Гнэльф

Глава двенадцатая

Когда профессор Гейзеровский вернулся в лабораторию, он не застал там ни своей ассистентки, ни «новорожденного» гнэльфа.

– Куда они могли подеваться? – сердито прошептал Аркадий Борисович. – Неужели Ира повела его на прогулку?

Он пулей вылетел в коридор и помчался к лифту.

Спускаясь в кабине вниз, Гейзеровский невольно увидел в зеркале свое отражение. И оно ему не понравилось. Профессор повернулся и увидел свою физиономию в другом зеркале. Он снова повернулся, и снова на него уставилось знакомое потное лицо, искривленное гримасой недовольства и раздражения.

– Проклятье! – вскрикнул Аркадий Борисович, распаляясь еще больше, и снова повернулся.

На этот раз на него смотрело спокойное лицо мужчины средних лет, очень похожее на его собственное, но все-таки другое, вдобавок украшенное небольшими черными усиками.

– Кажется, я схожу с ума… – сообщил профессор «знакомому незнакомцу» и потрогал указательным пальцем правой руки гладко выбритое место у себя под носом.

– Вам плохо, коллега? – сочувственно спросил Аркадия Борисовича врач, собирающийся войти в кабину лифта и столкнувшийся на пороге с беднягой профессором.

– Нет… Спасибо… – Гейзеровский вышел из лифта и двинулся к дверям, ведущим из холла в больничный сквер.

Он пробежался по скверу взад и вперед, но и там не обнаружил ассистентки и гнэльфа.

Когда Аркадий Борисович возвращался обратно в здание клиники, его догнал Пал Мартыныч Бабошкин. Ловко управляя своей коляской, он перегородил путь профессору и быстро задал ему несколько кратких вопросов:

– Сегодня вы начали новую жизнь, док? Раньше вы, кажется, не бегали трусцой? Как вы думаете, наши победят в пятницу? А горчицу мне можно есть? Она не повредит моим ходулям?

Гейзеровский обогнул коляску, добежал до дверей и остановился. Он сильно запыхался и теперь хотел отдышаться. Пал Мартыныч сочувственно произнес:

– Сначала всегда трудно, док! Потом будет полегче. Если хотите, я вами займусь: когда-то я был тренером.

– Спасибо, Павел Мартынович… Всего хорошего, Павел Мартынович… – Профессор открыл дверь и вошел в здание клиники.

Выйдя через парадный подъезд на улицу, Гейзеровский направился к автомобильной стоянке. Так и есть: машины Ирины Лапиной на месте не было!

Тогда профессор кинулся к своему «москвичу».

Припарковав машину неподалеку от дома Ирины Лапиной, Аркадий Борисович бегом припустился к подъезду, в котором жила непослушная ассистентка. Лифт был занят: кто-то спускался вниз. Профессор оперся рукой о стену и нервно забарабанил по ней пальцами. Вскоре дверцы лифта открылись, и разгневанный жених Ирочки выскочил из кабины, отшвырнув Гейзеровского в сторону.

– Извините, я чуть было вас не задел… – сквозь зубы процедил ослепленный ревностью молодой мужчина и вылетел из подъезда на улицу.

Аркадий Борисович поправил на себе костюм и поспешил войти в кабину лифта – дверцы уже автоматически закрывались. В этом лифте было только одно зеркало, но профессор не стал отворачиваться от своего отражения. Он только устало прикрыл глаза и не открывал их до тех пор, пока не вышел на нужном ему этаже.

Ирочка встретила шефа с заплаканным лицом. Сначала она не хотела его впускать, думая, что это вернулся грубиян Сергей, но потом сменила гнев на милость и отворила дверь.

– Если ты пришел мучить меня дурацкими упреками, то можешь сразу же убираться к черту! – заявила она, вытирая слезинки на своих щеках.

Гейзеровский застыл на пороге: слова ассистентки попали в самую точку, он собирался начать разговор именно с упреков.

– Но, Ирина Михайловна… Мы должны разобраться с вами… выяснить… Я не могу уйти просто так, ни с чем… – залепетал он, стоя в дверях, как статуя.

– Ох, извините, Аркадий Борисович! Я думала, что это Сергей… Проходите и не обращайте внимания на мои слова!

Гейзеровский прошел в гостиную и сел в кресло. Большой попугай покосился на него со шкафа одним глазом и тихо изрек:

– Заявился, дрружочек! А ну, маррш в крровать!

