Грани Власти

Глава 24

Отыскать Аурелию де Марбо было нетрудно. Ее великолепный наряд, вдохновленный образом наяды Лимноры, приковывал к себе взгляды всех присутствующих. Я даже на мгновение остановился, чтобы издалека полюбоваться виконтессой.

Ее длинное платье растекалось по ее стройной фигуре, меняя оттенки от глубокого синего до ярко-бирюзового, напоминая сверкание озерных вод на солнце. Мелкие сапфиры и аквамарины, вшитые в подол, искусно имитировали волны.

Изящный веер, инкрустированный мелкими драгоценными камнями, легко вздрагивал в ее руке, создавая иллюзию мерцания воды. Серебристое ожерелье с подвеской в виде капли аквамарина украшало ее шею, а волосы, спадавшие каскадами на плечи, были наполнены мелкими жемчужинами. Маску нежно-голубого цвета покрывали тонкие сверкающие узоры.

Аурелия стояла одна. Ее брата не было поблизости. Иногда к ней подходили мужчины. Уж не знаю, что она там им отвечала, но каждый раз их разговоры быстро заканчивались. Она снова оставалась в одиночестве. Мне показалось, что она, стараясь, чтобы это выглядело непринужденно, выискивала кого-то в зале.

Оркестр заиграл «Танец Листьев» в тот момент, когда я остановился возле виконтессы. Она смерила меня изучающим взглядом, а потом, потеряв ко мне интерес, снова начала осматривать зал.

— Не окажет ли мне прекрасная наяда любезность и не подарит ли этот танец? — с поклоном спросил я.

Аурелия слегка вздрогнула и с подозрением посмотрела на меня.

— Мне показалось, что это будет символично, — добавил я. — Ведь именно «Танец Листьев» вы подарили мне в прошлый раз.

— Мсье Ренар? — приглушенно спросила она и слегка подалась вперед.

— У вас прекрасная память, мадмуазель, — произнес я и в полупоклоне предложил ей свой локоть.

Девушка положила свою изящную ладонь мне на руку, и мы присоединились к танцующим парам. Я незаметно вдохнул носом воздух и ощутил легкий цветочный аромат, исходящий от виконтессы.

— Я получил ваше послание, — негромко произнес я. — Вы очень рисковали. Зачем? Мне показалось в прошлую нашу встречу, что вы не испытываете ко мне симпатии.

— Мое личное отношение не важно, когда речь идет об угрозе жизни даже такого человека, как вы, — ответила она так же негромко. — Кроме того, у меня была возможность убедиться в том, что вы, как и я, являетесь заложником сложившейся ситуации вокруг этой помолвки. И вы, как и я, не хотите этой свадьбы.

— Все верно, — ответил я. — Мне претит идея того, что мою свободу хотят обменять на пару деревьев. Кроме того… Хоть в это и сложно поверить, но я являюсь неисправимым романтиком. Я убежден в том, что связывать свою судьбу необходимо только с любимым человеком.

Аурелия испытующе посмотрела на меня. Она словно пыталась заглянуть мне в душу.

— Вы правы, — сказала она наконец. — В это сложно поверить. Да и в нашем мире такое возможно только в любовных романах. Люди нашего круга в первую очередь должны думать о долге перед семьей и родом. Женщин это касается в первую очередь. За нас это решают наши главы родов.

В ее голосе слышались нотки грусти и обреченности.

— А если я вам скажу, что конкретно в нашем случае это возможно изменить? — задал я вопрос.

Она вздрогнула, но с шага не сбилась. Ее высокая грудь от охватившего ее волнения начала вздыматься. В глазах виконтессы я увидел злость и презрение.

— Значит, вот так вы решили меня отблагодарить за мое участие? — холодно произнесла она. — Не знаю, что вы там себе возомнили на мой счет, но предлагать благородной девушке такое — это подлость. Это недостойно дворянина. Мсье Ренар, вы разочаровали меня еще больше…

Она было попыталась отстраниться от меня и покинуть центр зала, но я ее придержал. Мы продолжали танцевать.

