Жемчуг в золоте

1

— Милые барышни, на время отбора Дворец-на-Утёсе станет вашим домом, — начала принцесса Айгви, и в комнате повисла тишина. — Портал на большую землю будет закрыт для вас. Любые морские пути тоже, вплавь в том числе.

Я нахмурилась.

Что? Неужели организаторы отбора всерьёз полагают, что кто-то из девушек может пуститься вплавь неизвестно куда и в какую сторону, да ещё и по ледяному морю в шторм?!

— На дворец и остров наложена защита с помощью Слезы Бездны — его высочество Ингрен лично этим занимался, — хладнокровно продолжила принцесса, отметив вмиг изменившееся настроение. — Вы сможете общаться только друг с другом, со мной и с его высочеством в рамках состязаний до тех пор, пока не придёт приказ об обратном. Общение с кем-либо ещё лично или через переписку исключено, и это касается даже ваших родных. Это сделано для того, чтобы никто не смог навредить вам или же оказать пагубное влияние.

— Ваше высочество, это жестоко! — жалобно протянул кто-то за моей спиной. — От кого нас защищают? Этот отбор настолько опасен?

Принцесса Айгви поджала губы, но в этом жесте не было недовольства или гнева. У неё была какая-то очень мягкая, нежная внешность, и сложно представить её высочество по-настоящему рассерженной. Более того, она казалась прозрачной, продрогшей и очень утомлённой, словно бы очень долго и тяжело перед этим болела и только-только пошла на поправку, и на гнев и злость у неё просто-напросто нет сил.

Зачем тогда взялась руководить отбором невест?..

— Передо мной семь девушек. Должно быть десять. Его высочество до последнего не хотел так сильно ограничивать вас, но мы не можем рисковать вашими жизнями и здоровьем.

Пальцы на ногах непроизвольно поджались от страха. На кого-то напали по пути во дворец? Кого-то подставили? Или что?!

Тишина стала какой-то особенно липкой, густой и тяжёлой. Кажется, протяни руку — и потрогаешь её. Даже шум волн за стенами как-то резко стих.

— Я продолжу, с вашего позволения. Прошу не печалиться — время от времени я буду вас навещать и приносить новости, — тонко улыбнулась принцесса, и звуки моря вновь вернулись. — На состязаниях перед лицом его высочества вы будете в масках и под ложными именами. Моему брату нужна супруга, которая в совершенстве владеет магией течений, поэтому не советую делать ставку на красоту и имя рода — это не имеет никакого значения. Лучше покажите себя способными колдуньями и просто умницами. Все состязания будут касаться только вашей магии и умениям с ней справляться.

Кто-то тихо хмыкнул.

— Что вас развеселило, Лалли? — тут же откликнулась принцесса, сверкнув синими как лёд глазами.

— Ничего, ваше высочество! Прошу прощения, — сказала та, которую назвали Лалли, но голос её звучал так, словно она сейчас от души рассмеётся.

Мне показалось, что её высочество запомнила этот смешок. Надолго.

— Примите во внимание мои слова. Манерам возможно обучиться. Дворцовые порядки возможно вбить в память, возможно научиться жить по ним. Красоты возможно достичь при помощи ухищрений и уловок. Но нужный дар либо есть, либо его нет, и это же касается способностей управлять им, — сказала она и зябко спрятала унизанные кольцами тонкие ладони в рукава. — После каждого состязания будет выбывать та, что справилась с заданием хуже остальных. Сейчас все вы подпишете договор и принесёте магическую клятву о неразглашении. Всё, что произойдёт на отборе, должно остаться лишь в вашей памяти. Спустя некоторое время, если его высочество сочтёт нужным, клятва может быть отозвана.

Мы все сидели на подушках за низкими столиками, и перед нами после слов принцессы возникли желтоватые листы бумаги, на которых были убористо расписаны права и обязанности сторон. Правящий род берёт на себя наше содержание, защиту и справедливое проведение состязаний, а мы обязуемся подчиняться установленным порядкам и молчать о них после завершения отбора (да и во время него тоже), а также никоим образом не вредить соперницам. Все выбывшие получат щедрое вознаграждение. Победительница отбора станет невестой, а после и женой его высочества Ингрена — хранителя артефакта под названием Слеза Бездны, и она на правах жены сможет рассчитывать на часть его силы.

Пожалуй, эта сила — главная цель для меня и всех, кто сейчас здесь находится, и ради неё стоит пустить остальных ко дну.

«Клянусь хранить тайну отбора до той поры, когда все смогут дышать свободно, и чтить заведённые правила. Своей рукой подтверждаю это».

Рядом с договором находился массивный чернильный камень с густой красной тушью. Я погрузила в неё кончики пальцев и поставила отпечатки на бумагу.

Содрогнулась — пальцы обожгло яркой вспышкой боли, и вверх по руке от каждого пальца поползли серебряные нити и сомкнулись морозным узором вокруг запястья.

Вокруг раздавались прерывистые вздохи и шипение. Клятва оказалась очень болезненной для всех.

Я подула на запястье. Оно постепенно остывало. Я протёрла его влажной тканью, стёрла с пальцев следы туши.

Договор, отдав мне клятву, растаял так же, как и возник. Чернильный камень последовал за ним.

Удивительная магия в этом месте! Всё ею пропитано, она ощущается кожей. Предметы появляются по зову и уходят, став ненужными. Наверное, здесь нет прислуги, раз уж нам нельзя ни с кем общаться, и всё необходимое даст сила дворца.

— Дворец-на-Утёсе позаботится о вас и ваших нуждах, — подтверждая мои догадки, сказала принцесса Айгви. — Ваши вещи уже в комнатах. Отсюда к ним ведёт лишь один путь. Если что-то понадобится — напишите записку и положите её на стол, дворец услышит вас. Или прикрепите на стену — как вам будет угодно. Отдыхайте, мои милые, и питайтесь правильно! Через день я навещу вас. Будьте готовы к первому состязанию.

Её высочество встала с подушки, и мы, шурша юбками, поторопились подняться вслед за ней и поклониться на прощание. Она никуда не вышла — просто исчезла в стене. Должно быть, это очередная тайна Дворца-на-Утёсе — одна из тех, что нам недоступны.

Какое-то время (весьма непродолжительное) мы молчали и не решались сдвинуться с места. Потихоньку начали переглядываться. Зашелестели одеждами. Пока принцесса говорила, мы от волнения не чувствовали, как нам жарко — во Дворце-на-Утёсе оказалось очень хорошо натоплено. Зато сейчас ощутили, как тёплые платья липнут к спинам.

Интересно, вся ли магия Дворца ему принадлежит, или это заслуга Слезы Бездны, как и защита? Если заслуга артефакта, то разорви меня кракен! Ради такой мощи точно стоит обойти всех этих пигалиц и отправить их по домам с одними лишь деньгами за участие в отборе!

Хм, одна из девушек с серо-голубыми волосами. Шидро! Что она здесь забыла? И какой смысл в маске и ложном имени, если принц поймёт конкретно об этой девушке всё, что нужно, по одним лишь волосам?

Шидро заметила мой взгляд, и я отвернулась. Впервые вижу кого-то из этого племени.

Дверь в этом помещении действительно была одна — неприметная, она, тем не менее, вызывала интерес.

— Ну что? Идём отдыхать? — кивнула я в её сторону, обратившись к девушкам.

Те уже скинули с себя плащи и накидки и отбрасывали прилипшие к влажным лбам волосы.

— Да, пойдёмте уже! — откликнулась одна из них, имени которой я не знала. Да и ничьих имён я пока не знала, кроме Лалли, которая помалкивала, таинственно усмехаясь своим мыслям.

Я открыла дверь, и перед нами предстал узкий коридор с красно-коричневыми, покрытыми светлыми узорами стенами. Под самым потолком и внизу, освещая пол, тянулись линии мелких магических огоньков.

— Такое чувство, что мы крадёмся в помещения для прислуги! — фыркнули за спиной, и я узнала голос Лалли.

Судя по тому, как ведёт себя эта девица, она явно не из простых и не далёких от столицы. Не из таких, как я. Она держалась свободно и раскованно, даже нагло, позволяя себе пренебрежительный смех в присутствии принцессы, и явно едва сдерживалась, чтобы не показать характер по всей красе.

С одной стороны, она предсказуема, но с другой… Настолько ли?

— Ого! — восхищённо выдохнул кто-то. — Вот это да! Вот это помещение для прислуги!

На эту реплику рассмеялись, и я тоже, и в смехе этом чувствовалось облегчение. Это здорово разрядило обстановку.

Гостиная, куда нас вывел коридор, потрясла воображение. О Любимая Мать, неужели мы здесь будем жить? Неужели я здесь буду жить, хоть и короткое время?!

Она была небольшой, но безумно уютной и невероятно роскошной. У меня аж глаза заслезились! В середине стоял круглый крутящийся стол — под его толстым стеклом застыли высушенные, но по-прежнему яркие редкие цветы. Вокруг стола расположился круглый же диван, заваленный подушками самых разных форм, размеров, расцветок, вышивок. Так и хочется туда нырнуть!

Это я и сделала самая первая, пока остальные мялись: кто нерешительно, а кто под впечатлением.

— Э, нет! — воскликнула Лалли, метнувшись следом за мной.

Я успела скользнуть мимо стола в самую середину дивана и сразу накидала подушек на колени и на пол, чтобы утопить в них стопы.

— Хочешь сразиться за это место в битве подушками? — подначила я.

Лалли уселась рядом и беззлобно цокнула языком.

— Ладно уж, сиди! — снисходительно ответила она и крутанула стол, точнее, его верхний уровень, где должны располагаться блюда. Нижний уровень стола оставался неподвижным.

Остальные девушки подтянулись к нам с Лалли и с удовольствием закопались в подушках.

— Какой огромный стол! — протянула рыженькая девушка с огромными наивными голубыми глазами. — Сколько же еды здесь поместится? Нас слишком мало, чтобы мы съедали всё, что тут будет…

— Ох, ну зачем ты о еде? — страдальчески протянула долговязая блондинка, которая чертами своими скорее напоминала симпатичного юношу, чем девушку, однако же грудь, маленькие ладони и голос выдавали её пол. — Когда нас покормят, кстати? Умираю — такая голодная!..

Остальные согласно закивали. Перед встречей с принцессой я здорово нервничала, да и во время тоже. И сейчас это аукнулось зверским голодом.

Лалли же и здесь отличилась.

— Ты прибыла на отбор невест и ещё думаешь о еде? — пренебрежительно скривилась она.

— Вы имеете что-то против? — вдруг вклинилась молчавшая до него момента сизоволосая шидро.

Лалли хмыкнула.

— Ни капли. Только принцесса Айгви держит вас за дур, а вы отказываетесь это понимать. Чтобы мужчина, да не обращал внимания на женскую внешность?! Когда и где такое было? Глупости! Но я не против. Вы можете сколько угодно думать, как набить брюхо и испортить фигуру. Мне такие намерения только на пользу!

О, да. Чего у Лалли не отнять, так это красоты. Действительно красивая девушка. Русая, зеленоглазая, с нежной кожей персикового оттенка, со статной фигурой, привлекательности которой не скрыла даже тёплая одежда. Ясно же, откуда такая самоуверенность.

— Внешность не вечна, а умения и магию никто не отнимет, — спокойно заметила шидро. — Как печально — для вас, Лалли! — когда приходится полагаться на одну лишь внешность.

— О-о-о! — протянула Лалли. — Я буду звать вас Ди-Ди. У вас, шидро, все имена на один манер! Так вот. Одними ли умениями вы сюда попали, дорогая Ди-Ди?

Шидро открыла рот для ответа, но её прервала рыжая, выставив руки в разные стороны.

— Так! Не нужно ссориться, пожалуйста, — с нерешительной улыбкой сказала она. — Давайте пока что разойдёмся по комнатам и немного отдохнём перед ужином, а потом познакомимся, и…

— Давайте, — бросила сизоволосая и первая встала из-за стола.

Все молча вылезли следом за ней и разошлись по сторонам, согласившись безмолвно, что скандал в первый же день, да ещё и из-за такой мелочи, никому сейчас не нужен.

Интересно вот что. Мы ведь подписали договор, что не будем чинить вреда соперницам. А моральный вред, оскорбления, поддевки и попытки вывести на ссору считаются за нарушение договора?

Судя по тому, что с Лалли ничего не произошло и не происходит, не считаются. А жаль!

Из-за этого она мне уже не нравится, и, скорее всего, я не одинока в своём мнении. Не хочется держаться настороже ещё и из-за вздорной девицы. И без неё поводов предостаточно.

Из гостиной, помимо приведшего нас коридорчика, выходило ещё несколько маленьких, но уже с комнатами для нас. Оказалось, что мы с шидро будем жить друг напротив друга. Сизоволосая молча исчезла за дверью со своим именем.

Эби-Ши. Запомнила.

А меня зовут Маури. Правда, его высочеству это имя откроется только в случае моей победы в отборе.

Окно в комнате выходило на морскую даль — беспокойную, седую, шумную, ворчливую, терзаемую зимними штормами. Будь сейчас лето, я бы распахнула настежь окно и впустила бы солёный ветер, чтобы вымел из меня всё, от чего я хотела бы избавиться…

Как и гостиная, комната была пределом мечтаний. Моих точно. Такая же роскошная и богатая, но при этом уютная и милая сверх всякой меры. Чувствую себя маленькой, избалованной, горячо любимой маленькой девочкой, чей каприз будет исполнен по щелчку пальцев!

Жаль только, что это лишь иллюзия. И я здесь не от большой любви — ни от своей, ни от чьей-то ещё.

Мои скудные вещи обнаружились на кровати в холщовой сумке. Указания к отбору велели не брать с собой многого — только самое важное. Формулировка размытая, а люди разные, и, думаю, наборы «самого важного» у всех могут очень сильно различаться.

Одежда в шкафу оказалась нарочито скромной, простой и однообразной. Я переоделась в одно из предложенных платьев — тёмно-зелёное, плотное, с тонкой белой вышивкой на талии, рукавах и вороте — и выдохнула с облегчением. Оно было лёгким, но в то же время в меру тёплым. В шкафу обнаружились также комплекты белья, подобранные точно по моей фигуре, и домашняя обувь.

После ужина нужно обязательно вымыться. Купальня в этом дворце одна на всех, но достаточно просторная, чтобы всем хватило места.

В комнате, тем не менее, был маленький умывальник с ароматной водой. Я ополоснула лицо и туго переплела растрепавшиеся косы. Кровать, застеленная мягким пушистым покрывалом, выглядела очень соблазнительно, но я удержалась. Если лягу, то усну сразу, и есть риск пропустить ужин и более глубокое знакомство с соперницами. На столике рядом с кроватью оказалось лаконичное расписание приёмов пищи. Ужин должен начаться уже совсем скоро.

Там же рядом с расписанием лежала золотая маска. Точнее, позолоченная — для золотой она была слишком лёгкой.

Необычная. Не на половину лица, но и не на всё — она закрывала щёки до нижних скул, но при этом рот и подбородок были открыты. Я приложила её к лицу и посмотрела в зеркало. Бархатистая изнанка приятно льнула к коже, и я поняла, что маска эта в целом мне даже идёт.

Моё ложное имя — Лори. Оно было выткано на изнанке маски, на правой щеке.

Подошло время ужина. Девушки очень быстро собрались за столом, и каждая держала в руках свою маску. Эби-Ши немного задерживалась.

Лалли выглядела донельзя мрачной. На ней было платье, очень похожее на те, что были на всех нас. Как и у прочих, оно было из хорошей ткани и прекрасно сшито, однако у Лалли был такой вид, словно её заставили вырядиться… не знаю… в старый дырявый мешок из-под риса, однако это простое платье ей очень даже шло. Её наряд, в котором она прибыла во дворец, конечно же, был куда красивее и богаче.

Она держала перед собой свою маску — белую, покрытую морозными серебристыми узорами — и корчила ей гримасы, будто обижалась на неё за всё на свете.

Когда подошла сизоволосая, на столе возникла еда, и Лалли отложила маску.

Ох, чего только не было на столе!.. Курица в пряном соусе, сваренные в крепком чае яйца, моллюски-сердечки в раковинах, запечённая кета, маринованный угорь, квашеный морской бамбук… О, Отец-Спрут, да я половину деликатесов на этом столе в глаза впервые увидела, не говоря уже о попробовать!

Видимо, нас решили урезать в одежде и украшениях, чтобы возместить это великолепной едой. Хотя кто знает, вдруг в королевской семье это обыденность, а не роскошь?..

А, неважно! Вкусно!

Вместе с едой было предложено ещё и тонкое лёгкое вино, как раз на женский вкус. От него в теле и мыслях стало как-то легче и приятнее. Лалли всё это время ела неторопливо, чинно и донельзя прилично, в отличие от нас, так и не сумевших обуздать свои порывы. Наверное, именно так и следят за фигурой!

— Скажите, Ди-Ди, это всё наловили и доставили сюда ваши соплеменники, да? — спросила она, обратившись к шидро.

Раздался общий укоризненный вздох. Лалли и бровью не повела, как и Эби-Ши.

— Это плоды местных вод, — спокойно ответила Эби-Ши. — Шидро живут далеко на востоке. Если берётесь оскорблять, то делайте это хотя бы по делу, чтобы не выглядеть так глупо, как сейчас.

Я заметила, что она не притрагивалась к морепродуктам и налегала на мясо и яйца. Да, я бы на её месте тоже, скорее всего, воротила от них нос, если ничего больше в жизни не видела.

Лалли развела руками.

— Ну, у меня не было нужды разбираться, что и где ловят. Обо мне позаботились достаточно, чтобы ненужные знания не обременяли существование. Поэтому простите мне мою неосведомлённость. Буду знать. Я вовсе не хотела вас оскорбить.

От вина её красивое лицо разрумянилось, а язык исторгал такие речи, что и до ссоры недалеко.

— А давайте всё-таки познакомимся! — вновь выступила в качестве миротворца рыжая девушка. — Меня зовут…

— Аяри, — громко закончила за неё Лалли.

Рыжая осеклась, будто её головой окунули в ведро с водой.

— Аяри, Ди-Ди, Маури, Накки, Оринни, Мэрви…и Лалли, к вашим услугам. Скромно замечу, что у меня хорошая память на имена, и я вас всех запомнила, когда нашла время пройтись мимо дверей ваших комнат, хи-хи.

— Не запомнили, — равнодушно откликнулась шидро.

Лалли сморщила лоб в притворном сожалении.

— Вот на имена шидро у меня очень плохая память. Они все слишком странные, чтобы так легко их запомнить.

— Эби-Ши. Память лучше тренировать. Пригодится в состязаниях, — всё так же хладнокровно заметила сизоволосая.

— Хорошо, Ди-Ди, я учту. Спасибо за совет, — лязгнула зубами Лалли и, беспардонно перешагивая через чужие колени и наступая на ноги, вышла из-за стола, провожаемая недовольством и шипением.

— Ведите уже себя нормально, Лалли! — гневно крикнула ей вслед похожая на парня Накки.

Та лишь фыркнула, не оборачиваясь, и ушла в свою комнату.

— Не ведитесь. Это типичный провокатор, — помахала рукой Эби-Ши и кивнула на стол. — У нас вон сладости появились. Это куда приятнее Лалли!

Медовые пирожные таяли во рту.

Должно быть, Лалли из тех, чьи отцы совсем недавно добились высоких званий и связанных с ними привилегий. Таких отпрысков видно сразу. Они слишком заносчивы, высокомерны и не знают ещё, как правильно себя поставить, чтобы соответствовать новому, не ими добытому статусу.

А есть ещё такие, как я. Носители древнего имени, без денег, положения и влияния, но с парочкой тщательно оберегаемых фамильных реликвий.

Это нормально. Кто-то начинает сиять, когда приходит его час. Кто-то угасает и растворяется в потоке времени. Многие фамилии, знаменитые в древности, ныне остались лишь в хрониках.

А есть те, кто возрождается после многих лет забвения…

Лалли ушла, но настроение всем испортила знатно. Даже миндальные конфеты и засахаренные лепестки роз справлялись плохо, и все сидели хмурые и недовольные.

— Давайте говорим!

Гневно звякнула десертная вилка о блюдце. Рыжая Аяри глубоко вдохнула, резко выдохнула и широко улыбнулась.

— Пока эта… ушла, давайте всё же закончим наше знакомство! Меня зовут Аяри Утренняя Дымка, мне девятнадцать лет, и я с юга, с острова Поющих Скал. Моя семья торгует раковинами тану, и я умею из них мастерить поделки. Особенно красиво получаются птицы! У меня, кстати, есть для вас подарки, сама делала! Но они в комнате, подарю позже. Я не замужем. Меня хотели выдать замуж против воли, и когда пришло приглашение на отбор, я решила, что его высочество будет лучше той партии, что мне навязывали…

Аяри смущённо замолкла, а мы подавили смешки. Вот уж точно, его высочество будет лучше любого жениха на всей Миддуне.

— Да, я, наверное, некоторым из вас и в подмётки не гожусь по происхождению, но ведь отбор уравнивает, да? — нерешительно, но со скрытым вызовом сказала она.

Мы все перебросились быстрыми взглядами. И в самом деле, кто здесь кто?

— Не волнуйся, — ответила я. — Мне лично всё равно. Меня зовут Маури Звёздная Пыль. Мне двадцать четыре.

Когда я представилась, все как-то разом затихли.

— Громкое имя, не так ли? По крайней мере, когда-то оно таким было. Звучало по всей Миддуне, да и на других Уровнях его тоже слышали. Но сейчас оно ничего не значит — лишь отблеск былого. Моя семья бедна, незначительна, и манеры у нас так себе. Я успела побывать замужем. Недолго. Мне не понравилось. Я была рада, когда выпуталась из этого всего. Самое бесполезное мероприятие во всей моей жизни.

