Город Цветов

Глава 10 Мужское дело

Скай покинул мастерскую Джудитты, чувствуя себя на десять футов выше. Она действительно думает, что он, так же как и она, сможет стать скульптором! Для юноши это значило так много, что по-требовалось время, чтобы он понял, что у них есть нечто общее — они оба Страваганты.

— Ты доволен, — сказал Сульен, улыбаясь, пока они несли домой ангела. — Наверное, наш визит чему-то научил тебя?

— Да, — ответил Скай, — но он вызвал у меня большое желание узнать еще больше. Я имею в виду, что все мы — вы, я, Джудитта, — как вы знаете, из одного и того же Братства, и мне стало интересно, что это значит. Вы монах, она скульптор, я школьник. Как это нас всех роднит, и что у нас общего с этим таинственным Родольфо и с юношей, который жил в моем мире? Или с Джорджией и Фалко, который теперь Николас?

—Не все Страваганты — практикующие ученые, — спокойно ответил Сульен, убедившись, что их не подслушивают. — Родольфо и доктор Детридж — да, но среди нас много людей других профессий. В Реморе, например, есть коннозаводчик, а в Волане — музыкант. Но все мы знаем Стравагантов из Беллеццы и общаемся посредством системы зеркал. Что касается тех, кто из твоего мира, то, очевидно, талисманы выбирают потенциальных Стравагантов, которые по каким-либо причинам там несчастны.

Не выпуская из рук ангела, он остановился и посмотрел в глаза Ская.

— Мне кажется, ты и вправду был несчастен, когда талисман тебя нашел. Но я не знаю, счастлив ли ты сейчас.

Родольфо попросил Вильяма Детриджа снова навестить Duсhessа и сказать ей, чтобы она подержала платье перед зеркалом в своей комнате. И теперь он и Лучано внимательно рассматривали платье.

— Она не должна его надевать, — решительно заявил Лучано. — Она не может принять такой дорогой подарок от герцога. Или от кого-либо другого, кроме, возможно, вас.

— Я не смог бы позволить себе такого подарка, — мрачно сказал Родольфо. — Только посмотри на эти драгоценные камни! Она будет одета богаче любой из невест ди Кимичи,

— Вы хотите сказать, что ей не следует надевать это платье на свадьбу?

— Не знаю, как ей уклониться от просьбы герцога, не обидев его, — задумался Родольфо. — Мы должны быть осторожны в подобных делах, чтобы не оскорбить ди Кимичи.

— И поэтому мы идем к нему сегодня вечером в гости?— спросил Лучано. — Я действительно не понимаю, почему мы должны встречаться с ним в его дворце — он может отравить нас обоих,

— Может, — согласился Родольфо. — Он вполне способен на это, и у него могут быть средства, но я не думаю, что он это сделает, Не забывай, что он еще увлечен нашим Братством и хочет узнать все наши секреты. Скорее он станет пытать нас, чем убьет.

— Прекрасно, — произнес Лучано. — Тогда нам не о чем беспокоиться.

Сандро ждал в монастыре Святой Марии из виноградника. Он чувствовал себя одиноким, слоняясь вокруг Малого монастыря и наблюдая за монахами, которые пололи сад.

— Сегодня нет работы? — спросил Сульен.

Сандро пожал плечами:

— Ничего нового.

— Может быть, ты сделаешь кое-что для меня? — предложил ему Сульен. — Мы с братом Тино собираемся готовить ликер.

У Сандро заблестели глаза. Он пойдет в лабораторию, которая всегда его восхищала, и Угорь его за это не отругает.

Энрико попросил его узнать все, что он сможет, о монахе-аптекаре. Но Сандро решил не рассказывать хозяину ни о чем из того, что узнает.

Работа Сульена над списком рецептов продвигалась медленно. Он изготовлял новую партию ликера «Vignales», который был гордостью монастыря и рецепт которого сохранялся в тайне от всех, кроме других монахов. И Сандро, и Скай были польщены, что им доверили хотя бы часть тайны.

— Откуда вы знаете, как его делать, если у вас еще нет рецепта — спросил Скай.

— Способ приготовления ликера передается от одного монаха к другому, — объяснил Сульен. — Я готовил его под руководством старого брата Антонино, моего предшественника. Несколько раз. Но рецепт никогда раньше не записывали.