— Мадмуазель, — попросил я, — мне искренне жаль, что мои слова вас так разозлили. Правда, я не совсем понимаю, из-за чего… И самое главное — о каком именно предложении идет речь?

— Разве вы только что не пытались мне намекнуть на побег? — недоверчиво спросила Аурелия, но вырываться из моих рук не спешила. — Ведь именно так все и выглядело.

В эту минуту мне захотелось хлопнуть себя по лицу. Виконтесса явно перечитала рыцарских романов. Хотя вынужден признать, что я тоже хорош. Забыл, с кем имею дело.

— Приношу вам свои искренние извинения, — произнес я. — Мне жаль, что мои слова прозвучали двусмысленно. Поверьте, я бы никогда не позволил бы себе покуситься на вашу честь.

Виконтесса снова одарила меня подозрительным взглядом.

— Тогда, что же вы имели в виду?

— Точно не побег, — ответил я с усмешкой. — Отступать — не в моем характере.

— Вы совершенно меня запутали, — озадаченно произнесла Аурелия и добавила: — В любом случае, уже все решено. Главы наших родов сказали свое слово. И мы обязаны покориться… Поэтому я не понимаю, к чему весь этот разговор.

Прозвучали последние аккорды, и мы замерли в поклоне. Я молча проводил Аурелию туда, где она стояла до танца.

Прежде чем уйти, я приблизился к виконтессе и произнес так, чтобы меня слышала только она:

— Благодарю вас за танец, мадмуазель. А также за предупреждение. Что же касается нашего разговора, о котором вы упомянули… Я хотел заранее попросить у вас прощения…

— За что? — взволнованно выдохнула виконтесса.

— За то, что мне скоро придется совершить, — ответил я. — Помните, я не привык отступать.

В глазах Аурелии я увидел тревогу и непонимание. Поклонившись, я развернулся и двинулся в противоположную сторону зала.

Следующие несколько часов танцы чередовались с ужином, отдыхом, общением, выступлениями менестрелей, в репертуаре которых помимо разных героических баллад была и песенка о «Мече-бастарде». Во время исполнения последней все молодые люди в темных костюмах с одноименными мечами за спиной удостаивались громких оваций и веселых выкриков.

Наконец, подошел тот момент, когда мажордом объявил, что гости могут снять свои маски и показать свои лица всем присутствующим.

Я пробежал взглядом по залу. Хм… Значит, не ошибся. На балу, не считая принца Генриха и его сопровождающих, были все «красные». Герцога де Бофремона, естественно, никто не позвал, как и его соратников. Но я заметил, что присутствовало много тех, кто когда-то носили зеленые цвета, но теперь примкнули к партии принца Филлипа. Его, кстати, на балу тоже не было. И не удивительно — герцог де Бофремон держит своего племянника при себе.

Я вгляделся в лица некоторых дворян. В компании большинства из бывших «зеленых» я путешествовал на север. Герцог де Гонди явно нацелился на то, чтобы переманить их на свою сторону. Дядя Генрих — один из них. Кстати, слова Бланки де Гонди о мнении ее папаши о графе де Грамоне косвенно подтверждают мои догадки. Не удивлюсь, если узнаю, что правителю Юга уже удалось задуманное.

По приказу герцога де Гонди музыканты прекратили играть, и в зале стало тише. Внимание гостей привлек мажордом. Он громко провозгласил, что сейчас будет какое-то важное объявление.

Народ, весело переговариваясь, потянулся к центру зала, где стояли: сам герцог де Гонди и его дочь, принц Генрих, а также граф де Грамон, Эмиль де Марбо, на руку которого бледная как мел опиралась Аурелия де Марбо.

В зале наступила тишина, когда герцог де Гонди взял слово. Свет люстр отражался на его драгоценностях, делая его фигуру особенно примечательной среди присутствующих.

