Группа эскорта

Глава 6. Орден

Дымка.

Туман.

Скрипы, стоны… или это ветер?

Ходить в Зону — круто.

Знать Зону на уровне навыка — еще круче.

Но круче всего, ребята, понимать Зону на уровне глубинной истины, которая в нее вложена откуда-то извне…

Не проперли? Ну, я и сам с первого раза не пропер. Перед тем как я клятву на верность Ордену давал, мне инструктор по прозвищу Генерал четко все эти дела разъяснил. Орденские ходят в Зону, чтобы познать мудрость Зоны. А всякие там артефакты, это так — «сопутствующее товары». Жить-то как-то надо.

Главное — мудрость. Артефакты — не главное.

Ну и все равно нас дрючили на полигонах, как Сидоровых коз.

Как отличить один неглавный артефакт от другого такого же неглавного артефакта. Как мутанта уделать… или как от него смыться, если уделать не получается. Как учителей слушаться. Бес-пре-кос-лов-но. «Тренируйтесь в этом тонком искусстве за пределами Зоны, братья, тогда в Зоне будет легче выжить». Вкурили?

А еще давали нам «теорию». Какая-то у меня дымка в мозгах вместо всей этой теории… клочки, клочки…

«История Зоны как история благородного безумства ноосферы…»

«Вся жизнь сталкера — приготовление к моментальному познанию истины, которая мелькнет перед его мысленным взором подобно…» чё-то там «молнии»… э-э-э… какой-то там, хрен вспомнишь… о! «подобно алмазной молнии или разбрасывающей искры колеснице».

Я вот пока не просек фишку, как мне из Зоны мудрость черпать. Может, на более высоких уровнях… натаскают… Ну, понятно.

Как-то они нас хреново учили. Половины того, что надо, я не знаю. Своей башкой дотумкиваю. Да и то начинаю понимать некоторые вещи только из-за того, что сам читал много вне курса. И видеоматериалы смотрел часами. Иначе гробанулся бы враз.

Разок ну такая ерунда вышла… ох… всплывает у меня перед глазами лицо одного невзрачного субъекта… остроносый такой, глаза маленькие, лоб высокий. Замухрышка: тощий, росту в нем — метр с кепкой, двух пальцев на левой руке не хватает. Волосы жиденькие и сединой припорошенные. Парню всего-то лет двадцать пять, ну, как мне, а ему уже килограмм соли на башку высыпали.

Нам сказали тогда: «Это мастер Лис, один из лучших сталкеров Зоны. В познании ее сокровенных истин он превзошел многих. Слушайте его, как отца родного, и тогда ваши шансы на выживание резко увеличатся».

Когда он вел наши занятия, в комнате, да и на полигоне всегда присутствовал мастер Шрам или мастер Медведь… или еще какой-нибудь другой мастер. Странно. Зачем? Однажды вел инструктор Лис занятие по тактике борьбы с мутантами, а мастеру Шраму, который был тут же, позвонили.

Он вынул трубу: «аллё!», «аллё!»

«Не ловит здесь… Ну, полминуты подождите!» — сказал нам и вышел.

Как только дверь закрылась, Лис негромко так сообщает нам: «Бегите отсюда. Вы все сдохнете ни за грош. Не говорите никому про то, что я вам сказал, иначе они мне…» — тут вошел мастер Шрам, и Лис с полуслова перестроился на чернобыльских кабанов-мутантов. Такая штука вышла.

Тут размышления мои как-то сбились, хрен его знает… о чём это я вообще?

Зачем-то мне очень нужно стать мастером. И зачем? А ведь так чесалось — в мастера… Никак не могу припомнить — зачем…

Мастерское звание в Ордене присваивают только после рейда в Зону. Причем только после удачного. Вроде последнего экзамена: выйдешь с хабаром из Зоны, и тебе на следующей неделе устраивают ритуал посвящения в мастера.

Правда, при мне ни разу такого не случалось, но кто-то мне говорил: вот, мол, недавно как раз посвящали одного молодого. Реально ходит теперь с мастерским знаком: артефакт «пустышка» на дубовом листе. Очень красивый знак: горячая эмаль, алмазное напыление, серебро 925 пробы…

Лис… он… что же, он один хотел нас вытащить, один был человеком, а другие орденские — и не люди вовсе, а потроха сучьи?.. А этот один добра нам хотел. И ведь трое после этих его слов выписались из Ордена, спас он их.