— И как же ты выпуталась? — раздался насмешливый голос Лалли, и мы дружно скрипнули зубами. И как только подкралась?! — Твой муж выгнал тебя взашей? Из-за чего? Измена? Холодность в постели? Может, постоянные скандалы?

— Мой муж умер, — сладко протянула я, с наслаждением наблюдая, как исказилось прекрасное лицо Лалли.

— Кху… кху… кхе… — Лалли прижала к губам рукав. — В таком случае прости… вдовушка.

— Великолепное слово! — осклабилась я. — Оно греет душу. Вдовушка пришла сюда, чтобы вернуть хотя бы часть того уважения, которое заслуживает мой род.

«Или хотя бы принести домой деньги», — подумала я, но не озвучила.

На самом деле ложь. Точнее, полуправда. Впрочем, тут у всех есть свои тайны, я уверена.

На мои слова девушки ухмыльнулись. Да-да, подружки, посмотрим, кто кого!

— Ди-Ди, а расскажите теперь о себе! — изящно взмахнула рукой Лалли. — Мне так интересно, сколько пудов креветок вы выловили, с удовольствием послушаю!

— Меня зовут Эби-Ши, мне двадцать три, — начала шидро. — Бывшая ныряльщица. Сколько пудов улова пришлось на мою душу, я не считала, извини, Лалли. Почти вышла замуж два года назад, но моего мужчину утащила под воду сирена. Он стал демоном пресных вод, но долго не протянул. Я же выследила ту сирену и расправилась с ней.

Она вытащила из-под ворота кожаный шнурок, на котором болтался кусок… чего-то заключённого в стекло вместе с цветком морского одуванчика.

— Да, я прирезала эту тварь! Прирезала и вырвала её голосовую мембрану, чтобы больше не отнимала ничьих любимых, — будничным тоном продолжила Эби-Ши и спрятала трофей обратно под одежду. — И после этого решила жить дальше и не убиваться по жениху. Поэтому я здесь.

Мы подавленно молчали. Эта история всех потрясла. Даже Лалли придержала едкие замечания. Уверена, она теперь трижды подумает, прежде чем назвать её Ди-Ди.

Я сразу поняла, что эта сизоволосая не так проста. Я, конечно, ни разу не сталкивалась с шидро лично до сегодняшнего дня, но о них все отзывались как об ограниченных хмурых дикарях, всю жизнь проводящих в тяжёлом труде и не видящих в своей жизни ничего, кроме ловли ракушек. Эби-Ши явно была образована и подобающе воспитана, и её образ никак не вязался с тем, что я когда-либо слышала о шидро. Но если так, то почему она продолжала нырять, если могла этого не делать? Были обстоятельства, которые вынуждали её этим заниматься?

Голосовая мембрана… С ума сойти.

Даже мне стало не по себе.

— Как меня зовут, Лалли? — спросила вдруг Эби-Ши, когда та остановилась за её спиной.

Лалли остолбенела, но всё же растянула губы в усмешке. Так просто признаваться в том, что история с сиреной произвела на неё впечатление, она не желала. Да и я бы на её месте изо всех сил старалась сохранить лицо.

— Что-то на «-ши». Правильно?

— Уже неплохо. Но всё же постарайтесь лучше в следующий раз, договорились?

Лалли не ответила и скривилась не то в отвращении, не то в страхе.

Эби-Ши потеряла к ней интерес, а мы потеряли интерес к продолжению знакомства.

— Я, пожалуй, расскажу о себе чуть позже, — с потерянным видом сказала Накки, с ней молча согласились остальные девицы.

Атмосфера стала совсем уж гнетущей. Все невольно ощутили угрозу от Эби-Ши, которая выглядела довольной достигнутым эффектом.

Нет, её рассказ вовсе не выглядел хвастовством или бравадой. Это было спокойное и холодное предупреждение. Всем нам. Она прекрасно понимала, куда идёт и как её, презренную ныряльщицу, могут здесь принять, поэтому и достала сразу козырь — один из многих, возможно. заодно и нам напомнила, что мы на отборе, и мы пришли сюда бороться за собственное место под солнцем, и цена высока.

Мне стало немного холодно.

— Как думаете, зачем нам маски? — весьма удачно перевела тему Аяри.

Её маска была, кажется, самой простой — матово-голубой, под цвет её глаз, безо всяких украшений и узоров.

— Как это зачем? — воскликнула Лалли. — Ты не слышала, что сказала принцесса? Этот вертеп с масками устроили, чтобы принц не обращал внимания на наши хорошенькие мордашки и оценивал исключительно наш дар! Это так глупо, что даже не смешно, честное слово.

В голосе красавицы звучала досада. То, на что она рассчитывала, не желало воплощаться в реальность. Возможно, её дар и способность им управлять не настолько хороши, чтобы всецело на них полагаться.

— Нас должно быть десять, — задумчиво проговорила Накки. — Три не добрались до отбора. Если честно, мне страшно.

— Не тебе одной, — хмуро откликнулась Аяри. — Все же знают эту историю, да? С артефактом?

Все молча покивали, резко при этом посмурнев. Да и разве есть ещё на Уровне те, кто не знает?

Слеза Бездны — это могущественный своенравный артефакт, который признаёт хозяина только в носителе королевской крови, и то не каждое поколение. Некоторое время назад третий принц Ингрен услышал зов Слезы, которая решила вырваться из плена собственного многолетнего молчания. Однако услышать зов и откликнуться на него было мало — нужно было ещё отстоять своё право, ведь если благосклонность артефакта вообще проснулась, то шанс завоевать её появился и у других людей. Младшему принцу пришлось сразиться в магическом поединке со старшими братьями. Он победил их обоих и утвердился в праве владеть Слезой Бездны.

Однако сила Слезы слишком велика, и долго держать её под контролем невозможно — рано или поздно вырвется. Именно поэтому принцу нужна жена с магией течений, которая может привести в гармонию мощь артефакта, а заодно и взять на себя часть ноши.

Поэтому мы все здесь. Если принц Ингрен женится, то официально станет одним из претендентов на престол наравне со старшим братом, как хранитель Слезы Бездны.

Надо ли говорить, какую угрозу видят в нём его братья, да и прочие? Надо ли говорить, какую угрозу представляем мы все, все кандидатки?! Неудивительно, что нас решили запереть здесь и окружить непроницаемой защитой.

Все в этой гостиной лгут. Я лгу. Аяри лжёт. Эби-Ши лжёт. Мы назвали слишком невинные поводы прийти на отбор. У каждой за душой есть что-то, в сравнении с чем дворцовые интриги — это так, детские игрушки.

— Конечно, все знают! Поэтому некоторым из нас, кто не уверен в своих силах, лучше уйти сейчас с достоинством, чем потом с позором, болью и истерикой! — заявила Лалли, не сводя глаз с двух девушек, до сих пор не проронивших ни слова.

Оринни и Мэрви, кажется. Кто из них кто, я так и не поняла. Они выглядели самыми робкими и застенчивыми из нас. Тихие, скромные, невзрачные птички, в ветвях деревьев совсем не заметные. Кто же они такие?

— Нет, — неожиданно твёрдо выдала одна из них. — Если так боишься — уходи сама!

— Хо-хо! Это ваш путь. Уверена, после первого же испытания вас здесь не будет, — парировала Лалли.

— Посмотрим, — тихо ответили ей.

— Посмотрим. Ну, вы как хотите, а я пойду спать, а то цвет лица испортится. До завтра, красотки!

О Любимая Мать, наконец-то она снова ушла! Как же легко без неё дышится!

Впрочем, зимой дни коротки. За окнами уже вечерело, и сами собою в гостиной зажглись магические огоньки.

Не самое дружелюбное выдалось общение и очень утомительное. Все постепенно разошлись по комнатам вслед за Лалли. Я последней покинула гостиную. Стоило двери комнаты закрыться за спиной, как всей своей располневшей тушей навалилась сонливость. Она не простила, что в течение всего ужина я заталкивала её в самый дальний и тёмный угол.

Внутри нарастало тревожное волнение. Нет, это не страх перед соперницами, не страх перед испытаниями, и уж точно не страх перед судьбой. Это судорожно откликался мой дар на потоки энергии, которыми пропитано всё вокруг. Эти потоки так сильны, что будоражат магию, кипятят кровь и лишают покоя. Здешнее море самое сильное на всей Миддуне. Чувствую, что многие из нас не будут спать ночами, терзаемые зовом стихии.

Особенно тяжело, наверное, придётся Эби-Ши. Море — её второй дом, и зов она будет чувствовать гораздо сильнее.

Главное для всех нас — не сорваться в пучину и не лишиться контроля. А это даже хуже, чем недостаток сил.

— Что это?.. — шепнула я.

На столе обнаружилась резная деревянная коробочка, а под ней — небольшой коричневый конверт. Я с опаской отодвинула коробочку, не решившись сразу её открыть, и взяла конверт. Внутри оказалась короткая записка.

«Здравствуйте, милая Лори! Ваш покорный слуга решил не откладывать знакомство со всеми вами до первого испытания, поэтому завтра после полудня я посещу Дворец-на-Утёсе. В знак предстоящей встречи прошу принять мой скромный подарок. Очень надеюсь, что он придётся вам по душе.

И.Н»

И под подписью печать принца Ингрена с изображением летящего буревестника — та же, что была на приглашении на отбор.

В шкатулке оказалась золотая брошь в виде веточки абрикоса, на которой вместо весенних цветов были белые жемчужины и мелкие бриллианты.

У меня перехватило дыхание. Как красиво! Может, по меркам принца брошь и скромная, но у меня никогда не было даже такой!

Знакомство — это очень интересно, но перед ним лучше поспать. В бодром состоянии наводить красоту куда проще и приятнее. В чём-то Лалли права — может, на нашу внешность и в самом деле будут смотреть в последнюю очередь, но прилично выглядеть перед его высочеством всё равно нужно! Насколько это возможно.

— Это что же, вот так сразу начались испытания? — жалобно восклицала Аяри. — Первое ведь должно начаться только завтра!

— Это знакомство, а не испытание, — терпеливо возразила Накки. — Есть же разница, да?

Принц прислал записки всем, и всех порадовал драгоценными брошами. У всех они были разных форм и с разными камнями: бабочка с изумрудами, перламутровый цветок лилии с топазом, сапфировая ласточка…

Эти броши были нашим единственным украшением.

О, как мы были взбудоражены! В купальне с самого утра стеной стоял пар, и пахло мылом, притирками и маслами. Указания прятать волосы не было, поэтому мы сделали с ними всё, что возможно. От тугих кос, стянутых и закреплённых на затылке множеством шпилек, понемногу начинала болеть голова. Переборщила!

Больше всех старалась Лалли, само собой, но как же она была недовольна!

— Я почти не спала! — заламывала она руки. — У меня круги под глазами! Ни одно снадобье не помогло! Как я могу показаться его высочеству в этих… безвкусных тряпках?! Они любую женщину превратят в пугало!

Преувеличивала она, конечно, знатно. Пугалом никто из нас не выглядел. Мы были просто скромно одетыми девицами. На кого мы походили, так это на выпускниц какой-нибудь закрытой женской школы, что как бы не самое страшное.

Лалли едва не рыдала. Мы были удивлены такому поведению, но всё же мужественно не поддавались её нервозности. Мы доделали причёски и надели маски. Лалли, нарочито громко шмыгая носом, тоже надела свою и замолчала.

Да и в целом в гостиной стало как-то тихо. Условленное время наступило, и мы поняли, что совершенно не знаем, что сейчас будет. Нас куда-то проводят? Или принц сам придёт сюда? Он встретится со всеми сразу или с каждой отдельно?

Наконец дверь в гостиную отворилась, и перед нами предстала сама принцесса Айгви, чем немало потрясла нас. Мы дружно поклонились ей. Немного поспешно, но это от волнения.

— Приветствую, барышни, — мягко сказала она. — Неожиданные записки, не так ли? Решение брата познакомиться с вами до испытаний было спонтанным. Он уже ждёт. Ами, вы первая. Следуйте за мной.

— О… это же я! — воскликнула Лалли, выдержав паузу.

— Вы, — кивнула принцесса.

Лалли выдохнула, окинула взглядом свой наряд и беспомощно заметалась туда-сюда, с бессилием глядя на нас.

— Нет! Я не пойду! Я не могу предстать перед его высочеством в таком виде! — сдавленно простонала она.

— Я утвердила такой вид, — невозмутимо сказала принцесса. — Мой брат не возразил. Вы чем-то недовольны, Ами?

Лалли испуганно замерла. Тот смешок ей простили, но сейчас что-то было в голосе принцессы, что вселило тревогу во всех нас.

— Нет, но… не могу, — упавшим голосом сказала она.

Принцесса чуть сдвинула брови. Лалли не шелохнулась. И тут из ряда смело вышла Эби-Ши и вплотную приблизилась к Лалли.

— Если не пойдёшь, твой вид станет ещё хуже. Я это устрою, — мрачно пообещала шидро.

— Ты не посмеешь, Ди-Ди, — процедила Лалли. — У нас клятва!

— А я её нарушу и ни капли не пожалею. Иди к его высочеству и не доводи до греха.

Маска Эби-Ши была угольно-серой, и вместо глаз на ней были две узкие щели. Этот косой прищур неприятно впечатлил Лалли, и та медленно отступила в сторону принцессы.

Её высочество внимательно, очень внимательно осмотрела Эби-Ши. Шидро склонила голову и вернулась в ряд.

— Когда беседа с Ами закончился, я вернусь и позову следующую девушку. Ожидайте, — сказала принцесса и закрыла дверь, когда спина Лалли скрылась в проёме.

Её мелодичный голос ещё какое-то время висел в воздухе. Мы выдохнули и расслабились. Мы оказались напуганы сильнее, чем думали.

— Не нужно было ей угрожать перед лицом принцессы, — укоризненно сказала Накки. — Это может на тебе плохо сказаться. Лалли того не стоит.

Эби-Ши фыркнула.

— Надоела. Истеричка.

Она села на диван, наматывая на палец одну из множества мелких серо-голубых косичек.

— Тебе удобно хоть смотреть через эти щёлочки? — с сочувствием спросила Оринни. Или Мэрви. Вот никак не могу их различить этих тихонь, хоть они и разные!

Эби-Ши смущённо пожала плечами.

— Ну так. Не очень. Но терпимо.

Почему-то она единственная была среди нас с прищуром на маске. Странно выглядит.

Мы принялись ждать. Ждали вроде бы недолго, но как же мучительно тянулось это время! Мы тревожились, и ощутимо.

Как же там Лалли? О чём они разговаривают с принцем? И действительно ли это просто знакомство?

Переживали мы, конечно же, не за Лалли, а за себя. С подачи Аяри мы принялись рассказывать анекдоты. Помогло. Эби-Ши неожиданно для нас оказалась кладезем смешных и невероятных историй из жизни шидро, и рассказывать их у неё получалось так задорно, что мы покатывались со смеху. Правда, смех стих сразу, как только появилась принцесса.

— Кэйли, пойдёмте за мной, — сказала она.

— Что с Лалли? Где она? — недоверчиво спросила Эби-Ши. Кажется, Кэйли — это она.

Принцесса улыбнулась.

— Я проводила её в другое помещение. Не смотрите на меня так, она жива, — укоризненно ответила она.

Эби-Ши надела свою маску с прищуром, ворча: «Да уж, из меня Кэйли, как из Лалли — Ди-Ди!» — и пошла за принцессой.

— Наверное, это чтобы Лалли не начала делиться впечатлениями раньше времени, — предположила Аяри.

Мы с ней согласились.

Она славная, эта рыженькая. Нет, в самом деле! Она объединяла нас, находила в нас всех нечто общее, которое нас сближало и не позволяло ссориться по пустякам каждую минуту. А делала она это всё очень просто — через разговоры. «А давайте познакомимся!.. а давайте обсудим принца!.. а как вы думаете, почему?.. а давайте то!.. а давайте сё!..»

Милая Аяри, без тебя мы ещё вчера съели бы друг друга, невзирая на клятву, и костей бы не оставили!

Эта девушка была бы прекрасной королевой, если бы Ингрен в итоге взошёл на престол. Эта мысль вызывала ревность. Само собой, не к принцу, потому что мы пока что не знакомы. Это ревность к качествам, которые есть у кого-то, но не у меня. Это ревность к личности, которой я уже не стану — просто потому что уже сформировалась по-своему — но которая кажется лучше моей…

В общем, это очень сложное, противоречивое и неприятное ощущение. Если в него погрузиться, то можно ощутить себя таким ничтожеством, какого ещё свет не видывал. Я не могу позволить себе такой роскоши. Не на время отбора!

— Лори! Следуйте за мной.

Я вздрогнула. Почему-то не ожидала, что меня позовут третьей.

Когда за спиной закрылась дверь, я шёпотом обратилась к принцессе:

— Ваше высочество, позвольте вопрос?

— Спрашивайте, — кивнула она.

Наши шаги были едва слышны из-за мягкой подошвы и ковров на полу. И я испытывала очень странное, даже пугающее чувство. Принцесса всё же не должна…

— Почему вы лично нас ведёте к принцу? Всё настолько страшно, что нельзя доверять даже самым преданным слугам?

Её высочество остановилась и слегка повернула голову в мою сторону.

— Вы близки в своей догадке.

— Надеюсь, защита дворца не пропустит зложелателей?

Принцесса выдержала паузу.

— Мы делаем для этого всё возможное.

И двинулась дальше.

Я послушно следовала за ней, не запоминая толком, куда она меня вела. Весь интерес к дворцу как-то иссяк. Я смотрела на узкую спину принцессы, на сложную причёску на затылке, и удивлялась, как же столь тонкая и хрупкая шея выдерживает вес всей этой красоты, что состоит из множества причудливо закрученных кос и не менее сотни шпилек.

И всё же… ладно, все давно догадались и согласились друг с другом, что всё очень сложно, раз уж во Дворце-на-Утёсе нет прислуги. Чай, не совсем уж глупышки. Но неужели не нашлось ни одной верной принцессе фрейлины, которой можно было бы довериться хотя бы сейчас, на один раз?

А хотя нет. Какие фрейлины, какие служанки?! Эти первыми захотят помешать отбору. Фрейлины — из зависти, что какие-то девицы сомнительного происхождения претендуют на место рядом с принцем, ничего толком для этого не сделав. Служанок же легко подкупить другими благами. Их потребности всегда легко просчитываются.

Есть ситуации, когда проще и безопаснее всё сделать самому, невзирая на статус.

— Ваше высочество.

— Да?

— Простите, если это прозвучит дерзко, но… к чему это знакомство? — осторожно спросила я, поражённая неприятной мыслью, которая почему-то не пришла в голову ранее. — Кто-то из нас может понравиться его высочеству, даже будучи в маске и невзрачной одежде, и он будет предвзят, когда начнутся испытания. Есть ли в этом смысл?

Принцесса замедлила шаг и не сразу ответила.

— Ожидаемый вопрос. Я думала о том же самом и пыталась отговорить брата, но он был непреклонен. Чем его высочество руководствовался, я так и не смогла узнать. Надеюсь лишь, что мои старания не пойдут ко дну, как корабль, проигравший поединок с бурей.

Её голос звучал ровно, однако я явственно ощутила идущее от принцессы недовольство.

Мы остановились у неприметной двери, и перед тем, как открыть её, Айгви дала лишь одно скупое напутствие:

— Ведите себя как можно свободнее. Мой брат не ждёт от вас изысканных манер.

И впустила меня внутрь. Дверь закрылась с тихим стуком.

Я незамедлительно согнула спину.

— Приветствую ваше высочество. Меня зовут Лори, и для меня знакомство с вами — большая честь.

Пауза тянулась несколько мгновений, и мне страстно хотелось зажмуриться. Лицо под маской вспотело и зачесалось.

— Приветствую и вас, Лори. Выпрямьтесь и посмотрите на меня. Вы здесь не для лишних церемоний. — Голос принца прозвучал совсем рядом.

Я повиновалась и медленно выдохнула через нос. Сердце замедлило свой ход. Не то, чтобы я сильно переживала, но…

Он стоял напротив. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы встретиться взглядом с ярко-синими глазами. Такими же, как у принцессы Айгви. И отчего-то в них отразилось изумление. Или мне показалось?

Принц усмехнулся.

— Лори. И маска золотая. Жемчуг в золоте. Прелестная, и эта брошь вам под стать. Можете звать меня по имени. Знаете же, что меня зовут Ингрен?

— Конечно, знаю. Как вам будет угодно, Ингрен.

Обратиться к нему по имени оказалось неожиданно легко. И он прав, я — жемчуг в золоте. Оба моих имени: и Лори, и Маури — на разных наречиях Миддуны означают «жемчужина». Только интересно, в чём он увидел мою прелесть?

Да, я не на шутку волновалась и смущалась! Не каждый день я встречалась с принцами и уж точно не получала от них комплиментов, даже дежурных!

Лицо Ингрена было узким, остроскулым, с подвижными, привыкшими улыбаться губами и тонким, с едва заметной горбинкой носом. Что-то было в этом лице такое, что запоминалось если не на всю жизнь, то очень надолго, хотя его нельзя было назвать каким-то особенно красивым. Может, пронзительный, испытующий взгляд? Или, может, постоянный проблеск улыбки на губах, даже плотно сжатых?

У Ингрена были чёрные волосы, как и у его сестры. Это хорошо. Мне нравится. Мой супруг, ныне покойный, был светловолосым. С тех пор к блондинам у меня выработалось стойкое отвращение. Мне кажется — хоть это и глупо! — что все мужчины со светлыми волосами такие же мерзавцы, как и мой муженёк, и я ничуть не стесняюсь своей радости, что его больше нет. Надеюсь, рыбы, черви и креветки не отравились, когда поедали его утонувший труп. Это была бы большая потеря для океана!

Ох, Любимая Мать, как же хорошо всё-таки, что я не успела родить в браке!..

— На днях с Уровня Хайкариндэ прислали новый сорт чая, — заговорил Ингрен. — Говорят, его получили совсем недавно, но на родине он успел стать очень популярным. Я ещё не пробовал его. Мне интересно разделить чаепитие с вами.