— Дамы и господа! — начал герцог с величественной уверенностью осматривая лица собравшихся вокруг него дворян. — Этот вечер особенный не только для меня, как для хозяина этого дома, но и для всех нас. Он символизирует новую главу в истории двух великих семей! Многие из вас знают о длительном противостоянии домов Грамон и Марбо. Но те времена, к счастью, ушли в прошлое!

В зале ощущалось напряженное ожидание. Каждый гость внимательно следил за происходящим. Некоторые переглядывались между собой.

Я почувствовал не себе взгляд. Обернувшись, я увидел бледное лицо Валери. В ее взгляде читалось напряжение и страх. Казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Я лишь подмигнул ей и ободряюще улыбнулся. Но ее это нисколько не успокоило, кажется, даже еще больше взволновало.

— Сегодня! — продолжал герцог, полуобернувшись в сторону дяди Макса, на лице которого читалась решимость и непоколебимость. — Благодаря мудрости и дальновидности графа де Грамона, и графа де Марбо мы станем свидетелями объединения этих двух великих семей! Шевалье Максимилиан Ренар и виконтесса Аурелия де Марбо будут обручены!

Многоголосый шум прокатился по залу, но герцог поднял руку, призывая к тишине.

— Но перед тем, как продолжить! — воскликнул он, с насмешкой оглядывая своих гостей. — По давнему обычаю, я должен спросить: есть ли здесь кто-нибудь, кто против этого союза?

На мгновение в зале повисла напряженная тишина, все начали переглядываться. Люди ждали, осмелится ли кто-нибудь высказаться. Я видел, как замер Генрих де Грамон. Его левый глаз слегка подергивался от напряжения. Я увидел грустное лицо герцогини дю Белле и торжествующую физиономию графини де Грамон.

Возвышавшийся над всеми Эмиль де Марбо кровожадно скалился, поглядывая на свою бледную сестру.

Хм… А вот и мой выход. Протиснувшись сквозь толпу, я вышел вперед. На мне тут же скрестились все взгляды.

— Я — против! — мой голос прозвучал, словно гром среди ясного неба. Наши взгляды с Генрихом де Грамоном встретились.

Впервые я видел графа таким растерянным. Его привычная холодность и непоколебимость слетела, выставив наружу истинный облик Генриха. Неуверенного в себе труса, привыкшего решать все свои проблемы скрытно и исподтишка. Сейчас же ситуация обернулась таким образом, что граф де Грамон должен был встретить неприятности лицом к лицу, как на поле боя.

Он замешкался с ответом, и это все заметили. Веселившиеся до этого дворяне, учтиво раскланивавшиеся друг перед другом, на самом деле являются стаей кровожадных акул, которые не прощают слабости. А Генрих на мгновение показал, что он слаб.

Графу на помощь пришел герцог де Гонди, после того, как ему на ухо что-то прошептала Бланка. Видимо, она объяснила, кто я такой.

Кстати, принц Генрих смотрел на происходящее с широкой улыбкой. Ему явно нравился этот спектакль. Как и его прихлебателям. Одним из них был мой старый знакомый — барон фон Герварт. Астландец с кривой ухмылкой на лице сверлил меня колючим взглядом.

Гаспар Краон и маркиз де Онжес тоже были здесь. А вот Андре де Шатильона я не увидел. Думается мне, что он впал в немилость.

— Как это понимать, мессир? — серьезно спросил герцог де Гонди. Но в его глазах был заметен веселый блеск. Еще бы — такое шоу! Об этом маскараде будут говорить очень долго.

— При всем уважении, ваша светлость, — поклонился я. — Но что именно вам не понятно?

По рядам пошли шепотки. Глаза молодежи горели азартом, старшее же поколение смотрело на меня осуждающе.

От Эмиля-Жабы веяло угрозой. Он был явно взбешён. Виконт де Марбо смотрел на меня, словно хищная рептилия, которая готовилась атаковать наглую мошку. А его сестра, судя по ее потухшему взгляду, похоже, уже похоронила меня.