Потом пропал куда-то. Ущучили его или сам свалил? Не помню. Башка у меня нынче — ну, как в тумане. Мыслей нет — одни картинки с ватой вперемешку.

Полигоны, занятия в классах… общие торжественные трапезы… оплата счетов, выдаваемых бухгалтерией Ордена… всё перемешалось у меня в один пестрый ком. Бабла пришлось назанимать, вы себе не представляете.

Мне самую малость не хватало до окончания курса, и вдруг вызвал меня к себе мастер Шрам — самый большой авторитет во всем Ордене. Разговаривали мы с глазу на глаз, в классе больше никого не было.

— Вот что, парень, — говорит он мне, — ты знаешь, я на похвалы скуп. Вам в Зоне похвалы мои не понадобятся. Но один раз, полагаю, можно… Ты — лучший в группе. И даже лучший из всех подмастерьев, какие обучались у нас последние года полтора.

Он помолчал, словно раздумывая, стоит ли ему делать то, что он сделал через пару секунд, и протянул мне руку. Самому Шраму руку пожать — лучший знак отличия, какой только можно получить в Ордене. Лучше даже, чем мастерский знак…

Восторг! Пир духа!

А он продолжил:

— Капитул, знаешь ли, принял важное решение относительно подмастерья Дембеля. Мы предлагаем тебе досрочный выход в Зону, а затем, по результатам этого выхода, — досрочное присвоение мастерского титула. Пойдешь с отборной группой. Старшим — мастер Молот. Считай, удача вам улыбается, ребята, — всем, кто пойдет в этой группе. Такому наставнику я бы жизнь доверил без рассуждений. Он своих не бросает…

Странная у меня натура, прикиньте. Другой бы вопил от радости, а у меня и радость вроде бы затрепыхалась, и… предчувствие с ней какое-то говенное пополам…

Но, понятно, улыбаюсь я Шраму, благодарю. Интересуюсь:

— К какому дню мне надо подготовиться?

— Ты не понял, подмастерье. Досрочный выход это значит — сегодня. Со всем снаряжением и вооружением, которое тебе выдано со складов Ордена…

Мысленно я его поправил: «Не выдано. Продано. Но, может, он не знает, ему ли думать о таких мелочах?».

— Подготовься так, как вас учили, только очень быстро… Надень зеленый хайратник — знак принадлежности к Ордену, его в Зоне все знают. Сбор — через три часа. Место сбора — пункт два рядом с Лосиноостровским полигоном. Вы там отрабатывали движение по трассе, провешенной болтами… И учти: ты не имеешь права опоздать ни на минуту. Вы идете за «сонным шаром». А на этот артефакт охотников много, надо спешить. Минута опоздания — и группа уйдет без тебя. Понял?

— Да, мастер.

— Повтори.

Я повторил чуть ли не слово в слово.

Тогда он позволил себе улыбнуться:

— Удачного рейда, брат сталкер. Я уверен в тебе.

Мне страшно жалко пятисот рублей, истраченных на такси. Оно доставило меня к месту, от которого было рукой подать до Лосиноостровского полигона… но что уж тут поделаешь. Странно только, что Зара опоздала, а мы все равно дожидались ее целых десять минут.

Бабы… Что с них взять?

…Снегирев и Зара достают сигареты, я не курю, а Плешь отмахивается, мол, свои не взял, а ваши мне не годятся. Мастер, не торопясь, достает трубочку, набивает табачком, уминает, пускает дымок. Плывет шоколадный аромат табака, сорт «курево для баблистых». Табакур наш затягивается, пыхает, а потом, с ленцой так, отняв трубку от губ, едва слышно говорит:

— Лечь.

Бабах! Мы валяемся на жухлой осенней траве. Одна Зара как-то неуверенно зырит — не проперла. Ну, пропирает чуть погодя и начинает медленно-медленно опускаться на землю. Курево бережет, не роняет, жалко ей курево. Мастер, без лишних базлов, лупит ей по ногам прикладом.

— За что? — изумленно спрашивает дура, вынув рожу из пыльной травы.

Мастер затягивается, пыхает, а потом бьет девке ногой по ребрам.

— Еще вопросы будут?

Зара — злая как собака, только что пена изо рта не течет — отвечает:

— Нет, мастер. Я поняла, мастер.