И протянул мне руку.

Его пальцы оказались тёплыми. Он провёл меня к столу, возле которого по обеим сторонам стояли два низких мягких стула. На столе расположилась чайная доска с двумя пиалами, маленьким глиняным чайничком, сливником и необычной формы блюдцем с причудливо закрученными сухими чайными листьями. Рядом с доской стоял магический камень со стеклянной ёмкостью, в которой уже начинала закипать вода, и подставка с зажжёнными благовониями — от палочки, вихрясь тонкими кольцами, поднимался ароматный дымок, от которого щекотало в носу.

— Я хочу, чтобы вы кое-что сделали и поделились своими мыслями, — сказал принц и протянул мне блюдце с чаем. — Поместите это в обеих ладонях — вот так! — глубоко вдохните и медленно выдохните на чай. После этого скажите, какой аромат чая вы слышите.

Ох, я же совершенно в этом не разбираюсь!

Я сжимала в ладонях это странное, по форме напоминающее яйцо блюдце и всматривалась в скрученные спиральками золотисто-коричневые чаинки. Принц ждал ответа, и я всё же поднесла блюдце к носу, сделав всё так, как он сказал.

Аромат чая я так и не смогла как-то описать даже в своей голове.

— Не могу сказать что-то определённое, — осторожно призналась я. — Я не разбираюсь в чае.

— Тем лучше, — пожал плечами Ингрен. — Тем честнее будут ваши слова.

— Аромат… сладковатый, — осторожно сказала я, отставив блюдце.

Ингрен выгнул бровь и, ничего не сказав, высыпал чай в чайник и тонкой струйкой влил кипяток.

— Не подпускаете слуг к чаю? — спросила я, отметив, с какой ловкостью он управляется со всем этим. Уж точно не впервые взял чайник в руки!

— Мне нравится это делать самому, — ответил принц и, не дав настояться чаю, разлил его по пиалам. — Первый пролив пока что пить не нужно.

И, сполоснув этим чаем сливник, щедро полил стоящую на чайной доске фигурку пса из синего камня, в котором отчётливо были видны блестящие серебристые вкрапления.

— Небесный Пёс любит щедрых людей и покровительствует им. Знаете ведь, да? — пояснил Ингрен. — Полейте его из вашей пиалы, и удача будет сопутствовать вам.

Что ж, удача мне не помешает!

Глиняная пиала была увесистой, с толстыми стенками. Хоть чай и был горячим, но сама пиала ничуть не обжигала пальцы. Покрыта она была чем-то похожим на стекло с зеленоватыми хлопьями внутри.

— Вот так, правильно, — одобрительно кивнул Ингрен. — Он запомнит, что вы поделились с ним, пусть и символически.

Залил воды вновь.

— Расскажите что-нибудь о себе, Жемчужинка, — вдруг сказал он. — Что сочтёте нужным.

Я натянуто улыбнулась.

— Боюсь, это не имеет смысла. Вы ведь ищете не женщину, а носительницу ценного дара. Поэтому наши личности скрыты за ложными именами и масками. Тем более что со сведениями обо всех нас вы уже знакомы, и если я что-то расскажу, то вы догадаетесь, кто я, и всё это лишится смысла.

— Хм…

Чай зажурчал в сливник, из сливника — по пиалам.

— Попробуйте. Как вам вкус?

Послушно сделала маленький глоток.

Скулы свело.

— Жжёные тыквенные семечки, — едва ворочая челюстями, призналась я. — Если хайкари на своём Уровне это любят, то они абсолютно ненормальные люди!

Ингрен рассмеялся и подлил кипятка в сливник и в пиалы.

— Простите. Кажется, я передержал его. Но в общем вы правы. Есть горелый привкус, и что-то в этом чувствуется… И в другом вы тоже правы. Я ознакомился с информацией о вас. Было бы странно, если бы я этого не сделал, не так ли? То, что я что-то знаю о каждой из вас, не значит, что я знаю о каждом вздохе и каждом шаге из вашего прошлого. Что же до масок, то не задумывались ли вы, что они не скрывают, а обнажают истинный облик, м?

— Не… Ох! Мама!

Я едва не свалилась со стула от испуга. У моих ног пристроилась ярко-красная в чёрную крапинку ящерица с веером кроваво-алых острых наростов вокруг головы. Она смотрела прямо на меня, и зрачки её были сужены в едва заметные тонкие щелочки.

Это же дхаррова ящерица с острова Пепла и Крови! Они очень ядовиты. Весь их вид кричит: «Не тронь меня!»

Что она делает здесь, во дворце?!

Я застыла, вцепившись в подлокотник. Ящерица неотрывно смотрела на меня, не шевелясь, а я всё не могла вспомнить, как дышать. Наконец ящерица раскрыла рот, издала что-то похожее на «р-р-ря!», и шустро, цепляясь коготками за ткань, поползла вверх по подолу моего платья. Только этого не хватало! Я же сейчас умру! Не от яда, так от ужаса!

— Лори?.. — нахмурился принц и привстал со своего места.

Ящерица тем временем взобралась мне на колени и, помедлив, ткнулась носом мне в руку. Сердце моё заходилось, как бешеное, и стук его зловеще звучал в ушах. Если она меня цапнет, мне конец! Сразу же! На месте!

— Пресветлые глубины! — с восторгом воскликнул Ингрен. — Лори, вы понравились Бусинке!

— Б-бусинке?!

Его высочество разулыбался и расслабленно сел обратно.

— Это питомица Айгви. Она так её назвала. Не бойтесь, Отца ради! Мы даём ей особый корм, который нейтрализует яд. Бусинка безопасна, Лори. Пообщайтесь с ней.

Да уж легко сказать!

Бусинка трогательно-преданным взглядом посмотрела на меня и вновь выразительно боднула в руку.

Помимо крайней ядовитости, дхарровы ящерицы известны также тем, что очень чувствительны к магии течений, и в литературе описаны случаи, как между её носителями и ящерицами возникала особая связь, которая очень походила на симбиоз. И, кажется, таких животных называют фамильярами.

Я аккуратно, чтобы унять дрожь в руках, погладила Бусинку пальцем по голове. Ящерица закрыла глаза и замерла.

— Видите? Она приручена. Бояться нечего. — Принц выглядел довольным, словно наконец-то достиг желанной цели.

Он три раза щёлкнул языком на разные лады. Бусинка напряглась, встопорщила веер шипов на голове и, потеряв ко мне интерес, быстро сползла по подолу на пол, залезла на Ингрена и спряталась у него за пазухой. Я украдкой выдохнула.

— Ну так что, Лори, расскажете о себе хоть немного?

— Нет, не расскажу. Я предпочту честное состязание. У моих соперниц нет ни шанса, потому что моих магических талантов хватит и без всевозможных уловок.

Взгляд Ингрена вспыхнул.

— Ловлю на слове! — воскликнул он. — Мне, кстати, очень нужен взгляд со стороны на одно дело, потому что сам я, кажется, зашёл в тупик…

Склонился набок и вытащил из-под столика два листа бумаги. Один, большой и пожелтевший от времени, был сложен вдвое. Второй, поменьше, выглядел свежеисписанным.

— Это испытание? — тут же спросила я.

Рука Ингрена замерла над листами.

— Нет. Но вы так уверенно заявили о своих талантах, что если кто и сможет мне помочь, то только вы.

Я почувствовала, что заливаюсь краской, хотя я не из тех, кого легко смутить. Не очень приятное чувство, когда хочешь, чтобы о тебе думали лучше, чем заслуживаешь, а на деле выходит, что о тебе думают куда хуже, чем заслуживаешь.

Или я на почве переживаний надумываю себе то, чего нет?

— Я постараюсь.

Принц раскрыл передо мной большой жёлтый лист. «Карта течений над тёплыми водами к северо-западу от Игл Великанши», — гласил фигурный, замысловато написанный заголовок.

Иглы Великанши — это четырнадцать каменных столбов, устремляющихся в небо из моря. Находятся они в области Восточной Пыли, на самом юге архипелага. Говорят, гиблое место…

— Да, это старая карта, но тем интереснее, ведь расчёты по ней затерялись в архиве, и я провожу их почти с нуля, — пояснил Ингрен. — Слеза Бездны наделила меня некоторыми способностями к контролю над течениями, и я всё ещё учусь вести расчёты по карте. Увы, с переменным успехом.

И взгляд, полный сожаления.

Я подавила усмешку. На Миддуне магия течений подвластна только женщинам. Ну, и очень редким мужчинам вроде принца Ингрена, и то в этих случаях магия лишь оказывается взятой взаймы.

Впрочем, какое мне дело? Меня попросили найти ошибку. Его высочество выбрал для расчётов проницаемость потоков. Не самая простая формула, конечно. Неудивительно, что у него что-то не получается.

Магия на нашем Уровне ведёт себя не так, как на других. На Хайкариндэ и на Садхароте, например, она просто разлита в пространстве и времени, она ровна и спокойна, как озёрная гладь. На Миддуне же магия складывается в потоки. Сначала в тонкие нити, потом в «рукава», а после — в гигантские незримые реки, которые бывают то бурливыми и порожистыми, то тихими, полными и степенными. И эти «реки» уже скручиваются в вихри, в потоки, в воронки…

Это не самая сложная карта, потому что течения в области Игл Великанши не спутываются в многочисленные узлы, и скорость их спокойна, ленива. Они прикреплены к одному месту и дрейфуют только в пределах пятидесяти-шестидесяти миль от столбов. Но эти данные были верны на момент составления карты и максимум лет пять после. Сейчас же всё может быть совсем по-другому.

По большому счёту, сами маги течений не так уж и нуждаются во всей этой арифметике. Она нужна скорее другим людям, чтобы просчитать возможные риски в области магических циклонов, и мы делаем расчёты именно для них. Ну, и для некоторых принцев тоже.

— Ингрен, вы допустили очень частую ошибку — не учли фактор поглощения, который обозначается буквой «сим», — сказала я, и его высочество, жадно наблюдавший над моими размышлениями, разом спал с лица. — Поэтому всё, что идёт после выявления количества нитей в потоке, я зачёркиваю.

И выразительно прочертила две линии крест-накрест поверх тупиковых расчётов принца.

— Я могу продолжить, если пожелаете…

— Нет, благодарю вас! Я действительно забыл про этот злосчастный фактор поглощения, чтоб ему раскрошиться о прибрежные скалы… — Ингрен забрал у меня карту и расчёты, и его бледные щёки покрылись румянцем стыда. — Дальше, думаю, я справлюсь сам.

— Рада, что смогла помочь, — склонила я голову.

Ингрен вдруг пристально посмотрел на меня, и я едва удержалась, чтобы не отвести взгляд.

— Ваши глаза точно ледяной ключ, — сказал он. — Буду с нетерпением ждать нашей завтрашней встречи. Было очень приятно пообщаться.

— Я счастлива, что познакомилась с вами, Ингрен.

Ледяной ключ… У меня светло-голубые глаза. На контрасте с моими тёмными волосами они выглядят слишком уж странно. Как их только не называли! В основном ледышками. И «ледяной ключ» звучит очень даже приятно, хотя комплимент этот и выглядит мальчишеским в исполнении Ингрена. Не знаю, почему.

Ингрен на прощание коснулся поцелуем моей руки.

— Следуйте за моей сестрой, — сказал он с улыбкой и коротко посмотрел куда-то за мою спину.

Я обернулась. Принцесса Айгви появилась словно бы из ниоткуда — настолько тихими были её шаги. Она отточенным движением головы велела мне идти за ней. О Любимая Мать, сколько же ходов в этом Дворце-на-Утёсе?!

— Я не слышала вашего разговора, но брат выглядел довольным, — негромко заметила принцесса, когда мы ступили в полутьму коридора.

— Всё возможно, — коротко ответила я. Ей виднее.

Шли недолго. Освещение было скудным, и мне пришлось немного отстать, чтобы не наступить ненароком на платье принцессы. Она открыла передо мной дверь:

— Отдыхайте, Лори.

Я вошла в комнату с высокими, от пола до потолка, окнами. По ним вился комнатный плющ, а снаружи бушевало море, а вместе с ним и магия.

Комната встретила меня густым и клейким молчанием. Я словно бы с размаху впечаталась в огромный кусок какого-то студня. Лалли и Эби-Ши, сидевшие по разные стороны комнаты, хмуро уставились на меня, и я почувствовала себя очень неуютно. Словно бы пришла в разгар драки, и противницы, которые нещадно грызли до этого друг друга, разом объединились против нового врага.

Но нет. Нападать на меня не торопились.

— Как всё прошло? — спокойно спросила Эби-Ши. Они с Лалли уже сняли маски, и я последовала их примеру.

Я пожала плечами и села на одну из свободных подушек возле круглого стеклянного столика. Передо мной тут же возник бокал клюквенного морса.

— Приемлемо.

— Что вы делали? — подхватила Лалли и переместилась ближе. — О чём говорили?

Я заметила, что она прячет ладонь в рукаве. Хм…

— О чае. Мы пили чай с Хайкариндэ и обсуждали, какая же это гадость, — хихикнула я. — И, кстати, это действительно так. Словно пережарили семечки и решили сделать из них отвар, потому что… а почему бы и нет, ха?

— А ящерица? — нетерпеливо перебила меня Лалли. — Тебе показали ящерицу?

— Какую ящерицу? — выгнула я бровь.

Ещё на подходе сюда я решила, что буду молчать о Бусинке и о расчётах проницаемости. То, что я понравилась ящерице, которая может стать фамильяром для каждой из нас, может вызвать зависть. А расчёты… кто знает, с какой целью принц заставил меня с ними повозиться?

Лалли заметно смешалась. Но потом гневно скривилась и вскинула руку, которую до этого прятала. Ладонь была плотно перетянута бинтом, и до носа донёсся резкий травяной запах целебной мази.

— На меня натравили дхаррову ящерицу! — выпалила она, выразительно тряхнув рукой. — И она меня укусила! Проклятье! Хорошо, что в ней нет яда! А я уж понадеялась, что Бусинка может стать моим фамильяром…

Последние слова она произнесла, едва не плача. Стало даже немного жаль её.

— Сочувствую, — сказала я. — Надеюсь, мазь поможет.

— Да вроде уже помогает. Главное, чтобы шрама не осталось, — угрюмо откликнулась Лалли, осторожно потрогав забинтованную ладонь. — Ну так что? Вы только пили чай? И всё?

— И всё.

Лалли разочарованно вздохнула и, встав с подушки, отошла от нас ближе к окнам. Кажется, укус ящерицы совершенно её обескуражил, и теперь она чувствовала себя беззащитной и уязвимой перед нами, причём настолько, что сама же и рассказала о своей неудаче — настолько у неё не было ни сил, ни желания что-то утаивать.

— Ну, Эби-Ши, а как прошло твоё свидание? — переключилась я на сизоволосую.

Её лицо вдруг посветлело, и она улыбнулась совершенно искренне.

— Мы… мы сыграли три партии в шэ-ми, — ответила она. — И я победила.

И рассмеялась.

— Я не сомневалась, что ты умная, — не удержалась я от улыбки. — Судя по времени, которое заняла ваша встреча, вы играли по сокращённым правилам.

— Конечно. Иначе до вечера бы затянулось.

— Я так понимаю, никакие ящерицы тебя не кусали, да? — тихо хмыкнула я и многозначительно посмотрела в сторону Лалли.

— Любимая Мать милостива. Это приключение обошло меня стороной, — в тон мне ответила Эби-Ши. — Дхарровы ящерицы очень опасные создания. Хорошо, что Лалли выжила после укуса.

— Это точно. Но она же обмолвилась, что в ящерице не было яда. Как думаешь, что это значит?

Эби-Ши промолчала, лишь поведя плечом.

Какой странный диалог. Две девицы ведут его, делая вид, что предмет разговора им ничуть не знаком. Должно быть, в случае победы в отборе мне придётся вести такие же беседы с придворными. Они, наверное, беседуют так каждый божий день, источая сахарные улыбки и баюкая друг друга мягкими голосами. И при этом каждый — начеку. Каждый миг.

…Наутро я обнаружила на столе большой шёлковый конверт, в котором оказалась карта. Но не области Игл Великанши, как вчера, а куда сложнее.

Дворец-на-Утёсе возведён на крошечном скалистом островке посреди Моря Мечей и Копий. И над этим морем, и над Дворцом танцуют и вихрятся самые сильные течения магии на всём Уровне. И их карта свежая, подробная, полная деталей, заметок и условных обозначений.

Неужели снова расчёты?! Нет, я-то смогу. Но сколько времени на это уйдёт?

Завтрак прошёл тихо. Все были напряжены и угрюмы. Многим кусок в горло не лез. У меня же с аппетитом был порядок. Лалли придирчиво рассматривала укушенную Бусинкой ладонь. Бинт она сняла, и не было видно никаких следов укуса. С моей стороны, конечно.

— Остались шрамики… — бормотала недовольно Лалли, поднеся руку к глазам. — Посмотри. Их же не видно?

Зря я села рядом с ней.

— Я ничего не вижу.

— Да ты даже не глянула!

— Потому что там не на что смотреть. Нет там шрамов!

— Да ну тебя!

Надо отдать ей должное — теперь она не цеплялась к каждому слову и не пыталась вывести остальных из себя. Молодец Бусинка! Такая маленькая в сравнении с человеком, а вправила мозги лучше всяких увещеваний. Надеюсь, это надолго.

Волнение, однако, давало о себе знать. Беспокойно трепыхалось сердце, взгляд скользил по линиям карты, ничего толком не замечая. Соперницы всё же сильны — абы кого не пригласили бы на отбор для принца.

До этого знаменательного события мы все не были знакомы даже заочно. Мы жили далеко друг от друга, разбросанные по разным краям Миддуны, и каждая использовала свой дар согласно целям тех, от кого зависела: мужа, родителей, опекунов, нанимателей. Обычно владеющие редкой магией люди знают друг друга хотя бы по именам, но для этого, видимо, наше время настало только сейчас.

Очень скоро появилась принцесса, и мы послушно надели свои маски. Теперь нас повели по круговой лестнице куда-то вверх, и я совсем перестала что-либо понимать. Такое ощущение, что дворец постоянно перестраивается, постоянно меняется внутри — не знаю, происходит ли то же самое снаружи. Ведь я могу поклясться, что ранее этого хода на круговую лестницу не было рядом с нашей гостиной!

Решила пока молчать. Нужно будет после испытания устроить себе прогулку по дворцу.

Мы дружно ахнули. Принцесса Айгви привела нас на самый верх единственной башни дворца. У неё была прозрачная крыша, и мы видели тяжёлое низкое небо, которое на горизонте сливалось с морем.

Купол не пустовал. Спиной к нам в кресле сидел принц Ингрен и любовался бескрайней серой водой. Его блестящие чёрные волосы были заплетены во множество длинных кос.

Когда он встал и повернулся к нам, мы тут же поклонились.

— Приветствуем ваше высочество. — Нестройно, но хором.

— Доброе утро, милые заклинательницы течений, — приветливо и очень тепло ответил принц, расхаживая перед нами из стороны в сторону. — Не нужно держать поклон так долго, церемонии в этом дворце всегда были не в почёте. Он ведь для того и строился. Для спокойствия и непринуждённости.

Мы послушно выпрямились.

— На сегодня у нас с вами назначено первое испытание, причём это испытание не только для вас, но и для меня, — продолжил Ингрен и остановился напротив нас. — У каждой из вас — карта местной магии, ваша помощница. Как вы будете справляться, будете ли прибегать к ней, будете ли делать расчёты — не столь важно сейчас. Главное, чтобы вы достигли цели — призвали хотя бы одного небесного ци-шри крупного размера. Будет это кит, кракен или морской дракон — неважно. У вас есть час, чтобы ещё раз ознакомиться с картой. После начнём испытание.

Мы, поражённые, не проронили ни звука.

Призвать ци-шри… Нет, сам по себе призыв не так сложен. Но вот сами призванные сущности могут оказаться до крайности непредсказуемыми.

В этом и кроется подвох, а вовсе не в карте и не в расчётах.

А ещё призыв должен проходить на открытом воздухе. И мы легко одеты…

— Время пошло, — сказал Ингрен. — Не буду вам мешать. Готовьтесь.

Кивнул нам и вышел.

Мы замялись. Лалли, как самая смелая, преувеличенно громко развернула карту и устремилась к креслу принца, которое сейчас пустовало. Принцесса последовала за братом, и мы оказались предоставлены сами себе.

Лалли от нас отделилась, и хорошо. Мы заняли свободные места и склонились над картами, попутно открывшись магии, чтобы по мере расчётов прислушиваться ещё и к ней. В первый день от мощи здешних течении было крайне не по себе. Магия манила, тревожила и лишала покоя. Однако спустя короткое время мы попривыкли и почти не замечали её, и она, попробовав нас на зуб, смягчила напор.

— Никогда не была сильна в расчётах. Если честно, я немного побаиваюсь. Вроде бы ничего сложного, но… — со скованной улыбкой заговорила Аяри, растерянно смотря на нас огромными голубыми глазами.

Никто и ухом не повёл, и Аяри поспешила поумерить тягу к общению, поняв, что она ей сейчас точно ничем не поможет.

Мы были донельзя сосредоточены. Лалли в своём кресле вовсю строчила расчёты. Они заняли целый лист с обеих сторон, и Лалли уже взялась за второй.

Для удачного призыва нужно рассчитать правильное пересечение потоков в нужный момент времени, а также желательно учесть возможную периодичность, с которой схлестываются нужные потоки. Это необходимо, потому что призыв небесных ци-шри возможен только в момент и в месте всплеска, порождённого пересекающимися потоками.

Я предпочитала больше полагаться на магию, чем на расчёты. Да, кто-то считает, что они значительно упрощают задачу и экономят силы в деле. Возможно, Лалли из тех, кому близок такой подход — вон как старается. Я же обходилась обычно несколькими основными формулами, потому что при дальнейших погружениях в расчёты я словно бы начинаю слишком на них полагаться и терять связь с течениями, чего делать ни в коем случае нельзя.

