Гиблое место

I

В Н-ском районном отделе НКВД зазвонил телефон. Младший лейтенант госбезопасности Свинцов оторвался от дела, которое внимательно изучал последние несколько часов, и посмотрел на черный аппарат. Телефон опять зазвонил, и он снял трубку, предварительно бросив взгляд на часы. Было 19 часов 30 минут.

— Районный отдел НКВД. Младший лейтенант Свинцов слушает.

— Толя? — услышал он хорошо знакомый ему женский голос.

— Лиза? Какими судьбами?

Ему показалось, что девушка, с которой они вместе учились и дружили еще до войны, чем-то взволнована.

— Толя, я видела Васю!

— Не может быть!

Рука, державшая трубку, вдруг предательски задрожала, сердце учащенно забилось. Он ожидал услышать от нее, что угодно, только не это. С того дня, когда они в последний раз видели Ваську, прошло уже много времени, и Свинцов надеялся, что этот человек ушел из их жизни навсегда. И вот, кажется, объявился…

С Василием Головиным они когда-то были друзьями. Вместе играли, вместе учились, делили радости и невзгоды. Казалось, ничто не может разрушить их крепкую дружбу…

Все кончилось в тридцать восьмом году. Отец Васьки, работавший лесником в окрестностях Алексеевки, был арестован и осужден с расхожей в то время формулировкой: «враг народа». Свинцов хорошо знал этого сильного и красивого мужчину. Поначалу паренек никак не мог понять, как он, старый подпольщик, большевик, прошедший гражданскую войну, мог быть врагом Советской власти и участвовать в заговоре. Этот факт не укладывался в его голове, но отец доходчиво разъяснил ему, что к чему.

— Запомни, сынок, — сказал он ему тогда, — в наше время никому нельзя доверять. Вчерашний друг может оказаться врагом.

Он знал, что говорил. Отец работал в райкоме партии…

Васька замкнулся после ареста своего отца. Пятно позора автоматически легло и на него. Ребята перестали с ним разговаривать, однажды даже жестоко избили его. Свинцов не участвовал в драке, но и не помешал избиению. Он даже не помог Ваське подняться, когда тот пытался встать на ноги, отплевываясь кровью из разбитого рта. На то были веские, как ему тогда казалось, причины…

На следующий день после драки Ваську забрали с собой приезжие люди в штатском. С тех пор он его больше не видел, но очень часто вспоминал тот укоризненный взгляд, которым наградил его бывший друг. Его мучили угрызения совести, он не был до конца уверен, что поступил тогда правильно. А с другой стороны, если бы он поступил по-другому, сейчас бы не сидел здесь, а парился где-нибудь в другом месте…

— Ты уверена? — переспросил Свинцов девушку. — Он узнал тебя?

— Сделал вид, что не узнал. Сказал, что я ошиблась, — ответила она.

— А, может, ты и в самом деле ошиблась? Сколько времени-то прошло!..

— Нет! Я хорошо помню тот шрамик, который, который остался у него после падения с лестницы. Помнишь, когда вы с ним полезли на чердак, а перекладина под ним проломилась?..

Младший лейтенант задумался. Василий Головин был первой и единственной любовью Елизаветы Семеновой, а это не забывается. Вряд ли она могла ошибиться…

— Он был один? — поинтересовался Свинцов.

— Нет, с ним был майор-пехотинец с орденом Красного Знамени на гимнастерке, — сообщила девушка и добавила. — Знаешь, мне он показался каким-то странным.

— И что же в нем было странного? — насторожился он, уже чувствуя, что этот звонок повлечет за собой череду событий, в которой он, младший лейтенант НКВД, увязнет по самые уши.

— Не знаю, — призналась Лиза. — Какой-то он… слишком чистый, что ли? Ногти аккуратно обработаны, ну, и вообще, подтянут не по-нашему. Не похож он на офицера-фронтовика!

— Хорошо, ты сейчас где?

