Гном. Выбор

Глава 14

14.

Женька отставил в сторону свое кайло и не разгибаясь оперся на него левой рукой, положа ее грудь, а правой, подняв ее к лицу, смахнул пыль с изрядно отросших волос, и протер запорошённое ею лицо. Последнее движение явно было лишним, потому как какая-то пылинка попала в глаз, и начала доставлять неудобство. А вот избавиться от оного было практически невозможно, потому как руки были настолько грязны, что любое касание ими глаз, только ухудшили бы положение. Вот и приходилось просто моргать и надеяться на то, что соринка одумается и сама, если и не выскочит, то хотя бы займет такое положение, чтобы не причинять неудобство своим присутствием. В этот момент его кто-то окликнул, Женька дернул головой, и соринка толи куда-то закатилась, толи что-то еще, но боль резко прекратилась, и Женька наконец смог взглянуть на собеседника. Последний, как оказалось доставил пустую тачку, и сейчас пришлось загружать ее очередной партией камня. Время подходило к обеду, когда можно было немного передохнуть и прийти в себя.

В принципе, хотя это место и считалось каторгой, никого особенно не перевоспитывали, то есть не били, прекрасно понимая, что новых заключенных поди еще найди, а издеваясь над действующими принесешь вред только себе. Но и нормы были установлены такие, что к концу рабочего дня, рубщики едва на ногах держались, успевая лишь доползти до палатки, получить пайку, и съев ее упасть на циновку и уснуть. Не лучше было и у тех, кто возил тачки с камнем.

Женку взяли буквально тепленьким, когда он, пройдя по тропе около двух десятков километров заметил очередной пост с котами, излучавшими само добродушие. Как оказалось, позже, по этой тропе направляют как раз «добровольцев» в каменоломни, на добычу голубого мрамора. И уже вечером того же дня над Женькой хохотали все, кому не лень. Как оказалось, коты или Дэви, самая подлая раса, верить которой означает, заведомо обрекать себя на проблемы.

— Из какой норы ты выполз, гном? — хохотали над Женькой новые знакомцы, по тем или иным причинам оказавшиеся на каменном карьере.

— Ведь все поголовно жители империи знают, что у кошаков развита телепатия. Маги они никакие, за исключением, пожалуй, их шаманов, да и те больше в бубен бестолково стучат, призывая своих духов, только чтобы якобы что-то у них выяснить, но зато поголовно все владеют телепатией. И если почувствовал любовь и дружелюбие, исходящее от них, беги сломя голову, потому как это явный признак того, что готовят какую-то пакость! Они просто физически не могут транслировать злобу. Хотя кто знает, что они могут общаясь между собой?

Так оно и вышло, а еще, как оказалось, никакого героя любовника в Империи не имелось.

— А Али Абаттур, всем известный ростовщик и скупердяй. Какой уж тут гарем, если мужику под девяносто, то есть сам понимаешь, у него давным-давно другие интересы. Он больше, «над златом чахнет», у него говорят даже в слугах один единственный калека, работающий за еду, и прислуживающий только из-за долгов.

В общем мало того, что втерлись в доверие, еще и подставили с выдуманной историей. И когда последняя дошла до местной стражи, появились новые причины для смеха. Впрочем, после его пленения, таких причин было хоть отбавляй. Мало того, что самостоятельно пришел на карьер, так еще и принес полный рюкзак провизии, в качестве гостинца, и прекрасную броню, вкупе с оружием. Одна броня стоила столько, что за всю жизнь не заработаешь. А про ружье и говорить нечего.

Взяли Женьку аккуратно и чисто. Стоило ему оказаться в толпе стражников, как тут же накинули на него ловчую сеть и приложили дубинкой по голове. А когда он очнулся, было уже поздно. Из одежды имелась лишь набедренная повязка, из какого-то замызганного куска ткани, непонятного цвета, ножные кандалы вместо обуви, и достаточно длинная цепь, идущая от левой руки, к правой, а затем к металлическому кольцу, устроенному на рукоятке кайла. Вообще-то считалось, что кайло, помимо цепей, удержит любого каторжанина от побега. В какой-то степени — это верно, ведь кайло довольно тяжелое, и бежать с ним было бы неудобно. С другой, с его помощью можно попытаться освободиться от цепей, но за этим все-таки следили, да и разбить довольно прочные звенья цепи, было не так-то просто. Тем, что кайло может послужить кому-то оружием и вовсе не заморачивались, потому что стража не спускалась в каменоломни, а если кто-то кого-то и пришибет, ненароком, не велика потеря. Да и любой бунт, легко гасится при помощи арбалетов.