— Вы только что объявили о том, что вы против вашей помолвки с виконтессой де Марбо, — произнес герцог де Гонди. — Нам всем хотелось бы узнать — почему? Вы окажите нам такую любезность и удовлетворите наше любопытство?

На мгновение на лице правителя Юга мелькнула ухмылка.

— Что ж, извольте, — произнес я. — Причин несколько, но я назову лишь две. Во-первых, прекрасная виконтесса де Марбо не любит меня, а я, как человек чести, не имею права поступить так с ней.

По залу снова пошли шепотки, но в этот раз они были громче. «Старшие» возмущались дерзостью «этого юнца, который осмелился пойти против приказа главы рода» да еще и «по совершенно глупому и надуманному поводу». А вот молодежь была явно на моей стороне.

Молодые дамы, обмахиваясь веерами, обжигали меня заинтересованными взглядами, а взоры юношей воодушевленно горели восхищением. Еще бы… Я посмел пойти против «системы». Наверняка большинство из них уже обручены или состоят в браке с теми, кого они не любят. Сколько разбитых сердец скрываются за этими панцирями, которым имя «долг перед родом». К слову, Бланка де Гонди не сводила с меня восхищенного взгляда. Аурелия же выглядела растерянной, словно она видела меня впервые.

Я обвел взглядом задние ряды, где стояли музыканты и слуги. Сегодня здесь присутствовало много знаменитых менестрелей. Уверен, уже этой ночью по столице разлетятся новые баллады о «Мече-Бастарде».

— А, во-вторых, в ближайшие месяцы мне будет не до женитьбы, — произнес я с поклоном. — Полагаю, ваша светлость, я удовлетворил ваше любопытство?

Герцог де Гонди явно хотел вытянуть побольше из сложившейся ситуации и максимально продлить удовольствие созерцания этого спектакля. Он уже было вознамерился продолжить наш диалог, но тут, наконец, пришел в себя граф де Грамон, лицо которого покрылось красными пятнами. Он яростно воскликнул срывающимся голосом:

— Наглец! Ты очень долго испытывал мое терпение! За неповиновение я объявляю тебя изгнанником рода! Отныне ты сам по себе!

Зрители замерли, ловя каждое слово. Над залом повисла гробовая тишина. Похоже, никто не ожидал от графа такого хода. Они ведь не знали, что я уже успел «подбросить дровишек в этот костерок».

Герцог де Гонди слегка нахмурился и посмотрел на дрожащего от переполнявшей его ярости Генриха. Даже принц, все это время наслаждавшийся представлением, удивленно воззрился на дядю Макса.

Правда, некоторые «старики» удовлетворенно закивали, а вот молодые люди смотрели на графа с явной неприязнью.

— Мессир, я вас услышал! — громко произнес я без поклона.

Вот, собственно, и все. Теперь надо мной только король. Именно эту информацию и донесет до Карла III его шут, который до конца этого бала уже будет обо всем знать.

Кико вложит в уши короля, что его новый маркграф выпал из-под влияния своего рода, глава которого теперь не будет совать свой нос в дела марки. Отныне он зависит только от милости своего правителя и предан только ему. И новый маркграф де Валье не побежит спасать свои земли или земли рода от захватчиков, как это сделал лорд Грэй, забыв при этом о приказе его величества.

Но у меня было еще одно незаконченное дело…

Эмиль-Жаба, все это время молча гипнотизировавший меня ненавидящим взглядом, сделал порывистый шаг вперед и громко объявил:

— Ты — жалкий мерзавец и подлец! Своим низким поступком ты опозорил мой род! Этот позор будет смыт твоей кровью, мерзкий слизняк!

Гнев, охвативший Эмиля, делал его черты лица еще более искаженными. С каждой секундой в его облике все меньше и меньше оставалось человеческого.

Люди шарахнулись в стороны. Началась трансформация.

