Жребий пепла

Глава 2

За прошедшие несколько дней плечи Кенджи выдержали столько дружественных ударов и похлопываний, что с них не сходили фиолетовые синяки. Практически каждый встреченный им самурай — независимо от того, был ли он хотя бы отдаленно знаком с Кенджи или видел его в первый раз — тут же бросал все свои дела, считая святым долгом как минимум пожелать ему удачи в предстоящем Турнире. А то и дать пару-тройку наставлений, поделиться своим мнением насчет возможных противников, предложить показать какой-нибудь особо хитрый прием — который, конечно же, знал только непрошеный советчик и никто более — порекомендовать знакомого оружейника, предложить пропустить стаканчик-другой в ближайшем кабаке…

Если поначалу Кенджи терпеливо выслушивал любого, кто желал перекинуться с ним словечком, то вскоре любопытствующих стало уже до неприличия много; и не успевал он кое-как отвязаться от одного, как на его месте тут же вырастало двое других. Кенджи пытался было вежливо объяснять, что у него вообще-то не столь много времени, чтобы тратить его на болтовню с незнакомыми людьми, но, увы, внимали ему немногие; остальные же либо попросту игнорировали все его намеки, либо те вызывали только новый шквал расспросов.

Из-за всего этого Кенджи практически потерял возможность спокойно передвигаться по городу без хвоста непрестанно шушукающихся зевак, следящих за каждым его шагом. Если он и выходил на улицу, то лишь ночью и в качестве маршрута выбирал самые немноголюдные проулки, старательно избегая рынков, площадей и центральных бульваров. Впрочем, помогало это лишь отчасти, так как с каждым днем в Каноку прибывало все больше народу, желающих поглазеть на знаменитый Турнир, и гуляк можно было встретить даже в самый поздний час. Именно поэтому сидя на втором этаже таверны «Две кружки» — не самого популярного заведения, надо сказать, располагающегося почти на самой окраине столицы — он, даже не выглядывая наружу, мог легко поставить на то, что сейчас на улице переминаются с ноги на ногу добрая дюжина людей, если не пара десятков.

— Им что, заняться больше нечем, мать их? — пробормотал Макото, наполовину высунулся из окна и крикнул: — Эй, бездельники! Лучше б работу себе нашли, чем нам глаза мозолить! Если я выгляну в следующий раз, а вы тут будете продолжать баклуши околачивать — пеняйте на себя! Я предупредил!

— Помогло? — с надеждой спросил Кенджи после того, как его друг захлопнул ставни, уселся напротив и потянулся к графину.

— Неа, — одним коротким словом обрушил тот все его чаяния и хмыкнул. — Ты и впрямь думаешь, что кто-то в здравом уме откажется от участника Турнира пару синяков выхватить? Да ими гордиться будут как почетной наградой, а байку эту до конца жизни своим внучатам рассказывать. К слову, ты готов к первому этапу? Между прочим, до него осталось каких-то пару дней.

Кенджи в ответ только тяжело вздохнул. Нет, он совершенно не был готов к первому этапу. Впрочем, как и ко второму, третьему и всем последующим за ними. Боги, да он даже в голове не держал принимать участие в этом проклятом Турнире! Правда, каждый, кому Кенджи пытался это объяснить, в ответ только усмехался, видимо, считая, что тот просто скромничает. Поверили ему лишь Макото и Шуноморо. И если здоровяк легко принял на веру слова друга, ни на каплю в них не усомнившись, то вот первый, похоже, до сих пор немного подозревал — во всяком случае, так казалось Кенджи — что тот все же где-то недоговаривает.

— Ну и кому вдруг понадобилось вписывать тебя в список претендентов без твоего согласия, сам подумай? — с хрустом зевнул Макото. — Кому-то из судей? Тому чудиле в маске? Зачем ему это? Занять тебя на время, чтобы ты и думать забыл про его темные делишки? Бред! Даже если бы он сумел каким-то невероятным образом исполнить подобное — в чем я очень сильно сомневаюсь — то имена счастливчиков наугад выбирает император собственной персоной под пристальным взором всех членов судейского комитета, включая госпожу Кумо и моего брата. Ичиро, конечно, с годами стал нуден до ломоты в зубах, но при малейшем намеке на нечестную игру раструбил бы об этом на каждом углу, будь уверен.