— На станции. Как приехала, сразу позвонила тебе.

— Жди меня, я приеду за тобой, — сказал Свинцов, вставая…

На мотоцикле он довольно-таки быстро доехал до станции, забрал Лизу и вернулся обратно. Появление Василия Головина в их краях было очень странным. По словам девушки, он был в форме лейтенанта, что само по себе уже вызывало подозрение. Свинцов не первый год работал в НКВД и знал, что человек, осужденный как «враг народа», вряд ли мог стать офицером. Значит, его лейтенантская форма была «липой», что наводило на определенные мысли. Да еще этот майор, который показался Лизе странным…

Если дело обстояло так, как думал Свинцов, необходимо было доложить об этом начальнику райотдела, капитану госбезопасности Краснову Евгению Николаевичу. Поэтому он сразу же провел девушку к нему.

Краснов выслушал Лизу очень внимательно. Свинцов изложил ему свои соображения по этому поводу, начальник райотдела задал девушке несколько уточняющих вопросов, потом достал из стола пачку фотографий и протянул их ей.

— Лиза, посмотрите, пожалуйста, нет ли на этих снимках офицера, которого вы видели с Головиным?

Она взяла фотографии и погрузилась в их изучение. Дойдя до одной из них, девушка долго ее разглядывала, а потом протянула Краснову.

— Вот. Это его я видела с Васей.

Начальник райотдела НКВД взглянул на снимок и протянул его Свинцову.

— Спасибо, Лиза, вы нам очень помогли! Скажите, когда вы уехали, они еще были там?

Свинцов рассматривал молодого мужчину в форме майора вермахта, смотревшего на него с фотографии. Лицо «истинного арийца»… Сколько таких вот лиц видел он за время своей службы здесь! Лица фанатиков, лица уставших от войны людей, а то и просто безразличных ко всему… Во взгляде этого человека было что-то такое, что отличало его от остальных. А что, Свинцов и сам не мог объяснить…

— Они сели в полуторку, которую остановил офицер.

— Номера не запомнили?

— Запомнила.

Девушка продиктовала номер автомобиля. Краснов записал и обратился к Свинцову, отдавая ему листок:

— А машина-то из нашего района… Толя, от моего имени попроси Николая отвезти Лизу, куда ей нужно. Разыщи машину и узнай у водителя, где он высадил этих товарищей. И подними все, что есть на Головина.

— Хорошо, товарищ капитан, — ответил тот.

— А вам, Лиза, еще раз большое спасибо за проявленную бдительность, — Краснов посмотрел на девушку, теребящую концы простенького ситцевого платочка, накинутого на голову. — Вы можете идти.

Она вышла первой, Свинцов за ней. Во дворе водитель «эмки» менял колесо у своей машины. На просьбу младшего лейтенанта он ответил, что придется немного подождать, пока он не закончит. Свинцову не оставалось ничего другого, как отвести Лизу к себе в кабинет.

— Скажи, Толя, вы думаете, что Вася может быть фашистским агентом? — спросила вдруг она.

— Все может быть, — ответил Свинцов. — Ты сама видела, с кем он был.

— Может, это был просто попутчик?

— Поймаем, тогда и узнаем.

— А, может, это и не Вася был?

— Ну, знаешь ли!.. — Свинцов развел руками. — То ты говоришь, что это точно он, то говоришь, что не он…

Он пристально посмотрел на Лизу. В душе девушки, видимо, бушевала буря смятения. Уж очень ей не хотелось, чтобы Головин оказался предателем…

— Я теперь и сама не уверена…

— Это уже не играет никакой роли, — сказал Свинцов. — Был ли это Васька или нет, ты навела нас на фашистских диверсантов. Ладно, мне сейчас некогда. Сиди здесь и жди Колю. Извини, что бросаю тебя, но… — он развел руками. — Дела, сама понимаешь…

— Товарищ капитан, Головин ушел на фронт пятого июня сорок второго года. Десятого июля того же года пропал без вести в бою, и с тех пор нигде не объявлялся.