Карта была сложной, очень сложной. Течения над местными водами имеют три эпицентра, и вокруг них вращаются вихри размером и силой намного меньше. Вокруг эпицентров таких «спутников» от шести до семнадцати, и они время от времени дрейфуют от одного центра к другому, от другого — к третьему.

Во всём этом меня тревожит одно. Всякий выход ци-шри — по призыву или стихийно — не укрывается от внимания. Нас семь. И семь призывов подряд совершенно точно вызовут вопросы и привлекут кучу любопытных глаз. Я очень надеюсь, что Ингрен это понимает, и сила Слезы Бездны поможет ему скрыть следы испытания.

Лалли, кажется, закончила. Она с довольным видом скользила взглядом по результатам своих трудов, и я невольно ощутила себя халтурщицей с парочкой формул, сиротливо отметившихся на листе бумаги тремя строчками.

Накки казалась неуверенной, хотя её расчёты тоже были довольно объёмными. Оринни и Мэрви, по-прежнему не желавшие хотя бы поверхностно сближаться ни с кем из нас (даже друг с другом, хотя вот уж из них точно получились бы закадычные подружки), молча завершали работу, поглядывая на карту. Эби-Ши откровенно скучала, наблюдая за нами. Она ничего не высчитывала и выглядела так, словно победа уже в её руках, а прищур на её маске будто высматривал слабые места в наших душах. Аяри… Аяри была недовольна, и это было видно даже через маску.

Как бы ни были приятны девушки, пришедшие сюда, я втайне радовалась их смятению, их страхам, их неуверенности. Если на них так влияет простейший, банальнейший призыв, то на этом отборе им не место, и они должны уступить дорогу более достойным.

— Скорее бы уже началось испытание… — пробормотала Аяри.

Лалли тут же ухватилась за эти слова:

— О, ты боишься? У тебя всегда есть возможность отказаться!

— Утопись! — с неожиданной злобой бросила рыжая милашка Аяри.

Лалли рассмеялась, но ничего не ответила — не успела, потому что в комнату под куполом осторожно вошла принцесса.

— Как ваши успехи? Время подготовки уже выходит, — сказала она, ободряюще улыбаясь.

— Думаю, мы справимся, ваше высочество, — ответила я.

— Очень хорошо, — кивнула Айгви. — Мне очень нравится, что вы ладите друг с другом. Для такого состязания это просто удивительно!

Ладим, ха! Впрочем, могло быть и хуже.

— Ами, вы готовы пойти первой? — обратилась принцесса к Лалли.

— Я?! — изумилась она. — Снова?! Ох, простите, никак не привыкну к этому имени. Да, я готова!

— Тогда возьмите плащ и следуйте за мной.

Плащи аккуратно висели на плечиках, на деревянной вешалке немного в отдалении.

Движения Лалли выглядели дёргаными. Какая же я молодец! Какая же я талантливая! Я очень быстро учусь, в том числе и наблюдать за людьми, подмечать малейшие детали и как меняется настроение человека. Впрочем, я умела это и раньше — жизнь с мужем научила осторожности и наблюдательности, и сейчас эти умения лишь совершенствуются.

— Кэйли, вы следующая, — сказала принцесса Эби-Ши, и они с Лалли вместе оставили нас.

Мы расслабились. Кажется, было решено оставить тот же порядок, что был и при знакомстве с Ингреном.

— Ну, посмотрим, на что способна наша умница и красавица, — сказала Накки тоном, которым можно отравить целую армию.

— Вот-вот! — подхватила Аяри, которую явно задел откровенно грубый и неуклюжий выпад Лалли. — Хоть бы она ушла сегодня! Уверена, что кроме красивого личика у неё ничего нет, даже способностей к призыву!

Ого! Вот так милашка Аяри! Не ожидала от неё таких слов даже в сторону Лалли.

Точнее, я понимаю, что у неё накопилось, и она в отсутствие раздражителя дала себе волю. Однако чаша её терпения… маловата, я бы сказала.

Это всё ребячество, на самом деле. Комариные укусы. Да, раздражают и бесят, но уж точно не так. Я уверена, что я намного крепче прочих. Ну, и Эби-Ши тоже.

Мы всё же обратились во внимание и развернулись к морю и небу.

Течения пока что были спокойны. В момент призыва происходит мощное искажение потоков, и мы все его точно ощутим. Сейчас же мы, затаив дыхание, с нетерпением ждали, как пройдёт испытание Лалли.

Потекло время. Течения понемногу стали дёргаться — так, словно в них бросили камень. Однако это, конечно, не из-за камня. Это устремлялся на зов Лалли огромный небесный ци-шри — пока невидимый, но ощутимый.

Волны становились всё сильнее — сущность приближалась. От буйства магии задёргался воздух, и свинцовые облака забурлили, закрутились, раскрыв пасть огромной воронки. Миг — и из этой воронки сверху в наш мир нырнул прозрачный кит. Он изогнулся и пронёсся над нашим куполом, взмахом хвоста разрезав небеса. Он был цвета кос Эби-Ши, цвета дождя, цвета хмурого моря. В его прозрачном теле билось исполинское лимонно-жёлтое сердце, которое светилось, как солнце.

К этому зрелищу невозможно привыкнуть. Всякий раз сковывает страхом, трепетом и восхищением.

Кит взмыл вверх, пролетел по кругу в вышине и спиной плашмя рухнул в море. Мы тут же выставили заслоны, иначе волна магии такой силы легко вышибла бы дух.

Море было спокойно. Кит провалился обратно в поток. Магия оседала, затихала, точно сон человека, пришедшего в себя после кошмара.

Кажется, Лалли справилась.

Я не сдержалась и хлопнула в ладоши. Громко, сочно.

Один раз. Второй. Третий.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Лалли заслужила одобрение. Пусть задание и несложное, но она вышла первой и показала всем, как надо.

На меня посмотрели, как на… кхм, неважно. Недобро посмотрели, в общем.

Я прямо вижу, как кошки скребут по канве самолюбия и когтями вытягивают из неё нити-нервы. И так это омерзительно больно, аж бесит. Вижу, как их всех перекосило из-за чужого успеха.

И ведь признают, что испытание Лалли прошла блестяще. Это было просто — но блестяще.

И чего приуныли? Разве сложно? Даже маски не скрывают ничего. И смысл был их надевать, когда и так все нараспашку, что друг перед другом, что перед принцем.

Мы молчали. Почему-то я была довольна, как будто за себя. Наверное, потому что знала точно — я могу не хуже, я могу лучше. Даже такую, казалось бы, мелочь.

Очень скоро пришла принцесса и забрала Эби-Ши. Нас осталось пять.

— Если уж определяться с симпатиями, то я точно на стороне шидро! — заявила Накки, выразительно посмотрев на меня.

— Лучше будь на своей стороне, — вдруг ответила… Оринни? Мэрви?

Разорви меня кракен! Когда же я начну их различать?! Или у меня начинаются проблемы с памятью на имена и лица, или же они какие-то слишком уж одинаковые. Даже подозрительно как-то.

Но замечание верное. Хоть я и похлопала Лалли, но всё же я в первую очередь за себя, само собой.

Впрочем, за призывом Эби-Ши было так же интересно наблюдать. После кита Лалли небо пришло в порядок, и чувствовалось присутствие силы гораздо большей, чем вся наша вместе взятая. Даже не приходилось долго думать, чтобы понять, что это — Слеза Бездны.

Очень вряд ли, что Ингрена интересует призыв сам по себе. Во время призыва пробуждаются некоторые характерные черты магии. Возможно, принц с помощью артефакта хочет что-то понять о нас, но вот что именно?

Это лишь догадки. Мало ли что там окажется на самом деле? От нас многое утаивают, и, хоть я и подписала договор, я не думаю, что такая степень таинственности оправдана. Кое-что мы всё же имеем право знать! Особенно то, что касается испытаний!

Тем временем течения вновь приходили в движение. Мы все сразу уловили, что активность эта разительно отличалась от предыдущей. Течения вели себя более лениво, более тяжеловесно, но их потенциальная мощь была куда больше. Если её направить на что-то с целью разрушения, то от объекта останется лишь пыль.

В небе не раскрывалась воронка в этот раз. Тучи лишь испуганно шарахнулись в стороны, когда сверху их рассёк взмах огромной чешуйчатой ласты. Это же черепаха! Гигантская черепаха неторопливо и величественно опустилась под облака, без интереса повела по сторонам клювастой головой… и уплыла обратно ввысь, не оставив нам возможности полюбоваться ею. Никаких эффектных прыжков, никаких выплесков — всё прошло чинно и прилично.

Черепаха была изумрудно-зелёной, и сквозь неё было видно рваное небо.

Я похлопала и Эби-Ши тоже. Призыв состоялся, а большего с нас и не требовали. Призванные ци-шри, если их специально не удерживать, обычно быстро теряют интерес к призвавшему и торопятся исчезнуть. Однако же они остаются непредсказуемыми сущностями, с которыми ещё надо умудриться сладить, если они решат всё же узнать, зачем понадобились, и не приведи Отец, если причина окажется недостаточно весомой!

Если порядок остался, как и вчера, то следующей иду я.

Так и произошло. Я прихватила с вешалки плащ и последовала за принцессой. Я кожей чувствовала, как потихоньку опускается хрустальное спокойствие на тревожную, беспокойную магию вокруг. Для меня готовят поле действия.

В этот раз я воздержалась от вопросов принцессе, хотя их было много. Вот пройду испытание, а потом буду выяснять всё, что касается артефакта.

Меня провели по стеклянному коридору и по ещё одной невысокой лестнице, которая привела на крышу.

Я спешно накинула капюшон.

— Желаю удачи, — тонко улыбнулась принцесса и пропустила меня вперёд.

Я запахнула плащ. Ледяной ветер чуть не сбил с ног. Я выставила вокруг себя слабую защиту — достаточную, чтобы не отвлекаться лишний раз на ветер.

— Мудро! — воскликнули сбоку от меня.

Чуть поодаль стоял принц, и почему-то… почему-то у меня едва ощутимо ёкнуло сердце. Именно сейчас и здесь, над седым морем под хлёстким ветром, в простой тёмной одежде, которая была скорее тёплой, чем красивой, он выглядел величественно. Конечно, в других обстоятельствах я его не встречала, но всё же.

Ингрен взмахнул рукой:

— Можете приступать, Лори.

Поклонилась ему.

Вышла в центр площадки. Принц отступил почти что к краю.

Вдохнула широко, глубоко. Выдохнула, ловя поток. Узкий, слабый, но если за него потянуть…

Скрестила пальцы обеих рук между собой, указательные и средние. Направила магию в сложенную печать, и к ней потянулся обнаруженный поток. Я поманила его к себе, и он повиновался.

Если верить карте местных течений, неподалёку как раз находится один из маленьких вихрей-«спутников». На него-то с его потоками я и рассчитывала, рассчитывала на эту «ниточку», потянув за которую, я смогу заставить целое течение действовать по-моему.

Это был один из так называемых тянущих потоков. Уловить их очень сложно даже при верных расчётах и точных картах, поэтому их называют не только «тянущими», но также и «блуждающими».

Мне повезло. Пусть нас и называют «хозяйками течений», но всё же наши «питомцы» очень часто выходят из повиновения, и приходится идти на ухищрения.

Крепко ухватившись за тянущий поток, я всё приманивала и приманивала его к себе, и мало-помалу, осторожно и неторопливо за ним двигалось остальное течение. Оно двигалось ровно так, как я и рассчитывала. Я выбрала, возможно, не самый быстрый способ добиться цели, но у нас не было ограничений на способы и на скорость.

Наконец воздух затрепетал, задрожал. Нужные мне течения сталкивались, постепенно наползая друг на друга. Буря силы всё нарастала. Но всё же недостаточно…

Считается, что от характера всплеска зависит, какой ци-шри явится на зов. Да, есть закономерность, но она не всегда срабатывает, поэтому остаётся полагаться на удачу.

Своего я добилась — ураган силы снёс мою защиту от ветра, как бумажный домик. Я сцепила пальцы в замок и вытянула их вперёд.

«Тот, что старше тьмы, света и воздуха — приди ко мне».

Сила неистовствовала. Облака перекатывались, будто их размешали ложкой. Кого же я призвала?..

Облака окрасились в ярко-голубой, и я потрясённо замерла.

В небе мелькали тёмно-красные щупальца с желтоватыми присосками. Огромный спрут носился вокруг Дворца, то исчезая в облаках, то ныряя под них и являя себя нашим взглядам во всей красе. Уходить он не собирался, и я чувствовала его жадный интерес ко мне.

Спруты являются на зов очень редко, и появление одного из них часто расценивается как знамение, а дурное или благое, часто подсказывает ситуация. А всё оттого, что этот ци-шри — образ Отца.

Спрут завис надо мной, лениво перебирая щупальцами. Нет-нет, я пока что в выигрышном положении! Я ещё могу отправить тебя обратно, образ Отца!

Медленно сменила положение рук. Конфигурация для разрыва связи и отвлечения внимания сущности. Это тоже несложно, но требует концентрации и воли.

О, нет.

Руки дрогнули.

Нет-нет-нет!

Внутри словно бы кто-то сжал стеклянную ёмкость с ядом, да так сильно, что она пошла трещинами, и яд пополз наружу, колким холодом разливаясь внутри по венам, сковывая движения, пробуждая ужас, заставляя кривиться от боли.

Нет, не позволю! Не позволю всё испортить! Назад. Назад!

Об осьминоге над головой я забыла. Всё внимание досталось холоду внутри меня. Мало-помалу он отступал, стягивался обратно в сосуд безо всяких трещин, успокаивался и стихал.

Несмотря на ветер, я вспотела. Не столько от усилий, сколько от страха.

Никогда не прощу этого мужу. Никогда не прощу, что он намеренно заразил меня этим.

Спрут, до сего момента чего-то ожидавший, шарахнулся вверх. В небе расплылась ярко-голубая плотная туча чернил.

Я опустила руки.

Ци-шри исчез.

Я была близка к панике. Об этом никто не должен узнать! Не о спруте, нет. А о проклятой заразе! Она в последнее время спала и не тревожила меня, но откликнулась на появление ци-шри — именно мною призванного ци-шри! Не ею ли заинтересовался спрут? Почему он кружил надо мной так долго, почему именно в тот момент зашевелилось это проклятие?! Как они связаны? И связаны ли вообще?!

— Всё хорошо, Лори?

Я подняла глаза на Ингрена. Он выглядел немного обеспокоенным.

— Да, вполне. Благодарю за участие, ваше высочество.

— Это вы прогнали спрута?

— Хотела, но не успела. Он сам ушёл.

Взгляд зацепился за перстень с янтарём на правой руке принца. Камень заметно светился внутри, и я невольно подумала, а не артефакт ли это?

Точнее, это артефакт, без сомнения. Но вряд ли Слеза Бездны — по описаниям, которые я когда-либо встречала, она должна быть прозрачной и источающей холодное белое сияние. Но кто знает? Вдруг это ложное описание, созданное для защиты артефакта?

— Это было впечатляюще, Лори, — улыбнулся Ингрен. — Вы заслужили отдых. Пожалуйста, следуйте в тепло. Нельзя, чтобы вы простудились.

— Я ведь справилась? — почему-то спросила я. Справилась, конечно! Но вот на каком основании будет принято решение, кого отсеять?

Должно быть, в моём взгляде отразилась такая надежда, что принц проникся.

— Справились, — кивнул он благосклонно.

— Спасибо…

Это я произнесла уже шёпотом.

Лалли наверняка в ярости. Мой спрут совершенно точно затмил её кита.

— Это было впечатляюще, — повторила за братом принцесса Айгви, и её светский тон совершенно не вписывался в полутьму коридора и компанию, состоявшую из меня одной.

— Благодарю, ваше высочество.

— Есть вероятность, что ваш призыв склонит симпатии Ингрена на вашу сторону. Призвать образ Отца в такой момент — это серьёзная заявка!

По ровному тону голоса принцессы было сложно понять её настрой. Её огорчил мой призыв? Или, напротив, она осталась довольна?

— Это произошло случайно. У меня не было намерения призвать именно спрута. Да и вызвала я просто образ Отца, а не его самого. Это просто ци-шри… Ваше высочество, позвольте вопрос!

— Я даже догадываюсь, какой. Спрашивайте.

Я замедлила шаг.

— Это ведь задание, с которым справятся все. Оно простое, а слабых здесь нет. На каком основании будут выбывать участницы?

— Брат не делился со мной критериями, по которым будет выбирать слабейшую. Наверное, потому что в первую очередь вопросы будут задавать мне, — усмехнулась принцесса. — Поэтому я в том же положении, что и вы.

— Возможно ли, что его высочество будет руководствоваться решением артефакта? — не унималась я. — Не поймите превратно, ваше высочество, но хочется некоторой определённости в такого рода испытаниях, чтобы хотя бы понимать, на что рассчитывать…

Вдруг принцесса резко остановилась и развернулась ко мне, и я чуть не натолкнулась на неё.

— Да, возможно, в некоторых моментах мой брат будет прислушиваться к артефакту, — сказала она. — Но я хочу, Маури, чтобы вы понимали одну вещь. Здесь действительно нет слабых. Для моего брата не пригласили бы слабых! И именно по этой причине Ингрен не делится критериями отбора даже со мной. Согласитесь, это выглядело бы игрой в поддавки. Более того — это и было бы игрой в поддавки! Для таких сильных девушек, как вы, оскорбительно знать наперёд что-то, что касается испытаний. Надеюсь, я ответила на ваш вопрос.

Ох, так это с заботой о нас! Как милосердно.

— Да, ваше высочество. Больше вопросов нет.

Принцесса смягчилась.

— Я ожидала, что кто-то спросит об этом. Поэтому не волнуйтесь. Я думала, что об этом заговорит Лалли, но она, видимо, постеснялась.

Мы дошли до той же самой комнаты с огромными окнами, куда принцесса проводила нас вчера. Судя по раскиданным во все стороны подушкам и перевёрнутому столику, кое-то пережил вспышку ярости.

— Ты! — рыкнула Лалли, стоило мне появиться в комнате. Её горящий взгляд чуть не спалил меня на месте, однако и я не стог сена, чтобы заняться пламенем от одной искорки. — Тебе же повезло, да?! Почему именно тебе?! Теперь тебя оставят здесь!

— Везение — тоже талант, — заметила я. — А мы ведь здесь все как на подбор талантливые.

Сняла маску и с облегчением вытерла лицо платком.

— Да уж, талант, — откликнулась Эби-Ши. — Меня вон подушками закидала. Зато мягко стало.

И выразительно поёрзала на вышеупомянутых подушках.

— Надо было столом кинуть, — проворчала Лалли. — Если бы не клятва, Лори, тебе бы не поздоровилось!

— Причём закидала из-за твоего призыва, Жемчужинка! — насупилась шидро. — Как будто я виновата, что пришёл спрут, а не акула, например!

— Прости за это! — с притворным покаянием воскликнула я. — За несправедливо принятый удар тебе воздастся десятикратно! К сожалению для Ами, здесь нет любящей мамы, чтобы похвалить дочурку, что она съела всю чашку супа и призвала целого кита, а есть мы, злобные соперницы, которые с ней не советуются, кого призывать, чтобы ей понравилось!

Услышав слово «мама», Лалли тут же подобралась. Лицо её помрачнело.

— Если ты ещё раз упомянешь мою мать, тебе не поздоровится. Я дождусь конца отбора, и… А!!!

Она схватилась за запястье и рухнула на колени, шипя и морщась от боли. Мы тут же подбежали к ней и не без усилий заставили её сесть. Лалли стонала и всё держалась за запястье.

Выходит, что в своей угрозе она была серьёзна, раз клятва вспыхнула. Узор на её руке светился серебристым сиянием.

— Угрозы тоже прибереги до конца отбора. — Я похлопала Лалли по плечу.

По её щекам струились слёзы не то боли, не то обиды.

Я не думала, что мои слова так её заденут! Надо будет ещё тщательнее их подбирать, хотя Лалли со своей стороны уж точно не заморачивалась с такой мелочью. Она всего лишь маленькая девочка, которая всю жизнь до отбора была уверена, что лучше всех и во всём — она даже не может вменяемо выносить чужое превосходство, её реакции совершенно детские. Ну правда же!

Само собой, это всё родительское влияние. Что у них там в семье происходило, и почему Лалли так взбеленилась — не моё дело. Но взросление — дело болезненное. Если уж не родители, то отбор ей его обеспечит.

Мне даже немного её жаль.

Больше она не сказала ни слова. Мы полюбовались на разных ци-шри: на сумрачную медузу, на страшную зубастую рыбину с мерцающей удочкой, на гибкого и тонкого морского змея, на пятнистую акулу с пастью-провалом.

— Вы узнаете результаты завтра утром, — только и сказала принцесса, когда мы все собрались в одной комнате.

Кажется, многим из нас грозит бессонница этой ночью.

…— Пойдём со мной, Жемчужинка.

Я изо всех сил мотала головой. Пыталась отступить, но ноги увязли в донном песке, и ни шага не могла сделать!

Передо мной — чудовище. Чудовище с лицом моего мужа и его светлыми волосами. Вместо рук и ног у него — противные чёрные щупальца. Не как у спрутов, не как у кальмаров. Они лениво колыхались в воде, они были тонкие и склизкие, и их было бесчисленное количество. Его брюхо было покрыто сеткой белёсых вен, а лицо глумливо скалилось при виде моего бессильного страха.

— Почему отказалась от меня? Ты ведь клялась перед ликами Отца и Матери! Ты моя жена. Я так скучал по тебе!..

— Пошёл ты к удильщику в пасть! Ты мёртв, ты утонул! Я свободна! Убери это! Убери-и!!!