— Подпишусь под каждым словом, — поддержал друга Шу; рука его уже почти зажила, но он на всякий случай до сих пор носил компресс с целебной мазью, воняющей так, что, казалось, едким травяным запахом успели пропитаться даже потолок и стены. — Думаю, это просто какое-то досадное недоразумение. Быть может, в Турнире хотел поучаствовать какой-то другой Кенджи — да вот только не смог явиться на жеребьевку и потому ты занял его место, сам того не желая. Но как бы то ни было — искренне не понимаю причину твоего недовольства. Турнир — хороший способ испытать свои умения, разве не так?

Шутка судьба или чей-то коварный замысел, нелепая случайность или же роковая ошибка — положение дел это не меняло. И да, Кенджи не мог не согласиться с Шу, что Турнир и впрямь отличная возможность померяться с силами с другими бойцами и выяснить предел собственных возможностей, но возникал вполне резонный вопрос — к чему ему все это? Единственной его целью было отомстить Жнецу и всему Братству Рока. За отца, Тэмо, Сато и родную деревню, сожженную дотла. Остальное — не более чем пыль.

Скорее всего, Жнец, зализав раны, продолжит поиск оставшихся сфер. А значит, если Кенджи найдет оставшиеся «частицы Творцов» — чем бы на самом деле не были эти штуковины — он отыщет и самого Жнеца. И уж тогда… Второй раз он от него не уйдет. Но Кенджи понятия не имел с чего начать поиски и помочь ему в этом мог лишь некий таинственный человек по прозвищу Белый Лис. Возвращаясь из Одиннадцати Звезд, Кенджи успел как следует расспросить Тору и остальных Листьев — но те, увы, слышали это имя впервые и знали не больше его самого.

Последней надеждой оставался Рю, который пообещал разузнать все, что сможет и вернуться с вестями. Но его не было слышно уже несколько дней и Кенджи очень сильно это не нравилось. То ли у Рю вдруг обнаружились какие-то более срочные дела, то ли он угодил в очередной переплет. Но так как старик и словом не намекнул на то, куда отправляется и как зовут того самого знакомого, который может помочь им с поиском сфер, оставалось только ждать. И томительное ожидание было мучительнее всего…

— Вот-вот, — кивнул Макото и с шумом отхлебнул из стакана. — Бросить вызов самому себе — это, конечно, очень здорово, но не стоит также забывать о бабах, деньгах, всеобщем внимании… Тебе что, мало? Да любой торгаш каждому из вас кругленькую сумму заплатит, лишь бы вы обратили внимание на его лавчонку и покрутились около нее пару раз на потеху зевакам. А уж если во всеуслышание заявить о том, что ты только у него в этом городе затариваешься и нигде боле — он тебя серебром просто с головой засыплет, попомните мои слова. Не стоит забывать и о главной награде — возможности перепрыгнуть сразу на следующую ступень мастерства, независимо от количества прошедших шагов, и даже основать собственный Дом. Недурно, правда?

Предложение действительно соблазнительное. Правда, актуально оно было бы лишь в том случае если бы Кенджи еще знал, что с этим Домом делать, так как у него не было ни земли, ни людей; впрочем, он не сильно огорчался по этому поводу, прекрасно представляя, сколько забот и проблем у глав правящих семей. Он успел убедиться в этом самолично за то недолгое время, проведенное рядом с Каташи. Вставал тот с первыми лучами солнца и практически сразу, не успев даже позавтракать, запирался в собственном кабинете, из которого выходил в лучшем случае лишь для небольшой предобеденной прогулки. Встречи и переговоры с представителями других Домов, бесконечные расчеты, письма и целые кипы самых разных документов, требующих внимательного изучения — наверное, на одни только чернила и перья Дом Змея тратил столько денег, что страшно представить. Нет, разумеется, у Каташи была целая когорта обученных счетоводов и писарей — да вот только он все равно предпочитал проверять каждую закорючку лично. Ичиро был целиком и полностью занят Турниром, ну а Макото…

— Помнится, как-то раз папаша пытался подсунуть мне какие-то бумажки, — хмыкнул тот. — Ну я вечерок посидел… в общем, как оказалось позже, после моей работы разорилась цельная красильня, так что к документам меня больше и на пушечный выстрел не подпускали.