— Хорошо, — сказал Краснов, выслушав доклад Свинцова. — А что у нас с водителем полуторки?

— Разыскали его довольно-таки быстро, — ответил Анатолий. — Он сразу вспомнил этих двоих. Сказал, что высадил их у развилки дорог на Алексеевку и Рассказово.

Начальник райотдела НКВД задумался.

— Куда же они могли податься?

— Есть у меня одно предположеньице, — сказал Свинцов. — Даже не предположение, а уверенность…

— Ну? — Краснов посмотрел на него с любопытством.

— Головин был сыном лесника Алексеевских лесов. Его сторожка как раз находится неподалеку от того места, где они вышли. Так что, скорее всего, они подались именно туда.

— Ты уверен?

— Вряд ли они минуют сторожку, тем более что ночью по лесу больно-то не походишь. Скорее всего, они переночуют в пустующей избе, а утром двинутся дальше.

Краснов некоторое время помолчал, видимо, обдумывая сложившуюся ситуацию, потом сказал:

— Ничего не получится, Толя. Теперь это уже не наша компетенция.

— Как так? — удивился Свинцов.

— А вот так!.. В сети-то к нам попалась крупная рыба! Настолько крупная, что заниматься ею будем не мы, а спецгруппа «Смерша», которая скоро прибудет сюда. Нам приказано оказывать ей всяческое содействие. Вот так-то, младший лейтенант!

— А кто это? — поинтересовался Свинцов, кивнув на фотографию, до сих пор лежащую на столе перед Красновым.

— Это?.. Это, Толя, матерый волчище! Майор Эрих фон Шредер, один из лучших диверсантов абвера… На его счету около двух десятков операций, проведенных успешно. Недавно мы получили ориентировку от «Смерша» с приказом срочно сообщить, если данное лицо объявится у нас. Вот и появился…

— И что теперь?

— Будем ждать прибытия смершевцев.

— Не упустим?

Краснов усмехнулся.

— Из Управления пришел приказ: никакой самодеятельности! Это операция «Смерша»!

— И все-таки, товарищ капитан… Когда они еще прибудут! За это время Головин со Шредером могут уйти из сторожки, и тогда ищи их по всему лесу! Головин-то ведь очень хорошо знает эти места… А так мы блокируем их до подхода контрразведчиков. Разрешите взять Дворянкина с его людьми?

Краснов задумался.

— С одной стороны ты прав. С другой стороны у меня есть приказ: ничего не предпринимать до прибытия смершевцев…

— Думаете, нас погладят по головке, если мы, зная местонахождение диверсантов, упустим их? — возразил Свинцов.

Начальник райотдела НКВД нервно забарабанил пальцами по крышке стола.

— Плохо, что людей у нас немного. Как назло еще эти парашютисты!.. Ладно, бери Дворянкина и дуй туда! Но смотри, если упустишь их!..

— Никуда они от нас не денутся, товарищ майор! — заверил его Свинцов. — Разрешите выполнять?

— Выполняй!

Свинцов развернулся и вышел из кабинета. Но едва он открыл дверь, как столкнулся нос к носу с Лизой. Девушка почему-то вдруг покраснела и отступила в сторону, пропуская его.

— Лиза, ты почему до сих пор здесь?

— Зашла попрощаться, — ответила она, пряча глаза.

Мысли Свинцова на данный момент были заняты предстоящей операцией, поэтому он не заметил ее смущения.

— Ладно, Лиза, до свидания. Жаль, что у меня нет времени поговорить с тобой. Вот освобожусь, тогда мы с тобой пообщаемся…

— Едешь за ним? — с тревогой в голосе поинтересовалась девушка.

— Да, — коротко ответил Свинцов.

Вдруг девушка схватила его за руку и стала просить, с мольбой заглядывая в глаза:

— Слушай, Толя, возьми меня с собой! Ну, пожалуйста! Я стрелять умею… Возьми, а?