— Встать!

Вскакиваем.

— Лечь!

Падаем.

— Встать!

Вскакиваем.

— Всем прыгать на одной ноге!

Прыгаем.

— Ладно. Мне просто захотелось напомнить: единственный ваш шанс выйти из Зоны живыми и невредимыми — слушаться меня беспрекословно. Какую бы херь я ни сказал, вы тут же всё так и делаете. Всосали, братья подмастерья? А на любой вяк у меня один ответ — пуля. Один сдохнет, зато остальные выживут.

Прыгаем. Мастер приказ свой не отменял. И он не торопится отменять его.

Нас крепко вышколили на орденских полигонах, ребята.

— Стой!

Мы стоим с красными рожами, дышим тяжко. Если кто не понял — вы хоть знаете, сколько весит походная выкладка у сталкера?

Мастер вычищает трубочку, пакует ее в чехольчик, оглядывает нас иронично… на лице его читается: «Неужели и я когда-то был таким же ходячим помётом, как эти вот?»

— Всё, пошли.

На Лосином острове диггерских мест нет. Ну, или я их не знаю. В смысле, не знал до того самого дня. Вроде совсем недалеко от трассы — слышно, как шумит шоссе. Вроде мы даже до полигона не дошли…

А вот те, бабушка, и хренов пень. Привел нас мастер к старому хозбараку самого затрапезного вида. Хуже бывают только жестяные гаражи времен поздней Империи, ржавые насквозь, мятые, грязные — как из Зоны. Меня чуть не вырвало. Я такие места не люблю. Я вообще не люблю, если кто-нибудь что-нибудь тупо загаживает. Например, загаживает землю говенными домами.

В советские времена в Москве понастроили кучу невнятных «служебных помещений». Заполонили город кирпичными нарывами хрущевок и бетонными гробами «брежневок». И всё это чудовища, притворяющиеся домами. А потом пришли стеклопластиковые сараи «бизнес-центров» и «торговых комплексов», похожие, за редким исключением, на ларьки-переростки. Меж ними по ночам мерцают болотные огоньки казино. И вся эта нервная, лихорадочная неонка — вроде яркой помады на губах восьмидесятилетней старухи.

А я родился тут. И я точно знаю, что в Москве сейчас две Москвы. Одна — вот такая, безобразная, размалеванная иллюминацией, одетая в витрины бутиков, раззолоченная тяжеловесной банковской роскошью… Дерьмо в гламурном фантике. И вот его, это дерьмо, приезжие так часто принимают за настоящую Москву… А ведь эта Москва — гнусь, самозванка, фальшивка.

О настоящей Москве следует говорить другими словами: без похабства, а только с нежностью и любованием.

Это город бесконечных бульваров. Чугунные оградки, скамеечки, собаки, чинно прогуливающие хозяев… Дамы в интеллектуальных очках, листающие Цветаеву, Брюсова, Гумилева… Фотовыставки в застекленных стендах, рестораны в обличье старых трамваев… Пары влюбленных, шествующие с томным промедлением к любимым кафе… Фасады театров в черемуховых картушах, младенцы, плывущие над тротуаром в колясках под сенью ослепительной сирени…

Это город старых парков, больше похожих на леса. Когда-то Москва славилась садами, а ныне редок стал на ее просторах яблоневый цвет и бутылочная зелень крыжовника. Но за пределами центра дышат в ровном ритме травяные ковры, реют стрижи над соснами и тополями, сплетаются тропинки и речки, а с горбатых мостиков дети разглядывают самоцветные мозаики ручейной гальки.

Есть в московских парках заповедные пространства, погруженные в волшебство. Там на дорожках, среди полутора-вековых лип, еще чувствуется сказочная власть усадебных хозяек, боярынь и княгинь — дам незаурядных, затейниц, упрямиц, стремившихся сделать этот мир несколько удобнее для себя и несколько красивее для всех. В таких местах всё пронизано… ожиданием кавалера.

Там ожидание звучит, как натянутая струна, к которой прикасаются сновидения. Откуда-то извне — из-за стен, из-за башенок ограды, — побеждая шум городских магистралей, доносится почти неслышимая мелодия отклика. И старые, кованые ворота, и утиные державы на прудах и каналах, и обветшалые, но высокородные усадьбы напоминают о существовании сада всех садов, давным-давно, в затуманенном изначалье, покинутого людьми, но не забытого ими и манящего вернуться когда-нибудь… когда души станут чище.