Что касается ступеней — за все их злоключения Кенджи и Макото без каких-либо проволочек махом поднялись на четвертую, став мастерами; Шу же вполне заслуженно удостоился звания магистра. И если Кенджи со здоровяком были вполне довольны подобным результатом, то младший Такэга явно рассчитывал на большее. Бедолага-чиновник, принимавший их в приемной императорского магистрата, только хлопал глазами, слушая возмущение Макото, который в красках описывал все, через что им пришлось пройти. Когда же он начал изображать визги умирающих цутигумо — к слову, вполне правдоподобно — чиновник, чье лицо стало белее кости, извинился и выскользнул за дверь и вскоре вернулся с подмогой в лице полудюжины куда более опытных и подкованных в таких вопросах коллег. Спор, начавшийся рано утром, закончился только ближе к вечеру и все это время Макото торговался так яростно, словно речь шла об их жизнях. Впрочем, чиновники вполне успешно держали оборону, так что борьба велась на равных.

— Один только проклятый они Гуло тянет на четыре шага каждому! — кулак Макото опустился на крепкую столешницу, заставив стоявшие на ней чернильницы подпрыгнуть. — Между прочим, он когда-то убил самого Казе Демоноборца и свел в могилу еще бог знает сколько воинов рангом поменьше.

— Ваши аргументы ясны и понятны, — скрипучим голосом ответил ему самый старый чиновник, почесывая крючковатый нос. — Однако они мы можем засчитать лишь за полтора шага: все же вы дрались с ним вдвоем и, если я ничего не упустил из вашего рассказа, демон был пьян в стельку и едва держался на ногах.

— Горная ведьма — раз, — загибал пальцы Макото. — Дюжина цутигумо — два, разгром банды Черепов вместе с их главарем Йоши — три…

— Боюсь, здесь мы тоже вынуждены внести свои поправки, — покуда старик решил промочить горло, в разговор ввязался сановник, сидящий от него по правую руку. — Не сомневаюсь, что та колдунья действительно владела опасными чарами и погубила множество невинных людей — но все же она являлась скорее знахаркой и ведуньей, нежели боевым магом. Вы же не станете спорить с тем, что поимка уличного головореза куда менее почетна, чем победа над профессиональным воином? Пускай даже первый проломил сотню черепов. Что же касается цутигумо… итак, вы оба сейчас находитесь на третьей ступени… пауки — демоны хоть и коварные, но для опытного бойца вряд ли представляют опасность… сойдемся по шагу на каждого.

— Три!

— Один.

— Два с половиной и не меньше!

— Повторюсь — один и не больше.

— Да у вас мозг похоже один на всех, скупердяи! — рявкнул Макото, чья шея уже начинала покрываться багровыми пятнами. — Вы свои драгоценные шаги будто из рук родных детишек выдираете! Попробуйте высунуть нос из этой конуры и убить хоть одного восьминого — он вас мигом сожрет и даже не подавится!

— При всему уважении к вам, семье Такэга и всему вашему Дому, юноша, — процедил чиновник, поджав губы, — мы находимся не на базаре и торговаться словно за кусок рыбы я не намерен. За многие десятки лет работы мы выработали определенный регламент, который наиболее честно и прозрачно позволяет оценить достижения самых разных бойцов и их мастерство. Один шаг и две десятых сверху — и то мы идем вам навстречу из-за уважения к памяти господина Сато, чье тело вы вернули родным.

— Допустим, — нехотя согласился Макото с таким оскорбленным видом, словно сидящий напротив муж только что грязно отозвался о его матери. — Но уж Черепа-то точно не какая-нибудь там шпана и одним жалким шажком вы за них не отделаетесь. Итак, только в их логове мы перебили, наверное, два десятка этих подонков — Кенджи, не сиди столбом, бери перо и записывай…

В конечном итоге им все же удалось прийти к соглашению, что более-менее устроило обе стороны. Но при расставании каждый из участников этой встречи явно считал, что сделал другому огромное одолжение. Так что теперь помимо медальона в виде свернувшейся змеи — отличительного знака наиболее почетных членов Дома Змея — на груди у Кенджи болталась цепочка с амулетом мастера.