Он вырвал руку.

— Ты с ума сошла! Мы что, по-твоему, в бирюльки играем? Езжай к себе и не лезь не в свое дело! Поняла?

Грубый тон младшего лейтенанта нисколько не обидел ее.

— Разреши поехать с тобой! Мне необходимо увидеть его, поговорить…

— Я что сказал? Нет, значит, нет! И не уговаривай меня!

Девушка закрыла лицо руками и заплакала. Свинцову стало жаль ее, и он обнял Лизу и погладил по голове.

— Ну, не плачь, не надо! Привезем Ваську сюда, и я постараюсь устроить тебе свидание с ним, хоть это и не положено.

Она отняла руки от лица, явив заплаканные глаза, чистые и голубые, как небо в ясную безоблачную погоду, и вдруг обняла его за шею и быстро поцеловала.

— Спасибо тебе, Толя! Ты — хороший! Береги себя!

Свинцов удивленно посмотрел на нее, хотел что-то сказать, но махнул рукой, не найдя слов…

Машина мчалась по дороге, разгоняя фарами темноту перед собой. Лес сплошной стеной вставал по обе стороны, сливаясь где-то впереди, за гранью света, в одну сплошную черную линию.

Свинцов ехал в кабине полуторки, показывая водителю дорогу. Машина неслась на предельной скорости, подскакивая на ухабах. Ему приходилось крепко держаться, чтобы не стукнуться о потолок кабины, когда особенно сильно подбрасывало вверх.

Перед глазами стояло милое его сердцу лицо Лизы в обрамлении светло-русых волос. Он любил эти добрые глаза, курносый носик, чуть полноватые губы, ямочки на щеках, появляющиеся всякий раз, когда девушка смеялась. Так и хотелось целовать, целовать, целовать это лицо до бесконечности…

Свинцов любил Лизу давно, еще со школы. Любил преданно, не обращая внимания на других девушек, которые увивались вокруг него, когда он выходил вечером на улицу и разводил меха своей гармони. Нет, конечно, он мог пошутковать с какой-нибудь девчонкой, но несерьезно, ради поддержания веселья на гулянке. Сердце его принадлежало одной Лизе. Вот только она отдала предпочтение тихому и застенчивому Ваське Головину, лучшему его другу…

Когда арестовали отца Васьки, в сердце Свинцова зародилась надежда, что вот теперь-то Лиза отвергнет сына «врага народа» и полюбит его, но вышло все по-другому. Она оказалась единственной, кто не отвернулся от парня. А он, позволив зависти завладеть его душой, тем самым еще больше отдалился от нее. И даже когда Ваську забрали, Анатолий не смог занять его место в сердце девушки…

С тех пор прошло шесть лет. До войны Свинцов прилагал максимум усилий, чтобы завоевать любовь Лизы. От Васьки не было ни слуху, ни духу, и он надеялся, что, в конце концов, девушка забудет своего бывшего дружка. Но, несмотря на все его попытки, они оставались всего лишь хорошими знакомыми. Потом пришла война, и все это как-то разом отошло на второй план…

С первых же дней Свинцов завалил военкомат заявлениями с просьбой отправить его на фронт. Он добился своего, только вместо фронта попал на курсы НКВД. Пройдя ускоренное обучение, Анатолий был направлен в родные края.

Сначала назначение ему не понравилось. Служить в тылу, в то время как на фронте решалась судьба Родины!.. Однако скоро он понял, что здесь тоже проходит линия фронта. Фронта, который не был обозначен ни на одной из карт… Диверсанты, пытающиеся прорваться к железной дороге, многочисленные случаи порчи имущества, поджоги и просто распространение паники среди населения агентами немецкой разведки — со всем этим приходилось бороться младшему лейтенанту Свинцову. Дня не проходило без вызова, особенно в первые годы войны. Он забыл, когда нормально ел и спал, постройнел, щеки ввалились. Зачастую даже побриться было некогда. Создавалось такое впечатление, что их район является центром сосредоточения усилий немецкой разведки. Впрочем, может, так оно и было. Их район располагался в стратегически важном для обороноспособности страны месте, к тому же не так уж и далеко проходила линия фронта. Наверное, именно поэтому немцы проявляли к нему повышенный интерес… Следствием этого явилось придание отделу НКВД Н-ского района батальона для борьбы с диверсантами, а его штат был расширен. И все равно они валились с ног, пытаясь всюду успеть. И в большинстве случаев, ценой неимоверных усилий, успевали…

