Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня

Древние предания, движущийся остров, грешники

Пятница научился сносно говорить по-английски и знал названия всех вещей, которые время от времени я просил его принести, а также мест, куда я его посылал. Он оказался очень разговорчивым. Одним словом, я вновь обрел радость человеческого общения. И Пятница нравился мне не только потому, что с ним можно было беседовать, но и потому, что он пришелся мне по душе. С каждым днем его честность и чистосердечие вызывали у меня все более теплые чувства. Он, со своей стороны, привязался ко мне, как ни к кому другому за всю свою жизнь. По крайне мере, так мне казалось.

Я надеялся, что со временем смогу спросить Пятницу, не хочет ли он вернуться обратно на родину. Обучив дикаря английскому настолько, что он мог ответить практически на любой вопрос, я спросил, бывали ли случаи, когда его племя побеждало в сражениях. Он улыбнулся и ответил:

— Да, да, мы всегда сражаем лучших.

То есть Пятница хотел сказать, что они всегда сражаются лучше других. И тогда между нами состоялся следующий разговор:

— Вы всегда сражаете лучших, — сказал я. — Как же тогда случилось, что ты, Пятница, попал в плен?

— Все равно мой народ много побил, — ответил он.

— Что значит — побил? Если твой народ их побил, то почему ты попал в плен?

Пятница мучительно подбирал слова.

— Их быть много больше там, где быть я с мой народ. Они поймать один, два, три и меня. Мой народ побить их в другом месте, где моя не быть. Там мой народ поймать один, два… много тысяча.

— Но почему же тогда ваши не отбили вас у врагов?

— Они хватать один, два, три и я и везти в пирога. У мой народ тогда не быть пирога.

Я подумал о том, чем закончилось это великое сражение.

— Ладно, Пятница, — сказал я, — а теперь расскажи, как поступают с пленниками ваши люди. Они тоже уводят их, чтобы съесть?

— Да, наши тоже есть человеков, — кивнул он. — Все есть.

— Куда же их уводят?

— Разные места, куда хотеть.

— А сюда привозят?

— Да, да, и сюда. И в другие места.

— А раньше ты сюда приезжал?

— Да. — И он махнул рукой в сторону северо-западной оконечности острова, где обычно появлялись дикари.

Так я узнал, что мой слуга Пятница бывал с дикарями на дальнем побережье моего острова, там, где находились жуткое капище и идол, и принимал участие в таких же каннибальских пирах, как тот, на который он сам был доставлен в качестве жертвы.

Я привожу здесь этот разговор, потому что он позволяет понять дальнейшие события. После этого я спросил Пятницу, далеко ли от острова до материка и как часто во время путешествия по морю гибнут пироги. Он ответил, что путешествие не представляет опасности и не было случая, чтобы какая-то из пирог затонула. На небольшом расстоянии от берега лодки подхватывает течением и ветром, которые утром всегда имеют одно направление, а после полудня — противоположное.

Сначала я решил, что Пятница говорит об обычных приливах и отливах, но потом понял, что это течение было следствием приливов и отливов в устье могучей реки Ориноко, напротив которого, как я впоследствии узнал, находился мой остров. Полоска земли, которую я видел северо-западнее моего острова, оказалась большим островом Тринидад, лежащим к северу от устья той же реки. Я засыпал Пятницу тысячей вопросов об этой земле, ее обитателях, береговой линии и соседних племенах. Он честно рассказал мне обо всем, что ему было известно. Я также спросил Пятницу, как называются эти другие дикие племена, но он отвечал, что все они караибы, из чего я сделал вывод, что речь идет о карибах, которые, если верить нашим картам, обитают в той части Америки, которая тянется от устья реки Ориноко до Гвианы.

По словам моего дикаря, далеко за луной, то есть в той стороне, где садится луна (очевидно, к западу от его родных мест), живут такие же, как я, белые бородатые люди (тут он показал на мою бороду и усы, о которых я упоминал ранее). Эти люди убили много местных жителей. Так я догадался, что речь идет об испанцах, молва о их жестокости в Америке распространилась повсеместно, была памятна всем племенам и истории о ней передавались из поколения в поколение. Я спросил, можно ли уехать с острова и добраться до этих белых людей.

— Да, да, — ответил Пятница. — Можно плыть два пирога.