Потребовались часы, чтобы наполнить нечто вроде котелка сахаром, алкоголем, добытым из забродившего винограда, и различными травами и специями, которые хранились в ярких керамических банках. Выполняя просьбы брата Сульена, мальчики подавали ему эти банки, Скай вскоре понял, что Сандро не умеет читать, и Сульен старался давать ему распоряжения, которые тот мог бы понять: «Принеси мне, пожалуйста, голубую банку в левом конце нижней полки». Или «Семена аниса в высокой зеленой банке с розовой крышкой» и так далее. Скаю он просто говорил «Мне нужна корица» или «Дай мне корень имбиря».

Стопка пергаментов с рецептами духов, лосьонов, эликсиров, настоек и лечебных отваров медленно росла, но «Vignales» был важным дополнением. Три человека работали без перерыва несколько часов, пока над котелком не начал подниматься пар от мутной клейкой синей жидкости; ее запах немного напомнил Скаю запах микстуры от кашля. Тем не менее, Сульен уверял обоих мальчиков, что это дорогой напиток, который ценится очень высоко, а они, конечно, могли подтвердить, что его пары издают сильный запах. Сандро, который не ел целый день, начал шататься от голода.

— Достаточно, — сказал Сульен. — Теперь мы должны его оставить, чтобы он охладился, а завтра его можно будет разливать по бутылкам. Должно быть, уже поздно. Нам с братом Тино сейчас надо идти на обед к герцогу, а тебе, Сандро, насколько я понял, нужно поесть где-нибудь поближе. Иди к брату Туллио и скажи, что ты полдня помогал мне и я просил дать тебе что-нибудь поесть.

Сульен взял с полки бутылку синего «Vignales».

— Из моей предыдущей партии, — объяснил он, — Герцог будет рад этому подарку.

— Вот то, что я сделал раньше, — прошептал Скай.

— Он просто чудо, не правда ли? — сказал Сандро Скаю, имея в виду Сульена, и Скай подивился тому, какое сильное впечатление произвел на грубого и дерзкого уличного мальчишку мягкий ученый-монах.

— А я-то думал, ты говорил, что он отравитель, — прошептал он.

— Я не считаю, что он действительно может им быть. Ты со мной согласен? — прошептал в ответ Сандро. Скай успел только покачать головой — пришла пора им с Сульеном отправляться на Виа Ларга.

— Почему мы принимаем у себя этих беллеццких шарлатанов? — спросил князь Фабрицио, стирая незаметное грязное пятно со своей белой гофрированной рубашки. — Я полагал, что они наши злейшие враги.

—Если ты думаешь, что дипломатия заключается только в том, чтобы принимать людей, которые тебе нравятся, ты ничему у меня не научился, — строго ответил отец. — Родольфо действительно Стравагант, а в его помощнике, как он теперь его называет, чувствуется что-то зловещее. Я не забыл, что в смерти Фалко есть и его вина — как можно это забыть? Но в настоящее время у нас возникли проблемы, имеющие более важное значение, чем Страваганты. Меня пытались отравить не они.

— Нуччи что-то замышляют, я в этом уверен, — произнес Фабрицио. — Они не будут надолго откладывать месть за смерть Давиде.

И отец, и сын знали, кто виновен в этой смерти, но они не говорили об этом ни слова, даже когда в комнате находились только члены семьи. Выражение «у стен есть уши» как нельзя лучше подходило для дворца ди Кимичи на Виа Ларга.

— Кроме того, — добавил герцог, как будто он и не думал о Нуччи, — я обязан обходиться с регентом Duehessa с должным уважением,

— Ха! — сказал Карло. — Как будто она была очень любезна с нами, когда отвергла Гаэтано и убежала из Реморы после смерти бедного Фалко.

Никколо повернулся к Карло, и тот подумал, не зашел ли он слишком далеко.

— Я не допущу, чтобы о Duchessa было сказано хотя одно плохое слово, — произнес герцог. — И надеюсь, что с ее отцом вы будете вежливы, как с дамой.

Гаэтано помнил, какого труда ему стоило убедить отца в том, что Арианна не собиралась показывать неуважение к ним — ни когда отказалась от брака с членом семьи ди Кимичи, ни когда поспешила назад в свой город. Что касается самого Гаэтано, ему будет совсем не трудно обходиться вежливо с Лучано, который являлся его другом, а перед Родольфо он испытывал истинное восхищение.