Это город величественных монастырей и маленьких церковок. Звенит малиновая медь в Данилове, откликается ей басовитая чистота Донского, доносятся кружевные переливы Коломенского, тянет мелодию строгий тенор Николо-Перервинской колокольни. Кипят благородным узорочьем храмы, выстроенные еще при Алексее Михайловиче или сыне его, Федоре.

Это город дворянских особняков времен Империи, да еще стоящих неподалеку причудливых порождений купеческого модерна, щедрого на чудачества. Здесь всякий дом стоит руки в боки, нарядившись наособицу — то в горделивый гвардейский мундир, то в шитый золотом барский халат, то в одеяние допетровской старины, воскрешенное по воле благоверного коммерсанта из Щукиных, Карзинкиных или Третьяковых.

Есть красота на свете!

И над теплым асфальтом в летние дни дрожит до самых сумерек марево мечты. Склоняется над городом щедрое серебряное солнце, заботливо гладя его огненными ладонями, не обжигая, но лаская, грея…

А вокруг — море домов без лиц. Хаос безликости.

И вот после этого всего я честно признаюсь: терпеть не могу ту самую дикую застройку, слепленную из рук вон плохо и поставленную как попало, которая страшно замусорила Москву.

В общем, вошли мы как раз в такую кирпичную хибару. С ее стен давно слезли три слоя краски — зеленый на розовом на буром. Крыша продырявилась не позднее царя Андропа, трубы проржавели, всюду какие-то бумажки, стекляшки и, понятно, кучки бомжового говна.

Нас учили: Зона — на Украине, вокруг города-призрака Припять. Но умные люди наловчились устраивать порталы в Зону из дальних мест.

Здорово?

Очень здорово. Но мне от такого портала хочется блевать.

Не врубился, ребята, как открывается тот хитрый люк, через который мы проникли в подвал. А там, внизу, совсем другая фишка: всё чисто и аккуратно.

Были тут в прежние времена какие-то канализационные коммуникации, но теперь тут всё очень аккуратно. Освещение, и ниоткуда не каплет крутым парням на макушки. Рельсы и шпалы — метров на двести, а то и на триста, причем на полпути к финишу от центральной линии отходят еще два железнодорожных полотна — такой же длины.

В самом начале поставлена дрезина с электродвижком большой мощности. В самом конце… в самом конце — смерть, ребята.

Я бы не заметил, они ведь ни в полумраке, ни во тьме, ни при полном свете не видны (ну, почти), если б мастер нам всем поочередно специальные очки не дал. И пояснил: «Из Зоны вещь, тамошние мастера смастрячили»…

Святые угодники! В самом конце каждого из трех путей красуется «воронка». Роскошная, как жопа телезвезды, если взять ее крупным планом.

Это если кто еще до сих пор тупит про такие дела — аномалия, одна из самых опасных в Зоне. Выходит, эти гниды вынули сущую погибель из Зоны и притащили к нам, прямо в Москву!

Ну, трепать твой бубен, умники альтернативно-талантливые! За «воронками» сложено по несколько ортопедических матрасов, связанных шпагатом. Видно, это такая «подушка безопасности», — чтобы, значит, физиономии в мягкое уткнулись, если дрезина в тупик въедет. Тогда уж точно ни у кого фасад не погнется…

Вот только смысл-то какой в этих матрасах, если сначала надо через «воронку» проехать. А это стрём без вопросов, как в воздушно-десантный день пойти в парк и обозвать «голубых беретов» клоунами… Заценили?

— Не бойтесь, — бросает мастер. — Вы со мной.

Видит по нашим рожам, что мало нам такого ободрения. И добавляет:

— Братья подмастерья, этим маршрутом я сто раз ходил.

И была у меня тогда мысль: в сущности, что мне мешает прямо сейчас смыться? Вот прямо из подвала, послав на хер и Орден этот, и мастера, и славных бойцов сталкерского фронта, и «сонный шар»…

А? Я один решаю, я один выбираю. И вот как-то, блин, ощущеньице, что выбираю маршрут прямиком смерти в пасть, всё глубже и глубже. На каждой ступеньке чувствуешь: вроде всё правильно, верным курсом иду, товарищи. А в целом посмотреть — чушь какая-то: вонь усиливается да жар добавляется, будто бесы меня в самый ад тянут, а я с ними добровольно прусь и вроде как доволен…

Страшно мне орденских ослушаться? В Зоне — да, страшно будет. А тут у меня и мыслей про страх нет никаких — ну, орденские и орденские, ну, какая-то там клятва мной дадена, ну, общие трапезы.

