Глаголь над Балтикой

ГЛАВА 8

Дабы не предаваться нервическому ожиданию неизбежного, Николай с головой нырнул в служебные хлопоты.

Церемония подъема флага завершилась без происшествий, да и откуда бы им взяться? После приборки приступили к занятиям, в этот раз Николай решил приглядеть за подготовкой расчетов противоминной артиллерии. Кавторанг в последнее время уделял все свое внимание главному калибру линкора, но противоминная артиллерия также важна, и манкировать ей ни в коем случае не следовало. Сегодня состоится очередная тренировка-обучение заряжанию палубных орудий, вот и посмотрим...

Тренировать расчеты собирались на верхней палубе и это было замечательно - погоды стояли отличные, светило небесное сияло совершенно нехарактерно для Петербурга, лаская своими лучами истосковавшийся по солнечному свету город. На бирюзовом небе - ни облачка! Легкий ветерок, теплая свежесть, запах моря... В общем, покидать нагретую солнцем палубу решительно не хотелось. Николай степенно, получая нешуточное удовольствие от прогулки на свежем воздухе, отправился на ют линкора, где, собственно, готовились сейчас к тренировке.

Человеку гражданскому такое учение могло бы показаться странным, мол, велика ли наука, суй снаряд в пушку, да стреляй. На самом же деле дело это было чрезвычайно важным и совсем не таким простым, как может показаться неискушенному взгляду. Расчет и орудие в бою должны работать единым механизмом, ошибки и сбои тут недопустимы.

Новейшие противоминные орудия линкора способны забросить свои снаряды на семь с половиной морских миль. Эсминец может атаковать линкор торпедами с расстояния в милю, от силы полторы. Это значит, что под огнем миноносцу предстоит пройти всего лишь миль шесть-шесть с половиной, а на это ему и четверти часа не понадобится, потому как очень быстроходен. И за такое малое время нужно не только пристреляться по низкому, распластанному над водой силуэту, но еще и разбить вражеский корабль так, чтобы он потерял ход, а лучше бы и вовсе утонул. А ведь эсминцы не атакуют поодиночке...

Достаточно одному номеру расчета допустить ошибку - собьется ритм, и тогда наводчик, вместо того, чтобы осыпать атакующие миноносцы градом снарядов, будет, кусая губы, дожидаться нерасторопных заряжающих. А ведь ворочать двадцатидевятикилограммовые снаряды на качающейся палубе - дело непростое, тут можно и покалечиться ненароком, уронив снаряд или случайно подставившись под откат орудия. И не то плохо, что пострадает матрос, хотя и его жалко, конечно, а то, что расчет потеряет пару рук и темп стрельбы замедлится еще сильнее.

Вот поэтому заряжающих гоняют и в хвост, и в гриву, не меньше чем наводчиков. Сперва - индивидуально, отрабатывая с каждым номером правильные движения вплоть до полного осознания и понимания. Затем приходит черед групповых учений "по приемам", когда каждое действие выполняется по команде кондуктора или офицера. И только когда всякая оплошность исправлена, и матросы до автоматизма отработали заученные движения - тогда расчету разрешается тренировать зарядку орудия от начала и до конца самостоятельно, без подсказок со стороны.

Для тренировок используется специальный прибор. Обычно орудие разряжается выстрелом - а вот если по каким-либо причинам пушку зарядили, а стрелять не стали, то разрядка превращается в танец с шаманским бубном диких северных народов, так как требует времени и специального инструмента. Это значит, что на боевом орудии отрабатывать учение заряжающих невозможно, потому-то и нужно другое приспособление. Казённик, как у обычной пушки, а ствола нет, как только зарядили, так специально приставленный матрос тянет за рычаг - и снаряд вместе с картузом скатываются по желобу вниз. Оттуда матросы несут их обратно к элеватору и можно заряжать прибор по новой. И можно как следует гонять расчеты, требуя от них выполнения паспортных семи заряжаний в минуту, а то и более.

Два таких прибора установили сейчас на палубе и готовили их к работе. Подошедший на ют Николай наблюдал, как седоусый кондуктор расчерчивал мелом на палубе положения ног расчетов при всякой команде - так и самому матросу и проверяющему сразу видно, правильно выполняется упражнение или нет. В нескольких метрах от "орудий" организовали "элеватор", попросту уложив на палубу учебные снаряды с картузами.