Я не понял, что это означает, а он не мог объяснить, что подразумевал под «два пирога», но в конце концов я с великим трудом догадался, что дикарь говорил о большой лодке размером с две пироги. Эта часть беседы с Пятницей сильно меня обрадовала, и с этого времени у меня появилась надежда, что когда-нибудь мне удастся вырваться из этого проклятого места и что мой бедный дикарь поможет мне осуществить это намерение.

Когда Пятница уже довольно долго прожил со мной и научился говорить и понимать по-английски, я решил приобщить его к основам христианской веры. Так, однажды я спросил моего дикаря, кто его сотворил. Бедняга совершенно не понял вопроса, решив, что я спрашиваю про его отца. Когда же до него дошел смысл вопроса, он ответил, что его сотворил Великий Катхулу, который живет выше всего сущего. Он мог сказать об этой великой личности только то, что он очень стар, намного старше моря и земли, луны и звезд, и что он в течение многих лет спит и видит сны. Когда он упомянул о снах, в моей душе всколыхнулись многие прежние тревоги, и я осторожно продолжил свои расспросы.

Я спросил, почему не всё в мире подчиняется этому старцу, если он — создатель всего сущего. Лицо Пятницы стало очень серьезным, и он сказал:

— Всё на свете говорит ему «О».

Я спросил, куда отправляются жители его страны после смерти.

— К Катхулу.

Затем я поинтересовался, отправляются ли к нему те, кого съели.

— Да, — последовал ответ.

Так я начал приближать его к познанию истинного Бога. Показав на небеса, я объяснил ему, где живет великий Творец всего сущего, что Он всемогущ и может сделать с нами все, что захочет, все дать и все отнять. Так постепенно я просвещал его. Он слушал с величайшим вниманием и с радостью узнал о том, как Иисус Христос сошел в наш мир, чтобы искупить наши грехи, и о том, как мы молимся Богу, который слышит нас, хоть и пребывает на небесах. Однажды Пятница сказал, что если наш Бог живет выше солнца, то он, должно быть, могущественнее их Катхулу, который всего лишь спит где-то по соседству на одном из островов и не слышит их до тех пор, пока они не поднимутся на высокие горы, чтобы поговорить с ним. Я поинтересовался, ходил ли Пятница когда-нибудь в горы, чтобы лично пообщаться с Катхулу.

Он сказал, что нет, потому что молодые люди никогда этого не делают. Туда ходят только старики, которых он назвал уолла-кэями. Насколько я понял, так они называли свое духовенство, то есть жрецов. Уолла-кэи ходили в горы, чтобы сказать «О», что на языке Пятницы означало помолиться, а затем спускались и сообщали, что им изрек Катхулу.

Я спросил, бывал ли кто-нибудь там, где спит Катхулу, и пробовали ли его разбудить, но этот вопрос поверг дикаря в ужас, и он очень удивился, что я посмел спросить о таких вещах. Он объяснил, что Великий Катхулу просыпается только тогда, когда «звезды правильные». Он также сказал, что никто на свете не знает, где сейчас находится тот остров, и я понял эту фразу так, что все об этом забыли. Когда я произнес эти слова вслух, Пятница отрицательно помотал головой, сказал «нет» и попробовал объяснить все заново. И мой дикарь в течение нескольких минут передвигал раковины и камни на полу моей пещеры, пока до меня не дошло, что он хочет сказать. Дикари верили, что остров их Катхулу затонул где-то далеко в море, точно корабль, и теперь движется под водой, словно какой-нибудь огромный кит или черепаха, чтобы всплыть на поверхность при «правильных звездах». Как утверждал Пятница, он может быть в любом месте, очень далеко или очень близко. Таким образом, только их уолла-кэям было известно, где в данный момент он находится, и только они могли общаться со своим божеством.

На этом основании я пришел к выводу, что даже у самых темных, невежественных язычников на свете есть свои жрецы. Обычай окутывать религию тайной не был исключительной привилегией католиков и, вероятно, практиковался всеми религиями на свете, даже религиями самых кровожадных первобытных дикарей.

Я постарался объяснить моему слуге Пятнице, что это обман. Я сказал, что острова не могут передвигаться под водой. Уверения их стариков, будто они поднимаются в горы, чтобы побеседовать с богом Катхулу, были откровенной ложью, и они обманывали, говоря, что слышали слова Катхулу. Если они там с кем-то разговаривали или получали какие-то ответы, то их собеседником мог быть только злой дух. Тут я во всех подробностях поведал ему, кто такой дьявол, как он восстал против Бога, о том, как и отчего он ненавидит людей, почему он скрывается в темноте и желает, чтобы поклонялись ему, а не Богу, о многочисленных кознях, к которым он прибегает, чтобы погубить род человеческий.