Щупальца обвили меня за талию и резко дёрнули вперёд. Они жадно заскользили по моим рукам и плечам, и меня затошнило — такими мерзкими и скользкими они были.

Он прижал меня к себе и впился поцелуем в мои губы. Я заметалась, но щупальца держали крепко. Они вились кольцами по моим ногам, ползли вверх…

Нет! Нет! НЕТ!!!

Скосила взгляд. Мои пальцы вытягивались, чернели, становились такими же, как…

Проснулась от собственного вопля и подскочила на кровати. Схватилась за голову. О, Любимая Мать, защити!..

На мне слизь. Много слизи, она везде, везде!!! Стряхнуть её, смыть, сделать хоть что-нибудь!..

Зашарила по телу. Пальцы путались в складках сорочки. Желудок свело, и я свесилась с края кровати.

В животе было пусто. Меня ничем не вырвало. Какое облегчение!

— Ты мёртв, — пробормотала я. — Ты утонул. Ваш корабль сбился с курса, и вы напоролись на риф. Так мне сказали… ты мёртв. Твоё тело сожрали рыбы, ты сам в Коралловом Чертоге. Оставь меня уже в покое!!!

Никакой слизи на мне и в помине не было. Это лишь сон. Это просто сон. И руки мои — просто человеческие руки с обычными пальцами.

Это всего лишь кошмар. Просто страшный сон.

На столе оказался стакан воды. Я отхлебнула пару раз. Привкус мяты. Очень кстати.

Тошнота отступила.

Зарылась руками в волосы и с усилием дёрнула.

Хватит думать, что моя жизнь загублена! Хватит! Я так молода, у меня всё впереди! Хватит! Я свободна! Свободна!!! Я обязательно избавлюсь от этой гадкой дряни, которой ты и твой род меня наградили!

Щёки ожгли слёзы.

Ох.

Не хватало ещё плакать из-за этого.

Нет, разумеется, мой муж был человеком. Обычным. Вовсе не чудовищем из сна.

По крайней мере, внешне.

А вот внутренне… это его истинное лицо, истинная сущность.

Он был хорош собою. Этого нельзя не признать. При нашей первой встрече он мне даже понравился.

Ненавижу. Ненавижу!

Хотелось бросить в стену стакан с водой, но я сдержалась.

«Развод? Тебе напомнить, как твоя мать чуть ли не на коленях передо мной ползала, только бы я на тебе женился? Ты — ничтожество, и ничем не лучше шлюхи. Закрой свой рот и не смей даже думать о разводе, дрянь. Я слишком много в тебя вложил, чтобы дать тебе развод».

Вскочила. Тяжело оперлась руками на стол.

Нет, мой дорогой. Ничтожество — это ты. Всё, что ты смог со мной сделать — это исподтишка пробить брешь в моей душе и впустить туда проклятье, чтобы я никуда не делась. И даже оно не сломило меня! Я свободна, а ты мёртв!

Я надеюсь, ты очень, очень мучительно захлёбывался, идя ко дну, и твои лёгкие, такие нежные, розовые лёгкие жадно разъедала морская соль.

Хотя… я могу тебя кое за что поблагодарить.

За магию течений. Без тебя она бы никогда не проснулась.

Но посмел бы ты теперь назвать меня ничтожеством?

Посмотрела на свою скомканную, смятую постель. Простыня совсем сбилась. Как же я сучила ногами во сне?

Показалось, что вот сейчас в темноте раздастся шорох, шевельнётся одеяло, и он перевернётся на другой бок…

Извращенец.

Супружеская жизнь у нас была весьма… бурной. Ему доставляло удовольствие, что его постель грела высокородная женщина, и он сполна этим пользовался.

Как же я благодарна Матери, что так и не забеременела! Хотя целители, которых я когда-либо посещала, утверждали в один голос, что у меня прекрасное здоровье.

Это хорошо.

У меня всё впереди.

Наконец додумалась зажечь свечу. Я теперь точно не усну. Но со светом стало немного спокойнее.

Открыла воду в умывальнике, плеснула себе в лицо. Остатки сна развеялись окончательно. Интересно, уже близится утро? Или всё ещё глубокая ночь?

Ткнулась лицом в полотенце и замерла в раздумьях.

После смерти мужа я долго не могла думать о других мужчинах — моё сознание словно бы застилала пелена, стоило хотя бы краем мысли коснуться этого. Я упорно изучала магию течений, не отвлекаясь ни на что другое. В течение двух долгих лет я шла к цели. Получила лицензию. Получила работу, начали появляться деньги. И вовсе необязательно было думать о новом замужестве, хотя мать так и норовила каждый раз заговорить об этом.

Однако совсем недавно я поймала себя на том, что… во мне ещё остались желания. Я молода и хороша собой. Сволочь, что была моим мужем, так и не убила во мне женщину. Я вовсе не хрупкая и не нежная, и, кажется, я очень быстро оправилась после столь тяжёлого брака.

Однако…

Бессильно уронила руки с полотенцем.

Однако, если я выиграю отбор, действительно ли я смогу стать женой принца? Да, он касался моей руки, и я не отдёрнула её. Он не пугает меня, меня не сковывает холодом и ужасом. Но это были лишь мимолётные встречи и дежурные, положенные по этикету прикосновения, лишённые какой-либо энергии. Если всё же дойдёт до дела, то…

Смогу ли?

Точно?

Ещё и проклятие проснулось. Какая досада! Не хватало только, чтобы оно помешало мне в испытаниях. Я ведь пришла избавиться от него, оно что, чувствует мои намерения?

Слишком разумный паразит.

Главное, чтобы никто о нём не узнал! Если вскроется, то могут счесть, что я опасна для принца, и тогда мне просто так не спустят моё появление на отборе.

Рот на замок! И паразита тоже.

Вдруг в дверь постучали, и я вздрогнула от неожиданности.

— Кто там? — тихо спросила я.

— Маури? Ты не спишь? — неуверенно прозвучало из-за двери.

Кто это?..

Приоткрыла дверь и с удивлением увидела, что на пороге мнётся одна из наших тихонь. Оринни?.. Мэрви?..

Да что ж это такое! Почему не запоминаются их имена?!

— Не сплю, — сказала я. — Который час, кстати?

— Уже рассвет скоро, — пробормотала девушка, смутившись. — Я просто ходила тут, по гостиной, по коридорам, и услышала крик из твоей спальни. Я не решилась сразу постучать…

— Всё хорошо. Кошмар приснился просто. Сейчас я уже спокойна, — улыбнулась я немного натянуто.

— Ты ещё будешь спать? — спросила девушка, как мне показалось, с надеждой.

— Не думаю, что усну. А что?

— Мне скучно. Всё равно скоро утро. Там фрукты на столе, кстати. И чай. Может, поболтаем?

Вот так неожиданность!

Я прищурилась.

Сейчас прозвучит глупый, очень глупый вопрос…

— Напомни, пожалуйста, как тебя зовут?

— Мэрви, — тут же откликнулась она.

— О, Мэрви. Хорошо, давай пообщаемся. Сейчас только халат накину.

В коридоре было тускло и желтовато. На лице Мэрви лежали глубокие тени от усталости, переживаний и бессонницы. Как я и думала, у многих из нас эта ночка выдалась непростой.

Точно! Кого-то же должны исключить по результатам испытания. Кто же это будет?

Лениво шевельнулась тревога, но я поспешила отмахнуться от неё. Я не должна выбыть.

На столе в гостиной, освещённой так же скудно, как и коридор, действительно оказалось блюдо, полное спелых фруктов, будто на Уровне царит ласковое лето, а не хлёсткая, мокрая, злая зима.

— Если честно, я не могу различить тебя и Оринни, хотя вы и разные, — не удержалась я от замечания.

Мэрви закатила глаза.

— У нас один отец. Наши семьи… недолюбливают друг друга.

Я едва не поперхнулась.

Так они единокровные сёстры?! Тогда, в общем-то, неудивительно, что они казались мне какими-то одинаковыми. Да и внешность у Мэрви куда более блеклая, чем у всех прочих. Лалли красавица, Эби-Ши сизоволосая, Аяри рыжая, у меня глаза-ледышки (хотя «ледяной ключ» мне нравится куда больше), Накки ощутимо смахивает на парня… У Мэрви были тёмно-русые с пепельным налётом волосы, бледная прозрачная кожа, каре-зелёные глаза, небольшой безвольный рот с едва заметно выступающей нижней губой и едва заметная россыпь веснушек на маленьком прямом носу. Фигура же её была худощавой и несколько нескладной, как будто она замерла в состоянии между подростком и взрослой девушкой и так и не определилась, кем ей удобнее быть.

Ну, её сестрёнка Оринни всё же потемнее волосами и поярче лицом. И формы у неё более женственные. И это она время от времени смело вбрасывала хлёсткие фразы, чтобы осадить то Лалли, то кого-то ещё.

Но раз они обе от одного отца, то понятно, в кого такие молчаливые.

— Вот как, — протянула я. — Значит, дар течений передался вам обеим через отца.

Расспрашивать о подробностях их жизни я сочла ненужным. Фраза «наши семьи недолюбливают друг друга», а также примерно одинаковый возраст обеих сестёр сказали достаточно много.

Мэрви пожала плечами.

— Может быть.

— Я в любом случае рада более близкому знакомству. Мне было не по себе от вашего молчания.

— Как-то не приходилось к слову. А тогда, в первый день, я даже была рада, что до нас так и не дошла очередь рассказывать о себе. Тогда вы стали бы свидетелями некрасивой сцены.

Я хмыкнула и отхлебнула чая.

Мёд и липа.

Да уж. Если недолюбливают друг друга…

Не стоит без оглядки верить скромному виду и тихому поведению.

— Ты же была замужем, да? — вдруг спросила Мэрви.

Начинается.

— Была.

— А как вы познакомились с ним? — Её взгляд загорелся интересом.

Я вздохнула.

Конечно, доверять не стоит, но есть некоторые вещи, которые ценности не представляют. Ими поделиться можно.

— В библиотеке.

Мэрви округлила глаза.

— Где?!

— В библиотеке, — повторила я. — Можешь не верить, но я серьёзно. Я там работала какое-то время после школы. Там он меня и увидел. Мне было двадцать, если что.

…и после этого у меня появилась стойкая неприязнь к библиотекам из-за постоянно всплывающих навязчивых воспоминаний. В последнее время, правда, эта неприязнь стала меркнуть, и хорошо.

— Вы любили друг друга?

Я чуть не расхохоталась в ответ. Да уж, обожали просто!

— Нет. Мы не ладили. Этот брак был полезен нам обоим, мы получили, что хотели, но… Он погиб в кораблекрушении, и я почувствовала облегчение. И вот я здесь.

— Понятно, — тихо ответила Мэрви, покраснев. Кажется, она сама укоряла себя за проявленный интерес.

— Вас можно принять за шпионок, — сказала я. — Тебя и Оринни. Очень уж тихие.

Выражение лица Мэрви было неподражаемым.

— Мы не шпионки! — выдохнула она. — Нас бы сразу поймали!

— Да, — кивнула я. — Потому что слишком тихие.

Мы обе замолкли — приближались чьи-то шаги. Твёрдые, размашистые, даже чересчур уверенные.

— О, Лалли! — воскликнула Мэрви, завидев нашу красавицу с самым болезненным самолюбием в мире. — Тебе тоже не спится?..

— Замолкни, — процедила она и плюхнулась на диван. Несколько подушек упали на пол.

— Не очень-то вежливо, — заметила я.

— А ты не смей меня учить! — накинулась Лалли уже на меня.

— Я и не собиралась. Только этого мне и не хватало для полного счастья.

— Вот и сиди молча!

Я фыркнула. Ну что за человек!

Даже в неверном свете тусклых светильников, со следами недосыпа, в халате Лалли была очень хороша. Пожалуй, усталость даже наложила на её облик печать какой-то особой прелести. И почему такая внешность досталась эдакой стерве?..

Лалли очень походила на тех заводил из моей школы, которые со своей «свитой» из рыб-прилипал пытались меня травить в разное время. Так уж вышло, что я училась в обычной городской школе для девочек, потому что денег на домашнее обучение, положенное детям из высоких семей, не было. Все знали, кто я и какого рода — такова сущность народной молвы. По понятным причинам надо мной издевались. Точнее, пытались. Недостаточно крепкими оказались зубы!

Впоследствии, правда, мне пришлось снять этот панцирь, за что и расплатилась сполна.

— Я скоро вернусь, — тихо сказала Мэрви и, отставив пиалу, поспешила скрыться от тяжёлого взгляда Лалли.

Я же, назло ядовитой прелестнице, осталась сидеть в гостиной с самым невозмутимым видом. Лалли угрюмо теребила чёрную кисточку на одной из подушек. Тишина стояла такая, что ещё чуть-чуть — и кровь пойдёт из носа, изо рта и глаз.

— От твоего взгляда фрукты сейчас заплесневеют, — заметила я. — Лучше возьми персик. Глянь, какой спелый!..

— Ты мне не нравишься, — вдруг выдала Лалли.

— О, поверь, это взаимно. О нашей ненависти можно слагать легенды — такие же красивые, как и о чьей-то любви!

— Ты жалкая, — продолжала Лалли. — Ты — и все, кто мечтает вернуть себе положение. Раз ваши семьи позволили себе исчезнуть из истории Уровня, значит, выродились, и больше вы ни на что не годитесь. Твои попытки всё вернуть через этот отбор — жалкие! Очень скоро ты отсюда вылетишь. Я позабочусь об этом.

Я засмеялась.

Лалли вовсе не опасна. Она простодушна, прямолинейна и предпочитает давить соперников лицом к лицу — в этом она сильна. Скрытое поле битвы вовсе не для неё. В ней скрыта невообразимая мощь, и хорошо, что она её ещё не осознала в полной мере.

— Очень жаль, что юные, восходящие на небосвод истории Миддуны семьи озаботились покупкой титула, а вот надлежащим воспитанием своих детей — нет. Твоим родителям — а уж тебе тем более! — следует помнить, что с таким подходом далеко вы не уйдёте, и те, кто жаждет возвращения, быстро перехватят у вас все возможности до единой.

…ведь многие древние семьи угасли как раз по этой причине. Они слишком полагались на своё имя, всё меньше и меньше подкрепляя его словами и действиями.

Ведь имя — это просто пустой звук, если нет никого достойного из его носителей.

Я думала, Лалли после этих слов опрокинет стол и ринется на меня разъярённой кошкой, но нет — её лицо на миг исказилось, но всего лишь на миг.

— На отборе манеры не оцениваются, — сказала она на удивление спокойно. — Когда я выиграю, я быстро поправлю их. Признаюсь, они у меня страдают.

Ничего себе! Она признала собственный недостаток! Вот это да! Что же будет дальше?!

— Главное, чтобы тебя не стёрли в порошок до того, как ты их поправишь.

— Не сотрут, — самодовольно заявила Лалли.

Конечно, нет. Потому что ты не выиграешь и окажешься дома, в безопасности.

Но всё же она красивая. Настолько, что даже меня зависть берёт. Она красивая — и, что называется, без прошлого. Полная сил, уверенная в себе, не знающая мужского предательства и мужской жестокости, зато знающая только мужское восхищение. У неё всё впереди: и хорошее, и плохое.

— Что тут творится? — раздалось недовольное бурчание. — Доброе утро, кстати…

Эби-Ши.

У ныряльщицы тоже выдалась бессонная ночь. Выглядела она изрядно помятой.

Лалли при её виде скривила губы и поспешила уйти, что заставило нас с Эби-Ши обменяться полными недоумения взглядами. Я пожала плечами.

Так сложилось на нашем Уровне, что место в круге аристократии можно купить, отвалив в казну триста тысяч золотых солнц. Немыслимая сумма! Как я поняла, отцу Лалли удалось её выплатить, и вот теперь Лалли кичится, как только может, своим новым положением.

У моего благоверного тоже была такая мечта, и он много работал, чтобы её достичь. И он пошёл другим путём — он женился на так удачно подвернувшейся мне. По законам Миддуны, муж может рассчитывать на вхождение в аристократию, если его жена обладает высоким происхождением. Ему в этом случае нужно подать прошение и заплатить всего лишь сорок тысяч солнц, что он и сделал, получив желаемое в итоге.

Расчёт во всей красе.

Эби-Ши заняла место Лалли и, казалось, забыла обо всём на свете, вяло покусывая медово-жёлтое яблоко. Заговаривать со мной она не пыталась и очень скоро начала клевать носом. Я за это время успела переодеться и переплести растрёпанную косу. Сна не было ни в одном глазу.

За окном начало сереть, когда подтянулись остальные девушки. Мэрви тут же подсела ко мне, Оринни же, смерив сестричку странным взглядом, села на самый краешек дивана подальше от нас. Аяри, кажется, спала хорошо, потому что вышла свежая, бодрая и цветущая, и на нашем унылом фоне это выглядело почти неприлично.

— Ваше высочество! — вдруг пискнула рыжая, и мы поспешили выстроиться в ряд, когда дверь открылась, и нашим взорам предстала принцесса Айгви, одетая как-то слишком тепло для согреваемого магией Дворца-на-Утёсе.

— Доброе утро, барышни, — сказала она, с улыбкой оглядев нас. — Я почему-то была уверена, что вы не спите в такой ранний час. Рада, что не ошиблась. Посмотрите друг на друга. Кого не хватает среди вас?

Мы все обменялись недоумёнными взглядами.

Кого же нет?..

Дружно охнули.

Накки!

Нет Накки. Нет нашей Накки, так похожей на парня. Где же она?..

— Вы всё верно поняли. Накки — первая выбывшая. Вы все остались в отборе, — ответила принцесса, правильно истолковав нашу реакцию.

Запоздало застучало сердце. Я осталась. Я прошла. У меня по-прежнему есть шанс. Какое облегчение!

— О Любимая Мать!.. — не выдержал кто-то.

Конечно, жаль, что это именно Накки. Мы не успели узнать друг друга, как следует, но она производила впечатление приятного человека. Однако это отбор, и здесь все в опасности. Нас мало, мы все сильные, и Накки, как и все мы, справилась с заданием. Как же тогда оценивал принц? И когда она успела выбыть? Мы ничего не заметили, а ведь многие и не спали даже…

Принцесса подождала несколько мгновений, когда мы переварим эту новость, и заговорила вновь:

— Брат решил, что стоит всё же поощрить лучшую хозяйку течений. — С этими словами сверкнул золотым отблеском пространственный карман, и в руке принцессы оказался резной футляр из тёмного дерева. — Лалли, поздравляю вас! Вы были великолепны.

И протянула подарок остолбеневшей красавице. Да что Лалли! Мы все были шокированы. Я едва не забыла, как дышать. Как же так?! Почему она? Да, её кит поражал воображение, но сделать её лучшей из-за этого?.. После моего-то спрута?!

Ещё больше вопросов к тому, как его высочество оценивал наши результаты.

Принцесса с лукавством наблюдала за реакцией Лалли. Та потрясённо замерла, но чем дальше, тем больше она расслаблялась, и широкая улыбка озарила её застывшее лицо.

— Благодарю вас и ваше высочество за столь высокую оценку, — со вкусом проговорила она и уверенно взяла свой подарок. Открывать, впрочем, пока что не стала, что было весьма умно с её стороны.

Это же сколько яда теперь она будет источать в нашу сторону! Нам и так от неё хватает за глаза, а теперь она возгордится и не даст нам покоя.

— Но со своей стороны я хотела отметить ещё одну девушку, и его высочество поддержал меня в этом, — вдруг продолжила принцесса, и мы затихли вновь. Снова вспыхнул пространственный карман…

— К сожалению, я больше не смогу быть ей хозяйкой, — печально сказала её высочество. — Маури, она признала вас. Возьмите мою Бусинку и хорошо заботьтесь о ней. Вы достойны владеть дхарровой ящерицей.

Мне протянули круглый террариум, в котором на чёрных пористых камнях росла жёсткая колючая трава. Веер из шипов на голове Бусинки был в тревоге встопорщен. Ящерица стояла на задних лапах и передними упиралась в стекло. Увидев меня, она издала громкий, похожий на скрип восторженный звук.

Я не сразу поняла, что надо делать. Принцесса ждала, и я, отмерев, осторожно взяла террариум. Он был достаточно увесистым, и я чудом не уронила его.

Не думала, что мне отдадут её! Пусть принц и сказал, что я ей понравилась, но это не значило, что она готова стать моим фамильяром. Да и случаи такие достаточно редки, и я не чувствую какой-то особой связи между мной и Бусинкой. Чтобы эта связь установилась, и животное стало фамильяром, должно пройти время, наполненное особыми тренировками. Принцесса не могла не знать этого, поэтому такой подарок с её стороны — это очень щедро. Ей необязательно было это делать.

— Я обязательно объясню вам, как за ней ухаживать. Я доверяла это дело всего одной служанке, — сказала принцесса Айгви.

— Это огромная честь для меня, — поклонилась я. — Благодарю вас.

Та кивнула и окинула внимательным взглядом нашу притихшую компанию.

— Следующее испытание ждёт вас через три дня. А пока отдыхайте и восстанавливайте силы, — сказала принцесса. — Я навещу вас послезавтра.

Молчание длилось недолго, но каким же густым и тяжёлым оно было!

— Какая же ты хитрая стерва! — прошипела Лалли, как только спина её высочества скрылась за дверью. — Хитрая и тихая! Я подозревала, что это было не просто так. Не просто встреча с ящерицей! И ты!..

Остальные как-то резко, враждебно отстранились от меня. Так, словно между мной и ими повисла стена из плотного тумана, мягкая и вязкая, с трудом преодолимая.

Как же это всё напоминает мне школу… Младшую.

— Я ведь не ты, — фыркнула я. — У меня хватило ума не кричать об этом во весь голос. И у любой из нас мозгов побольше, чем у тебя. И они бы все промолчали до поры.

— Ты!.. — рявкнула Лалли. — Это ещё ничего не значит! Не смей задирать нос!

Надо же, какая умная.