Кормили в общем-то неплохо, хоть и однообразно. На утро давали лепешку с куском вяленного мяса, на ужин, к этому добавлялся какой-то овощ, чем-то напоминающий кабачок. С одной стороны, пресный и почти безвкусный, с другой вполне предохраняющий от той же цинги. Да и с вяленным мясом заходил просто на ура. Правда в первые дни, Женьку пробовали на прочность, пытаясь завладеть его пайкой, но после того, как пара самых борзых отправились на погост, больше смелых не находилось, зато к нему тут же примкнуло несколько разумных, среди которых, к его удивлению оказался Бова — гоблин, когда-то встреченный им в Багровой пустоши. Большого толка от примкнувших не наблюдалось, но зато можно было спокойно отдыхать, не опасаясь нападения, как это случалось в первые дни. Бова, вообще подсуетился и неожиданно для Женьки оказался, чуть ли не лучшим другом и «особой приближенной к императору». Потому как всегда крутился возле него, и как чувствовал, всегда оказываясь в нужное время, в нужном месте. Самым удивительным оказалось то, что хотя с Женьки и сорвали всю одежду, забрали оружие, и сумку с рюкзаком, никто не обратил внимания на колечки, хотя ожерелье все же ушло. Зато вертевшийся рядом гоблин, просто не отводил взгляда от них, и однажды Женька, расщедрившись подарил ему серебряное колечко, правда не просто так, а за дело, но это только улучшило результат.

Все оказалось просто. На самом деле колечко усиливало не «ум» как выразился когда-то Бова, а интеллект, являющийся неотъемлемой составляющей магии. Однажды, Бова предложил Женьке развести костер, а когда тот пожав плечами сказал, что не сможет этого сделать, по простой причине отсутствия огнива, Бова ничуть не сомневаясь указал на кольцо, сказав:

— Кольцо дать ум! Зажигай! — и указал на сложенный им очажок и найденного хвороста.

Женька просто не понял, что от него хотят и потому на следующую просьбу

— Дай. Моя показать!

Просто снял колечко с пальца и передал его гоблину. Тот тут же одев его на указательный палец правой руки, поднес его к будущему костерку и произнеся: «Огонь!», щелкнул пальцами. Может подобное можно было использовать и как-то иначе, но тем не менее, с его пальца тут же соскочил крохотный огонек, и вскоре, они прожаривали над костром, полученное вяленное мясо с дольками кабачка. А когда гоблин, сняв с пальца кольцо протянул его Женьке, тот на секунду задумавшись, взял у него кольцо и сам лично надел его обратно на палец гоблина. Последний был на седьмом небе, или где там находится у гоблинов рай, от счастья. С того момента, Бова постоянно находился неподалеку. И стоило Женьке только подумать о чем-то, тут же оказывался рядом и со всех ног бежал чтобы выполнить поручение своего господина.