Ниссе была права. Эмиль — ящеролюд. Это такой редкий вид оборотней. На самом деле, со слов Итты, эти ребята, в отличие от вервольфов, менее агрессивны. Если их не трогать, они вряд ли нападут первыми. Но в случае с Эмилем произошел сбой из-за вмешательства ведьмы.

— Виконт! — ледяным тоном произнес я. — Назовите время и место!

— Ты сдохнеш-ш-шь прямо сейчас-с-с! — голос Эмиля уже походил скорее на шипение, чем на человеческую речь.

Став еще выше и шире в плечах, ящеролюд развел в стороны длинные руки, заканчивающиеся толстыми когтистыми пальцами, а затем прыгнул вперед.

Это было быстро. Очень быстро. И не удивительно — именно так и должен двигаться сильный медиус. Эмиль явно развивал свой странный дар и достиг высокого уровня. Пожалуй, не считая Сигурда и лорда Грэя, виконт де Марбо — один из самых сильных одаренных, которых я видел.

Трансформация оборотня повергла присутствующих в шок. Похоже, здесь мало кто знал о ящеролюдах. Бальный зал наполнился многоголосым шумом. Некоторые дамы, впечатленные открывшимся зрелищем, лишались чувств, падая на руки своих кавалеров. Вокруг нас с виконтом образовался широкий круг.

Обнажив меч и следя за каждым движением своего противника, я краем уха слышал отрывистые команды, которые выкрикивал герцог де Гонди. На заднем фоне, над головами гостей замаячили десятки алебард. Дружинники герцога, прорываясь сквозь толпу, торопились в нашу сторону.

А в следующее мгновение мне уже было не до них — Эмиль пошел в атаку.

— Видимо, Карлу придется искать нового маркграфа, — буркнул себе под нос герцог де Клермон, наблюдая за разворачивающейся драмой в зале.

Этот выскочка шевалье, новоиспеченный маркграф, устроил настоящий спектакль. Эдуард даже подумал, что это очередной розыгрыш герцога де Гонди. Роберт всегда любил такие забавы, которые сам Эдуард не очень одобрял.

По правде сказать, Эдуарду никогда не нравились балы и приемы. Его стихия — поле боя. Несмотря на то, что он был маршалом Вестонии, в душе он оставался все тем же мечником, который бок о бок с нынешним королем завоевывал тому славу Победителя. Изысканному застолью в королевском дворце Эдуард предпочитал простой ужин на привале у костра, на котором жарились куски недавно добытого лося.

Кажется, Луиза, которая вцепилась мертвой хваткой в его руку, услышала его слова. Она вздрогнула и слегка подалась вперед, внимательно следя за тем, как огромный ящер-оборотень двигается в сторону этого выскочки маркграфа.

Состояние супруги можно было понять. Этот Эмиль де Марбо оказался настоящим мерзким чудовищем. Воины Роберта де Гонди, которые пытались пробраться сквозь толпу, вряд ли успеют спасти наглого мальчишку, но в том, что этому ящеролюду тоже не жить, Эдуард даже не сомневался. Герцог Юга не простит такого оскорбления.

Эдуард усмехнулся. Роберт сам виноват. Заигрался. Решил пойти навстречу этому трусу Генриху де Грамону, предавшему собственного брата. Эдуард ненавидел Фердинанда де Грамона, но он никогда не считал его трусом. А вот Генриха герцог де Клермон презирал за малодушие и слабость. Он предал родную кровь.

Этот мальчишка, который сейчас погибнет от когтей чудовища, обладает отвагой своего отца.

Наконец, ящеролюд молниеносно прыгнул вперед…

«Вот и всё», — подумал Эдуард, но в следующее мгновение его лицо начало вытягиваться от удивления. Этот Ренар не только не погиб, но еще и успел увернуться от когтей монстра, при этом еще и контратаковать. Ошеломленно наблюдая за чёткими и быстрыми выпадами, а также уклонами Ренара, Эдуард, казалось, только сейчас вспомнил, что именно этот молодой человек является кавалером ордена Серебряного Крыла, а также победителем в Великом Испытании.

