Границы сред

Глава 17, В которой герои попадают сначала в переделку типа той, в которую регулярно загоняет в этой книге автор читателей, а потом в переделку, в которую читателям лучше бы не попадаться

Камю сидел у огня в позе мыслителя, причем сидел так уже часа два. Периодически кто-нибудь из команды переставал бродить по берегу, пиная камушки, или вылезал из воды, или наоборот, садился ногами в воду, или отставлял чашку с чаем, и зависал в такую же кататонию — что означало «командир привлек сотрудника в полную загрузку по изучаемому вопросу». Все остальные соображали в полуфоновом режиме, примерная схема висела в общем облаке, периодически обрастая какими-нибудь пометками, поправками, ссылками на уточнения, но не меняясь всерьез.

На схеме была хрень какая-то.То есть это была хрень по одним параметрам, а по другим параметрам — хтонь. ИИ в оцепленной (и уже частично захваченной совместным войском сразу нескольких семей) агрессивной группе систем демонстрировали целый пучок параметров либо агрессивного вирусного захвата, либо глубочайшей разбалансировки, но бытовой функционал они показывали до любопытного рабочий; если не считать показательнейшего пренебрежения стретегическими интересами бионаселения. В то же время бионаселение, которое в норме при развитии таких событий должно было давно разбежаться, напротив, сидело тихо, и даже учебные потоки за последние восемь-десять лет вовне постепенно притухли, что уж говорить о потоках туристических.

Частично эта группа входила ту фигуру, что в прошлый раз так отчаянно мучала Майю — но частично нет. Понятно, что взаимодействие внутри группы несингуляторных систем, объединенной некоторыми архаичными особенностями межлокального протокола, более уязвимо для какого-нибудь токсичного кода, чем куда более отстраненная и дипломатичная коммуникация между семьями сингулярностей и тем более между сингуляторными и несингуляторными локацияим, но где ж тот код? Почему он не совершал попыток атаки на иные системы? Точнее, где, черт возьми, прямые следы этих атак, косвенных-то вон, полно, всякая встревоженность, где-то даже прямо флюктуации в структурах поведения, но почему никто, черт возьми не отчитывается о иммунных событиях по классическому типу «мы тут отбили нападение\\попытку внедрения», а просто дружно с кряхтением потирают ушибленные места?Область, которая по расчетам команды Камю выступала источником безобразий, по всем спущенным в группу документам числилась как абсолютно пустая. Камю напустил на подозрительный кусок пространства специалиста по логистике, но и тот не преуспел — согласно отчетам транспортной динамики метарегиона, через те края ходили изредка и варпом, особенно не поднимаясь, ничего туда не возили, ничего оттуда не поставляли. Звезда там стояла, довольно большая и совсем без планет, но рядом неподалеку было несколько более выгодных с точки зрения варп-коммуникации объектов, так что чему удивляться, что звездой пренебрегли.

С противоположного конца подозрительной фигуры располагались расходящимся веером локации пострадавшей сингулярности. С одной стороны, слишком близко, чтобы считать соседство случайным, с другой — нападению подверглись не старые сингулярности, расположенные рядом с условным источником неизвестно чего, а вроде бы прикрытые их тенью дальние — более молодые.

Штошшшш, — сказал наконец своей команде в чат Флоренсан Камю, добрел до воды, рухнул в нее плашмя, полежал лицом вниз в озере и оттуда добавил, — идей нет. Кто сегодня со мной поднимать веки Кумару?

Пусть Майя идет, ему пора к ней привыкать, — строго сказала Нъеди.

Окей. Остальных не дергаю, жуйте проблему. Для массовки — Остап, Тарас, со мной.

