Гимназия №6

Глава 9

— Ну что, продолжим, господа гимназисты?

В отличие от своего седовласого и солидного коллеги, Никита Михайлович — учитель естественной истории — выглядел не видавшим виды, а скорее наоборот. Слишком уж молодым и свежим для своей должности. И то ли беззаботным, то ли обладавшим какой-то особенной легкостью, которую люди с годами обычно утрачивают. Он тоже носил гражданское — и, похоже, был тем еще модником.

На учителе оказалась белоснежная манишка — а может, и самая настоящая сорочка из тонкой ткани. Узкий длиннополый пиджак: не просто темный, а черный, как уголь — явно сшитый на заказ и совсем недавно. Брюки из той же ткани и блестящие лакированные ботинки. Пижонский облик дополняла цепочка часов, свисающая из кармана — вряд ли золотая, однако уж точно и не из дешевых.

Не знаю, требовал ли местный устав от учителей стричься коротко, но если и так, Никите Михайловичу дозволялось нарушать его требования: волосы он отрастил до самых плеч и расчесывал так, что они лежали лежали изящными темными локонами, обрамляя безусое лицо. Может, и не слишком красивое, зато из тех, что принято называть «породистыми». Вздумай такой франт преподавать в какой-нибудь женской гимназии — наверняка разбил бы немало девичьих сердец.

Впрочем, и местные пацаны его, похоже, любили. То ли за вольные манеры, то ли за мягкий характер, то ли потому, что Никита Михайлович сам был похож на гимназиста — разве что немного постарше… А еще он, похоже, умел действительно интересно рассказывать — даже о самых скучных вещах.

— Прорывы? — Никита Михайлович картинно наморщил лоб. — Надо сказать — не самая простая тема. Современная наука пока еще не способна ответить на многие вопросы. И делиться с еще не окрепшими умами собственными домыслами и предположениями было бы…

— Просим! — тут же хором завопили неокрепшие умы на первых партах. — Неужто вы не знаете?

— Должен признаться, что доподлинно мне известно лишь немно-о-огое, — протянул Никита Михайлович — но тут же улыбнулся и с явной охотой продолжил: — Кто-то считает Прорывы божьим наказанием за человеческие грехи. Кто-то — вратами в другие миры, которые нам однажды суждено посетить и исследовать. Кто-то — особой точкой в пространстве, собирающей и излучающей энергию, способную наделить некоторых людей Талантом.

Никита Михайлович сделал самую настоящую театральную паузу — видимо, думал, что его тут же начнут засыпать вопросами. Но вместо этого господа гимназисты, наоборот, притихли — и оставалось только рассказывать дальше.

— В каком-то смысле прав каждый из них: Прорывы действительно опасны — и не только из-за тварей, которые из них вылезают, но и сами по себе. И они действительно напрямую связаны с энергией. — Никита Михайлович подхватил со стола указку и крутанул ее в руке. — Во всяком случае, даже самые скромные из ученых умов способны увидеть прямую связь между Прорывами и необычными Талантами людей, которых принято называть Владеющими. И пусть пока наука не в силах объяснить природу этой закономерности — само ее существование является неоспоримым фактом, милостивые судари.

— Как же так, Никита Михайлович? — снова подал голос уже знакомый мне здоровяк по фамилии Фурсов. — Выходит, Таланты у родов — это все Прорывы и энергия, а не святая благодать? Так, получается?

— Может статься, что и так, Дмитрий, — хитро улыбнулся Никита Михайлович — и тут же добавил полушепотом: — Только на законе божьем не ляпни, брат. А то отец Андрей тебя из класса выгонит.

Гимназисты хором засмеялись — и я, кажется, начал соображать, за что на самом деле местная братия так жалует учителя естественной истории. Одной репутации вольнодумца и знатока вполне хватало, чтобы завоевать немалый авторитет — а уж в комплекте с эффектной внешностью и этаким романтическим флером подобное и вовсе превращало Никиту Михайловича чуть ли не в божество.

— И это ни в коем случае не домыслы, а наблюдения. Свершившийся факт. Первые упоминания о Владеющих появились задолго до Рождества Христова. Сверхчеловеческие возможности и силы приписывались, к примеру, египетским фараонам, которые в те времена считались прямыми потомками богов. — Никита Михайлович уселся прямо на учительский стол. — Но я не уверен, что все эти папирусы можно считать надежным источником. Средневековые летописи заслуживают немногим больше доверия, но их сохранилось слишком много, чтобы все до единой оказались выдумкой. И именно эту эпоху в современной естественной истории и принято считать положившей начало всем Талантам. И — как следствие — именно тогда и появились династии Владеющих, которые теперь носят княжеские титулы.

— Так давно? — удивился кто-то. — А как же царь Петр?

— Петр Великий действительно обладал могучим Талантом. И изрядным талантом политика: именно он первым из российских государей начал присваивать княжеские титулы своим соратникам — в том числе и тем, кто не был Владеющими. Как вы понимаете — это понравилось не всем. Как раз в те годы и стало особенно модно изучать свою родословную… Тогда чуть ли не каждому хотелось, чтобы его предком оказался древний герой — легендарный князь или какой-нибудь рыцарь. — Никита Михайлович вскочил со стола и изобразил указкой пару фехтовальных движений. — И даже сейчас прямых потомков Рюрика и Вещего Олега официально насчитывается чуть ли не несколько сотен.

