Жертва Вдовы

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ

Значит, вот оно, подумал К'арлайнд.

Он плыл в однообразной серой пустоте, которая была ни теплой, ни холодной, ни мокрой, ни сухой. Она просто… была. Бесконечная. Вечная. Застывшая.

— Я умер.

Звук собственного голоса напугал его. Как и то, что внезапно материализовалось у него под ногами. Земля. Серая, как пустота, в которой он плыл, и гладкая, как стекло, она и не подавалась под его ногами, и не оказывала сопротивления. Подобно пустоте, она тоже… была. Нечто, на чем можно стоять.

Он чувствовал свои руки и пальцы, хотя не мог ни увидеть, ни потрогать их. Он поднял руки, пытаясь дотронуться до своего тела. Они прошли предполагаемое тело насквозь. Это было все равно что пытаться потрогать дым, за исключением того, что руки его также были из дыма, серого дыма, не колеблющегося и не исчезающего.

Его тело исчезло. Он мертв.

Паника вгрызлась в закоулки его разума, точно голодная мышь. Если дать ей волю, она сожрет то немногое, что от него осталось, — его сознание. Он взял себя в руки, заставляя мозг сохранять спокойствие. Он был мертв, но все-таки он был. Душа его осталась.

Разум же его, какой уж остался, хранил логические данные, объясняющие его положение. Его душа, подобно душам всех умерших, попала в Долину Фуги. К'арлайнд видел, как местность вокруг него начинает обретать форму. Вон там — далекий горизонт, серая линия на сером. А там — иззубренные шпили Судного Города. Вокруг его вздымающихся к небу стен без устали сновали разные фигуры — не более чем точки с такого огромного расстояния. Демоны гнали перед собой бесформенные серые фигуры, направляя невостребованные души в город, где те будут поглощены.

Рядом с К'арлайндом проплыли другие сущности — души таких же умерших, как он.

— Ты меня слышишь? — спросил он, когда одна из них пролетала мимо.

Душа не ответила, лишь вздохнула, оставляя за собою шлейф из сверкающих слез.

И тут К'арлайнд понял, что медленно плывет в направлении города. От этой мысли он похолодел, и этот холод был страшнее любого другого, когда-либо испытанного им. Он начал отчаянно озираться по сторонам, ища лунный луч, про который рассказывала Роваан, напряженно прислушиваясь, не прозвучит ли хоть обрывок мелодии.

Ничего.

— Эйлистри! — вскричал он. — Ты что, не собираешься забирать меня? Я принес клятву на мече. Теперь я твой. Ты моя богиня-покровительница!

Нет ответа.

Что-то защипало там, где должен был быть лоб. Будь у К'арлайнда тело, как прежде, он готов был бы поклясться, что это нервная испарина. Он плыл к городу все быстрее, и тот стал уже вдвое ближе, чем был.

— Эйлистри! — завопил он.

Ничего.

Городские стены подплывали все ближе. Он уже мог разглядеть отдельных демонов с плетьми в руках, руки взлетали кверху, плети щелкали, погоняя стада мертвых. Души скорбно стенали, вереницей вливаясь во врата Судного Города.

К'арлайнд содрогнулся — дрожь пробежала по его телу, подобно ледяному ветру. Всем его существом вновь овладела паника. Он отчаянно озирался, ища служителя бога — любого бога, — явившегося забрать его.

— Мистра? — взмолился он, безрассудно надеясь, что, может, другое божество Квили заметило его, хоть он и не приносил ему обета.

Ничего.

Стены были уже так близко, что он мог различить отдельные камни в них, сплетающиеся друг с другом. Каждый камень — душа, запертая здесь на веки вечные.

Демон обернулся и уставился на него. Существо согнуло растрескавшийся красный палец и поманило его к себе.

— Ллос? — прохрипел К'арлайнд в отчаянии. — Кто-нибудь?

Приди.

К'арлайнд резко развернулся. Он ничего не увидел, но голос раздался снова. Мужской голос.

Вернись. В мир живых. Ты вернешься?

Он узнал голос: Мальваг. Пожалуй, меньше всего К'арлайнд хотел бы, чтобы именно он позвал его обратно из мертвых, но это лучше, чем…

Да! — завопил К'арлайнд.

Долина Фуги исчезла.

Его тело вернулось.

Он лежал на спине на чем-то остром и неровном. Руки его находились за спиной, пальцы крепко придавлены. Ощущение было такое, что руки связаны проволокой. У него болело горло, во рту стоял слабый привкус крови. Он сплюнул.

Потом он увидел двух Ночных Теней, смотрящих на него, на фоне усеянной кристаллами пещеры, и понял, где он и что произошло. Он попытался рывком вскочить, но смог лишь перевалиться на бок.