Затем около выстроились первые расчеты, по пять человек. Остальные толпились вокруг, ожидая своей очереди. Индивидуальную подготовку прошли все, сейчас же предстояло обучение "по приемам".

По команде кондуктора "Товсь!" матросы заняли свои места. Замочный, чистоту ладоней которого заранее проверил кондуктор, замер в полушаге от орудия. Его правая рука зависла над рукоятью затвора, а левой он извлек из специального своего пояса снарядную трубку, держа ее как сигарету меж пальцев. Николай сразу отметил ошибку - трубку полагалось держать не двумя, а тремя пальцами, большой палец должен придерживать ее за поддон. Кондуктор открыл было рот, но матрос сообразил сам и поправился.

Снарядная трубка - штука тонкая, грязи не терпит, потому и важна чистота рук, а поскольку в бою заляпаться недолго, из кармана замочного торчит ветошь. Все по уставу.

Прибойничный стоит напротив казенника, на левой ладони - рукавица двойной парусины. В руках - металлическая палка-прибойник, которую он держит двумя руками наподобие швабры, опустив ее обитым кожей утолщением-клоцем на палубу. Против замочного, по другую сторону казенника и лицом к нему стоит снарядный. Второй снарядный, во всем копируя первого, стоит от него в шаге позади. Картузные замерли рядом со своими снарядными, только что не соприкасаясь локтями, все было правильно.

Николай видел, как дернулся кадык первого снарядного... волнуется матрос.

Ничего, со временем выпестуем орлов и из зайцев.

- К заряду!

Замочный опускает правую руку на рукоять затвора и открывает его, левой рукой тут же вкладывает трубку и немедленно достает с пояса новую. Первый снарядный и первый картузный делают шаг вперед, а прибойничный поднимает свою палку-прибойник, держа ее теперь горизонтально, на уровне затвора.

- Снаряд, раз!

Первый снарядный вкладывает снаряд в казенник и сейчас же отступает полшага назад, а его картузный делает левой ногой выпад в полтора шага к тому месту, где только что стоял первый снарядный. Правая нога остается на месте, так что картузный слегка похож на фехтовальщика, пытающегося нанести укол. Прибойничный прикладывает клоц ко дну снаряда и сильным толчком левой руки вгоняет снаряд вглубь.

- Снаряд, два!

Первый снарядный делает еще шаг назад, и уходит за следующим снарядом. Картузный подтягивает правую ногу и замирает у разверстого замка, а прибойничный принимает первоначальное положение, вновь опустив клоц на палубу.

- Картуз!

Картузный вкладывает заряд и уходит влево.

- Замок!

Замочный закрывает замок и вскинув правую руку, кричит:

- Товсь!!!

- Выстрел! - отвечает ему кондуктор.

Тут второй снарядный и его зарядный, простоявшие соляными столбами все предыдущее действо, наконец-то приходят в движение и синхронно делают шаг вперед, занимая место первого снарядного и его картузного перед началом упражнения. Как раз в это время возвращаются первые снарядный с картузным, и встают позади них... Матрос у прибора дергает рычаг, и учебный снаряд вместе с зарядом скатываются вниз, все готово к повторению упражнения, и вновь звучит команда кондуктора:

- К заряду!

И все повторяется снова и снова, пока расчет не произведет двадцать заряжаний, после этого на его место становятся новый - всего на линкоре шестнадцать стодвадцатимиллиметровых орудий, так что через каждый прибор следовало прогнать по восемь расчетов.

В целом Николай остался доволен увиденным - конечно же были ошибки и промахи, ну так на то и учения... Видно было что лейтенанты поработали не за страх, а за совесть, откровенных неумех среди матросов не было. И организация учения также заслуживала похвалы - кондукторы бдительны, не пропускали ничего, где соленым присловьем, а где и личным примером показывая матросам что они делают не так и как надо делать правильно.

Николай любил наблюдать за тренировками расчетов, любил смотреть, как неумехи-новички постепенно обретают отточенную грацию профессионалов. В этом деле не нужно спешить, зато важно видеть каждую погрешность, и не лениться останавливать процесс, объясняя не только проштрафившемуся матросу, но и всему расчету причины ошибки. И тогда, в настоящем бою, матросу некогда будет бояться, тело все сделает само, повторяя отработанные до автоматизма движения. Расчет орудия, действуя слажено и четко, станет настоящим конвейером смерти.