— К слову, если ты так сильно не хочешь участвовать в турнире, ты всегда можешь просто взять и облажаться в первый же день, — предложил Макото; и трудно было понять, шутит ли он или говорит на полном серьезе. — Скажем, меч себе в ногу воткнуть или шутку про императора рассказать. О, а как тебе идея запустить стрелу из лука в сторону судей? Уверен, после такого трюка из Турнира ты вылетишь со скоростью пули. Правда, как и из нашего Дома. В последний раз наших на Турнире еще покойный Кера представлял, так что, думаю, у моего отца на тебя большие планы…

— Прошу прощения…

Повернув головы, они увидали хозяина заведения, застывшего на пороге — невысокого толстячка с зализанными назад жиденькими волосами, которыми тот тщетно пытался прикрыть широкую плешь; правда, без особого на то успеха.

— По-моему мы ясно сказали — не беспокоить, — недовольно протянул Макото.

— Еще раз тысячи извинений, господин Такэга, — щеки толстяка залились пунцовой краской, а глаза уткнулись в пол, — но один человек хочет вас увидеть, и он весьма настойчив в своем желании. Я прекрасно помню ваш наказ и не стал бы тревожить столь дорогих и уважаемых гостей без крайнего повода, но тот мужчина утверждает, что это вопрос жизни и смерти. Однако одно ваше слово — и я прикажу наградить его палками и вышвырнуть вон.

— Не стоит, — покачал головой Кенджи. — Пусть зайдет. Если он вдруг станет нам надоедать — мы справимся сами.

Отвесив низкий поклон, хозяин корчмы выскочил в коридор — и вот через несколько мгновений в дверях замаячила сгорбленная фигура. На самом деле Кенджи ожидал увидеть Рю или кого-нибудь из Листов — но вместо этого перед ними стоял невысокий мужчина с обветренным лицом, сжимающий в руках потрепанную соломенную шляпу.

— Я ищу госп-подина Кенджи из Тихого Потока, — тихо произнес незнакомец, окидывая их троицу робким взглядом.

— Он перед тобой, — тяжело вздохнул Кенджи и отставил бокал в сторону. — Слушай — без обид, но у меня нет ни времени, ни желания в сотый раз выслушивать…

— Меня попросили передать вам это, — перебил его мужчина, сунул руку за пазуху и вытащил оттуда что-то блестящее.

Кенджи с удивлением рассматривал большую овальную золотую монету в мозолистых пальцах незнакомца. Настоящее сокровище — за нее, наверное, половину всей этой харчевни купить можно; а если хорошенько поторговаться — взять ее целиком. Интересно, кто бы мог отправить Кенджи такой щедрый подарок… Да и выбор гонца был довольно необычен — судя по стоптанным башмакам и веревке вместо пояса, он явно не богат и сейчас держит в руке столько, сколько не заработает и за всю жизнь. Наверное, у того, кто нанял этого человека, были веские причины ему доверять — иначе что бы ему мешало смыться вместе с золотом?

— Ну и где ты ее украл? — с подозрением протянул Макото, который, судя по всему, задался тем же вопросом.

— Нет-нет-нет, господин! — мужчина побледнел. — В жизни до чужого и пальцем не дотронулся даже в мыслях, клянусь могилой матери! Я — честный трудяга. Эту монету мне отдал один… человек, — голос его на миг дрогнул, — повелев отнести ее некому Кенджи из Тихого Потока. А иначе…

Он умолк и провел большим пальцем по шее чуть ниже кадыка.

— Позволь поинтересоваться — и как же выглядел тот человек? — сказал Шу; хотя думается они все и без того знали ответ на этот вопрос.

— Как сама смерть, господин, — после короткого молчания произнес мужчина и шагнул к столу. — Вы позволите?..

Не успел Кенджи кивнуть, как тот медленно положил на середину стола монету, словно бы та в любой момент могла взорваться прямо у него в руках, а после, не произнеся ни звука, вылетел из комнаты с такой скоростью, точно бы за ним в погоню помчалась сотня разъяренных демонов. Кенджи уже было протянул руку, чтобы взять безделушку и разглядеть ее поближе, но тут его одернул голос Макото:

— Эй, ты же не собираешься и в самом деле дотрагиваться до этой штуки? Вдруг она проклята?