Рот его не слушался. Он ощутил внутри своего черепа чужое присутствие, разум Ночной Тени, стоящего ближе к нему, — Мальвага, клирика, которого он едва не убил огненными стрелами. Мальваг безжалостно смотрел на К'арлайнда, сверкая глазами. Ночная Тень легонько покачал головой и предостерегающе поднял палец. На пальце было кольцо хозяина, принадлежавшее К'арлайнду. Мальваг заговорил с ним напрямую, из мозга в мозг: «Никаких заклинаний, раб».

«Прочь! — рассвирепел К'арлайнд. Второе кольцо, должно быть, находится на одном из его собственных пальцев, под проволокой, которой они связаны. — Прочь из моего разума!»

Глаза Мальвага сощурились в невеселой улыбке: «Встань».

К'арлайнд медлил, и тогда разум Мальвага грубо завладел его телом и ногами. Маг Меларн почувствовал, как ноги его подтягиваются к телу. Он перекатился на живот, поднялся на колени и наконец с трудом встал. Он зашатался и упал бы, если бы Мальваг не придал ему равновесие. К'арлайнд был в бешенстве. Он Меларн, черт побери! Пусть его Дом погиб, но все же он знатного происхождения. Никогда — никогда он не будет рабом.

Он мог бы с тем же успехом пытаться перекричать бурю. Хохот Мальвага гулко раскатился в его мозгу, заглушая внутренний голос К'арлайнда.

Вот так же, понял он вдруг, должно быть, чувствовал себя Флиндерспелд.

Но Флиндерспелд был глубинным гномом, его народ привык к унижениям и переносил их стоически. К'арлайнд был дроу. В данный момент он был вынужден терпеть издевательства Мальвага, но черная ярость тлела в его сердце. Ночная Тень заплатит за каждый миг. Дорого заплатит.

«Сомневаюсь», — ответил Мальваг в его сознании.

К'арлайнд заглушил свои мысли, не желая доставлять ему еще большее удовольствие.

Мальваг подвел его к летающему диску, на котором лежал свиток с молитвой, и заставил стоять неподвижно. Второй Ночная Тень — худощавый — приподнял бровь, довольно разглядывая К'арлайнда поблескивающими глазами.

— Добро пожаловать обратно, — сказал он. — Догадываюсь, что раз ты здесь, значит, Эйлистри ты не понадобился. — Он рассмеялся. — А вот нам пригодишься.

Мальваг указал на тело Ночной Тени, обращенное К'арлайндом в камень:

— Возьми его маску.

К'арлайнд попытался сглотнуть, но не смог. Они знают всё. Что он слуга Эйлистри — или был бы им, потрудись богиня забрать его к себе, и все же они воскресили его из мертвых. И он согласился. О чем он только думал?

Должно быть, Мальваг слышал его, но ничего не сказал.

Из-за спины К'арлайнда появились руки, держащие маску мертвеца. Маску надели ему на лицо. В отличие от полиморфированного камня, от которого кожу легонько щипало, как от жгучего перца, эта маска была гладкой как шелк, однако казалась встревоженной, дрожащей, испуганной.

Вальдар снова встал там, где К'арлайнд мог его видеть.

— Одна из твоих подружек из Туманного леса. Давай, поцелуй ее напоследок, — ухмыльнулся он.

К'арлайнд моргнул — Мальваг позволил ему эту вольность. В маске была душа Роваан. Он испытал мгновенное чувство вины. И отогнал его прочь. Роваан была мила с ним, но она была слишком мягкой, сказал он себе. Слабой. Доверчивой. Если бы она лучше сопротивлялась ассасину…

Она сама во всем виновата — и все равно К'арлайнд чувствовал себя ужасно.

Маска все сильнее холодила ему лицо. По ней пробежала дрожь. Потом она затихла. Казалось, она… как-то успокоилась. Смирилась.

Это было странно.

Вальдар занял свое место возле Мальвага, и верховный клирик поднял правую руку. На коже Мальвага вспыхнуло темное пламя.

— Начнем.

Мальваг и Вальдар склонили головы, не отрывая глаз от молитвенного свитка. Голова К'арлайнда тоже дернулась вниз. Когда охваченный темным пламенем палец Мальвага опустился к свитку, К'арлайнд ощутил, что клирик смотрит его глазами. Рот его открылся. Он набрал в грудь воздуха и начал читать.