Дни шли за днями, и хотя Женька старался работать так, чтобы не получать нареканий от стражи, но ни на секунду не прекращал думать о том, как отсюда сбежать. Сама каменоломня находилась среди гор расположенная на перекрестке трех областей, фактически пусть не в центре империи, но тем не менее в таком районе, что куда ни подайся все равно окажешься среди густо населенных мест. И вполне естественным было ожидать то, что так или иначе тебя постараются тут же вернуть обратно, при этом в более тяжелые условия, что имелись до побега. Сомневаться в этом не приходилось. Яркие примеры были у всех на глазах. Среди работающих заключенных имелось два бывших воина гнева. Бывших потому, что у них были срезаны под корень, их рога, что считалось среди них самым великим позором. Что такого позорного произошло у них было неизвестно, но обычно в их кланах обходятся своим наказанием, не вынося, как говорится, мусор из избы. Здесь же помимо срезанных рогов, они рубили камень. То есть ко всему прочему, их скорее всего изгнали из клана. Вдобавок ко всему, совсем недавно, они совершили побег и их после поимки, вернув обратно, просто приковали к тачкам, мало того ножные кандалы, имели дополнительное кольцо, сквозь которое была протянута довольно толстая проволока идущая из глубины карьера по мосткам к тому месту, где выгружался камень. То есть отныне единственным их маршрутом был тот что проходил вдоль протянутой проволоки. Там они работали, туда им доставляли пайку и там же они ночевали, не отдаляясь от назначенного места ни на шаг. И все же Женька не терял надежды на освобождение, прикидывая так и эдак возможные пути побега, но пока еще не решаясь осуществить ни один из них.

Решение нашлось неожиданно, хотя и не совсем то, которое предполагалось, но тем не менее сулящее кое-какие надежды. Просто в один из дней произошло очередное землетрясение, к которым в общем-то все привыкли и не особенно обращали внимания. Потому, что буквально за горой, из которой и добывался этот камень располагались Гремящие горы, в которых подобные явления происходили можно сказать постоянно, отсюда и появилось это название. Отголоски доносились и сюда, но чаще всего без особенных последствий. Так, потрясет минуту-другую и все стихает до следующего раза. Бывало разумеется и посильнее, но достаточно редко. Хотя похоже на этот раз эта редкость и проявила себя. Причем настолько мощно, что Женька вначале опасался, что попадет под камнепад. Но произошло нечто иное. В какой-то момент, глыба стоящая на краю пропасти вдруг вздрогнула, а затем начала крениться со все возрастающей скоростью, Женька, вместе с постоянно находившимся поблизости гоблином, едва успели отскочить в сторону, как огромный камень вывалился из своего гнезда, и вызвав обильный камнепад, чуть ниже плато, где находились каменоломни, покатился по склону вниз, подняв за собой целую кучу пыли. Женька, увидев бушующую стихию, разверзшеюся у него прямо мод ногами, невольно глянул вниз, и заметил, что только что вывалившийся камень, скрывал за собой огромную пещеру, уходящую вглубь горы. Конечно пытаться совершить побег воспользовавшись этой дырой было полнейшим безрассудством. Хотя землетрясение и успокоилось, а толчки ощущались лишь от летящего виз куска скалы, но все равно соваться в эту пещеру было полным безумием. И Женька потом долго размышлял, какой черт, а точнее за каким чертом, он в тот момент сунулся за своим новым приятелем гоблином Бовой. Особенно удивило его то, что находящийся неподалеку гоблин, едва увидев открывшийся зев пещеры, тут же воскликнул.

— Свобода! Гномо, прыгать, моя знать дорога!

После чего тут же перевернул свою тачку, опорожнив ее от загруженного камня и столкнув ее в зев пещеры, тут же прыгнул за ней, махнув своей лапой Женьке. В тот момент Женька не очень-то и соображал, что делает, но почему-то не задумавшись ни на мгновение, тут же сиганул вниз за Бовой, в очередной раз, понадеявшись на русский, или вернее гномий авось. Чем-то гномы были все же сродни, русским людям, если допускали подобное.

Не останавливаясь ни на мгновение, приятели подхватившись побежали вглубь пещеры, при этом гоблин старательно тащил за собой сброшенную вниз тачку. Женька вначале, хотел прикрикнуть на него, чтобы тот избавился от своего ненужного груза. В конце концов это у него кайло привязано к кандалам, а тачку можно оставить совершенно безбоязненно, но тут раздался очередной треск, и только что открытый зев пещеры, в которую успели спрыгнуть приятели вдруг закрылся, из-за неожиданно осевшей поверхности каменоломни, начисто отрезая гнома и гоблина от открытого пространства. Только из-за того, что приятели успели убежать достаточно далеко от входа, они остались совершенно целыми, но, в итоге оказались в полной темноте. Пыль, поднявшаяся из-за падения огромной толщи камня, закрывшего проем пещеры, некоторое время стояла сплошной стеной, и Женька с трудом сдерживал свое дыхание. Казалось еще немного и он просто задохнётся, но мгновением спустя, вдруг осознал, что дышать здесь вполне возможно, вот только появилась новая проблема, состоящая в том, что было совершенно темно. Причем настолько, что он не видел даже собственной руки, поднесенной прямо к лицу. До паники оставался один шаг, когда он, вдруг почувствовал, что кто-то дергает его за руку, и увидел почему-то святящиеся в темноте, как у кошки, глаза гоблина.