— Ну, во всяком случае этот крестьянин выглядел вполне здоровым, хоть и смертельно напуганным, — заметил Шу.

— Ага, но что если золото зачаровано на конкретного человека? Сенокос — тот еще коварный ублюдок и мы знать не знаем, какие фокусы прячутся у него в кармане.

— Жнец, — непроизвольно поправил друга Кенджи, размышляя над его словами.

— Да срать я хотел, хоть Пахарь, — фыркнул Макото и скрестил руки на груди. — Наверняка он понял, что в открытом бою мы раз плюнуть надерем ему задницу и решил вывести нас из игры какой-нибудь хитрецой. Или ты забыл, как он того недоноска в храме в суп превратил одним движением руки? У меня до сих пор мороз по коже, стоит мне подумать, что то заклятье должно было в меня угодить… бр-р-р.

— Хорошо, и что же ты тогда предлагаешь сделать? — сказал Кенджи. — Оставить ее прямо здесь?

— Кажется, у меня есть идея получше, — задумчиво произнес Шу и поднялся на ноги. — Но мне нужно кое-кого наведать. Я быстро.

Кенджи с Макото как раз успели прикончить по миске супа с лапшой и опустошить полграфина пива, когда Шу наконец вернулся. Подойдя к столу, он достал из наплечной сумки небольшую деревянную шкатулку, покрытую замысловатыми символами, сплошь состоящими из завитков и закорючек; с тихим щелчком открыв ее, он продемонстрировал, что донышко ее изнутри было обито красным бархатом, а на стенках красовались похожие знаки.

— Настоящая Ловушка Сеноби? — присвистнул Макото. — Редкая штука.

— И оттого еще более ценная, скажу я вам, — хмыкнул Шу и пояснил в ответ на недоуменный взгляд Кенджи: — Сеноби — имя одного могущественного волшебника и талантливого ученого, совершившего в свое время немало открытий. Одним из его последних изобретений стала формула из символов и заклинаний, способных сдержать практически любую магию. Нанеси их на стены ящика, потом произнеси нужные слова — и сможешь без опаски хранить в нем какой-нибудь нестабильный артефакт. Увы, Сеноби скончался, не успев оставить учеников, так что по всей стране вряд ли наберется и дюжина умельцев, умеющих воспроизвести ритуал целиком, полностью и без ошибок. Тем больше мне повезло, что как раз одна из таких штук хранилась у моего дяди, приехавшего поддержать меня на Турнире, который любезно согласился одолжить мне ее на время.

Шу c превеликой осторожность взял монету двумя палочками, опустил ее на мягкий бархат и медленно закрыл крышку. Все трое склонились над шкатулкой, затаив дыхание — через несколько мгновений томительного ожидания символы вспыхнули алыми огоньками и погасли.

— Кажется сработало, — с облегчением выдохнул Шуноморо и протянул коробочку Кенджи. — Пускай она побудет у тебя, пока мы не найдем кого-нибудь, кто сможет проверить эту монету на наложенные чары.

— Я бы поспрашивал во внешнем круге, — почесал нос Макото. — Там полным-полно волшебников и алхимиков, толкающих из-под полы всякие полулегальные магические побрякушки. Вряд ли средний маг, обучавшийся владению одним из пяти элементов, сможет распознать и обезвредить заклинание разложения… — он широко зевнул и с хрустом потянулся. — Мать честная — засиделись мы что-то. Не знаю как вы, а я прямо под стол сейчас готов завалиться дрыхнуть.

И действительно — за окном уже смеркалось, так что они приняли решение отправиться спать. Тем более, что Кенджи утром предстояла встреча с целой когортой заранее нанятых портных, которые должны были сшить для него новый костюм. Ведь в Турнир входили не только испытания силы и духа; помимо этого, участники должны были продемонстрировать отличные манеры, безукоризненное знание кодекса чести и даже сочинить несколько хокку. Ближайший прием должен был состояться на следующий же вечер после первого этапа во дворце самого императора и заявиться туда в «Рваном тряпье» — как с присущей ему прямотой заявил Макото — значило нанести его светлости страшное оскорбление и покрыть позором не только себя, но и свой Дом.