— И это все правда?

— Как знать. — Никита Михайлович пожал плечами. — В конце концов, от тех времен остались по большей части только легенды. О великих богатырях, победивших Змея Горыныча и еще парочку тварей пострашнее… Вероятно, Прорывы тогда случались нередко — но потом почему-то практически исчезли. Последний случай до недавнего времени был отмечен, кажется, в одна тысяча семьсот тридцать четвертом году. — Никита Михайлович наморщил лоб и на мгновение задумался. — И примерно тогда же в самой обычной крестьянской семье родился ребенок с особым даром.

Что-то в этом роде рассказывал и Степан Васильевич — только не упоминал о детях. И уж конечно же не пытался проводить параллели этих двух явлений.

Которые, судя по всему, были — и еще какие.

— Но теперь Прорывы снова появились! — крикнул кто-то с первой парты. — И дети снова…

— Именно так. Именно! — Никита Михайлович торжествующе вытянул руку с указкой. — В последние годы мы снова наблюдаем Прорывы — и детей, у которых в семь-восемь лет проявляется Талант — при том, что ни один из родителей, бабушек, дедушек или ближайшей родни не был Владеющим! И какой вывод следует из этого сделать?

— Что Прорывы и Талант связаны? — осторожно спросил Фурсов.

— Верно, Дмитрий. — Никита Михайлович удовлетворенно кивнул. — Quod erat demonstrandum — что и требовалось доказать… Еще вопросы?

— У меня. — Я поднял руку. — К чему это все может привести? Если Прорывов становится больше, и сами они становятся крупнее — нас ждет… что-то вроде одной огромной дыры?

— Не хотелось бы, верно? — усмехнулся Никита Михайлович — однако продолжил уже куда серьезнее: — Пока мы едва ли в силах предсказать ход событий. Появление Прорывов действительно может привести к катастрофическим последствиям — но точно так же они могут просто взять и исчезнуть без следа, как и сотни лет назад.

— Вряд ли это случилось само по себе, — буркнул я себе под нос.

— Не исключено. — Никита Михайлович тут же закивал — будто ждал подобного замечания. — Но если и так — никаких свидетельств с тех пор не осталось. А то, что сохранилось, куда больше похоже на сказки, чем на полноценные исторические документы… Впрочем, их вы наверняка знаете не хуже меня. Как и то, что даже самые серьезные летописцы были склонны… скажем так, к преувеличениям, — усмехнулся Никита Михайлович. — Вспомните тех же былинных богатырей — Илью Муромца, Добрыню Никитича… Народный фольклор приписывает им такие силы, рядом с которыми даже Талант современных Владеющих аристократов кажется не таким уж и впечатляющим.

Зацепка! Крохотная — но все-таки: некоторые из нас изрядно наследили в истории — настолько, что кое-что попало даже в народный фольклор. Видимо, и в этом мире тоже… Впрочем, я мог только догадываться, кто именно стал прообразом для наполовину сказочных персонажей со знакомыми именами — и были ли это те же самые… личности.

Которые явно знали и умели побольше, чем нынешняя знать с огненными взглядами.

— Может, это аристократы уже не те, что раньше?

Я говорил совсем тихо — можно сказать, себе под нос — но меня все-таки услышали. И однокашники, тут же принявшиеся хихикать со всех сторон, и сам Никита Михайлович. Которого, впрочем, это ничуть не смутило.

— Может быть, Владимир, — весело отозвался он. — В конце концов, Владеющим во все времена порой приходилось вступать в брак с людьми без Таланта. И пусть родовитые аристократы испокон веков старались жениться исключительно на себе подобных — в последующих поколениях способности действительно нередко ослабевали. Если бы вы были знакомы с работами Грегора Менделя, я бы мог куда лучше объяснить… Впрочем, это уже относится к университетскому курсу, но никак не к гимназическому. — Никита Михайлович все-таки нашел силы одернуть себя и не унестись в запредельные научные дебри. — Но отчасти вы правы — Владеющие тысячу или больше лет назад действительно вполне могли быть заметно сильнее, чем сейчас… И все же кое-что невозможно объяснить даже этим — и к тому же в былинах достаточно и очевидных преувеличений… Фигур речи, если хотите. Вспомнить того же богатыря Святогора: выше леса стоячего — ниже облака ходячего. — Никита Михайлович для пущей убедительности вытянул вверх указку, показывая запредельный рост. — Не очень-то похоже на правду, разве не так, Владимир?

На этот раз я решил промолчать. Хоть и мог рассказать про легендарного богатыря то, чего не встречалось даже в самых редких и забытых преданиях. Но в одном Никита Михайлович все-таки не ошибся: Святогор — которого при жизни на самом деле никогда так не называли — роста действительно был самого обычного.

Даже чуть пониже меня.

— Впрочем, что-то мы ушли слишком далеко от темы… И у нас уже почти не осталось времени вернуться обратно. — Никита Михайлович жестом фокусника выдернул из кармана за цепочку блестящий хронометр. — Пожалуй, нет большого смысла задерживать вас еще на целых десять минут, судари — да еще и в такой чудесный денек… Как вы смотрите на то, чтобы немного прогуляться на улице и заглянуть в…

Последнюю часть фразы я не разобрал — она потонула в громких овациях.