Против собственной воли Николай вспомнил юного мичмана из четвертой шестидюймовой башни броненосца "Бородино". Он бы очень напуган, чего уж там, поджилки тряслись от страха, но все же вбитое морским корпусом и тренировками умение превозмогало ужас битвы - мичман действовал, не задумываясь, и действовал верно. Так что пусть потеют расчеты, бой все окупит сторицей.

Учение закончилось, а там уже просвистали к вину. Николай не отказал себе в удовольствии вновь прогуляться по огромной, почти двухсотметровой палубе линкора и с ленцой наблюдал, как на баке организовалась матросская очередь за водкой. Вот и старший баталер - шагает важно и чинно, будто поп во время крестного хода. За ним бережно, словно икону, несут ендову "столового вина", Проголодавшиеся матросы прямо таки пьют его глазами, и Николай про себя хмыкнул - мало какой образ Николая Чудотворца или Божьей Матери удостаивался такого пристального внимания. Впрочем, что тут удивительного? Матросский завтрак - это чай, да хлеб с маслом, червячка, конечно, заморишь, но пуза не набьешь, а ведь после завтрака уже шесть часов прошло.

Ну а после чарки - обед, кормили на "Севастополе", как и на всем российском императорском флоте хорошо и сытно. Николай взял себе за правило иной раз заходить в кубрики в обеденное время, когда на металлических, покрытых линолеумом столах жизнеутверждающе возвышались баки с наваристым борщом. Суп был великолепен, ложка в нем замирала по стойке "смирно", словно наказанный матрос под винтовкой на шкафуте. Груды выловленного из борща мяса ожидали своей очереди на заляпанным жиром столах. Тарелок и вилок матросам не полагалось, ели ложками из общего котла, к мясу же приступали по команде бачковых: "По мясам", предварительно порезав его складными ножами. Николай неоднократно убеждался в том, что баталеры и коки линкора дело свое знают туго и исполняют на совесть. Казенных харчей хватало на всех с преизлихом.

Но в этот раз кавторанг не пошел в кубрики с инспекцией - воспоминания о наваристом матросском борще пробудили чувство голода, да и нехорошо было бы опаздывать к столу в такой день.

Войдя в кают-кампанию, кавторанг обнаружил, что прибыл в числе последних. Офицеры линейного корабля, с комфортом расположились на диванах и креслах, расставленных вдоль стен, или стояли около, образовав небольшие кружки по интересам. Впрочем, иерархия просматривалась и тут - мичманы тяготели к мичманам, лейтенанты образовали отдельное собрание прямо под гобеленом, изображавшим героический прорыв броненосца "Севастополь", в честь которого линкор и унаследовал свое овеянное славой имя. Старшие офицеры стояли чуть поодаль. В этом не нужно было усматривать особенности этикета, никто не помешал бы мичману присоединиться к лейтенантам, но равенство в звании в большинстве случаев означало и примерное равенство в возрасте, да и по интересам. Слова многих разговоров сливались в негромкий гул, изредка прерываемый тихим смехом, когда кто-нибудь отпускал удачную шутку или каламбур.

Почти три десятка офицеров оставляли, тем не менее, еще немало свободного места. Посередине кают-компании расположился огромный стол, покрытый белоснежной скатертью, накрахмаленной и выглаженной столь тщательно, что ее краями, наверное, можно было бы резать краюху хлеба. Впрочем, из-за обилия закусок и напитков, цвет скатерти было не так-то просто различить.

Дверь распахнулась, пропустив старшего офицера "Севастополя", капитана второго ранга Беседина Александра Васильевича. Невысокий, но пухлый, с розовыми кругленькими щечками кавторанг важно прошествовал к центру кают-компании.

- Господа офицеры, прошу к столу! - произнес он басом, какового вряд ли можно было бы ожидать от человека, более всего напоминавшего своим видом чистенького, толстенького поросеночка.

Все тут же пришло в движение - вестовые ринулись выдвигать отделанные черной кожей стулья, офицеры занимали свои места. Отец Филарет, перед тем как воссесть напротив старшего офицера размашисто перекрестил трапезу. Николай, в который уже раз возблагодарил Господа за то, что его место располагалось по другую сторону стола от батюшки - тот был чрезвычайно велик телом, настолько, что широкоплечий кавторанг решительно терялся на фоне его рясы, но кроме того обладал необычной и даже удивительной порывистостью движений. Вот и сейчас резкий замах его здоровенной руки, осеняющей крестом ломившийся закусками стол, заставил стоявшего рядом штурмана отшатнуться, прикрывая рукой голову в шутливом ужасе.