— Гномо. Гномо, твоя ломай тачка, моя зажигай огонь.

Пару секунд Женька пытался понять, что от него требует Бово, и когда до него наконец дошло, он просто хлопнул себя по лбу, и нашарив стоявшую у его ног тачку тут же отломил от нее кусок дерева. И кто после этого глупец, подумал Женька, гоблин, которого он считал несколько недалеким и не способным правильно говорить на в общем-то достаточно простом языке, или он сам собираясь минуту назад, обругать Бову, за то, что тот никак не расстанется со своей тележкой. А ведь тот же Бова, сразу сообразил, что в пещере будет темно как у негра, хотя негры здесь не водятся, но наверняка, водится кто-то еще с таким же темным задом и потому первым делом сбросил вниз свою тачку, которая из-за постоянного пребывания на солнце высохла до звона, и значит сделать из нее факел, обладая Бовиными талантами, как раз плюнуть. В чем он и убедился, когда мгновением спустя, слегка размочаленный конец доски вдруг загорелся, и пещера осветилась, пусть не слишком ярким, но все же достаточным светом, чтобы можно было не особенно опасаться, получать удары от выступающих частей подземных проходов из-за полной темноты.

Оглядевшись по сторонам, Женька уже хотел было углубиться в виднеющийся неподалеку проход, как был остановлен совершенно серьезным, без малейшей тени насмешки вопросом Бовы, который поинтересовался у него, пойдет ли гном прямо в кандалах, или все же попытается их снять. Ведь без них идти будет гораздо легче, да и снятую цепь, если уж она так дорога Женьке, можно просто обернуть вокруг пояса. Разумеется, Бовины слова звучали несколько иначе, и Женьке пришлось напрячь все извилины, чтобы продраться сквозь косноязычие гоблина, но смысл был именно такой, и он в очередной раз убедился, что его приятель, гораздо умнее, чем старается выглядеть в глазах остальных.

В итоге, воткнув в какую-то расщелину факел, Женька вначале расклепал кандалы своего нового друга, который в очередной раз доказал свою полезность, а затем и свои. Вначале хотел оставить их на месте, но после решил, неизвестно что ждет их впереди, два с лишним метра цепи, если ее куски соединить в одну, всяко могут пригодиться, да и в отдельности в качестве оружия тоже. Разумеется, кайло он бросать тоже не собирался, но как говориться любое оружие, не бывает лишним, особенно когда уверен, что владеешь и тем и другим. И потому, обернув полученную цепь вокруг пояса и перекинув через плечо, получив вполне сносную своего рода портупею, подвесил на нее кирку, и подхватив пока еще не до конца разрушенную тележку поволок ее вслед за гоблином, который подхватив факел, устремился вперед.

Разумеется, путь по анфиладе подземных пещер, нельзя было назвать легкой прогулкой. К тому же учитывая то, что побег произошел спонтанно, то естественно никаких запасов, с собой не имелось, и потому, в душе зрела надежда, что путь по подземным пещерам окажется недолгим. В противном случае приятели обрекли бы себя на медленную голодную смерть. Если с водой еще можно было как-то решить вопрос, во всяком случае именно сейчас они пересекли, как минимум пару ручьев. То вот с питанием была некоторая напряженность. Но хотя бы имелась вода. Один из ручьев оказался достаточно вместительным. Падающая вода выбила у своего подножия большую чащу, к тому же как оказалось, вода была не слишком холодной. И хотя гоблин отверг предложение искупаться, сказав, что уже купался в прошлом году и потому чистый, Женька с удовольствием окунулся в наполненную чашу, и впервые за последние несколько месяцев, привел себя в относительный порядок. И хотя дальнейший путь совсем не добавил чистоты, чувствовал он себя все равно гораздо лучше, чем прежде.