Выйдя на улицу, Кенджи тяжело вздохнул. Он-то уж надеялся, что зеваки, преследующие его и Шу, разошлись — но не тут-то было; напротив, несмотря на поздний час число их изрядно прибавилось и теперь на улице вокруг харчевни маячили не меньше трех десятков скучающих людей. Завидев их троицу, они заметно оживились и Кенджи уже было приготовился вновь ближайшие пару часов посвятить пустой болтовне, однако положение их спас Шуноморо. Со своей коронной невозмутимостью он двинулся прямо сквозь толпу, которой ничего не оставалось, кроме как побыстрее разойтись в стороны перед здоровяком. Кенджи же и Макото поспешили следом, стараясь не отстать и не остаться наедине со всей этой сворой бездельников.

К счастью, вскоре большинство из них отстали сами собой. Возможно, поняли, что куда проще найти более сговорчивых участников Турнира, быть может, просто устали и отправились на боковую, но скорее всего свою роль также сыграл и Макото, который, напоказ вытащив из-под плаща перевязь с пистолетами, принялся нарочито громко рассказывать о том, с какого расстояния пуля способна расколоть череп, как арбуз. Вскоре пути их разошлись и вот, наконец, Кенджи и Макото прошли крепкие ворота, отделяющие резиденцию Дома Змея от остального города, которые перед ними открыли позевывающие часовые.

Зайдя в свою комнату, Кенджи запер дверь на засов, скинул сапоги и растянулся на кровати, заложив руки за голову. Несмотря на усталость, сон к нему не шел, а в голове одна за одной роились тяжелые мысли. Зачем Жнец отправил ему эту монету? Был ли это какой-то знак или на золото и впрямь наложены чары? Кенджи кинул взгляд на шкатулку, стоявшую на невысоком столике возле окна. В этом случае держать ее здесь, наверное, не самое лучшее решение, ведь могут пострадать невинные люди. Но тот крестьянин, доставивший ее, похоже проделал немалый путь — и остался цел и невредим…

Размышления его нарушил тихий шорох за окном. Однако не успел он и пальцем пошевелить, как в комнату влетел какой-то круглый предмет, со стуком упавший на пол. В тот же миг Кенджи скатился под кровать и замер, ожидая услышать взрыв, но… прошло несколько мгновений, а ночную тишину нарушал только стрекот цикад. Осторожно выглянув из-за своего импровизированного укрытия, Кенджи увидел лежавший неподалеку от него большой камень, обернутый пергаментом. Чувствуя себя немного глупо, Кенджи поднялся на ноги, подобрал валун и, сняв с него бумагу, пробежался глазами по ровным буквам:

«Уважаемый господин Гото!

Спешим уведомить, что ваша старая прялка уже отремонтирована и готова к работе.

Забрать ее вы можете лично. Просим поспешить и сделать это немедленно, иначе, боюсь, нам придется отдать ее другому покупателю.

Если вы вдруг позабыли — наша мастерская находится неподалеку от стоков. Перейдите центральный мост и ступайте в квартал рядом с малым рынком. Третий дом от угла с зеленой крышей. Смело стучите, невзирая не поздний час, если увидите на подоконнике горящую свечу».

Закончив читать, Кенджи выглянул в окно — однако как он и ожидал снаружи не было ни души. Почерк, которым было написано послание, был ему незнаком — но он сразу же узнал один из шифров Рю. Мигом одевшись, он повесил на плечо Песнь Тьмы, взял ножны и выскользнул в коридор. Признаться, Кенджи уже и не надеялся достучаться до Макото, когда дверь наконец раскрылась и показалась его взлохмаченная голова.

— Чего барабанишь? — с недовольным видом зевнул он.

Кенджи молча сунул ему пергамент. Ознакомившись с его содержимым, Макото взлохматил волосы и хмыкнул:

— Ну и что это за бред? Какая к бесам прялка? Это что — розыгрыш?

— Это шифр, — Кенджи забрал у него послание и провел пальцем по строчкам. — Видишь: «У нас есть то, что принадлежит тебе. Приходи сейчас же — иначе больше никогда его не увидишь». Совсем как учил Рю — если письмо вдруг случайно попадет не в те руки, сторонний человек и не заподозрит ничего подозрительного.

