что его дочь отказалась ложиться спать голодной), а он намеревался спуститься вниз, чтобы разжиться чем-то запретным на сон грядущий.

Ну как на сон? После смерти супруги Дэйривз сменил не только покои, но и дом. Однако лучше от этого его сон не стал. Первую половину ночи он неизменно проводил за работой, осознанно доводя себя до состояния, когда буквально валишься с ног.

Так ему было проще засыпать.

Скосив глаза на черно-бело-серый портрет, герцог сделал еще один обжигающий глоток, допивая напиток до дна. Нет, он не станет потакать своим низменным желаниям. Ему требовалась хорошая няня, и на этом точка.

Ему требовалась…

Отставив пустой стакан в сторону, генерал впервые за два прошедших года отправился спать раньше полуночи. Он еще не знал, не понимал, что произошло. Но в этот день в его доме стало на чуточку уютнее.