Как оказалось, гоблин просто не мог долго молчать. Хотя наверху, в каменоломнях, это было не слишком заметно, здесь все выглядело совсем иначе. Впрочем, все его разговоры были только на пользу. Во-первых, он прекрасно ориентировался в подземных пещерах. На вопрос, откуда взялись у него такие умения, он бесхитростно ответил, что относится к роду рудокопов, и так называемых «глубинных гоблинов», а его прадед по матери, так и вообще был гремлином. И его способности, так сказать генная память. Правда сказано было несколько иначе, но Женька перевел его ответ о том, что все предки были рудокопами, именно так. На вопрос, как же он в таком случае оказался в пустошах, выяснилось, что его мать в свое время попала в плен и там родила своего сына. В общем получалось, что хотя сам Бова, ни разу до этого не был под землей, но тем не менее прекрасно ориентировался, даже в темноте. А тачку взял скорее из-за Гномо. Что интересно, как бы там Женька не настаивал на то, что у него есть имя, и что обращаться к нему следует Женя, или Женька, Бова называл его только Гномо и никак иначе. В конце концов Женька просто смирился с этим. Самому гоблину, было по большому счету наплевать, как к нему обращаются. Женька выяснил это, когда спросил, что означает его имя на языке гоблинов. В ответ тот сказал, что Бово не имя, а прозвище, а имя звучит совершенно иначе, но учитывая то, что Женька не знает их языка, ему бы не хотелось, чтобы тот называл его по имени, коверкая и тем самым оскорбляя его, но тем не менее назвал свое настоящее имя. Гном, покатав его на языке, признался, что не сможет произнести его правильно, и потому продолжил называть его, как и раньше. Само же имя, если разделить его на знакомые звуки и записать буквами, напоминало Женьке прусские географические обозначения. Когда например «Дом стоящий у перекрестка четырех дорог ведущих разные стороны», записывали в виде одного единственного слова и в итоге получалось неудобоваримое название состоящее порой из более чем тридцати-сорока букв. Может для самих немцев это и было вполне привычным, но вот Женька вряд ли смог бы повторить, да и по большому счету даже правильно прочесть, это название.

Как оказалось, гоблин не только прекрасно ориентируется под землей, но и знает, как добыть здесь еду. В какой-то момент, он вдруг резко остановился, повернулся к Женьке, прислонил к губам палец, обозначая просьбу о тишине, а затем крадучись направился вперед. Через некоторое время, впереди раздался чей-то визг, а еще спустя пару минут, перед глазами гнома возник гоблин, держа за хвосты, две довольно упитанные крысиные тушки. Конечно, предложи Жень такое еще с год назад, он бы с отвращением отвернулся, от подобного угощения. Хотя в свое время, еще живя на земле, за обе щеки употреблял жаркое из той же нутрии, которая по большому счету, тоже является крысой, и не испытывал при этом никакой брезгливости. Но одно дело нутрия, откормленная комбикормом и свежей травой, и крыса, питающаяся неизвестно чем. Но сейчас перебирать не приходилось, единственное, в чем возникло затруднение, так это как ее распотрошить, ведь ничего острого кроме кайла не имелось. А пользоваться им, значило бы просто потерять большую часть мяса. Впрочем, Бова, заточивший своего зверька прямо со шкуркой, понял своего приятеля, и просто разорвал своими когтями крысу надвое, после чего, Женька выел ее изнутри. И хотя после все же пришлось долго отплевываться от шерсти, попавшей в рот, в какой-то степени утолил свой голод.

Ночной отдых прошел вполне сносно, если разумеется не обращать внимание на каменное ложе, и немного громко урчащий живот, требующий еще как минимум столько же, чтобы почувствовать относительную сытость. Но даже сейчас, Женька уснул с чувством, что наконец-то оказался на свободе.