Однако он не мог спокойно думать о том, что ничего не знает о замыслах отца.

Скай нервничал, входя в palazzo ди Кимичи с братом Сульеном. Одно дело — исследовать его с Сандро, который это делал не раз, или вбежать во дворец в случае крайней необходимости, как в тот день, когда Никколо ди Кимичи отравили, и совсем другое — войти туда в качестве званого гости герцога. Стоящая у ворот стража ввела их во внутренний двор с бронзовым Меркурием, откуда другой лакей проводил их в личные приемные комнаты герцога.

Скай, который не видел их раньше, ощутил благоговейный трепет, Слуга открыл двойные деревянные двери и провел их в комнату. Юноша из двадцать первого века никогда не видел ничего более величественного. Но его благоговение вскоре сменилось восхищением. Герцог, очевидно, был страстным любителем искусств.

Каждая стена была увешана картинами. Учитель Ская по рисованию рассказывал ему, что картины этого типа называются картинами с оптической иллюзией или обманом зрения. Все столбы, колонны, лестницы и балконы, казалось, росли из стен, но на самом деле это были эффекты полотен художников, имеющих два измерения. Боги и богини наклонялись с балконов, а нимфы, за которыми гнались сатиры, танцевали вокруг колонн. Скай стоял перед картинами, раскрыв рот, пока чей-то тихий голос не вернул его к действительности.

— Брат Сульен, я вижу, ваш послушник — поклонник искусств, — проговорил герцог.

— Это действительно так, ваша светлость, — ответил Сульен. — Он весьма очарован всеми несравненными красотами города вашей семьи.

Скай заметил, что герцог Никколо совершенно выздоровел. Он видел его уже в третий раз. Герцог был колоритной личностью Высокий и хорошо сложенный, с благородными чертами лица - у него были хорошо очерченные скулы и тонкий костистый нос. Коротко подстриженные белые волосы и серебристая борода были ему к лицу. Герцог был в малиновой бархатной мантии, надетой поверх отделанной кружевами рубашки, и в черных брюках. «Похож на пирата-аристократа», — подумал Скай.

Молодых князей и княжну. представили монахам, как будто они уже не познакомились в той безумной борьбе за спасение жизни герцога. Но сегодня они были совсем другими — в нарядной одежде, со сдержанными манерами, — будто видели Скай и Сульена впервые. Скай старался запомнить каждую деталь, чтобы, вернувшись домой, рассказать обо всем Николасу.

Княжна Беатриче, такая грациозная и полная чувства собственного достоинства, в платье с низким вырезом из черного сатина (она еще носила траур по брату), князь Фабрицио, красивый и надменный, но безукоризненно вежливый, Карло, довольно нервный, и Гаэтано, некрасивый, но, как всегда, обаятельный.

Герцог повел их всех в другую комнату, также изысканно украшенную, и Скай увидел, что их там ждут двое.

— Разрешите представить вам сенатора Родольфо Росси, регента Беллеццы, — произнес герцог. — Сенатор, мне хотелось бы представить вам одного из наших самых выдающихся ученых, брата Сульена из монастыря Святой Марии из виноградника, а также его послушника Челестино. Возможно, вы слышали, какую огромную услугу они мне недавно оказали, когда я чувствовал недомогание, после того как меня пытались отравить.

Последовали поклоны и вежливый шепот, хотя Родольфо и Сульен на самом деле были старыми друзьями.

— А это мой помощник, кавалер Лучано Кринаморте, — сказал Родольфо, представляя его монахам, — Думаю, что между ним и братом Тино нет большой разницы в возрасте.

— Они также почти ровесники с моим младшим сыном, Гаэтано, — добавил герцог.

Скай заметил, что на лице герцога появилась маленькая морщинка, пока он, запинаясь, произносил с болью слово «младший», но Гаэтано быстро подозвал Ская и Лучано и под предлогом, что хочет показать им прекрасную картину, увел их от остальных, когда слуги принесли вино.

Значит, встреча с таинственным Люсьеном и была тем сюрпризом, который Сульен приготовил для Ская! Двое юношей сразу узнали друг друга, хотя один из них был одет как монах-доминиканец, а другой — как беллеццкий дворянин.