Маг Меларн слушал, как его губы, управляемые Мальвагом, произносят слова молитвы в унисон с двумя другими мужчинами. Каждое слово, прочитанное ими вслух, ярко вспыхивало и исчезало с серебряной фольги, и следом та часть свитка рассыпалась в прах. Серебряные вспышки спиралями поднимались от страницы и закручивались вокруг их голов. Круги эти постепенно росли. Они становились шире, и от масок начали подниматься какие-то легкие серые струйки, похожие на пар. Души, понял К'арлайнд. Они служат топливом для магии, творимой клириками. Кристаллы в пещере тихо гудели, вибрируя в такт словам, произносимым мужчинами.

По мере того как заклинание медленно развивалось, мрачные опасения К'арлайнда сменились растущим изумлением. Присутствие Мальвага словно жестокий кулак засело у него в мозгу, но К'арлайнд чувствовал в себе и Вальдара тоже. Оба мужчины были взволнованы, напряжены от предвкушения. Они делают это! Творят высшую магию. Никогда ни один дроу не делал этого прежде со времен шри Тел'Квешир, изначальных темных эльфов.

Голоса продолжали бубнить.

«Да, — прошептал Мальваг в мозгу К'арлайнда. — Вместе. Мы сможем. Сделать это».

— Вместе, — шепотом повторил К'арлайнд.

Он видел это: братство, которое было возможно. Его связь с двумя мужчинами, стоявшими рядом с ним, была такой же реальной, как связь между кожей, мышцами и костями. По отдельности все они мертвы. Вместе — они двигаются, дышат, живут — и творят магию. К'арлайнд мог лицезреть самое Пряжу, мог видеть невидимые до того связи, соединяющие между собой темных эльфов. Он думал, что обретет это в Чед Насаде, когда Халисстра окажется на троне. Он планировал выковывать их — звено за звеном, — отыскивая верных Меларн, которые стали бы работать вместе, чтобы строить и защищать их знатный Дом, но в итоге понял всю тщетность этих мечтаний. Лишь тот, кому довелось устанавливать связь между разумами, создавать единение, которое и было высшей магией, может понять, что на самом деле означает слово «узы». К'арлайнд понимал Мальвага — понимал, что заставило мужчину чуть ли не сто лет разыскивать этот свиток. И Вальдар, мужчина, с которым К'арлайнд повстречался совсем недавно, мужчина, только что перерезавший К'арлайнду горло, был ему как брат. Вальдар вырос в Мензоберранзане, под плетками жриц Ллос, пока Дом Джэлр не сбежал из этого города, но он жил, чтобы быть хозяином своей судьбы.

Хозяином.

К'арлайнд не чувствовал больше своих пальцев — они были слишком туго стянуты проволокой, — но это его уже не волновало. Он сумел скосить глаза и встретиться взглядом с Мальвагом. Ночная Тень едва заметно понимающе кивнул, по-прежнему не отрываясь от свитка.

«Вараун, — выговорил Мальваг, продолжая читать свиток сам и заставляя губы К'арлайнда делать то же самое. Самоконтроль этого мужчины был просто удивительным. — Вараун предлагает силу. Возьми ее».

Всего на миг в мозгу К'арлайнда промелькнуло лицо Квили. Обеты, наложенные ею на него, еще действовали, и его пронзила ужаснейшая боль, но в следующее мгновение она исчезла, меч Варауна разрубил эту нить Пряжи, словно тонкую ленту. К'арлайнд увидел перед собой в воздухе глаза, глаза, в которых светилось непристойное удовольствие.

Мальваг и Вальдар приостановили чтение, набирая в грудь воздуха. К'арлайнд сделал то же самое. Вместе они смотрели, как три души, кружащиеся в водовороте, словно струйки дыма, вдруг засосало в центр его со вспышкой белого света. Мальваг удивился — благодаря связи К'арлайнд почувствовал это. Мальваг ожидал, что души просто исчезнут, поглощенные вратами, но в то же время, подумал он, мысленно пожав плечами, возможно, именно так и должно быть по замыслу заклинания.

Они почти закончили, и от свитка почти ничего не осталось. Связь между К'арлайндом и двумя другими мужчинами была столь сильной, что он ощущал, как его сердце бьется в унисон с их сердцами Кристаллы тоже пульсировали им в такт.

— Готовы? — жестами спросил Мальваг.

Вальдар кивнул.

И К'арлайнд тоже.

Он вздрогнул, осознав, что хватка Мальвага ослабла и тело вновь принадлежит ему. Его изумление возросло еще больше, когда он понял, что Ночная Тень предоставляет ему выбор. К'арлайнд мог сию же минуту разрушить заклинание, просто закрыв рот, или же мог продолжать читать свиток.

Выбор. То, что Квили предлагала ему лишь на словах. Она слишком поторопилась подкрепить этот «выбор» чарами принуждения.