— Ты думаешь, это старик нас в гости зазывает? И чего тогда он сам не пришел? Знаешь, больше похоже на ловушку, — с подозрением сказал Макото.

— Согласен. Но что если Братство Рока захватило Рю, узнав, что он разыскивает информацию о сферах, и под пытками заставило его написать послание, чтобы выманить нас прямиком в западню? В этом случае старик в смертельной опасности.

— Ладно, ладно, — Макото потер заспанные глаза. — Давай так: я сейчас соберу парней и…

— Я более чем уверен, что соглядатаи Братства следят за нами, — перебил его Кенджи. — Иначе как бы они сумели забросить камень прямо ко мне в комнату? Если они заметят, что мы взяли с собой подкрепление, ничто не мешает им прикончить Рю и залечь на дно.

— Ох, не нравится мне это, — пробурчал Макото. — Но похоже ты прав. Другого выхода у нас нет. Сейчас хоть плащ накину.

Вместо ворот территорию Дома Змея они покинули прямо через высокий забор — после тренировок Рю это не составило ни для одного из них особого труда — и сразу же двинулись в сторону стоков, которые, как рассказал Макото, находились практически на самой окраине города, куда даже городская стража заглядывала с неохотой. Неудивительно — стоило пройти по крепкому мосту и пересечь широкий канал, разделяющий Каноку почти напополам, как они сразу же нырнули в грязные трущобы с покосившимися домами и дурно пахнувшими выгребными ямами. И если во всей цивильной части города даже ночью не затихали гуляния, то здесь было на удивительно тихо. Редкие прохожие, попадающиеся им на пути, шарахались от чужаков словно от прокаженных и спешили раствориться в ближайшей темной подворотне. Однако винить их в этом было трудно. Не раз и не два Кенджи ощущал на себе чей-то цепкий оценивающий взгляд — но, видимо, рукояти мечей, торчащие из-под плащей, отбивали всякую охоту у местной шпаны хотя бы попытаться их ограбить. Наконец, они прибыли на место и остановились неподалеку от двухэтажного здания, которое, казалось, вот-вот рухнет набок. Проломленная крыша, заколоченные окна, на которых клочьями висела паутина — все указывало на то, что покинут этот дом был по крайней мере пару сотен лет назад.

— Ты уверен, что это здесь? — прошептал Макото, проверяя свои пистолеты.

Будто бы ответом на его вопрос в самом верхнем окне вдруг мелькнул и тут же погас дрожащий огонек. Прошло не больше десяти ударов сердца — и сигнал повторился. Они переглянулись.

— Как думаешь, это сам Жнец? — сказал Макото и облизнул губы.

— Вряд ли, — покачал головой Кенджи. — Скорее всего кто-то из его головорезов.

— Ладно, чего гадать, совсем скоро убедимся в этом сами, — сплюнул на землю Макото и накинул на голову капюшон. — Попробую обойти сзади.

— Если они держат Рю в плену, нам нужно захватить кого-нибудь живьем, — предупредил Кенджи.

— Постараюсь, но ничего не обещаю, — ответил Макото и нырнул в тень.

Кенджи же, не таясь, направился прямиком к центральному входу, на ходу собирая крупицы Воли воедино. Кое-как открыв заклинившую дверь, он переступил порог — и в тот же миг в нос ему ударил затхлый запах, походивший на могильный смрад. Судя по всему, здесь и впрямь когда-то располагалась мастерская. Под ногами у него ковром лежали мелкие опилки и обрывки ткани, изначальный цвет которой уже невозможно было определить из-за грязи. По левую руку вдоль стены стояли сломанные прялки, по правую находилась крутая лестница со сломанными перилами. Позади вдруг раздался тихий шорох. Кенджи резко развернулся, наполовину вытащив меч из ножен — но после лишь облегченно выдохнул, увидав большую крысу, которая, возмущенно пискнув, скрылась в ближайшую щель. Не успел Кенджи сделать и шаг, как к горлу его прижалось холодное лезвие, а ухо защекотало чье-то горячее дыхание:

— Пошевелишь хоть пальцем — и тебе конец. Понял?

Кенджи медленно кивнул и в тот же миг вновь услышал тот самый незнакомый голос, звучавший прямо у него в голове:

«Убей их всех…».

И не сказать, чтобы он хотел с ним спорить.