Кумар Шанкараппа,командный специалист по динамике метабиоязыка, был человек симпатичный, но не очень коммуникабельный. То есть, давайтене преуменьшать, аскажем честно,как есть. Кумар был так хорош собой, что эбонитово-черный, гибкий, как пантераФлоренсанКамю и его сыновья, рослые шоколадные парни с ярко-синими материнскими глазами и пшеничными дредами ниже плеч, казались рядом с ним, ну так, ребятами из второго ряда массовки. Кумар на вид был реинкарнацией царевича Арджуны, за тем лишь отличием, что царевич Арджуна, если вы помните, был всего лишь из кшатры, а Кумар происходил изочень стариннойбрахманской семьи.С точки же зрения некоммуникабельности... Пока Нъеди не смотрит, я объясню вам на том уровне, на каком такие вещи объясняют в наше время. Кумар Шанкараппа был абсолютно невербальный каннеровский аутист, причем в шестом поколении. Семья брахманов, рождавшая все более и и более буковатых, но трудолюбивых, вовлеченных в те или иные исследовательские задачи, детей, когда-то была подхвачена на ладонь сингулярностями, не видевшиминичего плохого в том, чтобы предоставить людям возможность коммуницировать через себя. Кто-то из Шанкарапп писал музыку.Кто-то изучал историюобщественноготранспорта и был в этом признанным мастодонтом.Прапрапрадед Кумара написал первые приложения, описывавшие динамику сгорания магнитного поля в варпе. С тем, насколько социально успешны были дети семьи Шанкарапп, ни взрослые люди, ни сингулярности не имели серьезных вопросов к тому, чтобы позволить им заводить с кем-нибудь новых детей.А с тем, как они выглядели, пахли и двигались — не было отбоя отот людей помоложе,желающих составитьтому или иномуШанкараппе в этом компанию.Нет, сингулярности и человеческие врачи неоднократно пытались вмешиваться и пытаться корректировать генетику обмена нейромедиаторов Шанкарапп. Рождавшиеся дети были столь же хороши собой, умны и покоммуникабельности вполне попадали в приличные области гауссова распределения. Но ни один из них не становился и вполовину так же велик в области своего интереса, как немодифицированные родственники.Дискуссия о допустимости использования значительного нейроотличия в случае его социальной приемлемости продолжалась по сей день. В ней, разумеется, участвовали и сами Шанкараппы, и их аргументом за право существования им такими, как они получились сами,прихотью природы, было то, чтоне очень многие их современники были бы так успешны вне поддержки ИИ, как им того представляется.Ну да, мы бы не выжили вне сингулярности.Как будто вы бы выжили.Кумар Шанкараппа был метафилолог.Слова не были частью его личной жизни, он интересовался словами, их текучестью во времени, их слияниями, биениями, отражениями, кроссбридингом языков и кроссинговером структурных единиц — как занимался быклассификационным анализом ископаемых на той или иной кислородной планетеилимеханикойкомплектацииD-бран, то есть чисто отвлеченным образом.

Флоренсан Камю редко таскал Шанкараппу с собой и чаще всего отсылал пакет вопросов, а потом ехал получать консультацию сам. Непосредственный контакт с Шанкараппой обладал рядом сложностей, и организовать его было с нахрапу не просто. Однако, после некоторого опыта совместной работы, сам Кумар изъявил стремление обсуждать задачи группы Камю в личном контакте,и принимал задачу удаленно — а отдавал лично.Его интересовали некоторые тонкости говорения слов участниками команды, которые с трудом передавались даже силами сингулярностей. Микровдохи. Задержки ритма.Смещения дикции. Динамика линий обращений в микрогруппе.

То есть, на самом деле, Кумар Шанкараппа постоянно отслеживал и анализировал все открытые коммуникации всей группы в принципе, но то — онлайн. А переносить в непосредственной близости к себе живых людей в количестве, большем, чем три-четыре, Шанкараппа просто не мог. Следовательно, двигаясь в собственной традиции принимать максимальный вызов, Шанкараппа требовал ходить к себе вчетвером. Одним из четверых, по умолчанию, всегда должен был быть глава исследовательской команды. Еще одним имел право быть кто-нибудь новенький.На самом деле, список правил, согласно которым могла проходить личная аудиенция Кумара, занимал примерно двенадцать страниц убористого текста, и весь его Нъеди имела в голове, и весь этот список, до мельчайших деталей, обычно обеспечивала сингулярность, в которой Шанкараппа жил, а сейчас — пока опорная база их текущей сингулярности и цепочка ее активных трансляторов находились в неудобном положении за местным светилом — исполняла временно самостоятельная локалка станции.

Для Нъеди это означало лишние хлопоты по проверке и перепроверке, но локалка вроде бы справлялась. Для Шанкараппы это означало несколько суток жизни вне привычного ему бесконечного космоса информации, всего лишь с ограниченными базами локалки. Ну... представьте себе нашего современника, который по служебной надобности выехал на недельку за пределы сотовой сети с хорошо заряженной читалкой и десятком справочников в багажнике.

Это было большое неудобство. Но Кумар отлично понимал семантику конструкта служебной необходимости.

Помещение Кумара могло бы показаться странным, не находись там он сам. А так — ну, не то, чтобы нормально, а гармонично. Белая стена шершавой стекстуры делает круг вокруг крошечного красного коврика, но не сходится сама с собой, а заходит одна на другую, из-за чего пространство внутри напоминает раковину — и вверх сходится внутренностью рапаны, теряя шершавость и становясь перламутровой. Форма комнаты имела для Кумара значение, поскольку концентрировала аудиальные стимулы именно так, как он считал верным.Посетители вошли внутрь ракушки, разошлись на несколько шагов вдоль стены, опустили руки и молчали.Кумар Шанкараппа стоял на коврике и медленно двигался, вроде бы совершенно бессисстемно, но ни на миллиметр не выходя за границы, заданные ковриком. Сквозь его пальцы из руки в руку сквозила цепочка шаров — разного веса, разной текстуры, но строго одинакового размера.