– Не болтай глупостей, Гарри! – замахнулась на попугая рукой Ирина. – Иначе, смотри, запру в клетку!

– Ужас… Ужас… – прошептал попугай и спрятал голову под крыло.

– Ирина Михайловна, где мой гнэльф? – спросил профессор, приходя в себя.

Ирочка кинула взгляд на Аркадия Борисовича, вспомнила о гнэльфе, и ее тело содрогнулось от нового приступа рыданий.

– Он выбросил его в окно! – проговорила она, поднося торопливо платочек к дрожащим губам.

– Кто – он?! Кого – его?! – спросил Гейзеровский, приподнимаясь из кресла.

– Сергей! Гнэльфа! Этому дураку взбрело в голову, что я… что мы… – Ирочка захлебнулась в рыданиях.

– Выбросил в окно?.. Мое творение?.. – прошептал Аркадий Борисович и прижал ладони к побледневшим щекам.

Попугай выдернул голову из-под крыла и изрек:

– Плохой любовник! Пусть полетает!

Профессор кинулся к окну, посмотрел вниз, но распластанного трупика гнэльфа на асфальте не увидел. Может быть, его уже соскребли?!.. Гейзеровский повернулся к Ирочке и молча уставился на нее полубезумным взглядом.

– Наверное, он жив… Наверное, он упал на дерево… – пролепетала девушка. – Одежды нет, значит, он ее надел…

– Его бросали по частям? Сначала одежду, потом его самого? – удивился профессор.

– Да. То-есть, нет! Сначала Сергей выбросил Микки, а потом одежду!

Гейзеровский потер виски: он, кажется, перестал соображать…

– Зачем он его раздел? Ваш Сергей – садист, извращенец?

– Да нет же! – не выдержала девушка. – Микки разделся сам, а дураку Сережке померещилось, что он – извращенец…

– У Глеба Кудашева сексуальная ориентация правильная… Неужели при записи произошел сбой? – прошептал профессор. – Зачем ему понадобилось раздеваться при постороннем мужчине?

– Да Сергея здесь не было, когда Микки разделся! Сергей пришел потом!

– А вы? Вы здесь были?

– Да, я была. – Ирочка спохватилась: – Я была на кухне, а Микки в ванной комнате! Он испачкался апельсиновым соком и решил помыться.

Аркадий Борисович облегченно вздохнул:

– Теперь мне все понятно. Но почему вы все это не объяснили Сергею?

– Я уехала в магазин за новой одеждой для гнэльфа. А Сережа пришел в мое отсутствие. И выкинул Микки вместе с грязной одеждой и обувью!

– Стоп! – Профессор резко поднялся из кресла. – Стоп, Ирина Михайловна… Мы вернулись к главному: гнэльфа выбросили из окна, он, кажется, не разбился, и… И нам нужно его искать! – ликующе закончил он свою тираду.

– Чтобы засунуть обратно в клинику? Он там умрет от тоски!

– Ничего, потерпит. Настоящий Глеб Кудашев скоро встанет на ноги: его дела не так плохи, как мы думали.

– Я хотела взять Микки к себе… Но это не возможно! Сергей очень ревнив.

– Место гнэльфа – в лаборатории. Вы мне поможете его найти. – Профессор подошел к Ирочке и обнял ее за плечи. – Мы – ученые, Ирина Михайловна… Мы обязаны проводить эксперименты…

Входная дверь распахнулась, и в гостиную влетел ревнивец Сергей.

– Еще один! – воскликнул он, увидев Гейзеровского, обнимающего его невесту. – Тебе мало сопляков-лилипутов, теперь взялась за старичков!

Профессор оскорбленно вскинул голову:

– Держите себя в руках, молодой человек! Или я выброшу вас в окно!

– Ха-ха-ха! – нагло рассмеялся Сергей. – Пока что этим делом занимаюсь я!

Он швырнул связку ключей на стол и сказал, обращаясь к Ирине:

– Твои ключи… Теперь они мне не нужны. Прощай!

Попугай на шкафу встрепенулся и громко выкрикнул:

– Дрружочек, маррш в крровать!

– Не смейся, Гарри! – рыкнул Сергей на глупую птицу и выбежал из квартиры прочь.

– Дурацкая ситуация, Ирина Михайловна… Извините… – Профессор подошел к дверям. – Так вы мне поможете?

– Нет, я выхожу из игры. Хватит! Он живой, вы это понимаете?!

– Понимаю. – Аркадий Борисович шагнул за порог и закрыл за собою дверь.