Врата мерцали над головой К'арлайнда, достаточно большие и достаточно отчетливые, чтобы он смог видеть в них то темный лес, то каменистую воронку. Владения Эйлистри и Варауна, почти соединенные. От свитка оставались лишь две строки.

К'арлайнд сосредоточился на них и продолжал читать, вторя двум Ночным Теням.

— Мост между владениями соткан, — выводил он. — Переправа готова.

Едва они завершили заклинание, врата, полностью сформированные, отворились. Маски слетели с их лиц и, трепеща, устремились в них. Вслед за ними сквозь врата проскочила фигура и исчезла в лесах владения Эйлистри: Вараун, в руках мечи, глаза сверкают золотом из-под черной маски.

Алчущий крови Эйлистри.

Квили очутилась в пещере, которая осталась от прежнего храма Гонадоора, и огляделась. Пещера была пуста. Пол был завален грудами битых камней, обрушенных со стен и потолка, чтобы запечатать глубокую яму, в которую сбросили аватара Гонадоора. Осколки поменьше висели над полом, при помощи магии соединенные так, чтобы они образовали как бы мозаичную статую Эйлистри, — крышка, закрывающая темницу. Статуя как будто танцевала, носком одной ноги она касалась пола, отставив другую ногу, подняв руки. Поза мозаичной статуи почти неощутимо менялась по мере того, как магия, оживляющая осколки камня, проходила свой цикл, заново начинающийся в каждое полнолуние.

Усилием мысли Квили изменила свои возможности, чтобы видеть магию. Аура статуи сияла чистым, неоскверненным серебром. Печать была нетронута.

В следующий миг рядом с ней материализовалась Ильрени. Крохотная воительница была в полном боевом снаряжении, с моющим мечом в руке. Решительно хмуря кукольное личико, она заняла место рядом с Квили. Она подняла руку к слегка заостренному ушку и прислушалась.

— Идут сюда.

Квили, погруженная в свою молитву, лишь кивнула. Она указала на единственный уцелевший вход в пещеру — подножие винтовой лестницы, спускающейся сверху. Оттуда эхом доносился топот бегущих ног.

«Жасмир, — мысленно позвала Квили. — Кто-нибудь из наших жриц ступал на лестницу, ведущую в яму?»

«Никто», — пришел уверенный ответ.

Квили улыбнулась. Серебряный огонь танцевал на ее коже и волосах. Собрав его в руку, она повелела ему разгореться всепожирающим белым пожаром. Серебряное пламя взревело, внезапно залив пещеру ослепительным светом. Едва первый из Селветаргтлин ступил в пещеру, Квили обрушила на него пламя. Серебристая молния ударила в основание лестницы, каменный пол, над которым она пролетала, пошел волнами. Пламя ударило клирика Селветарма в грудь, спалило его пурпурную одежду и докрасна раскалило надетую под ней кольчугу. Квили ожидала, что он упадет и сгорит дотла, но клирик продолжал наступать, и, пока он бежал, плоть его горела до самых костей. Он кинулся к двум жрицам, выкрикивая имя своего бога, и швырнул в них заклинание. Три камня, лежащие на полу между Квили и Ильрени, в мгновение ока увеличились, превратившись в чудовищных пауков, грозно нависших над жрицами.

Каменных пауков.

Мужчина рухнул замертво.

Ильрени тоже была занята молитвой, когда в пещеру ворвался второй Селветаргтлин, также с именем своего бога на устах. Она со свистом раскрутила над головой магический меч, и тот громко запел. Ильрени выбросила руку в сторону нападающего, потом сжала пальцы в кулак. Глаза второго клирика расширились, пошатнувшись, он сделал шаг, другой — и тело его превратилось в окровавленный шар из изуродованного мяса и торчащих осколков костей. Влекомое вперед инерцией прерванной атаки, то, что осталось от клирика, повалилось на землю: влажный окровавленный шар в ставших вдруг чересчур свободными одеждах.

Это было жестокое заклинание, но у Квили не было времени горевать об этом, поскольку сразу четыре Селветаргтлин вбежали в пещеру. Один из бегущих держал в руке черный жезл — жезл, способный сломать печати, запирающие Темницу.

Судии, который должен был возглавлять их, нигде не было видно.

Каменные пауки были довольно большими — их спины находились на уровне головы Квили, — но они служили лишь средством отвлечения. Тот, что оказался ближе к Квили, сомкнул ядовитые зубы у нее на плече, пронзил тело и впрыснул яд, но серебряный огонь Мистры тут же удалил яд из тела жрицы и исцелил рану. Щелкнув пальцами — и не отрывая глаз от атакующих ее клириков, — Квили коснулась существа и произнесла магические слова, мгновенно убив тварь. Она отступила в сторону от нависшего над ней чудовища, начинающего заваливаться, предоставив ему рухнуть на пол у нее за спиной. Еще один щелчок пальцев — и в руке у нее оказался поющий меч. Она взмахнула им над головой и услышала его ликующее пение.

