Граф Суворов 2

Глава 7

— Иванов? Какого… что вы здесь делаете, кадет? — строго спросил один из дежурных преподавателей, найдя меня мирно сидящим у командной палатки.

— Жду выволочки, в полном соответствии с ранее поступившим приказом подпоручика Строгонова, ваше благородие. — сказал я, хотя, конечно, большую часть времени я не тратил даром, с помощью медитации расширяя меридианы между чакрами воды и земли. Близость с Ангелиной дала новый толчок в развитии этих средоточий, но до раскрытия первого лепестка воды оставалось еще далеко.

— Секунду. — нахмурившись произнес военный, и чуть отошел в сторону, достав свое устройство связи. Вот интересно, большинство служащих и военных используют именно палки на принципе резонанса, в то время как я видел и планшеты, и смартфоны, и даже большие экраны с тачскрином. Почему?

— Здравия желаю. Никак нет. Так точно. Вас ожидает кадет Иванов А.Б. Говорит вы приказали явиться на дисциплинарное взыскание. Есть. Слушаюсь. — военный сложил цилиндр и повернулся ко мне. — На сегодня вы свободны, кадет. В связи с проявленной честностью и занятостью поручика Строгонова ваше наказание снимается. Но постарайтесь более не попадать в такие ситуации. Вам понятно?

— Так точно. Есть, не попадаться. — улыбнулся я, козырнув, и военный, хмыкнув, покачал головой, ничего мне не сказав.

Довольный, и закончившимися промежуточными экзаменами, и тем, что наказание временно отложено, я вернулся в лагерь. Помня о предыдущем неприятном опыте, держал активированным и насыщенным праной третий глаз, и даже заметил странное движение в лесу, но слишком далеко.

В результате чуть не попался у самых палаток, где меня поджидала пусть не толпа, но существенная группа недовольных. Человек десять — в основном второкурсники, хоть и пару наших первачей я заметил. Лица у парней — в основном мрачные, ну хоть оружия и дубинок в руках нет, уже плюс.

— Кого ждем? — стараясь сохранять жизнерадостное настроение спросил я, на всякий случай активируя малый круговорот праны. Не понадобилось.

— Тебя, кого ещё. — усмехнувшись произнес Хорь, и выйдя вперед махнул рукой. Тут же из толпы вытолкали тщедушного паренька, которого я без труда узнал по лицу, но хоть убей не помнил по имени. Тот тщедушный засранец, которого я поймал на месте преступления в один из первых дней.

— Держи, это тебе. — сказал Хорек, недобро улыбаясь.

— Что «это», на кой ляд «оно» мне нужно и почему «это» вообще должно меня интересовать? — спросил я, мгновенно оценив затравленный взгляд подростка. Трусы бывают разного сорта, одни в критической ситуации рвутся на врага, другие же замирают и стараются слиться с местностью. Но есть и такие которые готовы для своего собственного спасения пожертвовать даже родной матерью.

— Ты вчера спрашивал, кто начал поднимать бучу по поводу протекающей крыши и распустил слух о переселении в палатки. — пнул замершего на холодной земле парня Хорь. — Это он. Но интересно тебе будет не это.

— А что же? — подняв бровь спросил я.

— Он уже неделю подбивает разных студентов, из наших. Сеет смуту, так сказать. Мол начали нас гонять, ничего не дадут взамен, только бьют и мучают. Отселили на холод из нормального здания. — перечислил Хорь, злобно скалясь. — Угадаешь, кто во всех наших бедах виноват?

— Тут даже думать не надо. — понимающе кивнул я. — Значит вот этот…

— Пидор. — подсказал Хорек, снова пнув стоящего на четвереньках засранца, и тот всхлипнул. — Не, это не ругательство. Есть подозрение что «это» было подстилкой у бывшего завхоза, а когда того сняли — решило тебе отомстить. А может из-за неразделенной любви, как думаешь?

— Гхм… — я аж поперхнулся. — Ты бы о говно ноги не пачкал.

— И в самом деле. — уже собираясь в очередной раз пнуть скрючившегося засранца одернул себя Хорь. — Ну так что?

— Я принимаю твои извинения. Тебе же не лично он говорил, а кто-то из доверенных лиц? Так что этого — к военным, с объяснением как оно было. Так чтобы я его больше не видел. — проговорил я, стараясь выбрать оптимальный, пусть и не самый добрый вариант. — Лично к тебе у меня претензий нет.

— Ну тогда и у меня к тебе нет. — протянул руку Хорь. — Мир.