— Носи украшение с удовольствием, — снисходительно сказала я. — И постарайся не завидовать зря.

И, гордо развернувшись, ушла, прижимая к себе террариум с Бусинкой. Лалли вся изошла бранью, недостойной претендентки в жёны принца. К счастью, к ней никто не присоединился.

Что ж, в копилку пойдёт ещё одно наблюдение. О Любимая Мать, если бы не клятва на запястье, мы все уже поубивали бы друг друга, и выжившая стала бы принцессой!

«…меня тревожит успеваемость Эгелла. Если его исключат, всё будет напрасно. Все деньги, что мы заплатили, пойдут ко дну. Я всякий раз краснею, когда получаю уведомления из школы об очередной плохой отметке! Он даже не старается, хотя прекрасно знает, каким образом нам достались деньги на его обучение!

Хвала Отцу, Дайде совсем другой. У него есть будущее. Его успехи отмечают все учителя. За него я спокойна. Если ты займёшь место подле его высочества, это будет величайшим утешением мне на закате лет…»

Я прикрыла глаза и отложила в сторону письмо матери.

Не буду дочитывать.

Одно и то же, одно и то же. Слово в слово. Не читая, я могу процитировать всё, что она говорит. Особенно про закат лет, хотя не ей на него жаловаться с её ярким полуднем.

Дайде и Эгелл — мои младшие братья. Вскоре после свадьбы мой муж оплатил первый год их обучения в очень дорогой и престижной закрытой школе. После его смерти я, как его вдова, выгребла всё, что мне полагалось, до последней медной звёздочки и отдала эти деньги за оставшееся время, и то не хватило — как только обзавелась заработком, пришлось впоследствии доплачивать из своих.

Легкомыслие братьев меня задевает, конечно, как и честолюбие матери. Не они добыли эти деньги, и им кажется, что это было легко и будто бы по праву. Поведение Эгелла и Дайде немного напоминает поведение Лалли среди нас. Я люблю своих братьев, и, как старшая сестра, я проложу для них дорогу в этой жизни. Просто нужно смириться, что старшим детям всегда приходится сложнее, чем младшим. Мы как тренировочные площадки для своих родителей, и оттого, возможно, наши судьбы складываются не совсем так, как мы хотели бы.

А ещё мама сочувствовала мне. Сочувствовала, но это ни капли не мешало ей пользоваться деньгами моего мужа, и моему счастью и безопасности она предпочла их.

Стиснула кулаки и зубы. По телу пронеслась крупная холодная дрожь.

Всё, хватит, Маури.

Он мёртв.

Какое облегчение.

Расслабилась. Разжала кулаки.

Бусинка мирно дремала на чёрных ноздреватых кусках застывшей лавы, под которыми находился нагревающий камень. На острове Пепла и Крови всегда жарко, и дхарровы ящерицы не переносят холода. Теперь мне нужно следить за этим, и за многим другим тоже. Принцесса, как и обещала, оставила мне подробные указания, как ухаживать за Бусинкой, а ещё прислала книгу, где в целых пяти главах поэтапно расписан порядок действий, чтобы обрести фамильяра.

Я на время отложила её. Не думаю, что во время отбора у меня будут на это силы с желанием вместе. Да и вряд ли это будет честно, ведь ни у кого больше нет фамильяра.

Между нами всеми будто встал ледяной барьер. Никто больше не пытался разговаривать, и даже общительная и жизнерадостная Аяри не стремилась к сплочению коллектива, да и Лалли праздновала победу преимущественно молча. Все вместе мы собирались только за приёмами пищи. Мы все теперь казались безмолвными призраками. Лучший способ для нас, скованных клятвой, — это отстраниться друг от друга и хотя бы так сохранить хладнокровие.

Не сказала бы, что меня это как-то задевало. У меня были свои заботы. Та же Бусинка требовала внимания. Дворец-на-Утёсе любезно предоставлял мне особый корм, о котором ранее говорил принц. Он нейтрализует яд дхарровых ящериц, и благодаря ему я могу, не боясь, пускать Бусинку за пазуху, чтобы она не мёрзла.

Ящерица всюду следовала за мной, прячась под одеждой. Мы гуляли по сумрачным коридорам дворца, по его залам с покрытыми каменной резьбой колоннами и узкими окнами, рассматривали фрески и картины, слушали шаги, которые раздавались особенно громко в огромных пустых залах.

Дворец-на-Утёсе располагался на самой верхней точке крошечного скалистого острова и обдувался всеми ветрами, и поэтому шум волн слышался так, словно и нет никаких стен. Песнь моря никогда не умолкала в этом месте, как и не истончался защищённый магией камень.

Говорят, прапрадед нынешнего короля построил этот дворец для своей горячо любимой супруги, которая была склонна к меланхолии и плохо переносила толпы придворных. Она сама выбрала это место и настояла на нём, несмотря на протесты своего мужа. Потом же… потом она выбросилась из окна покоев прямо на поцелованные волнами скалы. Никто точно не знал, из-за чего это случилось. Кто-то склонен считать, что здесь не обошлось без интриг. А кто-то полагал, что она на самом деле ненавидела мужа и так и не смогла смириться со своим браком.

Это место отмечено печалью.

Внутренний дворик спал. Вокруг неработающего фонтана расположились оцепеневшие безжизненные клумбы. Мощёные тропинки были припорошены снегом. Нам не запрещалось покидать дворец, и я вышла наружу.

К морю вела широкая каменная лестница, которая не терпела спешки. Я и не торопилась никуда. Путь к берегу, усеянному обледенелыми валунами, был отрезан оградой. И не одна я желала видеть море.

Эби-Ши, казалось, холод был нипочём. Я медленно приближалась к ней, не отводя взгляда от сложной серо-голубой косы на её спине. Шидро была в лёгком плаще, без шапки и шарфа. Один лишь вид её заморозил мои кости.

Я поёжилась.

Я слышала, что шидро не отращивают длинные волосы, чтобы не мешали при погружениях. Эби-Ши, видимо, серьёзно решила порвать с ремеслом, которым промышляли многие поколения её предков, однако до сих пор её влечёт к морю…

— Высматриваешь, нет ли поблизости женщины, стирающей бельё среди волн? — спросила я.

Эби-Ши обернулась.

— Не накликай, — мрачно ответила она.

Я усмехнулась, поняв, насколько близка к правде. Смерть несчастной женщины произошла когда-то в этих местах. Вряд ли королевы защищены от превращения в морскую нечисть после смерти, так что…

— Магия Слезы Бездны защищает этот островок, — сказала я. — Не думаю, что потусторонние сущности расставят здесь свои сети, чтобы изловить наши души.

— Им плевать на силы живых, — отрезала Эби-Ши. — Их улов всегда богат.

Волны с натужным рёвом разбивались о скалистые берега, рассыпались брызгами, с жадностью накрывали собою валуны и отступали, чтобы захлестнуть их вновь. Море поглотило многих за многие тысячи лет, и их силы пошли ему в пищу.

— Особенно жадны до смертных жизней те, кто погиб в расцвете сил и молодости, — продолжила Эби-Ши. — И неважно, где их настигла смерть, на суше или в море. Если захотят — придут в любом обличье.

Я напряглась. Внутри шевельнул липкими щупальцами затаённый страх.

— Не накликай, — вернула я ей её же реплику.

— Есть, кого бояться, да?

— Живые страшнее мёртвых. И сейчас я боюсь других вещей.

— Хм…

Шидро отвлеклась от созерцания моря и переключилась на меня. Её интерес стал каким-то особенно пристальным, хищным. Словно бы я — замеченное на дне морское ушко, которое надо отколоть и отправить в свою сеть, к остальному улову.

— Расскажи о своём муже. Он ведь был молод, когда умер, да?

Я рассердилась.

— Почему вас всех так интересует эта гнилая рыбья печень?!

— Ну, ты единственная среди нас, кто побывал в браке. Конечно, нам интересно, — лениво улыбнулась Эби-Ши, сложив руки на ограде.

— Он умер, и пусть покоится с миром. Я начинаю новую жизнь без него. Это все слова, которых он достоин.

— Вот как? Значит, ты пришла на этот отбор только с целью начать новую жизнь?

— А ты разве нет? Сама же говорила, что решила больше не убиваться по жениху. Судя по твоей косе, ты очень даже на это рассчитываешь.

Шидро подобралась.

— Рассчитываю, конечно, — неожиданно легко согласилась она. — Когда есть выбор, тяжело трудиться или не трудиться и получать при этом гораздо больше, то любой человек выберет второе. Моя мать пережила три выкидыша, а я — один. Свою бабушку я всю жизнь знаю глухой. Она потеряла слух к тридцати годам, задолго до моего рождения. Если я стану принцессой, у меня будут деньги и влияние, чтобы сделать жизнь моих соплеменников лучше. Меня злит, что такие неженки, как ты или эта поганка Лалли, пришли сюда начинать новую жизнь, хотя уж явно вы обе не знали настоящих лишений!

Я оторопела.

Такая враждебность не была внезапной, но… неженки?! Она это всерьёз?

— Сочувствую твоей потере. Но, во-первых, ты ничего обо мне не знаешь, чтобы называть неженкой. Во-вторых, почему ты мне рассказываешь о своих целях?

Эби-Ши выпрямилась.

— У нас честное соперничество, — сказала она. — И своих целей я не стыжусь. Они чего-то стоят, в отличие от ваших.

— Ты ничего о них не знаешь, — повторила я. — У тебя цель очень достойная, но это не значит, что я готова тебе уступить только из-за неё. Отбери у меня победу в честном соревновании и достигни того, чего хочешь, а потом мы поговорим о целях.

Эби-Ши с серьёзным видом кивнула.

— Договорились. Тогда не расслабляйся.

— Не переживай. Хорошо, что у нас на руках клятва, и ты не зарежешь никого, как ту сирену!

— О, ваше счастье.

Эби-Ши напоследок смерила меня внимательным взглядом и, не прощаясь, двинулась прочь. Я осталась с морем наедине.

Какими бы красивыми словами мы ни прикрывались, всё равно мы участвуем в этом отборе прежде всего ради себя. И отчаяние, с которым Эби-Ши говорила про соплеменников, относится в первую очередь к ней самой.

Дурного в этом ничего нет. Мы все тут такие.

Утром нас настигла ошеломляющая новость.

Для испытания мы должны поделиться на две команды. И испытание пройдёт в открытом море.

Какое море? Какие команды?! Да мы отправим друг к друга ко дну, и никакая клятва не поможет нам выжить!

Я не сдержала стона разочарования, когда достала записку из конверта.

Я, Оринни и Лалли.

Демонова Лалли со мной в команде, чтоб ей наглотаться тухлых крабов! Оринни ладно — это хороший шанс понять, чего стоит одна из двух сестричек-тихонь, но если я покину отбор из-за Лалли!.. Если я покину отбор из-за Лалли, я заставлю её за это заплатить. Дорого заплатить! Она не забудет меня до конца жизни!

Лалли тоже была очень недовольна. Она так и сверлила меня взглядом, и я отвечала ей тем же. Оринни явно чувствовала себя неловко между нами, но не пыталась разрядить обстановку, как сделала бы Аяри.

У неё, однако, хватило сообразительности привлечь наше внимание.

— Ваше высочество, а где мы будем проходить испытание? На корабле? В шлюпке?.. — спросила она у принцессы.

Та как-то странно прищурилась и с улыбкой кивнула, протянув нам свиток:

— Да, на корабле. Будет холодно, но не советую одеваться тепло. Это вам помешает. И, Лори, Бусинку вам лучше не брать на испытание.

Я пожала плечами. Вообще-то и не собиралась.

Мы склонились над свитком.

«Морская свадьба затянулась. Празднество стало напоминать разбой. Пришло время отправить гостей по домам. Хозяйки течений, утихомирьте подопечных подобно тому, как призывали их на первом испытании. Не забывайте лишь держаться друг друга. Только так вы справитесь с ними. И не отводите глаз!».

Это была записка, вложенная в свиток. В самом же свитке…

Морской свадьбой в народе называют затянувшийся шторм. Очень часто причиной таких штормов оказываются глубинные ци-шри, что стягиваются к месту разлома течений. Наша задача — закрыть разлом и разогнать ци-шри, чтобы впредь не тревожили магию и не чинили штормов.

Для этого существует особый обряд для команды мастеров течений, потому что обуздать морскую свадьбу можно только усилиями нескольких человек. Глубинные ци-шри куда своенравнее и опаснее своих небесных собратьев.

И я ни разу не проводила этот ритуал в компании других мастеров. В свитке был расписан ход ритуала, а ещё была вложена карта течений тех вод, но, во-первых, какой смысл в карте, если там сейчас всё равно аномалия, и все расчёты будут бессмысленны, а во-вторых, мы за оставшееся время не научимся работать в команде!

А ещё аномалии и разломы течений привлекают не только ци-шри, но и всевозможную морскую нечисть.

Дерьмо!

Судя по потемневшим лицам Лалли и Оринни, им, как и мне, не понравилось задание.

— Ваше высочество, — вновь подала голос Оринни, но уже намного тише. — Мы ведь выживем в шторме?

— Конечно! — уверенно воскликнула принцесса. — В ваших узорах на запястье заложена защита от смерти на время отбора. Если с вами что-то случится, вы сразу окажетесь здесь.

Во рту стало вязко, а ноги похолодели.

М-да.

Нас, миддунцев, на других Уровнях считают едва ли не рыбами в человеческом обличье. Да, море — наша жизнь, наши души приходят из моря и уходят туда же, но всё же огромное количество людей на Миддуне ни разу в жизни не ступали на палубу корабля хоть в штиль, хоть в шторм. Я из их числа. И мне очень страшно!

У второй команды преимущество. С ними Эби-Ши. Шидро уж точно не выходят в море, зная наперёд о шторме, но ведь погода бывает непредсказуемой, и Эби-Ши, должно быть попадала в такого рода переплёты. Да даже если и нет, то она наверняка знает, как себя вести, что делать и всё такое…

Ах! Страшно.

— Вам нужно время на обсуждение? — спросила принцесса Айгви.

— Да, — незамедлительно ответила я.

— Даю вам полчаса, а после открываю портал.

Нас оставили лицом к лицу друг с другом.

Молча мы уселись вокруг стола и расстелили свитки с обрядом и картой. И как-то я утвердилась в подозрениях, что сплочённой команды из нас не выйдет. Из-за нашей же собственной глупости и упёртости. Нет уж, я не готова выбыть из-за такого пустяка! Пусть как хотят, но мне нужно здесь остаться, и я сделаю всё, что от меня зависит!

— Значит, так, — заговорила я. — Лалли, Оринни, вы когда-нибудь участвовали в таком ритуале?

— Нет.

— Нет.

— И я нет. Давайте тогда хотя бы примерно прикинем по карте, по какому принципу сформировалась аномалия, и… хотя бы в теории выстроим конфигурацию в ритуале! — всплеснула я руками.

Лалли не шелохнулась. Она сидела, подперев кулаком щёку, и, казалось, была готова заплакать.

— Его высочество — безумец, — вдруг процедила она. — Я уже сомневаюсь, что хочу быть здесь.

Ох, как же я тебя понимаю. Ты мне не нравишься, но я тебя понимаю.

— Ну… Согласна. Мы с Оринни как-нибудь и без тебя сладим. Двух человек для ритуала достаточно. Можешь идти к принцессе и говорить, что отказываешься бороться и согласна на выбывание. Всем станет легче.

Лалли вскочила.

— Да пошла ты!.. Никуда я не уйду. Я знаю этот ритуал!..

Я усмехнулась. То-то же!

— У меня есть идея! — вдруг заговорила Оринни и подвинула к себе карту течений. — Мне кажется, что первый и восьмой потоки могли войти в конфликт. Их факторы поглощения отличаются друг от друга в четырнадцать единиц. Соприкосновение таких потоков могло вызвать всплеск энергии и теоретически могло создать аномалию…

Удивительно, но обсуждение пошло как по маслу. Глаза Лалли блестели от непролитых от отчаяния слёз, а я с трудом заставляла себя слушать и говорить. В душе всё нарастал и нарастал ужас.

Лалли права. Это какое-то безумие.

Ритуал должен проходить на палубе. И вообще все действия, связанные с ци-шри, небесными или глубинными, должны совершаться вне любых стен — мы и на первом испытании выходили на крышу дворца, чтобы призвать сущность. Значит, в каюты или трюм нам путь заказан.

Да нас же попросту смоет с корабля!!! Бывалые мореходы не застрахованы от всех опасностей шторма, чего уж говорить о нас?! Да и тем более это не обычный шторм — это проклятущая морская свадьба!

И мы деловито обсуждаем план действий…

Истерика. У меня начали трястись руки. Ещё немного — и я поддамся истерике, откажусь от всего и уйду с позором, сломленная самым обычным животным страхом перед стихией.

Не бывать этому!

Когда к нам пришла принцесса, я не чувствовала собственного тела.

— Готовы? — спросила она, с любопытством рассматривая нас.

Нет! НЕТ!!!

— Готовы, ваше высочество.

Принцесса с озадаченным видом поморгала, посмотрев на таких хмурых нас. Вид у неё был такой, словно бы она вот-вот остановит нас… Но нет. Она лишь кивнула нам и бросила на пол сияющий шарик. Со звоном он разбился, осколки разлетелись, и из него взмыла вверх тонкая серебристая дымка, которая тут же разверзлась пастью портала. Оттуда на нас дохнуло мокрой солёной стужей, и мы отступили на полшага.

— Прошу, — приглашающим жестом указала на портал принцесса.

Неторопливо, чтобы оттянуть момент неизбежности, мы надели маски. Лалли шагнула первой. После — Оринни. А я замешкалась, но деваться некуда.

И ступила на палубу я как раз в момент, когда огромная волна обрушилась на корабль. Меня сбило с ног, вышибло дух. Я почувствовала, как неумолимо сползаю вниз по скользким, словно бы покрытым слизью доскам. От шока я даже забыла, как бояться! Сквозь пелену я видела, как неумолимо поднимается вверх нос корабля, как безжалостно накатывают свирепые волны, веером разбиваются о тело корабля и окатывают меня колючими брызгами. Меня всё оттягивало к корме, я тщетно цеплялась пальцами за скользкий настил палубы. От холода руки словно бы отнялись. Вода была ледяная. Я вообще ничего не чувствовала! Хорошо, что маска слабо, но всё же защищала лицо. Хоть не расцарапаю щёки.

«Это конец…»

Нос корабля опустился. Волна рухнула вновь и весом своим прибила меня к палубе. Я сжалась в комок. Меня перестало тянуть вниз, к корме, и я почувствовала, что от вязи на запястье расползается магическое тепло. Я чуть не разрыдалась от счастья!

— Лори! Лори!!! Ползи сюда! Лови! — истошно вопил кто-то, пытаясь перекричать рёв моря.

Глаза щипало от соли, и я с трудом сообразила, с какой стороны меня зовут. Перед глазами всё плыло, но я всё же рассмотрела Лалли и Оринни, которые жались к грот-мачте.

— Лови же и ползи сюда! — крикнула Лалли во всё горло.

Нос корабля вновь пошёл вверх. Я тут же ухватилась за край брошенного мне троса. Я поперхнулась. Солоно!

Трос тоже был странно скользким, как и палуба. Меня тянуло к корме, руки соскальзывали, и я что было сил сжимала пальцы.

Нос опустился, и я, переждав ещё одну волну, поднялась на полусогнутые ноги. Это было ошибкой — меня рвануло вперёд, и я понеслась куда-то без разбора. В последний момент удалось совладать с собой и плюхнуться набок. Так я, сжимая трос, кубарем докатилась до места, где были Оринни и Лалли.

— Быстрее! Обвяжи её! Сейчас снова будет крен! — голосила Лалли над ухом.

Вокруг моей талии начали наматывать трос. Я по-прежнему была вне себя. Девочки были рядом — и в то же время словно во многих милях от меня. И они были такие же, как и я — вымокшие до нитки, продрогшие и жалкие. На испытаниях мы должны быть в масках, ведь за нами наблюдают, но в такое время они только мешают. Как же хочется снять её!..

И, как назло, она словно прилипла к лицу.

— Эй! — меня шлёпнули по подбородку, не защищённому маской. — Очнись уже!

— Прекрати! — увернулась я. — Всё хорошо!

— Чудно! — подытожила Лалли. — Мы собрались. И как нам приступить к ритуалу? И где ко… Что за?!.. — взвизгнула она.

Корабль ходил ходуном, нас заливало водой, но мы больше не обращали на это внимания.

Почему всё вокруг в какой-то слизи?.. Почему весь такелаж гнилой, и сквозь волокна тросов на наших глазах прорастали водоросли?.. И сквозь щели между досками на палубе полезли жадные ростки… Почему леерные ограждения, мачты, ванты, штурвал, да и вообще всё, что есть здесь, заключили в свои объятия морские лианы? И паруса…

Как-то резко исчезли все звуки. Даже неистовый вой шторма мгновенно стих.

— Гляньте на паруса! — растерянно сказала Оринни. — Узнаёте?..

На порванных, истрёпанных в клочья парусах красовалось изображение быка, угрожающе опустившего рогатую голову.

Отец и Мать!

Это же шхуна «Чёрный бык», герой детских страшилок и мрачных сказок с дурным финалом!

Просто невероятно.

Мы на корабле-призраке, окружённом чёрной славой.

С чем я по-настоящему не хотела бы столкнуться, так это с его командой. Которой, кстати, нигде не было видно.

Соберись, Маури! Сейчас не время раскисать! Подумаешь, «Чёрный бык»! Подумаешь, кроме шторма ещё и хлещет ливень, и небо такое грозное, что сейчас раздавит! Да мы и не с таким сталкивались!..

Но если по-хорошему, то нет, не сталкивались. И это не пустяк. Морская свадьба, корабль-призрак, испытание в команде с Лалли…

Это всё как-то слишком.

— Свадьба совсем разгулялась, а мы на ней почётные гости! — издевательски воскликнула Лалли. — Абы кого не доставляет на празднество мёртвая шхуна!