Ильрени тем временем так же стремительно покончила с двумя другими пауками. От ее молитвенной песни они обмякли и осели на пол и там растаяли, превратившись в грязь, которая быстро просочилась в щели между камнями пола и исчезла. Боевая наставница шагнула вперед и встала рядом с Квили, готовясь, как и ее начальница, к встрече с четырьмя клириками, бегущими к ним.

Один из Селветаргтлин выкрикнул молитву, от которой тело его ощетинилось множеством ножей, превратив его в живое оружие. Другой наслал на Ильрени заклятие, искажающее молитвы, но боевая наставница, крутанув мечом над головой, рассеяла его.

Еще один Селветаргтлин сотворил облако полной тьмы, пронизанной потрескивающей белой паутиной, чтобы окутать ею Квили. Паутина вспыхнула, и по ней побежали языки пламени. Квили ощутила кожей короткую вспышку жара — жара, который был поглощен скипетром, висящим у нее на поясе. Серебряное пламя полыхнуло вокруг нее и взорвалось, потушив огненный шквал.

Тут клирики добежали до них, и они сошлись врукопашную. Ильрени схватилась с клириком, чье тело было утыкано клинками. Квили сражалась с двумя другими, она быстро уничтожила одного ударом в горло и обменивалась градом ударов с другим. В то же время она присматривала за клириком с жезлом — единственным, кто не вступил еще в схватку. Когда он размахнулся, Квили поняла, что Селветаргтлин намеревается швырнуть жезл в статую, пытаясь сорвать печать, — конечно же, жест отчаяния, поскольку он находился далеко от нее и мог промахнуться. Отбиваясь от клирика, свирепо размахивающего мечом и выкрикивающего имя Селветарма, Квили ожидала броска. Когда жезл пролетит мимо нее, Квили высвободит серебряное пламя Мистры, но в другой форме — такой, которая на время разъединит Пряжу, не давая жезлу действовать. Клирик взмахнул рукой над головой, бросил…

Прежде чем Квили успела выпустить огонь Мистры, жезл пронесся мимо нее — так быстро, что Квили даже не успела поднять голову, чтобы взглянуть на него. Клирик, бросивший его, тоже стремительно ринулся через пещеру, прямиком к Ильрени. Его меч почему-то вонзился ей в живот, и окровавленный кончик вышел из спины. Боевая наставница задохнулась от неожиданности и боли.

Квили поняла, что произошло: Селветаргтлин ненадолго остановил время.

Должно быть, металлический жезл со звоном упал позади Квили, но она ничего не слышала. Она развернулась и увидела пятого Селветаргтлин — пропавшего судию, — стоящего рядом со статуей. В поднятой правой руке он держал жезл, пойманный на лету. Голова его была гладко выбрита, за исключением косы на затылке, взметнувшейся в воздухе, когда он резко повернулся, чтобы ударить жезлом по статуе.

— Нет! — вскричала Квили.

Полыхнуло серебряное пламя, на миг ослепив даже ее. Жрица услышала грохот — это металлический жезл ударился о статую, — потом дробный стук: разлетающиеся осколки камня. Когда зрение вернулось, она, к своему облегчению, увидела, что магия печати выстояла. Хотя в центре статуи зияла дыра, почти разрубившая ее надвое, изваяние не желало падать. Черный, как пустота, наконечник жезла исчез, на время уничтоженный серебряным огнем Квили.

Судия зарычал. Светящиеся белые линии, образующие похожий на паутину узор на его коже, вспыхнули, когда он отшвырнул прочь истощивший свою магию жезл.

Ильрени тем временем с трудом отбивалась от клирика, который пронзил ее. Двое других подобрались ближе, вскинув мечи, чтобы нанести последний удар. Квили отвернулась от судии и обрушила серебряное пламя на них. Ревущий, клубящийся серебристо-белый огненный конус накрыл всех троих сразу, заставив их завертеться волчком. Их одежды и волосы дымились. Один сразу же рухнул замертво. Боевую наставницу тоже задело краем взрыва, но он просто закружил ее, будто сорванный ветром листок, не причинив вреда.

Выдохнув слова благодарности, Ильрени прижала руку к ране и прохрипела молитву, исцеляя себя.

Пока Квили разбиралась с тремя клириками, судия получил возможность подобраться к ней ближе. Его огромный двуручный меч устремился вниз, и Квили едва успела вскинуть оружие, чтобы парировать удар. Поющий меч издал горестный плач, когда клинок судии обрушился на него, отбив его в сторону. Судия продолжил атаку, ткнув Квили рукоятью меча. Жрица пошатнулась. Лицо ее горело в том месте, где его коснулась гарда в виде паука.