— Ага, дружба, жвачка. — кивнул я, еще раз оценив парней, собравшихся вместе. — Следующий вопрос, кто слышал или видел, как А-шники сумели раздобыть дубинки? Есть такие? Я все равно рано или поздно выясню, но лучше рано чем поздно. К тому же с этих придурков станется, они могут попробовать и настоящее оружие достать.

— Не. — довольно отмахнулся Хорь. — За этих уже можешь не переживать. Видели, как их в карцер отправили, а затем в лазарет. Всех в синяках и кровоподтеках, так что они точно больше ни к кому не полезут.

— Ого, это интересная новость. Выходит, мы теперь в привилегированных ходим. Неприкасаемые, хоть и по другому поводу. — задумчиво проговорил я.

— Не мы, а ты. — уточнил Хорь. — чтобы с другими такое происходило я что-то не слышал.

— Ну так ты и о других нападениях групповых на одного скорее всего не слышал. — усмехнулся я. — Защищают не меня, а тех, кто в состоянии пройти экзамены. Так что делай выводы сам.

— Можешь не напоминать. Гребем и выцарапываем. — усмехнулся Хорь. — к слову, что у вас по программе? Видно, что гоняют вас даже больше, чем нас, одна физуха с утра до вечера. Все школьные предметы отменили, даже те, которые у нас были — мимо.

— Это да, но сегодняшнего прикола я не понял. — согласился я. — Вас тоже против третьего курса поставили?

— Да, бред тот еще. — ответил Хорь, едва заметно перекосившись. Явно ему досталось, но самолюбие не позволяло это признать. — Еще и попал на Тарана… Едва выдержал тридцать секунд под его напором.

— Я только двадцать четыре продержался. — честно сообщил я товарищу.

— Ну значит не мне одному повезло. — хмыкнул Хорь. — Будем надеяться каждый день такие испытания нам ставить не будут. А то так и сдохнуть не долго.

— Согласен. Это был явный перебор. — кивнул я. — И сейчас я ровно в таком состоянии, полудохлом. Надо отправляться спать, а то утром опять марш-бросок.

— Не напоминай. — вздрогнув проговорил Хорь. — Ладно, до завтра!

— Будь. — кивнул я, и попрощавшись шагнул сквозь полог палатки. Хоть глаза и привыкли к темноте, внутри единственным источником освещения оставалась печка-буржуйка, от которой грелось все помещение. Но даже в таком свете я успел заметить, как кадеты разбежались к своим койкам. Похоже часть кадетов только что стояла прямо у входа, подслушивая наш разговор.

— Спокойно, свои. — громко сказал я, и тут же поймал на себе несколько заинтересованных взглядов. — Все в порядке. Отбой.

Смыв с себя дневную усталость, вместе с потом и переживаниями, я рухнул на койку и почти сразу провалился в беспамятство. Слишком за сегодня вымотался, действуя на пределе. Да и в целом неделя выдалась не самой легкой. В такой обстановке люди либо закаляются, либо ломаются…

— Подъем! — чуть не на ухо проорал мне до боли знакомый голос. — Пять минут на сборы! Бегом!

Твою же мать, только ведь лег! — пронеслось у меня в голове, когда я неожиданно для себя понял, что в глаза светит не лампа, а начинающее подниматься солнце. И дело даже не в том, что уже шесть с хвостиком утра. Осенью. В Питере! Солнце?! Это же что за праздник такой, неожиданный.

— Стройся! Бегом! — продолжал надрываться Строганов, чей голос транслировал каждый динамик во временном лагере. Кадеты спешили, кадеты бежали… но не слишком успешно. Все же вчера было потрачено слишком много сил. И физических, и моральных. Не знаю, кто бы смог перенести подобное без проблем. Ну, кроме меня.

Хотя стоило явиться на построение, как я нашел ответ на свой вопрос — третьекурсники. Побитые, и порядком осунувшиеся, они все равно выглядели куда живее всех нас. Некоторые даже выглядели бодрыми. Вроде того же Тарана, стоящего скалой возле своего взвода.

— Равняйсь! Смирно. — приказал Василий, и мы уставились на шагающего вдоль рядов подпоручика с планом в руках. — В связи с удовлетворительным проведением испытаний, сегодня намечено — марш-бросок в полной экипировке, на десять километров. Окапывание на полигоне, с рытьем траншеи полного профиля. Повторяю — полного, профиля! — проговорил Строганов, для наглядности показав рукой два метра. — После этого, обратный марш-бросок, и наконец, прохождение полосы препятствий.