Её голос дрожал. Не знаю, отчего — не то от страха, не то от истерики.

— Нам нужно собраться, — сказала я скорее себе под нос, чем остальным. Меня даже не услышали. — Нам нужно провести ритуал.

Почему-то перед испытанием никто из нас не задался вопросом, как нам потом возвращаться после ритуала. Неужто узор клятвы на запястье поможет и в этом? Или как?

Я потянула Лалли за рукав. Та застыла и посмотрела на меня, словно впервые увидела.

— Начнём? — спросила я, посмотрев сначала на Лалли, потом на Оринни.

Оринни кивнула сразу, а Лалли ещё полубезумно таращилась сквозь меня, а потом с досадой выдохнула:

— Да.

Описание ритуала было у неё за пазухой, но если учесть, как мы промокли насквозь…

Лалли явно думала о том же. Мучительно кривя рот, она, почти не дыша, аккуратно выуживала размокший свиток из внутреннего кармана. Медленно, едва касаясь, она начала разворачивать его…

— Да чтоб тебя!!! — взвыла Лалли и привалилась к мачте.

Нас захлестнуло вновь. Волна вырвала из рук Лалли свиток, оставив лишь раскисшие обрывки. Она в бессилии застучала кулаками по скользким доскам палубы.

— Я помню! — воскликнула Оринни. — Я запомнила порядок действий и запомнила, что за кем закреплено. Давайте начнём!

— Что?.. — недоверчиво выдохнула Лалли и подалась к Оринни. — Ты? Ты… командуешь мной?..

Ой, нет, пожалуйста, не начинай! Не сейчас!

— Давай потом! — Я схватила её за плечо. — Посмотри на меня. Ругаться будем потом!

Лалли гневно скинула мою руку.

— Не трогай меня! — ощерилась она.

Бунт на корабле!

Эта шхуна не из нашего мира, она следует своему, только ей известному курсу. Ей плевать на ветер, ей плевать, что паруса её изорваны. Она плывёт, ведомая чьей-то волей…

У Лалли сдали нервы. Быстро ли? Кто знает?

И если я скажу, что не понимаю её, то солгу. Но ведь на кону стоит столько, что…

— Хорошо, не буду. Оринни, давай руки. Мы справимся вдвоём. Если проигрывать, то не нам!

Меньше всего мне хотелось тратить время и силы на уговоры вздорной истеричной девицы. Идеальное число участниц для ритуала — три, но с ним можно справиться и вдвоём. Да, это куда сложнее и страшнее, но деваться некуда. Не хочет — не надо! Я буду рада, если Лалли уйдёт. Я думала, она сильнее. Она меня разочаровала. Её победа в первом состязании — чистая удача.

Лалли жалась к мачте, глядя, как мы с Оринни крепко стискиваем руки, чтобы проложить мосты между нашими силами.

— Стойте! — вдруг сказала она и, подвинувшись к нам, разомкнула нашу хватку. — Я с вами.

— Неужели?! — фыркнула я. — Если ты разорвёшь мост из-за своих выкрутасов, я не знаю, что с тобой сделаю.

— Не разорву, можешь не сомневаться.

Сомневаюсь.

Когда трое в ритуале смыкают руки и обращаются к силе, то они становятся как бы одним целым. Они чутки друг к другу, все чувства друг друга как на ладони, как собственные. Сейчас наше триединство очень хрупко из-за переполнявшего нас страха, негодования и недовольства, и одна лишь воля к победе удерживает нас от провала. Мы чувствовали не только друг друга, но и потоки в глубинах — они словно бы проходили сквозь нас, передавались из ладони в ладонь, связывали воедино друг с другом и со стихией.

Мы — проекция глубин. А в середине — бездонная воронка. Та самая аномалия, разлом в течениях, который привлекает глубинных ци-шри и который нам нужно закрыть. У нас не было под рукой ни расчётов, ни карты, но хоть я и понимала, что в случае с аномалией они бесполезны, всё же с ними было бы спокойнее… наверное.

Гостям всё же пора по домам.

Мы осторожно, без лишних движений тела и души перебирали потоки в нашем кольце, действуя буквально на ощупь, мягко стягивая их к середине — так, словно зашивали дыру в одежде. Воронка становилась всё меньше, и я не сразу поняла, что шхуна идёт в полном штиле. Нас больше не качало, не швыряло, не окатывало бешеными волнами. Палуба обросла водорослями, меж которых сновали прозрачные, светящиеся ядовитым светом рыбы, ползали ужасающего вида черви, перебирали лапками исчезающие там и сям крабы, а над нашими головами пролетали медузы-привидения…

Однако же шторм вокруг не прекращался — просто шхуна оградилась от него невидимым куполом. Волны вокруг светились жутковатым тускло-зелёным светом, отчего небо выглядело особенно тёмным и давящим. И там, в волнах, что-то двигалось…

Я едва не разорвала мост. Совсем рядом с «Чёрным быком» высунулся из воды огромный перепончатый гребень. Высунулся, мелькнул — и нырнул обратно. В зеленоватом свете пронесся гибкий длинный силуэт гигантского морского змея. Он уходил на глубину, медленно кружась в толще воды…

Один гость устал пировать. Прекрасно!

Кости заледенели, когда на борт из воды перекинулось щупальце. С хлюпаньем оно подтянуло за собой тело огромного спрута. Не разрывать мост, не разрывать… Мы сделали половину дела, потоки поддаются нашей проекции, они стягиваются и закрывают собою провал…

О, нет, этот спрут — не Отец, ни в коем случае. Это глубинный ци-шри — один из его многочисленных детей. Мы можем считаться родственниками, ха-ха…

На нас спрут не обратил никакого внимания. Он просто переполз через палубу и тяжело плюхнулся в море с обратной стороны. Это была полуматериальная сущность, и шхуна даже не ощутила её веса.

Над нами стремительно пролетела стая громадных летучих рыб. Они оставили в воздухе яркие розовые росчерки, и нас осыпало сияющей пыльцой…

Мы всё плели узор из потоков. Воронка уменьшалась. Отец и Матушка, вы милостивы к нам! Иначе почему мы до сих пор живы, хоть и едва-едва?!

Скорее бы это всё закончилось.

Я не отвлекалась более от ритуала. Из моря показывались исполинские костлявые киты, со свистом выныривали отвратительного вида одноглазые моллюски, по палубе проносились тени рыбьих скелетов… И всё это происходило в пугающей, мертвенной тишине. Ни звука не доносилось сквозь выставленную кораблём препону.

Скорее же… Кажется, шторм стихает? Мне хочется в это верить…

Брешь, однако, ещё не была закрыта. Впереди ещё немного времени на устранение… Мучительного времени. Рано расслабляться.

Сущности, населяющие корабль-призрак, никуда не девались. Они по-прежнему сновали вокруг нас, но не стремились навредить. Они были сами по себе.

Сквозь транс ритуала начала чувствоваться усталость, телесная и душевная. Надо скорее заканчивать. Я чувствовала упадок сил у Лалли и Оринни, и мы ускорились на одном лишь отчаянии. Выходило слаженно и чётко, потому что мы приноровились друг к другу, и очень, очень хотелось завершить испытание. Никак нельзя разрывать мост. Мы — проекция, и если разорвём слишком рано, не подведя ритуал к завершению, то произойдёт такой выплеск магии, что эти воды будут терзаться штормами и станут приманкой для ци-шри ещё на несколько лет, и аномалия вместо того, чтобы уменьшиться, углубится ещё раза в три. Благодарны нам за это точно не будут.

Ну же, ещё чуть-чуть…

Корабль опустил защиту. Вновь началась качка. Навалилась дурнота, которую до этого момента никто не замечал. Мы до боли сжимали руки и зубы. Осталось совсем чуть-чуть, брешь сузилась и стала едва заметной. Но её нельзя было оставлять вот так, она со временем разверзнется вновь…

Узел! Последний. Чтобы закрепить швы и стянуть провал до конца.

Закрыто.

Ветер трепал паруса-лохмотья. Небо по-прежнему угрюмо нависало, и мачты едва не цепляли тучи. Природе нужно время, чтобы успокоиться, но своё дело мы сделали. Испытание мы прошли.

Сила текла ровно сквозь наши руки. Ровно и спокойно — так, как и должно. Мы медленно и осторожно начали вбирать силу обратно от рук в область сердца, размыкая мост. В нём больше не было нужды.

— О, Матушка! — простонала Лалли с облегчением. — Ты отдавила мне руку, ты знаешь?

— Прости. Но ты тоже не отставала. — Я выразительно потрясла рукой.

Оринни тяжело поднялась на ноги, зажав рот ладонью и, шатаясь, устремилась к лееру. Её тело содрогнулось, и она свесилась за борт. До нас донеслись звуки рвоты.

— Нас всё-таки укачало. Боюсь, я сейчас присоединюсь к ней, — тяжело дыша, пожаловалась Лалли. — Мне кажется, к этому невозможно привыкнуть.

— Согласна с тобой.

— Ты много раз плавала на корабле?

— Я?.. Этот раз — первый.

Лалли, подставлявшая лицо ветру, изумлённо посмотрела на меня.

— О, вот как? Впервые, да на «Чёрном быке»! После него, я уверена, тебе, да и нам всем, ничего не будет страшно!

Я повела плечами. Магия узора на запястье согревала, но одежда была мокрой, и это было очень неприятно.

Оринни вернулась к нам. Её ноги заплетались.

— Простите за это, — пролепетала она и без сил бухнулась рядом с нами.

— Да брось, — мотнула головой Лалли. — Я сама готова сделать так же…

— Мне интересно другое. Почему мы до сих пор ещё здесь? Как нас должны вернуть? — осенило меня.

Во время ритуала мы вовсе не думали об этом.

Лалли и Оринни вздрогнули. Мы разом прикоснулись к своим запястьям. Нам было обещано, что если что-то с нами случится, то клятва нас вернёт во Дворец-на-Утёсе. Но что же с возвращением после завершения задания?

— Мы разве что-то забыли?.. — проговорила я. — Мы ведь закончили ритуал! Мы утихомирили свадьбу, разогнали гостей… Что ещё?

— Да, мы всё сделали, — подтвердила Лалли и вдруг она испуганно посмотрела за мою спину. — О нет… — простонала она едва слышно. — Только этого нам не хватало!

Оринни посмотрела, куда указала Лалли, и отшатнулась.

Я обернулась. И застыла.

С нами на шхуне был ещё один пассажир.

Она находилась в отдалении от нас, ближе к корме. Она сидела на табуретке, которая даже ничуть не елозила по палубе при качке, и вокруг неё была разлита розовая пена. Тонкие синеватые руки, покрытые жутким узором из чёрных вен, с усилием водили скомканной мокрой простынёй по стиральной доске.

В кадке была вовсе не вода.

Прачка подняла голову и уставилась на нас.

— Что бы ни случилось, не заговаривайте с ней! — прошипела Оринни. — Молчите!

— Дорогая, мы на мёртвом корабле, — с нервным смешком ответила я. — Если мы заговорим с прачкой, хуже не станет. Потому что и так хуже некуда!

— О, всегда есть, куда хуже, — мрачно возразила Лалли.

Прачка, не отводя от нас взгляда, встала с табуретки и рассеянно поволокла за собой разбухшую простыню. Она ведь стирала её в крови, и за ней по палубе тянулся кровавый след.

Она была одета дорого. Дорогая кружевная сорочка, вывернутый наизнанку шёлковый халат, небрежно спадавший с хрупкого плеча. И, что удивительно, ни малейшего следа крови не было ни на халате, ни на сорочке.

Во встрёпанных тёмных волосах её сиял золотой обруч, усыпанный рубинами. После трагической гибели королевы, выбросившейся из окна Дворца-на-Утёсе, эту реликвию — обруч с рубинами — так и не нашли в прибрежных водах.

— Три красавицы, забывшие свои имена и лица, — певучим голосом заговорила прачка. — Приятная компания, я так давно не общалась ни с кем! Что за нужда привела вас на проклятый корабль?

— Молчите! — шипела Оринни. — Не заговаривайте!

Мы и молчали. Если заговорить с нечистой прачкой, она поймает тебя за слово и ввергнет в самый жуткий кошмар, который ты только переживал в своей жизни. После такого далеко не все остаются в здравом рассудке.

Мы молчали и наблюдали, как она выжимает простыню и как капли крови падают в море.

— Считаете меня чудовищем? Меня? — говорила прачка. — Не тот ли чудовище, кто рушит всё, что было тебе дорого, а после уверяет в своей безграничной любви, м? Почему вы молчите?! Ответьте! Кто самое жуткое чудовище на этом свете?!

Мы всё молчали, судорожно пытаясь вспомнить хоть одну формулу, словесную или магическую, которая бы отпугнула прачку. Увы, так сложилось на нашем Уровне, что низшие сущности, которых люди именуют нечистью, отрываются от чистой стихии и принимают слишком много человеческих черт, людьми при этом не являясь. Этого достаточно, чтобы мы, хозяйки течений, не имели над ними власти.

Нечистые же прачки тянут за собой из бытности людьми очень много боли. Ими становятся отчаявшиеся женщины, что свели счёты с жизнью. Иногда ими становятся умершие насильственной смертью. Чаще всего нечистую прачку можно встретить на берегу моря, стирающую бельё в волнах. Нам же повезло встретить её на корабле-призраке, и стирает она не в морской воде, а в чьей-то крови. Возможно, даже в своей.

— Если не ответите, я заставлю вас наглотаться этого! — королева-прачка ткнула пальцем в кадку, где она только что стирала бельё. — А после… после выберу себе преемницу. Кто из вас займёт моё место? На чьи хорошенькие плечи накинуть этот покров?

— Ваше величество! — вдруг воскликнула Лалли, и прачка горделиво выпрямилась. — Самое жуткое чудовище в мире — человек!

Внутри что-то сжалось.

Всё.

Мы не уйдём отсюда живыми.

— Это правда, — довольно отозвалась королева-прачка. — А теперь, девушка без лица и имени, вспомни всю боль, что причинили тебе сородичи. Вспомни же!

Она легко подхватила тяжеленную кадку и с размаху плеснула кровью на палубу. Тёмное вязкое пятно тут же растеклось по настилу и неумолимо поползло к нам. Призрачные водоросли на палубе тут же умирали, стоило крови коснуться их. Я вскрикнула и попятилась, чтобы кровь не задела меня. Оринни никак не могла подняться на ноги — качка мешала. Лалли ухватилась за тросы, и если бы отпустила, её бы ощутимо швырнуло куда-нибудь.

Оринни удалось отпрыгнуть наконец. Лалли повисла на тросе, но он, ослабленный пронизывавшими его водорослями, оборвался под её весом, и она упала прямо в кровавую лужу. Точнее, она задела лишь край лужи, но этого ей хватило, чтобы оцепенеть.

Вот уж что-что, но при всей моей нелюбви к Лалли смерти и безумия я ей не желала ни в коем случае! Почему же на помощь нам не приходит клятва, когда она так нужна?!

Я знала, что возненавижу себя, но я не приближалась к Лалли, чтобы помочь ей подняться, поддержать… или что там положено делать в трудную минуту? Мы с Оринни лишь беспомощно переглядывались. Наверное, мы обе в этот миг пожалели, что мы не ловцы нечисти и не знаем действующих формул, что могли бы укротить или отпугнуть нашу мучительницу. И даже ни одного артефакта полезного нет! Есть только королевская клятва на запястье, которая молчит в такой момент…

Королева-прачка с усмешкой наблюдала, как Лалли тяжело, будто неповоротливая механическая кукла, поднимается на колени, поднимает голову…

— Бабушка! НЕТ!!! — истошно завопила Лалли.

Она рванулась вперёд, но поскользнулась и плюхнулась в призрачную кровь.

— Уйдите от неё! Не бейте мою бабушку! Не бейте её! Не трогайте её! — кричала Лалли, растирая по лицу кровь вперемешку со слезами.

Она рыдала. Рыдала во весь голос, во все лёгкие, не стесняясь никого и ничего. Только дети так плачут. В своей иллюзии, в своём кошмаре она была ребёнком. Беспомощным и слабым — она двигалась так, словно её держали с обеих сторон, и она не могла вырваться.

Что происходило в жизни Лалли тогда, даже думать не хочу. Её крики и плач рвали душу на части, и она всё умоляла кого-то не бить её бабушку. Я поняла, что слишком жадно и заворожённо таращусь на неё, и отвела глаза. Отвела — чтобы встретиться с внимательным взглядом королевы-прачки.

— О нет…

Я ведь не касалась призрачной крови! Почему?.. Неужели не в крови дело?

На месте прачки стоял ОН.

— Любимая, почему ты сидишь на полу? — с улыбкой, на которую так легко попасться, заговорил он.

Я вскочила, и меня повело в сторону. Пришлось ухватиться за один из тросов, чтобы не упасть.

Ардвин. Мой муж. Он предстал передо мной в нарядном костюме, в котором был на нашей свадьбе. Его светлые волосы были тщательно заплетены для столь торжественного случая. И в руке он держал золотую цепочку с массивным медальоном в форме солнца.

О, я хорошо знаю этот медальон.

Свадебный подарок. И он же — сосуд для семейного проклятия, которое я до сих пор ношу в себе, чтоб ему провалиться!

— Ты не рада мне? — удивлённо спросил Ардвин. Я знаю это выражение — простодушно-изумлённое, почти по-детски наивное. С таким выражением люди вроде Ардвина в следующий миг перерезают горло тем, кто их разочаровал.

— Нет. Не рада. Ты последний человек на свете, кому я порадуюсь, — прошептала я.

И тут я заметила, что я в подвенечном платье. Том самом платье — роскошном, пышном, отделанном садхарским кружевом и расшитом янтарём с южных краёв Миддуны. Оно достойно самой королевы! И тогда, в день свадьбы, я была безумно счастлива носить его.

— Ты в золотой маске. Она очаровательна. Очень тебе идёт, — заметил Ардвин, приближаясь ко мне. — Блеклая речная жемчужинка в золотой оправе будет теперь стоить куда дороже! Но это неважно. Пойдём, родная. У нас впереди брачная ночь и вся жизнь. Ты больше ни в чём не будешь нуждаться.

Меня скрутило и вырвало прямо на палубу. Я даже не успела осознать своё состояние. «Укачало… просто укачало. Я ведь никогда прежде не была на корабле, — отстранённо и холодно подумала я. — Хотя кого я пытаюсь обмануть? Мне тошно от одного лишь твоего вида».

Только почему меня вырвало вязкой, как кровь из кадки королевы-прачки, чернотой, окропившей ослепительно-белый подол платья? Неужели я избавилась от того, что замерло внутри меня? Замерло до первого удобного случая?..

— Ты мёртв, — хрипло произнесла я фразу, которую в последнее время повторяла про себя слишком много раз.

— Разве? Вот он я, перед тобой, — Ардвин раскинул руки. Повисший на ладони медальон качнулся из стороны в сторону.

— Ты мёртв. Ты утонул. А я — не твоя собственность. Я не вещь, чтобы принадлежать кому-то, — заговорила я, и голос задрожал от засевших в груди слёз.

Я так давно хотела высказать эти слова! Выкрикнуть их в унисон со штормом, но получилось жалко. Ардвин спокойно и насмешливо улыбался, слушая меня. Он медленно приближался, и качка ничуть не нарушала его шага.

Вот так и рушилась моя решимость, тогда — и вот сейчас. Разбивалась вдребезги, как хрусталь о камень, об эту спокойную, безжалостную, наглую, непоколебимую уверенность в праве определять, кто какой судьбы достоин.

Я покорялась Ардвину, как жена — мужу, но я до сих пор не могу понять, как и в какой момент я позволила ему подавить и сломить себя, причём сломленной я осталась и по сей день, и это прискорбно.

И самое главное — когда я сама себе позволила так к себе относиться?..

— Не забывай, моя Жемчужинка, что твоя магия — твоя золотая оправа! — появилась лишь благодаря мне. Люди не продаются. Ты же, облачившись в золото, пришла во дворец продаться вновь, но уже в разы дороже. Тогда я тебя купил, причём, заметь, задорого! Кто ты после этого, если не вещь?!

И прямо на глазах он начал превращаться в чудовище из моего сна. Сквозь богато украшенный сюртук стали пробиваться тонкие чёрные щупальца. Сам сюртук, обратившийся в лохмотья, осыпался, и ветрам открылось противное брюхо с узором белёсых вен. Только лицо осталось человеческим — красивым, холёным, породистым. И не скажешь по нему, что его обладатель только-только заполучил высокий статус!

Это и есть их родовое проклятие. Рано или поздно все, в ком оно проснулось, начинают превращаться в скользких тварей. И я ношу в себе это проклятие и успешно борюсь с ним.

Ардвин заразил меня им через этот чудесный медальон. Раз уж я его жена, то должна следовать за ним до конца и в горе, и в радости, и в кровном проклятии.

Но что это?

Я взвизгнула. И следом разрыдалась от отчаяния.

Кожа… моя кожа начала чернеть. От локтя под прозрачным рукавом и до запястья.

— Ненавижу тебя… ненавижу… — хныкала я, глядя, как чернеют и удлиняются мои ладони и пальцы. — Даже после смерти достал…

— Пойдём. Ты принадлежишь мне.

Его щупальца хлёстко обвили моё запястье и дёрнули на себя. Они были ледяными настолько, что помутилось в глазах. Ноги подкосились, и я упала. В следующее мгновение мир вокруг померк, и я провалилась в тьму.

…Пробуждение было неприятным. Я открывала глаза и сразу же закрывала, потому что перед взором всё начинало бешено кружиться. Но всё же я, зажмурив один глаз, смогла рассмотреть свои руки. Слава Отцу и Матушке, они были нормальные.

Но что с остальным телом? Печать проклятия проявилась? Об этом уже знают?.. Если да, то конец моему участию в отборе.