Николай не считал нужным распространяться о своей дуэли, рассказав о ней только тем, кому по службе положено было знать о его обстоятельствах - старшему офицеру и командиру корабля. Однако же сейчас выяснилось, что кают-компания в курсе происходящего.

Беседин встал, с рюмкой водки в толстеньких пальцах.

- Прошу внимания, господа! Совсем недавно на наш линейный корабль прибыл новый старший артиллерийский офицер, капитан второго ранга Николай Филиппович Маштаков, и я имел честь представить его кают-кампании. Хотя времени прошло совсем немного, уверен, многие из нас успели узнать его с самой лучшей стороны. Кипучая энергия, с которой Николай Филиппович взялся за столь непростое дело, как артиллерия новейшего дредноута, снискала ему большое уважение. Все мы наслышаны о военных заслугах Николая Филипповича, не сомневаюсь, что наши лейтенанты горды возможностью обучаться под наставлением кавалера ордена Святого Георгия... Николай Филиппович встречал любые превратности судьбы с присущим ему достоинством, как-то и должно русскому морскому офицеру. Завтра Николаю Филипповичу предстоит защищать честь российского императорского флота еще раз, так давайте же пожелаем ему удачи!

Скрипнули отодвигаемые стулья, офицеры встали. Николай оказался в самом центре внимания, все взгляды сейчас скрестились на нем. Это было для него несколько неожиданно, так что кавторанг почувствовал легкий прилив крови к щекам.

Сразу после обеда Беседин попросил Николая задержаться, тут же к ним подошел главный штурман, Виктор Сергеевич Дьяченков 2-ой.

- Простите за нескромный вопрос, Николай Филиппович, но где Вы собираетесь провести ночь сегодня? - ласково обратился к кавторангу Беседин.

- Это не секрет. Я полагал сегодня вечером покинуть корабль и переночевать в гостинице, - отвечал Николай и тут в разговор вступил Виктор Сергеевич:

- Николай Филиппович, но стоит ли Вам тратить время на какие-то гостиницы? Насколько я слышал, дело будет решаться в Лесном парке, и так уж вышло, что как раз неподалеку от него я снимаю квартиру. О нет, прошу Вас, не качайте головой - я холостяк, к тому же сегодня остаюсь на корабле, и Вы нисколечко меня не стесните. Прошу Вас, не откажите! - произнес Дьяченков протягивая связку ключей кавторангу. Николаю не оставалось ничего иного, как только поблагодарить сослуживца за проявленную заботу.

Затем слово вновь взял Александр Васильевич:

- Николай Филиппович, по соглашению с командиром корабля я готов предоставить Вам катер прямо сейчас, с тем, чтобы Вы могли бы как следует отдохнуть перед завтрашним днем. Дела подождут - ведь куда важнее, чтобы завтра Вы вернулись к исполнению своих обязанностей, чем все, что Вы успеете сделать сегодня!

Но от этого кавторанг попробовал отказаться:

- Позвольте поблагодарить Вас, Александр Васильевич, но я бы предпочел остаться до вечера на линкоре. Усталости я не чувствую, а чем же мне будет заняться в четырех стенах? Я лучше за своими присмотрю, как раз неплохо было бы с дальномерщиками повозиться.

Однако Беседин был неумолим:

- Дорогой Николай Филиппович, но ведь времени-то у Вас остается совсем немного! Пока отвезет Вас катер, пока из Кронштадта доберетесь до квартиры Виктора Сергеевича, а это не ближний свет, пока поужинаете, а ведь перед завтрашним Вам нужно лечь пораньше и выспаться как следует. Так что откладывать до вечера не надо. Ну а если Вы собираетесь еще возражать, тогда извольте рассматривать мое предложение как приказ, и немедленно приступайте к исполнению, не щадя живота своего, в точности, как Морским Уставом предписывается!

Смеющийся Николай в знак капитуляции поднял ладони вверх:

- Ну, если это приказ, тогда конечно, буду исполнять.

- Только зайдите перед отъездом к командиру, Николай Филиппович, он обязательно хотел Вас видеть.