Она отскочила назад, чтобы он не смог достать ее еще одним ударом. Не было времени творить заклинания, некогда было тревожиться за Ильрени, ведущую бой с двумя клириками, — ее меч неистово пел, пока она наносила удары, отражала и снова наносила их. Судия обрушил на Квили шквал ударов, его глаза со зрачками в виде пауков горели.

— Этой ночью, — загробным голосом возвестил он, — вы все умрете, и Эйлистри с вами вместе.

Квили угрюмо отбивалась, гадая, в сговоре ли Селветаргтлин с Мальвагом. Тот факт, что их нападение последовало в ту же ночь, когда Ночные Тени задумали сотворить свою магию, не ускользнул от ее внимания. В конце концов, Селветарм был побочным сыном Варауна.

Меч судии просвистел в неприятной близости от лица Квили, напомнив ей о более насущной необходимости. Она ответила ударом, который пришелся вскользь по нагруднику судии, и в адамантине поперек рельефного священного символа появилась глубокая борозда. Ее противник не обратил на удар никакого внимания. В отличие от двух других клириков, выкрикивавших имя своего бога, судия сражался молча и не одним лишь мечом. Когда его клинок скрестился с клинком Квили и они застыли друг напротив друга, лицом к лицу, губы его раздвинулись, обнажив ядовитые зубы. Он укусил ее за руку и стремительно отскочил, в дополнение хлестнув ее по лицу окровавленным кончиком своей косы.

Квили, благодарение Мистре, была невосприимчива к ядам. Она прошептала несколько слов, и следы укусов на ее ладони зажили. Уголком глаза она видела, как Ильрени подрубила ноги одного из Селветаргтлин, с которыми сражалась, потом меч ее, окровавленный и продолжающий петь, описал широкую дугу, угодив второму клирику чуть повыше уха, и снес ему верхнюю часть головы.

Квили прошептала благодарственную молитву. Печать устояла, шесть младших Селветаргтлин были уничтожены — остался лишь судия. Он был один против двух, но жезл, она видела это, уже наполнился магией. Его круглый наконечник появился вновь — черное пятно на полу. К счастью, он лежал по меньшей мере в полудюжине шагов от статуи.

Она максимально усилила напор, тесня судию до тех пор, пока тот не уперся спиной в статую. Ильрени наскочила на него слева, голос ее меча звенел убийственным контрапунктом. Предоставив инициативу боевой наставнице, Квили отступила, намереваясь сотворить заклинание, но судия был невероятно быстр. Его клинок молнией метнулся вниз, потом вверх и поразил Ильрени в то место, где соединяются плечо и шея. Меч в один взмах разрубил ее крохотное тело, раскроив туловище надвое от шеи до бедра. Из двух его половин хлынула кровь, забрызгав лицо судии, на миг ослепив его.

Квили закричала и метнула магический огонь, надеясь убить его, пока он смахивает кровь с глаз, но, хотя серебристое пламя заставило судию отшатнуться, он все же устоял на ногах. Когда обе половины тела Ильрени рассыпались, мгновенно превратившись в кишащую массу пауков, он прикоснулся к ним острием меча. Масса потекла по клинку и зашипела, впитываясь в него. Судия ждал, его глаза со зрачками-пауками уставились на Квили. Вызов.

Рассвирепев, она кинулась на него, отбросив его меч от кучи крошечных пауков. Видеть Ильрени, ее верную подругу и боевую наставницу, превращенной в богохульственную кучу пауков было ужасно. Она яростно набросилась на судию, гнев, полыхающий в ней, выплескивался наружу волнами серебряного огня.

Это была роковая ошибка. Меч судии скользнул вбок и отрубил ее правую руку по локоть. Квили отшатнулась, едва не теряя сознание от боли. Ее поющий меч с горестным воплем упал на пол и замолк. Квили запнулась о валяющийся под ногами обломок камня и чуть не упала. Левой рукой она крепко зажала обрубок правой, и кровь заструилась сквозь ее стиснутые пальцы.

— Эйлистри! — выдохнула она. — Исцели меня.

Она почувствовала, как плоть под ее пальцами срастается, увидела, как поток крови остановился и рука начала регенерировать.

Судия, однако, не давал ей пощады. Он налетел на Квили, его ужасный меч взлетел для смертельного удара, а Квили нечем было парировать его. Она могла бы исчезнуть, произнеся одно лишь слово, но это означало бы отдать Темницу и ее печать, в то время как жезл был готов завершить свое убийственное дело.

— Мистра! — вскричала Квили, безнадежно призывая снова магический огонь.