С каждым словом Василия парни мрачнели все больше. Это даже не пипец, это все, приплыли. Один марш-бросок может половина еще и выдержит, но окапывание, с явным обедом в окопах. Да мы обратно даже половину не проползем…

— Все вам ясно, салаги? — крикнул Василий, а потом медленно, подняв план над головой начал рвать приказы. — Вольно!

— УРА! — хором ответили ему все студенты, включая завизжавших от восторга девушек, которым такие нагрузки вообще были противопоказаны. Ликование наше длилось почти пять минут, пока улыбающийся Строганов не махнул рукой, показывая на летний стадион.

— На пра-во! На построение, перед командованием, шагом марш! — приказал подпоручик, и мы, довольные внезапно свалившимся на нас счастьем, а вернее не свалившимся горем, зашагали в указанную точу. Выяснилось, что нас там даже ждут.

Хоть трибуны, с которых выступал сам император, давно разобрали, остались стандартные зрительские места, и в ложе для руководства стоял, провожая глазами студентов, его сиятельство граф Суворов. Третий курс, проходя мимо него, заранее взял под козырек, и мы повторили то же движение. Хоть и замыкали колонну.

— Приветствую вас, кадеты! — сказал граф, когда мы построились на стадионе.

— Здрав. Жел. Ваш. Сиятельство! — хором ответило почти пять сотен глоток.

— Сегодня, поистине солнечный день! С гордостью могу сказать, что вы все справились с вчерашними испытаниями, как и строгим отбором. — проговорил Мирослав, и его голос разнесли динамики далеко за пределы стадиона. — Второй курс доказал, что заслуживает право на инициацию. Третий сумел продемонстрировать свою готовность к обучению и заинтересованность в дальнейшем росте. Ура!

— Ура! — довольно проорали студенты.

— Однако. — повысив голос произнес Мирослав, и все тут же затихли. — Однако, сильнее всего нас порадовали ученики-первогодки. За неполных две недели они прошли почти месячный тренировочный курс, выдержали повышенные нормативы физической подготовки и даже превзошли наши ожидания.

— С этого момента, и до конца второй четверти, еженедельные испытания отменяются. Все прошедшие первичный отсев будут подвергнуты повторным экзаменам спустя два месяца, при подготовке к самому важному в вашей жизни событию. — проговорил Суворов, и студенты замерли, казалось, даже не дыша. — Возможно к куда более важному, чем все что будет дальше. К вашему второму рождению — инициации и принятии воинской присяги!

— Ура! Ура! Ура! — ответили куда более слаженным хором кадеты. Мы орали кажется громче всех. Еще бы, нас, первокурсников, всего через два месяца допустят к инициации. И уже никого не смущало, что мы можем быть неготовы. Даже не так, мы скорее всего не будем готовы.

— В связи с этим, сегодня у вас свободный день. Отдыхайте. Завтра учеба начнется с новой силой. — довольно улыбаясь проговорил граф, и помахав ладонью скрылся в коридоре. Вслед за ним ушли преподаватели, и даже директор училища — князь Меньшиков, которому в этот раз даже права голоса похоже не дали.

Что ни говори, а видеть, как еще две недели назад холеный и самодовольный до крайности князь осунулся и сгорбился — было приятно. Могу поспорить взятие под стражу его завхоза, пропажа безопасника и создание попечительского совета сыграли в этом немаловажную роль. И хотя я в этих свершениях почти не участвовал, чувствовалась какая-то гордость в груди, от того, что именно я процесс инициировал.

— Вольно! — снова скомандовал Строгонов. — До отбоя в 22-00 у вас свободное время. Завтрак, обед и ужин — по расписанию. Разойтись!

— Эм, а чего делать-то? — растерянно спросил стоящий рядом Краснов.

— Отдыхать, не понял, что ли? — ехидно хохотнул Шебтнов. — Старшой поди к… даме своей пойдет. На свидание.

— Мысль неплохая. — согласился я. — Но ты, похоже, слова подпоручика мимо ушей пропустил. Завтрак по расписанию.

— Блин! Точно! Полчаса осталось! — спохватился Леха, тут же посерьезнев. Ну да, прием пищи — это не то, что можно пропускать при наших нагрузках. Вчера мы существенно выработали резерв организма и командование похоже это прекрасно поняло. Впрочем, пирожные со вчерашнего дня не пропали, да и испортиться явно не успели, и сегодня я даже позволил себе расслабиться. Взял горячее натуральное какао на молоке, да еще и с сахаром, эклер, и сев у окна в столовой начал всерьез обдумывать слова Лехи.