— Это странно, не так ли? — сказал Лучано, пока Гаэтано делал вид, будто объясняет им, что изображено на картине.

— Невероятно, — согласился Скай.

Это был прежний Люсьен Мулхолланд, в полном порядке, живой и здоровый. Похоже, он чувствовал себя свободно в окружении знатных людей и был на дружеской ноге с Гаэтано, который задал свой обычный вопрос:

— Как дела у моего брата?

— Хорошо,— ответил Скай,— Он учит меня фехтованию.

— Хорошая идея, — заметил Лучано,— Здесь тебе нужно быть осторожным Гаэтано не будет спорить, если я скажу, что его отец и братья — опасные люди, даже если сегодня вечером они ведут себя безупречно.

Гаэтано грустно покачал головой:

— Но дело не только в моей семье. Нуччи собираются в своей старой башне, и, боюсь, они намереваются устроить нашей семье что то плохое во время свадебных Церемонии.

— Как Джорджия? — спросил Лучано, — Ты ведь ее знаешь, как и Фалко, не так ли?

— У нее все прекрасно, — ответил Скай. — Она уезжает в Девон со своей подругой Элис, то есть они оба уезжают — она и Николас. Тебе, наверное, известно, что это новое имя Фалко?

— Да,— сказал Лучано.— Джорджия выбрала это имя, когда мы планировали перевести Фалко. Мне до сих пор не верится, что мы сумели это сделать. Конечно, мы добились этого главным образом благодаря самому Фалко. Все могло бы провалиться, не будь он таким решительным.

— Он и сейчас такой,— заметил Скай.— Просто горит желанием явиться сюда и навестить свою семью. Но это было бы настоящим безумием, правда? Даже если бы его талисман смог привести его в Джилию, его бы узнали. А ведь все думают, что он мертв!

— Было бы прекрасно снова его увидеть,— вздохнул Гаэтано.

— Мы с Родольфо работаем над проблемой талисманов,— сказал Лучано.— Можно мне прийти к тебе завтра в монастырь?

Скай едва успел сказать «да», когда объявили о том, что обед подан, и герцог повел всех в столовую комнату, которая была еще роскошнее, чем гостиная. Одного только стола было достаточно, чтобы Скай занервничал. Дома он ел на кухне с Розалинд или же они ели сидя перед телевизором и держа тарелки на коленях, а здесь был длинный стол с мраморной столешницей и огромным серебряным орнаментом в центре стола, с серебряными канделябрами и бокалами.

К счастью, ему указали на место между Лучано и Гаэтано, напротив Беатриче, поэтому, хотя он и не мог говорить о том, что его занимало больше всего, его положение было не таким уж пугающим. Родольфо провел большую часть обеда, разговаривая с Сульеном и герцогом, и Скай понимал, что два старших Страваганта находились в таком же напряжении, как и он с Лучано. Думая об этом, Скай чувствовал облегчение.

Слуги снова и снова приносили красные вино, но Скай пил его осторожно, маленькими глотками, замечая, что другие молодые люди пьют, не испытывая неловкости. Он не знал, нравится ли ему вино, но больше было нечего пить, некоторые блюда были довольно солеными. Он заметил дополнительного слугу, который все время стоял по правую руку от герцога, пробуя вино и каждое новое блюдо, и Никколо только после чего позволял себе есть и пить. По-видимому, это был его дегустатор. «Не работа, а сплошные огорчения, — подумал Скай. — Либо ты схватишься за горло и упадешь от мучительной боли в желудке, либо, если с едой и напитками все в полном порядке, тебе достанется не больше маленького кусочка или глотка».

Скай зря боялся, что увидит совсем незнакомую еду. Подали зеленый суп, приготовленный из крапивы, как сказал Гаэтано, но на удивление вкусный, а затем что-то вроде белой рыбы, холодной и пропитанной уксусом. Она была не такой вкусной, но Скай был голоден. Следующим блюдом было ризотто с начинкой, которая оказалась утятиной, Ская очень удивило, что оно было украшено маленькими кусочками серебряной фольги — не такой, в какую мать Ская заворачивала индейку, а больше похожей на тонкие щепки, которые он иногда видел на индейских сладостях, К тому времени, когда слуги принесли что-то вроде сладкой пиццы, с изюмом, сахаром и корицей, и подходящее к ней сладкое вино, от которого кружилась голова, Скай совсем объелся.