— Рад видеть тебя, командир, — донесся отовсюду теплый, немного смеющийся голос, — и вам привет, бездельники. Здравствуй, Майя, мне приятно, что ты пришла реально познакомиться.Разумеется, Кумар не произносил эти слова сам даже в локалку. Та схема, по которой он конструировал результаты своего мышление в коммуникацию... В общем, это был достаточно многоступенчатый процесс.Фактически, перемыванию из одних единиц в другие в нем не подвергались только эмоции.

— Кратко обозначь, пожалуйста, есть ли у тебя подвижки после вчерашней порции информации, — попросил Камю.

Кумар перенес вес на одну ногу.

— В том смысле, как ты это называешь подвижками — скорее да. Я учел поступившие от общей динамики группы вводные о том, что ситуация нервирует людей больше, чем предыдущие изучаемые нами совместно ситуации, и принял решение передать тебе некоторые сугубо промежуточные результаты.

— Спасибо, Кумар, — очень серьезно сказал Камю, — ты прав, это важно.

— Я выделил в коллективных дискурсивных практиках переданного мне материала по станции, которая была захвачена флотом сингулярностей одиннадцать дней назад, четыреста одиннадцать архаичных элементов. Сто шестьдесят три из них относятся к архаике биологического типа и маркируют общий подъем парохиального альтруизма, фоновой тревожности и усугубившегося разрыва рангов в социальной структуре.

— Одичание, что ли, такое? — пробормотал Тарас.

— Как рамочное определение с указанием на регресс именно связности общего социального контекста, «одичание» очень подходящий термин, — ласково прожурчал голос. Лицо Кумары, полускрытое прядями серебристых волос, оставалось совершенно неподвижным.

— Остальные?

— Шестнадцать однозначно коррелируют с записями мемоанализа троих беженцев станции Норберто, которые были собраны твоими респондентами.

— Это которая из бродячих станций, — вслух спросил Камю, быстро кивнул, получив ответ из локалки и кивнул еще раз, отправляя результат немедленно на обжевывание команде.

— Станция Норберто, из серии кораблей поколений С-семьдесят пять, проходила через области...

Пока Кумар дотошно описывал весь известный путь корабля поколений от момента его обнаружения сингуляторным человечеством до его бесславной гибели и почти безуспешной эвакуации населения с него, Майя увидела, какБильдтштейн наложила прохождение этого бродячего поселения — по касательной, но все-таки зацепляющего интересующий их регион и вот почти уже покидая регион Норберто пошла вразнос... Когда? Двести семьдесят лет назад...

— А это не могут быть языковые следы эвакуированных? — усомнился Камю.

— В слепке языковых практик этой же станции сорокалетней давности ни одного из них нет.

— Ну вот, беженцы?

— Все выжившие беженцы со станции Норберто уграждановлены сингулярностями трех семей, ни один из нх не был оставлен в несингуляторных областях, — безмятежно возразил Кумар, — остальные языковые вкрапления пока достоверно не определяются, по целому спектру возможных причин. Во-первых, мемограммы выживших на сегодняшний момент беженцев довольно скудные, одного из них вывезли с Норберто семимесячным, вторая имеет свежие повреждения мозга и получение глубокой мемограммы временно блокировано лечащим ИИ,мозгтретьей находится также в весьма хрупком состоянии, но уже в силу возраста, индивиду девяносто три года, так что эти две мемограммы, скорее всего, поступят в более полном виде, но позже.Во-вторых, некоторое количество архаизмов, вполне вероятно, является реконструктами чисто функционального характера и связано с целенаправленной деятельностью владельцев дискурса.

— Что, прямо пропаганда? — восхищенно протянул Тарас. Отец оглянулся на него, но ничего не сказал.

— Не уверен, что пропаганда в классическом смысле этого слова, но некоторые элементы позволяют подозревать что-то, неприятно напоминающее пропаганду, — признал Кумар.

— Какие предположения тебе кажутся наиболее перспективными для изучения? — спросил Камю.

— Носитель норм станции Норберто последних десятилетий ее функционирования неизвестным образом оказался актором, навязывающим язык всей группе несингуляторных станций, причем примерно в течение трех-четырех последних поколений, — уверенно сказал голос Кумара Шанкараппы, — командир, могу ли я задать тебе вопрос, не относящийся к нашей работе, но вызывающий у меня серьезное любопытство?

— Кумар, а вот этот актор, это был биочеловек или ИИ? — влезла Майя и вдруг смутилась, — а то для человека... Многовато.

— Маркеры воздействия ранних сингуляторных разумов там, разумеется, присутствуют, — согласился Кумар, — но те шестнадцать, о которыяя сейчас сказал, достоверно человеческие, причем я могу даже в общих чертах определить носителя — мужчина, бисексуал, патриархал, религиозность монофизитского профиля. Больше пока ничего определенно сказать не могу.

— Задай свой вопрос, — сказал Камю.

— Кто эти люди, командир, и почему онипрямо сейчасубивают сотрудников нашей станции?