Я осторожно перевернулась набок и смежила веки в надежде уснуть, однако сон не шёл, как назло, только поверхностная липкая дрёма заволокла сознание. От неё легче не становится, как правило.

Сквозь дремоту я почувствовала, как по мне, цепляясь коготками за ткань, пробежались крошечные лапки.

Бусинка? Как ты выбралась из террариума?..

Ящерица забралась под одеяло и затихла на моём животе. Мне показалось, или как будто становится легче? Как будто сгусток тьмы внутри меня или потеплел, или уменьшился, или вовсе начал отступать…

Наверное, кажется.

В комнате было светло. Не знаю, сколько я так пролежала, то замирая в тумане на границе сна и яви, то бессмысленно скользя взглядом по стене. Зимние дни коротки, и комната уже погружалась в полумрак.

Дворец-на-Утёсе… Как мы вернулись? И кого-то уже исключили? Наверное, если я здесь, то всё прошло относительно благополучно?

Я всё-таки с трудом, но встала и посадила Бусинку в террариум. Меня кто-то переодел в мягкую ночную рубашку. Я спешно стянула её и встала перед зеркалом. Повертелась, рассмотрела себя. Нигде нет ни следа проклятия. Какое облегчение.

Значит, это всё действительно было иллюзией.

Ужасное испытание. И точно ли прачка была его частью?

Оделась, привела в порядок волосы и вышла из комнаты. В гостиной было тихо, и я решила, что там, скорее всего, никого нет.

— А, это ты.

И снова Лалли, угрюмая и какая-то потерянная. Впрочем, я вряд ли лучше выгляжу.

Но как ей удаётся оставаться красивой даже в помятом состоянии?! Что за магию она применяет?!

— Да, это я. А где остальные?

Лалли скривилась и взяла сливу с блюда с фруктами. Перед ней на расписной тарелке уже выросла горка из апельсиновых корок и персиковых косточек.

— Кто их знает? Наверное, переваривают вчерашнее. Ди-Ди видела только. Она прямо-таки не в себе, совсем не похоже на неё.

— Откуда же нам знать, что на неё похоже? Мы едва знакомы, — пожала я плечами. — Да и наше состояние вряд ли сильно лучше. Кстати, кого-то уже исключили, не знаешь?

— Мэрви. Ди-Ди сказала, что от страха перед штормом она повредилась рассудком и бросилась за борт. Клятва её спасла и перенесла сюда. Но больше она нам не соперница.

— Вот как…

Скромная, тихая Мэрви… Я не ожидала, что это произойдёт так быстро. Да и за борт — это как-то слишком.

Жаль её.

Хотя, чувствую я, после этого испытания ни одна из нас не осталась прежней. Интересно, а вторая команда тоже столкнулась с призрачной королевой?

— Тебе не кажется, что с прачкой вышел перебор? — спросила я.

Передо мной возникли тарелка с дымящейся ароматной кашей, пара кусочков пышного хлеба и сладкое молоко с корицей. Завтрак как нельзя кстати, пусть и поздний!

— Да и без неё тоже перебор! Если уж так захотелось нас проверить, можно было и… — тут Лалли осеклась и прочистила горло. — В общем, у меня много вопросов к его высочеству.

— Как думаешь, что было целью испытания? Что принц хотел узнать о нас?

Лалли была не самой приятной собеседницей, но вопросы рвались и рвались, и я хотела поговорить хоть с кем-то. Хоть с Лалли.

— Нам же ясно сказали — важна только наша магия. Её и проверяли. Вдобавок ещё проверили, способны ли мы работать сообща. И раз мы здесь, мы это испытание прошли.

— Это я понимаю. Я о прачке.

— А… — помрачнела Лалли ещё сильнее, хотя, казалось, и некуда больше. — Не знаю. Даже думать об этом не хочу.

— А у тебя есть мысли, как мы здесь оказались? Как и кто нас перенёс с корабля?..

— Ты так спрашиваешь, будто я для тебя «Большой справочник сущностей мира»! Откуда мне знать?!

— Ну мало ли, вдруг знаешь? Нет так нет.

— Думаю, через клятву, — смягчилась Лалли. — Больше мыслей нет.

— Понятно.

— Когда эта каракатица выплеснула кровь, я что-нибудь делала? Говорила? — вдруг спросила она.

— Эм. Ты рыдала и умоляла кого-то не бить твою бабушку. Вот. А потом не знаю — меня саму накрыло.

— Проклятье! — процедила Лалли.

— Не переживай. Думаю, мы с Оринни были не в лучшем положении.

Лалли закрыла лицо ладонями и нервно рассмеялась.

— Она была единственным человеком, которому я действительно была нужна, — заговорила она. — Который после смерти мамы любил меня по-настоящему. Она поздно родила маму, и я помню её уже седой. А они… пришли и убили её. Забили до смерти пожилую женщину. Ногами. Забили. Вот так.

— О…

Пряча глаза, Лалли поспешила уйти.

Слова сожаления так и остались невысказанными. Было безумно интересно, кто же были эти люди, но не думаю, что мне стоит лезть с расспросами на такую тему. В голосе Лалли звучала сталь затаённой ярости, которая толкает на многие поступки, и не все из них бывают обдуманными.

Мы на многое способны ради тех, кого любим, или ради памяти о них. Я прежде почти не задумывалась над этим, но в последние дни всё чаще размышляю, почему я, способная дать отпор кому угодно, такая смелая и твёрдая, погружалась в молчание рядом с мамой, определившей мою судьбу, и почему молчала, когда муж отвешивал мне оплеухи и когда брал силой. Сейчас я с трудом понимаю, как это вообще было возможно. Наверное, в какой-то момент после смерти мужа во мне что-то умерло, и я думаю, это умерла какая-то часть моей огромной любви к людям, без которых моя жизнь была бы невозможна.

Моя мама, мои братья… я по-прежнему их очень сильно люблю. Как же иначе? Но на молчание сил у меня больше нет.

Я больше не кукла, которую можно покупать, продавать и ломать, что бы там не говорил образ Ардвина.

Я живая, а ты мёртвый. Кто выиграл в этой войне?!

Когда уже совсем стемнело, нас навестила принцесса. Она оценила наш хмурый вид и сказала, что следующее испытание будет аж через неделю.

А ещё сообщила, что его высочество завтра навестит нас. Он хочет с нами что-то обсудить.

О, а уж мы-то как хотим!

В условленное время мы собрались в гостиной. Напротив нашего дивана стояло тёмно-синее кресло с резными деревянными подлокотниками. Никто и думать не смел, чтобы сесть в него. Даже у Лалли не хватило на это наглости.

Настроения ни у кого не было, желания разговаривать — тем более. Мы лишь надели свои маски и, отодвинувшись друг от друга на почтительное расстояние, буравили взглядами кресло.

Несмотря на клубящуюся в наших душах ярость и обиду за жестокое и несправедливое испытание, вряд ли кто-то из нас всерьёз решится наброситься на принца с обвинениями.

Он ведь сделал это не просто так, верно? Это же было устроено с какой-то целью. Но с какой? Что Ингрен хотел проверить?

Я мучилась этим вопросом всю ночь. Порой мне казалось, что я близка к разгадке, но мысль, точно издеваясь, ускользала в глубины утомлённого сознания. Наверное, в другом состоянии я бы и додумалась до чего-то, но сейчас, когда степенью подавленности я напоминала себе кашу из переспелых фруктов, это было бесполезно.

Наконец дверь распахнулась, и мы тут же встали и поклонились. Принц учтиво кивнул нам в ответ и занял своё кресло. Он пришёл с сестрой, и принцесса Айгви встала за его правым плечом. Только в этот момент, когда брат и сестра оказались рядом, стало заметно, насколько сильно они похожи, будто близнецы.

— Как вы себя чувствуете? — с участием спросил Ингрен, с щелчком разложив большой синий веер с изображением буревестника.

На Миддуне мужчины не пользуются веерами — это деталь костюма Хайкариндэ. Веер в руках Ингрена выглядел чужеродно.

Интересно, насколько далеко простирается его любовь к этому Уровню? Веер, чай…

Мы молчали.

— Я не ограничиваю вас в выражениях, — вдруг сказал Ингрен. — Хоть ваши лица и скрыты масками, но ваше состояние я чувствую очень хорошо. Нам есть, что обсудить, поэтому я слушаю вас очень внимательно.

Мы украдкой переглянулись.

— Это было очень жестоко, мой принц, — сказала Лалли.

Мы были с ней согласны.

Выражение лица Ингрена смягчилось.

— Вы знаете о ней что-нибудь? О прачке, которая встретила вас на корабле? — спросил он.

— Королева Янари? — заговорила Эби-Ши. — Для которой и построили этот дворец?

— Правильно, — кивнул Ингрен. — Наша с Айгви прабабушка. Из того, что я узнал о вас — весьма поверхностно! — я понял, что ни одна из вас не бывала ранее при дворе. Та скорбь, в которую ввергла вас моя прабабка… Королевский двор — это место скорби. Постоянной. Одна из вас станет принцессой, и вы все должны знать, с чем придётся столкнуться не единожды в жизни в случае победы. Мне хотелось бы, чтобы вы в этом испытании отринули то, что причиняет вам боль, потому что дальше станет едва ли легче. Меня не любят при дворе. Мои братья видят во мне угрозу. Я хочу, чтобы вы понимали: обладание большой силой — это очень непросто.

— Мы ни разу не увидели источника этой силы, мой принц, — сказала я. — Когда мы сможем увидеть Слезу Бездны? Ради чего нам скорбеть всю оставшуюся жизнь?

Ингрен усмехнулся.

— Что ж, я ожидал этого вопроса. Ваше желание справедливо. Я познакомлю вас с артефактом.

Мы затаили дыхание.

Принц приложил ладонь к груди и сложил веер. Мы внимательно следил за каждым его движением.

Сначала Ингрен, закрыв глаза, просто держал руку на сердце, но через несколько мгновений вокруг его пальцев начало разливаться льдисто-синее сияние. Оно было каким-то колючим, точно осколки льда. От одного вида этого свечения стало холодно.

Лицо Ингрена исказилось, и мне показалось, что свечение это проснулось и в его глазах. Принц начал медленно отводить ладонь от сердца, и свечение всё усиливалось. За ним уже не было видно очертаний руки.

Из груди принца наконец выскользнул сгусток ледяного света. Ингрен неторопливо и бережно сжал пальцы, будто держа бабочку, и так же деликатно их разжал.

Сердце застучало быстрее. Я не замечала, что во всей гостиной стало холодно, как на улице, и изо рта вырывались облачка пара, и в этих облачках кружились крошечные снежинки.

Над ладонью принца замерла прозрачная капля с льдисто-голубым светом внутри, и этим же светом горели его глаза.

От силы артефакта, разлившейся вокруг, закружилась голова, как от вина, и подступали отзвуки приближающейся эйфории. Сколько же добра можно сотворить с помощью этой ледяной слёзки! Сколько возможностей откроется с такой мощью!..

Я хочу ею обладать. Я хочу эту силу…

Нет. Ингрен, нет! Не убирай. Дай её мне! Поделись со мной! Умоляю, хотя бы крошечную часть! Пожалуйста!

Принц вновь прижал руку к груди. Сияние померкло, Слеза Бездны снова в его груди, в его сердце.

Вот значит, как он его хранит. Интересно, это как-то влияет на его здоровье, на тело? На характер, в конце концов?

— Прошу прощения, — сказал Ингрен наконец и улыбнулся, как ни в чём не бывало. — Извлекать его всякий раз довольно болезненно.

Я посмотрела на девушек. Все они были взволнованы. Их взгляды пылали, и дыхание было частым, тяжёлым.

Наверное, я выгляжу так же.

Ингрен с интересом рассматривал нас, и это вернуло рассудок.

— Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство, — сказал он.

— Более чем, — глухо откликнулась Лалли.

Он был готов к нашей просьбе. После такого испытания неплохо бы и вспомнить, ради чего мы во всё это ввязались и ради чего стерпели такой кошмар.

Хочу ли я пройти все испытания ради этой силы?

Думаю, да.

Уверена ли я, что хочу пройти сквозь что угодно, лишь бы чистая сила Слезы Бездны избавила меня от проклятия даже не моего рода?

Тысячу раз да!

Вдруг Оринни резко встала со своего места. Она была в смятении.

— Ваше высочество, прошу, простите меня! — выпалила она и согнулась в поклоне.

Ингрен удивлённо выгнул бровь.

— За что же?

Оринни выпрямилась, нервно теребя кисть на поясе платья.

— Согласно договору, если вы увидите кого-то из участниц без маски, то это окажется для неё концом её участия в отборе.

— Это так, — кивнул Ингрен.

И тут Оринни сделала то, чего никто из присутствующих не ожидал. Она потянула за завязки на затылке, и маска — зелёная с узором из чёрного кружева — открыла её лицо.

Принцесса Айгви, до сего момента напоминавшая тень за спиной брата, потрясённо качнула головой. Ингрен озадаченно моргнул, а мы во все глаза уставились на Оринни.

— Эй! Ты в порядке?! — потянула её за рукав Лалли.

Она в своём уме?! Она испугалась мощи Слезы? Она ничуть не прельстила её? Она её напугала?!

Как можно снять маску после такого?

— Простите, ваше высочество, — повторила Оринни. — Я не хочу вас оскорбить, ни в коем случае! Но я не желаю больше скорбеть. Я хочу спокойствия, и дворцовая жизнь всё-таки не для меня. Так я решила. Если я прогневила вас…

И замолчала.

Мы тоже молчали.

Ингрен улыбнулся вновь, глядя на Оринни. Он внимательно рассматривал её лицо.

— Вы не прогневили меня. Вы приняли для себя, пожалуй, лучшее решение из всех. Возвращайтесь в свою комнату. Мы с сестрой позаботимся, чтобы вы вернулись домой без сложностей.

— Благодарю вас! Знакомство с вами — большая честь. Я буду вспоминать вас с теплом.

Улыбка принца была самой доброй из всех, что я видела.

— Ступайте.

Быстрым шагом Оринни ушла прочь. Она даже не оглянулась.

Ингрен вздохнул, и я поняла, что нас осталось… четыре. Так мало! Борьба станет ещё жёстче.

— До следующего испытания я хочу попросить вас об одной вещи. Всё, что вы почувствовали, подумали, ощутили при виде Слезы Бездны — проанализируйте это всё и придумайте для себя способ справиться и сохранить свою личность. Думаю, вы многое поймёте. Отдыхайте.

Мы, как зачарованные, встали и поклонились вслед принцу и принцессе.

В голове был морозный туман.

…Вечером того же дня к нам зашла Айгви. Она принесла нам лучшее успокоительное, приготовленное придворным целителем. Принцесса не задавала лишних вопросов — лишь о самочувствии. Мы тоже были немногословны.

Мне, однако же, удалось задержать принцессу перед её уходом.

— Ваше высочество, простите, могу я попросить вас об одолжении?

— Конечно, Лори.

Я замялась. Просить об этом оказалось сложнее, чем я думала.

Айгви ждала моего ответа.

— Не сочтите за дерзость, но… помогите, пожалуйста, достать документы, которые подтверждают смерть Ардвина Шехрани. Я прошу вас — запросите их от своего имени. Вам не посмеют прислать… фальшивку.

Принцесса смотрела на меня с непониманием.

— Вы говорите о своём муже, так?

— Верно.

— Но ведь все бумаги о его смерти должны быть у вас на руках, как у вдовы.

— Это так. Они есть.

— Тогда чего вы опасаетесь? У вас есть основания для беспокойства?

— Объективных — нет, — смутилась я. — Но я буду очень признательна, если вы поможете мне добыть подтверждение, что этот человек действительно мёртв.

Принцесса понизила голос:

— Вы под впечатлением от кошмара?

— И это тоже.

Не могу же я сказать, что во мне сидит мерзкое проклятие, которое так и не ушло со смертью того, кто заразил меня им! И что именно это обстоятельство нет-нет, да заставляет усомниться в смерти Ардвина!

Да, я показывалась многим мастерам проклятий. Все в один голос твердили — это проклятие-лента, которое тянется из глубины веков, и прервать его можно, только убив абсолютно всех носителей проклятой крови (по понятным причинам это сделать невозможно — я не убийца, да и кто знает, сколько на самом деле родственников этой семейки расплодилось за многие века?) или приняв в себя часть чистой силы древних мощных артефактов, в число которых входит и Слеза Бездны. Само собой, все эти артефакты уже находятся в чьих-то руках, но мне представилась возможность, которая даётся раз в жизни и далеко не всем людям. Так что…

Жаль, что эта дрянь так и не поддалась магии течений. В моём случае даже они не вымыли её из меня.

Пусть принцесса думает, что я излишне впечатлительна, и меня настолько проняло испытание на корабле. Пусть лучше будет так.

Айгви не сводила с меня синих глаз. Она ни о чём не спрашивала. Меня пробрала дрожь. Я не задумывалась над тем, насколько глубоко принцесса вникала в подробности наших судеб. Если я здесь, то вряд ли мой жизненный путь изучали настолько дотошно, чтобы прознать о проклятии. У мастеров проклятий есть своя этика, которая не позволяет им распространяться о проблемах клиентов, так что информация не могла утечь почём зря. Во всяком случае, я на это надеюсь. А уж семья Ардвина… Во многих из них это проклятие спало и никак себя не обнаруживало. Оно давно уже стало чем-то вроде легенды, не былью. Ардвин же, проклятый, слишком стремился жить и выжать из своей никчёмной жизни всё возможное.

— Хорошо. Спокойствие вам пригодится. Я помогу вам.

— Благодарю вас! — с облегчением воскликнула я. — Я в долгу перед вами.

Айгви усмехнулась.

— При случае сочтёмся.

— Позвольте ещё вопрос.

— Да?

— Как вы с этим справляетесь?

— С чем именно?

— С жаждой… жаждой силы рядом со Слезой Бездны.

Было немного стыдно. Этим вопросом я выдала своё истинное состояние. Конечно, принцесса наверняка о нём догадывается, но всё же…

— Ах, вот оно что. Легко. Мой брат при мне не извлекает из себя Слезу. Когда она в его сердце, её мощь запечатана и не влияет на окружающих. Думаю, вы заметили это. Когда же я всё-таки вижу Слезу, я помню о своём месте. Это позволяет мне не желать большего.

— Так просто?

— Здесь нет нужды выдумывать нечто сложное. Порой простота — лучшее, что есть на свете.

«И самое сложное».

— Вы правы. Спасибо вам.

…На следующий день мне пришло подтверждение на храмовой бумаге с печатью верховного жреца, что Ардвин Шехрани действительно нашёл свою смерть в объятиях моря.

Хорошо.

Но почему же так неспокойно на душе?..

— Бусинка, не расстраивай меня. Ну куда ты?! Ползи сюда, ну!

Своенравной ящерице было всё равно. Мои потуги её не волновали. Она лишь издала звук, похожий на «р-р-ря!», и скрылась в складках одеяла на моей кровати.

Дожила. Глупое животное ни во что меня не ставит, эх.

И у принцессы совета не спросить — она никогда не пыталась сделать Бусинку своим фамильяром, держа её лишь как украшение.

До следующего испытания осталось меньше недели, и я решила использовать это время с пользой, а именно взяла из дворцовой библиотеки книгу, посвящённую приручению фамильяров, и принялась тренироваться с Бусинкой, благо дхарровым ящерицам авторы книги уделили целых пять объёмных глав.

Первое упражнение — наладить связь с питомцем и приказать ему замереть на месте. Я, следуя всем указаниям, вытащила Бусинку из террариума и попыталась на неё настроиться. Это всё напоминает ментальную магию, в которой я ох как не сильна. Собственно, настройка провалилась в первый, во второй, в пятый раз. Бусинке было плевать на меня и мои намерения. Она самозабвенно ползала с одного края стола на другой, и вот, наконец, вовсе слезла на кровать и закопалась в одеяло. Ни о какой связи не было и речи. Я словно вернулась в школьные годы — вроде и понимаю, что пять или семь неудачных попыток — это не страшно, да и в книге так написано, но так обидно, словно прилюдно опозорилась.

Со встречи с Ингреном прошло два дня, и я лишилась покоя. Отбор идёт быстро, очень быстро. Даже слишком. Очень неожиданно.

Нас всего четыре. Я, Аяри, Эби-Ши, Лалли… кто же следующая? Ею может оказаться любая. Даже я.

Нет уж. Я своего не упущу, чего бы это ни стоило!

Впрочем, мне было сложно сосредоточиться даже на самой себе. Из головы не шёл Ингрен, с болью извлекший из груди Слезу Бездны, не шла собственная реакция на это зрелище. Это пугало. Ингрен велел нам найти способ справиться с жаждой могущества, которая просыпается рядом с артефактом, но для этого нужно очень хорошо знать себя. Я точно могу ответить, что не знаю себя и на половину. Себе в душу заглядывать так страшно!

Принц прочно поселился в моих мыслях, и чем дальше, тем больше жутких догадок открывалось. Нас накрыло лишь от мимолётного взгляда на Слезу Бездну, а он держит её в своём теле. В груди. В сердце.

Отец и Мать, что он за человек? Что он делает, на что идёт, чтобы сохранять спокойствие и держаться так по-светски, будто и знать не знает ни о каком артефакте? Что его поддерживает, что помогает справляться? И этот способ хранения артефакта… единственный ли он? Или есть ещё варианты? Если есть, то что заставило Ингрена выбрать именно его?

До извлечения мы ничего не чувствовали. Тело принца гасит влияние Слезы на окружающих ради их же безопасности. Не исключено, что ценой его здоровья.

Силён. И жена такому человеку нужна под стать.

Схватилась за голову.

А потяну ли я? Мне предстоит разделить эту силу с Ингреном. Выдержу ли? Настолько ли я прочна и телом, и духом, чтобы быть ровней?

Я не знаю себя. Совсем.

А Ингрен всё не идёт из головы… Впервые мне по-настоящему захотелось узнать его поближе.

Он носит маску толще и прочнее всех наших вместе взятых.