Он заметил, что Лучано на что-то отвлекся. Что герцог толь-ко что сказал? «Кажется, он осведомился о Duchessa», — по-думал Скай — он чувствовал себя слегка захмелевшим, хотя и выпил совсем немного вина.

— Спасибо, у моей дочери все хорошо, — ответил герцогу Родольфо.

— Очаровательная молодая женщина, — произнес Никколо. — Для меня было огромным разочарованием то, что она отказалась стать членом моей семьи.

Лучано и Гаэтано занервничали, а у князя начал разливаться румянец по щекам.

— Не то чтобы я не очень рад, что Гаэтано женится на своей кузине... — вкрадчиво продолжал герцог.

— Действительно, Франческа ди Кимичи тоже весьма красивая молодая женщина, — ответил Родольфо.

— Я послал ей подарок, — сообщил Никколо.

— Франческе? — удивился Родольфо, как будто он ничего не знал об этом.

— Duchessa — ответил Никколо. — Всего лишь платье, недостойное ее. Надеюсь, она сделает мне честь, надев его на свадьбу.

— Я уверен, что это вы ей окажете честь, — произнес Родольфо.

— Скажите мне, — небрежно проговорил герцог, — как вы думаете, если бы молодой Duchessa сделал предложение другой член моей семьи, она бы ответила точна так же?

Все, кто сидел за столом, удивились. Скай подумал, что герцог, наверное, собирается предложить Родольфо в зятья какого-то своего племянника или кузена, но все другие знали, что если речь идет о семействе ди Кимичи, то выбор очень невелик. Предстоящие свадьбы свяжут брачными узами самых завидных женихов из этого семейства.

— Я думаю, — продолжал герцог, — о своей второй женитьбе. И полагаю, что, хотя я и люблю Гаэтано, возможно, я ошибся, послав ухаживать за Duchessa такого молодого и неопытного искателя ее руки. Наверное, это доказывает справедливость поговорки «Никогда не посылай мальчика делать мужское дело». Как, по вашему мнению, отнеслась бы ваша дочь к предложению стать моей великой княгиней?

В комнате воцарилось молчание, но Скай заметил, что взгляд Родольфо обратился к Лучано, и юноша остался сидеть на месте только удерживаемый этим пристальным взглядом и тем, что в нем читалось. И Родольфо, и Лучано заметно побледнели, но первым заговорил брат Сульен.

— Вы хотите сказать, что примете титул великого князя, ваша светлость?— спросил он.— Мы можем выразить вам свои поздравления?

Судя по всему, большинство детей герцога ничего не знали о его намерениях, один только Карло не выглядел изумленным.

— Я публично объявлю о своем решении вечером перед свадебными празднествами, на пиру. То есть до того, как встанет вопрос о моем новом титуле. Думаю, мне пора стать великим князем Туксии.

— Тогда мы должны поздравить вашу светлость,— дипломатично сказал Родольфо и поднял свой бокал, как будто произнося тост.— Что касается моей дочери, я уверен, что она отнесется к вашему сватовству с надлежащим почтением, когда прибудет в Джилию.

Фабрицио был очень расстроен. Он не возражал против того, чтобы унаследовать даже более высокий титул, когда отец умрет, но намерение Никколо снова жениться пугало его. Он не хотел иметь мачеху моложе себя, какой бы красивой она не была, и видел, что Гаэтано и Беатриче, кажется, разделяют его точку зрения. Никто не сомневался, что ухаживание их отца увенчается успехом. Кто откажет такому мужчине, да еще и с подобным титулом?

Для Лучано остаток вечера стал настоящей пыткой. Он никак не мог дождаться, когда придет пора уходить из дворца. Четверо Стравагантов покинули дворец вместе после очень утомительной церемонии, и Гаэтано успел только шепнуть, что встретиться с ними на следующий день в монастыре.

Скай знал, что Лучано сдерживает свои эмоции из-за Родольфо, но как только они ушли далеко от Виа Ларга, он взорвался:

— Так вот зачем он прислал это платье! И устроил роскошный обед! Он хотел произвести на нас впечатление. Но я никогда не допущу, чтобы Арианна вышла замуж за это чудовище. Сначала я убью его собственными руками!