Оказалось, что втолковать ему, кто такой дьявол, гораздо сложнее, чем рассказать о Боге. Бедняга потребовал, чтобы мы вновь вернулись к разговору о его спящем Катхулу. Тогда я догадался, что эти два образа слились в его голове в единое целое, и выяснилось, что при таком подходе продолжать наши уроки стало гораздо проще.

Затем Пятница сильно озадачил меня одним вполне естественным и невинным вопросом, на который я не знал, что ответить. Я много рассказывал ему о могуществе Бога, о Его всесилии, Его отвращении к греху, о том, что нечестивцев ждет геенна огненная, и Пятница слушал меня с неизменным вниманием.

Потом я объяснил ему, почему Катхулу является врагом Бога в сердцах людей, как он использует всю свою злобу и искусство, чтобы помешать благому помыслу Провидения, уничтожить христианство и так далее.

— Ты говоришь, Бог такой сильный и великий, — сказал Пятница. — Он что, много сильнее и могущественнее Великого Катхулу?

— Вот именно, — отвечал я. — Пятница, Господь сильнее Катхулу. Господь выше Катхулу, поэтому мы молим Его, чтобы Он избавил нас от Катхулу, чтобы он перестал искушать нас.

— Да, но если Бог много сильнее, — продолжал он, — много сильнее Катхулу, то почему же Он не убить Великого Катхулу, пока тот спать, чтобы тот больше не делать злые дела?

Его вопрос застал меня врасплох. В конце концов, несмотря на солидный возраст, я был всего лишь новичком в вопросах религиозного просвещения и не имел опыта в казуистике и разрешении сложных проблем. Сначала я не знал, что ответить, поэтому притворился, что не расслышал вопрос и попросил повторить его. Но Пятница по-настоящему хотел получить ответ, поэтому слово в слово повторил тот же вопрос на своем ломаном языке.

К этому времени я уже успел немного собраться с мыслями и сказал:

— В конце концов, Господь строго накажет его. Суд над ним неизбежен, и он будет сброшен в бездонную яму, где будет вечно гореть в огне.

Пятница не был удовлетворен таким ответом, поэтому он повторил следом за мной:

— В конце концов! Моя не понимать. Почему он не убить Великий Катхулу прямо сейчас? Почему не убить давно?

— Ты с таким же успехом можешь спросить меня, почему Бог не убивает меня или тебя, когда мы совершаем дурные поступки, которые оскорбляют Его. Мы все продолжаем жить, чтобы раскаяться и получить прощение.

Мой ответ заставил его немного задуматься.

— Так-так, — сказал он, — это хорошо. Поэтому ты, я, Катхулу — все плохие и все жить, каяться и Бог нас всех простить?

Очередной вопрос Пятницы вновь загнал меня в тупик. Поэтому я перевел разговор на другую тему и поспешно поднялся с места под предлогом, что должен сейчас же выйти по какому-то неотложному делу. Отослав его подальше от себя, я принялся молиться, прося Бога помочь мне вразумить этого несчастного дикаря. Когда Пятница вернулся, я начал с ним долгий разговор об искупительной жертве Христа, о евангельском учении, ниспосланном человечеству. О том, почему падшие ангелы не могут надеяться на спасение, ибо Он пришел только для того, чтобы спасти заблудших овец дома Израилева и так далее.

Бог свидетель, стараясь просветить это несчастное создание, я проявлял больше искренности, чем умения. Растолковывая дикарю, что к чему, я сам постигал многое из того, чего прежде не знал или о чем никогда по-настоящему не задумывался. И это доставляло мне больше удовольствия, чем что бы то ни было. Независимо от того, шло это на пользу бедному дикарю или нет, у меня были все основания быть благодарным Богу за его появление на острове.

Теперь я жил, постоянно испытывая чувство благодарности. Многочасовые беседы с Пятницей скрасили три года, что мы прожили вместе, и сделали их совершенно счастливыми, если можно говорить о совершенном счастье в подлунном мире. За это время дикарь стал примерным христианином, намного лучше, чем я.