Меч судии обрушился вниз в тот самый миг, когда лунно-белое пламя полыхнуло в пещере.

Селветарм навис над Каватиной. Очередная капля кислоты стекла по его дубине и упала, шипя и пузырясь, на камень рядом со жрицей, разлетевшиеся брызги обожгли ее кожу. У бога был гигантский рот — шириной с дверной проем. Ядовитые жвала крепко сжали ее туловище, и Каватину обдало жарким зловонным дыханием. Она задохнулась, когда ее оторвали от земли, паутина, налипшая на ее тело, повисла, как мягкие волосы. Зажатая в ядовитых зубах Селветарма — им оставалось лишь проткнуть ее нагрудник и нанести последний укус, — она видела расплывчатое пятно: изменница Халисстра, бегущая к ним.

Халисстра махала длинной изуродованной рукой. Позади нее черная точка, которая была железной крепостью Ллос, с грохотом спешила к ним на восьми своих металлических лапах, лязгая так, что каждый шаг был подобен удару гонга.

Халисстра что-то кричала. Слуху Каватины ее слова казались такими же исковерканными, как и то ужасное слово, которым Селветарм сразил ее. В глазах у Каватины чуть прояснилось. Та серебряная полоска — Лунный Клинок, которым размахивает над головой торжествующая Халисстра, существо, лишь притворявшееся, что жаждет искупления, дьявольское порождение Ллос.

Халисстра что-то кричала. Что-то похожее на слово «убей».

Каватина чуть не рассмеялась. Селветарма не нужно убеждать. В следующее мгновение его клыки вонзятся в нее — и яд растечется по ее парализованному телу.

Зубы Селветарма продолжали сдавливать ее грудь, не давая дышать. Странно, они должны были бы уже проткнуть ее доспех. Действительно чудо — но не совсем то, о котором она молила богиню. Даже магически усиленные доспехи смогут выдерживать натиск зубов полубога лишь какое-то время.

Халисстра размахивала мечом над головой, продолжая кричать, но в то же время нервно оглядываясь на приближающуюся крепость.

— Убей его!

Селветарм перехватил зубами тело Каватины, пытаясь добраться-таки до нее клыками. Ему пришлось высоко поднять голову; Каватина болталась в воздухе прямо над головой Халисстры.

Каватина поняла, что кричит Халисстра. Не «убей», а «возьми». Она схватила меч за острие, капая кровью из порезанной руки, и протягивала его рукоятью к Каватине.

Поняв это, Каватина едва не вскрикнула. Усилием, для которого ей пришлось собрать всю свою волю, она заставила непослушную руку шевельнуться. Вялые пальцы раздвинулись. Пролетая мимо Халисстры, она ухватила рукоять меча.

Селветарм выпрямился, и Каватина чуть не выронила меч. Медленно, сосредоточенно, она заставила пальцы другой руки также сомкнуться на рукояти. Она закрыла глаза, шепча молитву онемевшими губами…

И снова обрела возможность двигаться.

Глаза Селветарма расширились.

Давай! — завопил меч.

Изогнувшись в зубах Селветарма, Каватина подалась верхней частью тела вперед, к голове бога. Одновременно она взмахнула Лунным Клинком.

— Эйлистри! — воскликнула она. — Не подведи меня!

Лунный Клинок устремился к шее Селветарма, отблескивая красным в тусклом свете восьми звезд, сгрудившихся наверху.

Глаза полубога расширились еще больше.

Ветер, беспрестанно дувший в Паутине Демонов, стих.

Пауки замерли на полдороге, когда клинок вонзился в плоть — и легко разрубил ее. Фонтаном брызнула темная кровь.

Шея была перерублена.

Голова упала. Каватина наконец обрела свободу.

— Благодарение Эйлистри! — ликующе вскричала она. — Селветарм мертв.

Воительница извернулась на лету, останавливая падение при помощи магических ботинок. Голова полубога ударилась о землю и разлетелась на окровавленные куски, тело его бесформенной грудой осело рядом.

Каватина запрокинула голову и рассмеялась, из глаз ее струились слезы. Она сделала это! Убила Селветарма.

Убила полубога.

Это было что-то неописуемое — величайший восторг, какого она никогда не испытывала. Она вскинула Лунный Клинок над головой, трепеща и ликуя. На миг ее тело ярко засияло молочно-белым светом — священным лунным огнем Эйлистри. Внизу, на земле, пауки в ужасе кинулись врассыпную, ища тень.

Именно это, мелькнула торжествующая мысль у Каватины, должно быть, испытывает Квили всякий раз, призывая серебряное пламя Мистры.

Это было невообразимо. Неописуемо. Великолепно.