За три года войны Свинцову редко приходилось видеть Лизу. Она по-прежнему жила в Алексеевке, он — в райцентре. Даже когда служба забрасывала его в родную деревню, чаще всего им не удавалось встретиться. Она то работала в поле, то копала противотанковые рвы — дела находились. Но всякий раз, когда они встречались, в его душе происходил взрыв, надолго выбивавший его из колеи. Со временем боль уходила, черты девушки стирались, заслоняемые рабочими проблемами. Свинцов каждый раз надеялся, что излечится от этой бессмысленной любви, но тщетно. Образ девушки занял прочное место в его сердце! Ах, как он проклинал Ваську, находившегося неизвестно где и все время стоящего между ними!..

Вот и сейчас Свинцов заново и заново переживал свою встречу с Лизой, вспоминал, как он держал ее в своих объятиях, успокаивая. Это не были объятия любви, но его сердце бешено колотилось в тот момент. Он вспоминал вкус ее поцелуя на своих губах и готов был пристрелить Ваську, чтобы он никогда больше не стоял между ними! Свинцов прекрасно понимал, что девушка до сих пор любит Головина, пусть даже он и является немецким агентом. И от этого еще больнее становилось на душе…

Они чуть не проскочили нужное им место. Машина резко затормозила, Свинцов выскочил из кабины наружу и осмотрелся. Да, это было та самая дорога, ведущая к старой сторожке. Сколько раз они с Васькой ходили по ней! Будто вчера это было… Теперь же она практически заросла, ею почти не пользовались. То место среди местных жителей пользовалось дурной славой…

Автоматчики, выпрыгнувшие из кузова полуторки, поправляли амуницию. Изредка слышалось бряцанье оружие, но, в общем и целом, все было тихо. Машину отправили обратно в райотдел, и Свинцов, убедившись, что все в порядке, повел свою команду в лес, оставив одного автоматчика на дороге дожидаться приезда смершевцев, чтобы те в темноте не проскочили развилку.

Многие бойцы уже не первый год занимались поимкой диверсантов и знали, как следует вести себя в подобной ситуации. Они передвигались быстро, но тихо, и через некоторое время они были на месте.

На поляне перед ними стояла сторожка с выбитыми окнами. Еще сохранились остатки изгороди, баня и конюшня наполовину развалились, их крыши зияли дырами. После того, как Ваську увезли, здесь пытались жить лесники, но, в конце концов, все почему-то уезжали, пока один из новоприбывших не построился в другом месте. Поговаривали, что в сторожке живет нечисть, а по ночам в окнах горит свет, хотя никто и близко не подходил туда в это время суток. Боялись…

Свинцов не верил в эти сказки. Как-то раз он на спор провел ночь в избушке совершенно один и ничего не заметил таинственного или сверхъестественного. Конечно, ему было жутковато, но никто на него не напал, никто не буянил, не пытался испугать его. С другой стороны, лесники рассказывали о том, что с ними происходили в этой избушке какие-то ужасные и зловещие вещи. Им верили, а ему почему-то нет…

Он приказал тихо окружить дом и внимательно наблюдать, чтобы никто не смог выйти оттуда незамеченным. В том, что там кто-то ночует, Свинцов был уверен. Ему не раз приходилось во время поисков бывать в сторожке, он знал здесь каждую травинку, если выражаться образно. Судя по запертой двери избы и некоторым другим признакам, внутри находились люди…