Но за всё же мои бабки плачены, и я им тут ничего не должен. Так, да? Нормальные вроде ребята, разве что странные малость, но до сих пор вроде интересно было с ними. Только малость давят на мозги, а я так не привык.

Я не обязан никому подчиняться. Вы поняли?

Ну, положим, власти есть, дикие у нас власти, но всё же люди… пока. Законы там, порядки, это я понимаю. А вот если простой какой человек или даже куча народу скажет мне: ты, козлина, обязан подчиняться! Я им что?

Они мне не хозяева. Хоть бы и сто раз мастера. Могу уйти. Не боюсь ни рожна. Вот сейчас, пока не Зона еще никакая, могу уйти. И на хрен мне сдались их грёбаные артефакты, я и без того мужик — умею же заработать!

Чует мастер, колебание между нами пошло. И начинает говорить ровно, без матерка и грубости, ну, как преподаватели в универе говорят:

— Вот что, ребята. Я иду вместе с вами. И я как представитель Ордена обещаю вам, что вы, став мастерами, сможете понемногу проникать в истины другого мира. Ведь Зона — другой мир, и содержащиеся в нем истины выше, таинственнее и прекраснее всего того, что вы можете познать здесь, в нашей реальности. Сначала вы научитесь выживать. Потом начнете понимать символы и тайны Зоны. А проникнув в это знание, сможете увидеть истинное будущее и для той действительности, в которой живете вы, в которой живу я, в общем, для нашего общего пространственно-временного континуума…

«Складно заговорил. Даже странно, что недавно на полигоне в четыре этажа нас обкладывал», — подумал я.

— И напоследок, полагаю, стоит напомнить вам главное: либо вы хотите остаться теми, кто вы есть, либо вы хотите стать чем-то другим, чем-то большим. А последнего нельзя добиться без отваги, без веры в учителей и без желания воскреснуть для новой жизни, умерев для старой. Вы должны переступить определенный барьер. Вам кое-что надо сломать в себе. Иначе рывка вперед и вверх не получится. Распрощайтесь со всеми страхами прямо на этом месте и идите за мной. Или ступайте своей дорогой, вас никто не заставляет идти по пути Ордена. Истина — колючая вещь. Вы свободны, вы сами решаете, нужна ли вам истина.

Что-то тут было не так. Но он, ребята, купил нас всех, дав нам полную волю. Мы скоро станем у него вроде как холопы на привязи, но для начала у нас — полная воля. И полной воле мой ум сопротивляться не умеет. Полная воля — это вроде как хорошо, да? Что в ней плохого?

Все мы пошли за мастером. И лишнего слова никто ему не сказал. Понятно?

Залезли мы в дрезину. Мастер велел раскочегарить мотор, вынул артефакт «мамины бусы» — красивая штука, вроде разнокалиберных ягод, приклеившихся к палочкам цвета капустной кочерыжки, — повесил его на шею и активировал.

— Возьмите меня за плечи. Зара и Дембель — справа, Плешь и Снегирев — слева. Подойдите вплотную и держитесь покрепче. Так крепко, как только можете. Чтоб до синяков у меня, поняли?

Киваем — да, мол, нам пара пустяков твои плечи сплющить…

— Отлично. А то один держался херово, и его «воронкой» порвало… Ну, поехали.

И втопил кнопку «ход». А потом вторую — «турбонаддув».

Понеслась наша дрезина, как ракета. Прямо в центральную «воронку».

— М-ма-а-а-а-а-а-а-а-ать! — вопил Снегирев.

— Быстрее-е-е-е-е-е-е-е-ей! — орала Зара.

— От мля, — спокойно удивился Плешь.

Влете… мы… ли… вниз… цветное крошево… синий… фиолето… час… вый… ти… тела… мое… моего… куда… звук тени… вниз… жарко!., несемся по коридо… мы… я… черный круг… кля… кса… черная… кля… в конце тоннеля… кса… жарко!.. кто… идет навстречу?.. я сам… мастер… Зара… я… сам… свет… черный свет! черный свет!