Да, — шепнул меч. — Именно таково это — чувствовать себя богом.

Слова эти поразили Каватину, вернув ее к реальности, напомнив, что она все еще находится на Дне Дьявольской Паутины. Она увидела, что крепость Паучьей Королевы на всех парах мчится к ней, разъяренная вспышкой лунного света — знака Эйлистри.

Каватина крепко стиснула в руке Лунный Клинок, но потом решила не испытывать судьбу во второй раз. Убить одного бога уже было чудом. Пытаться убить второго означало требовать слишком многого, особенно если бог этот — Ллос, прекрасно знающая о том, что сейчас произошло, и защищенная своей железной крепостью.

Каватина огляделась. Халисстры нигде не было видно. Может, она уже сбежала через портал? Каватина надеялась, что это так. Теперь она понимала, что ошибалась насчет Халисстры. Похоже, даже существо, превращенное в злую пародию на себя прежнего, может возродиться вновь.

— Халисстра! — позвала Каватина. Усиливался ветер, паутинки липли к уголкам ее открытого рта.

Крепость Ллос приближалась. С Халисстрой или нет, Каватине нужно было уходить.

Качая головой, дивясь тому, что совершила, она бросилась к порталу и проскочила в него.

Дайрн издал ликующий вопль, обрушив меч вниз для завершающего удара. Свет, струящийся от жрицы, слепил его, но он разрубил бы ее надвое даже с закрытыми глазами.

— Селветарм! — вскричал он.

Он победил! Променад в его руках!

Клинок ударился о лоб жрицы — и рассыпался у Дайрна в руках. Вместо твердой стали он держал тонкую, как лезвие меча, полоску из пауков. Столкнувшись со лбом жрицы, пауки кинулись врассыпную, словно из яйцевой камеры, и черной сажей посыпались ей на плечи. Дайрн изумленно уставился на них, потом согнул правую руку, которая была пуста — впервые более чем за сто лет. Он поднял руку, неверяще глядя на нее. Его меч? Исчез?

— Селветарм? — прошептал он.

И ничего не почувствовал. Лишь… пустота.

Жрица нагнулась и подхватила с пола свой меч. Дайрн инстинктивно пригнулся, когда серебро просвистело на волосок от его лица. Он отскочил назад, уворачиваясь от ее клинка. Что-то случилось с его оружием, что-то необъяснимое, но у него остались заклинания. Он поднял руку, чтобы сотворить одно из них, и с изумлением воззрился на свою кожу, которая стала совершенно, абсолютно черной.

Белые линии — священная паутина Селветарма — исчезли.

Меч жрицы стремительно опустился. Дайрн слишком поздно отдернул руку. Клинок угодил ему между пальцами, разрубая руку вдоль до самого локтя. Он взвыл от боли — и вой его перешел в вопль.

— Селветарм! — вскричал он, пытаясь вызвать боевую ярость, которая позволила бы ему вынести боль, но крик его прозвенел в пустоте.

Нет, он не поддастся боли. Он не может. Заставив тело резко крутануться на месте, он развернулся, хлестнув жрицу косой по лицу. Одновременно он истово шептал молитву. Он простер раненую руку, пытаясь дотянуться до Селветарма, но исцеления не произошло.

Встревоженный, он попробовал другое заклинание — от него тело Дайрна должно было ощетиниться отравленными клинками, превращаясь в живое оружие. Беспрерывно ныряя и уворачиваясь, чтобы избежать яростных, но не слишком скоординированных ударов жрицы, он выкрикивал имя своего бога.

— Селветарм! — кричал он. — Сделай меня своим оружием!

Ничего не произошло. Полубог отказывался отвечать.

Кожу Дайрна защипало от нервного пота. Что-то случилось. Что-то ужасное. Неужели Селветарм отвернулся от Дайрна и его приверженцев — покинул тех, кто хотел поклоняться ему как самостоятельному божеству? Или Ллос приказала своему воителю сделать это?

Что же… было… не так?

Совершенно сбитый с толку внезапным исчезновением божества, Дайрн отступал под натиском верховной жрицы, преследовавшей его. В глазах ее плескалась ярость. Он услышал, как у него за спиной спешат по лестнице другие жрицы Эйлистри, крича что-то про то, что Селветаргтлин разбиты.

Он понял, насколько близок к смерти, лишь тогда, когда ее меч пронзил его спину. Он непонимающе смотрел на кончик меча, каким-то непостижимым образом вылезший у него из груди. Когда пещера начала таять в сером тумане, он прохрипел свою последнюю мольбу.

— Селветарм, — выдохнул он сквозь губы, ставшие вдруг холодными как лед. — Я вверяю… свою душу…

Но не было больше полубога, чтобы забрать ее.