В чем-то он прав, с Ангелиной надо было что-то решать. Любовь не любовь, но к девушке я привязался не сильно меньше, чем она ко мне. Да и наши совместные занятия, надо признать, несли большую пользу. Значит что? Значит поддерживать и углублять отношения нужно. Хотя о долгосрочных и тем более «серьезных» речи быть не может.

Как ни жаль, но я — будущий граф. А это не только формальный титул и куча возможностей. Это еще и не меньшая кипа обязанностей, среди которых, например династический брак, который взаимной любви может вообще не предусматривать и являться исключительно договорным.

Понятно, что я фигура не слишком приятная для высшего общества, и сильно драться за меня не будут. По крайней мере на данном этапе. Будь я родным сыном Бронислава или Романа — ситуация была бы совершенно иной. Если выяснится, что я сын бежавшей императрицы — будет третьей.

Сильно сомневаюсь, что меня оставят в живых. Понятно, что в реальной истории часто даже бастардов королей держали в заложниках, если о них узнавали. Просто потому, что он хоть и бастард, но сын короля. А значит может претендовать на престол. У меня ситуация была аналогичной — меня прикончат ровно за это. За возможность, пусть очень призрачную, претендовать на трон, занятый «узурпатором».

И всё же это не отменяет факт того, что жениться на Ангелине я не могу. А значит и говорить такие громкие слова девушке не стоит. Она, конечно, тоже далеко не дура, сама прекрасно все понимает, иначе не носилась бы так со своей девственностью для будущего мужа, который непонятно, когда появится. Но одно дело понимать, и совсем иное — чувствовать.

Вот и получалось, что простого ответа, на вопрос что делать с Ангелиной и нашими с ней отношениями, у меня не было. А значит придется прямо с ней об этом поговорить и будь что будет. Решившись, я поднялся, собрал немногочисленную посуду, и отнеся ее в мойку поблагодарил женщин на раздаче. Вот только всем моим планам сегодня случиться было не суждено, прямо на выходе меня поймал военный.

— Курсант Иванов А. Б? — спросил он, сверившись с планшетом, на котором я успел краем глаза увидеть собственную фотографию. — Вас требует к себе его сиятельство. Следуйте за мной.

Никаких «пожалуйста» или «будьте добры». Он даже не стал дожидаться пока я кивну или еще как-то подтвержу, что понял и согласен. Просто развернулся на каблуках и бодро зашагал прочь, в полной уверенности что я подчинюсь приказу. Правда, нужно признать, что тут он был прав. Спорить не было никакого смысла.

Всего через несколько минут, пройдя уже знакомым мне путем, я оказался на взлетной площадке, где разместился штурмовой шлюп с гербом Суворовых на сером, покрытом защитной краской боку. С каждой минутой все странней. Я рассчитывал, что со мной поговорят в одной из командных палаток или на крайний случай в административном крыле. А вместо этого везут… а куда собственно?

Двигатели взревели и недавно набитый желудок сместился куда-то к кишкам. Я с трудом сдержался чтобы не охнуть от таких перегрузок, но пристегнувшиеся рядом военные даже не обратили на это внимания, и я постарался взять себя в руки. Через несколько минут лета операция прошла в обратном порядке, и мне потребовалось все умение чтобы не сблевать подступивший к горлу завтрак.

— Добро пожаловать в резиденции. — чуть склонившись проговорил Василий, и я с удивлением посмотрел на денщика. — Следуйте за мной, ваше сиятельство.

— Можешь объяснить, что происходит? — совершенно ошарашенно спросил я.

— Ваш дед хочет поговорить в безопасной обстановке. — ответил Строганов. — Но прежде, вам необходимо переодеться и привести себя в подобающий вид.

Вскоре я понял, что это значит не только помыться в нормальной горячей воде и надушиться, но и пройти через стрижку. Мне даже сбрили несколько начавших пробиваться на подбородке волосков. А когда портной, заставив меня вытянуть руки в стороны, начал подшивать прямо на мне костюм, я непроизвольно нарягся.

— Меня хочет видеть только дед? — уточнил я, вновь идя по коридору следом за Василием, тоже одевшим более официальную светскую одежду. Но тот, вместо ответа распахнул передо мной дверь, и я на мгновение ослеп от сотен ярко горящих под потолком люстр. Внизу, передо мной, открылся большой бальный зал, и он был до краев набит народом.