Эдуард завороженно следил за каждым движением Ренара, отмечая его мастерство и холоднокровие. С каждым ударом сердца противники наращивали темп. Они двигались все быстрее и быстрее. Спустя некоторое время Эдуарду уже было сложно уследить за сражающимися. Только сейчас до него дошло, что этот Ренар — не обычный человек, а одаренный. Причем, очень сильный.

В какой-то момент герцогу де Клермону показалось, что темп Ренара упал, но потом он понял, что это ящер, бывший еще минуту назад Эмилем де Марбо, ускорился. В те короткие мгновения, когда Эдуард мог хоть как-то рассмотреть гиганта, ему казалось, что его трансформация не останавливалась.

Ренар уже несколько раз ранил Эмиля, но на месте ранений шкура ящера затягивалась и происходило это буквально на глазах.

— О, Пресветлая! — судорожно выдохнула Луиза де Клермон. — Мальчик обречен!

Эдуард лишь мельком взглянул на бледное лицо супруги и продолжил наблюдать за происходящим в центре зала.

Складывалось такое впечатление, что, пока воины Роберта де Гонди пробирались сквозь толпу, противники уже успели обменяться тысячей ударов. Эдуард краем глаза заметил высокого воина, замершего на кромке воображаемого круга. Он внимательно следил за поединком. На его лице, испещренном уродливыми шрамами, казалось, не было ни капли эмоций.

Эдуард понял, кто этот человек. Это тот самый бывший ледяной рыцарь, состоявший при Ренаре телохранителем, о котором шла молва по столице. Именно ему некоторые знакомые Эдуарда приписывали победу над теневой тварью, которую выпустил конунг Винтервальда на финальном испытании.

Злые языки утверждали, что в той свалке, которая началась на трибунах в тот день, никто даже и не заметил, как этот страйкер-авант выскочил на арену и помог своему хозяину убить теневого медведя. Сейчас Эдуард понимал, что Ренар вполне мог справиться и самостоятельно.

Правда, прямо в эту минуту герцог де Клермон вряд ли бы поставил на мальчишку. Тот явно сражался из последних сил, тогда как ящеролюд только наращивал темп. Вот-вот произойдет непоправимое и он, наконец, заденет своей когтистой лапой верткого человека.

В тот момент, когда Эдуард подумал, что Ренару пришел конец, с парнем произошло что-то необъяснимое. Его тело на короткий миг замерло, словно статуя, а потом исчезло. Ящеролюд как раз напрыгнул на него и попытался сграбастать в свои страшные объятья, но его когтистые лапы лишь полоснули воздух.

Удар сердца — и Ренар возник за спиной ящера, молниеносным ударом вонзив в бок чудовища изогнутый кинжал. Эдуард был готов поклясться, что новый клинок, которым орудовал парень, светился темно-лиловым светом.

Герцог перевел ошарашенный взгляд на высокого северянина. На его грозном лице он увидел довольную улыбку.

Тем временем Ренар то исчезал, то появлялся и каждый раз наносил удар своим светящимся клинком, оставляя на теле ящера страшные раны. Монстр некоторое время пытался сопротивляться, но картина боя уже поменялась. Пол вокруг ящеролюда был залит его кровью. Он двигался все медленнее и медленнее.

В какой-то момент Ренар возник прямо перед своим противником и вонзил свой клинок ему в середину груди, а потом резко отскочил, выдергивая свое оружие. Рана на груди ящера раскрылась, словно большой кровавый цветок. Эдуард заметил осколки белых костей.

Ноги монстра подкосились, и он, словно сломанная кукла, замертво рухнул на пол.

— Эдуард, — Луиза судорожно сжала руку мужа, — как ему это удалось?

У Эдуарда был только один ответ на этот вопрос.

— Полагаю, мы только что наблюдали рождение нового аванта.