И как отрезало — не помню, что за сила нас оттуда выбросила… помню… из другой «воронки» вывалились… лес… тропинка…

Первая минута в Зоне начисто выветрилась у меня из памяти. Помню… помню… «мамины бусы».

Мастер снял с шеи «мамины бусы» и кинул в заросли красной крапивы. Это уже не были приятные на вид разноцветные шарики, разбросанные по двум сросшимся друг с другом стержням. «Бусинки» почернели, словно обуглились.

Поймав мой недоуменный взгляд, мастер спокойно пояснил:

— Ша. Артефакт разрядился. Теперь проку от него — ноль.

А потом с сожалением добавил:

— Вот если бы «звезда Полынь» работал на вход-выход многозарядно — хоть пять раз, хоть десять.

Мастер дал нам очухаться и повел к путям. Туда, где прятался от сталкерских жадных рук «сонный шар». С четверть часа мы шли спокойно, чап-чап, чап-чап, ничего особенного. Кусты, деревья, лужи… ну разве что проплешин желто-бурых в траве многовато.

Когда до цели оставалось метров двести пятьдесят, мне стало херово. Так херово, что я чуть на месте не брякнулся. Дышать трудно, всё плывет, ноги подгибаются, сил нет…

Ну, я сначала хотел тупо перетерпеть. Как бабуля в таких случаях говорила? «Держись казак, олигархом будешь!» Не надо показывать свою слабость.

Оп! Гляжу, не я один нарвался на какую-то ерунду. Зара спотыкается, а Снегирь сипит: «Да что за… мастер… тошнит меня почему-то…» — и ворот рвет. Рожа у него белая сделалась, хоть в морг мужика сдавай.

Подходим к поваленной опоре ЛЭП, а сами уже никакие. Гонит нас через нее мастер, орёт, сука, а мы едва ноги волочим. И видно, как он сам задыхается. Прошли опору.

— Хорош, мля! Сосунки, мать вашу. Стоять. Стоять, я сказал, Дембель! А теперь все легли на том месте, где стояли. Мослы не разбрасывай, Снегирев! Аномалией втянет.

И я валяюсь дохляк-дохляком, рядом рюкзак, в ладонь какой-то сучок врезается. Звон в голове, муть перед глазами. Вдохнуть как следует, и то не получается. У всех ровно то же самое, только вот Плешь почему-то держится бодрячком…

— Спокойно, орлы. Минут через пять-десять отпустит. Это вам Зона хук провела. Поваляетесь в нокауте и отойдете, фигня, — поясняет мастер.

Только среди нас почему-то еще и Галка. В тяжелой сталкерской снаряге, с рюкзаком, с АК-74 на ремне. Я лежу, хлопаю жабрами, а она уже пришла в себя, причепуривается, красится даже… в Зоне-то! Обалдела?

Как она тут очутилась? Что за фигня?!

— Ты… чего тут делаешь, зайчонок?

Она улыбается и отвечает мне:

— Я просто хотела посмотреть, слабак ты или настоящий мужик. Понимаешь? Мне нужен такой самец, чтобы я дрожала в его присутствии. Чтобы волосы на спине поднимались. Ясно тебе? Вот я и решила посмотреть.

У меня сами собой вырываются совсем не нужные, совсем не крутые слова:

— Ну и как я тебе?

Настоящий мужик, по идее, никогда не спрашивает, крут ли он. Он и без того на все двести процентов знает, что крут без ограничений.

Она морщится и…

Скрипы, стоны… или это ветер?

Туман.

Дымка.

…И тут я рывком просыпаюсь!

Галка! Ну какого фига непременно надо доказывать, что я — настоящий мужик? И… где ты?

…Совсем просыпаюсь. От неудобной позы все мышцы болят. Холод собачий. Сырость.

Купе.

А? Как же так, ведь тут спать нельзя… одиночке… вроде меня… смотреть в оба…

Даже зло взяло.

Расслабился? Вздремнул? Хорошо тебе, зайчик? Ну, давай, не торопись, сиди тут на жопе, жди, когда за тобой очередной серый волк придет.

Или ты вышел из одной ловушки, и тебе показалось, что ты знаешь Зону как свои пять пальцев? Ну-ну. Ты помнишь, сколько от тебя до Периметра?

Надо уходить отсюда.

Срочно.