Железный замок

10. ГИБЕЛЬ ЛОСТА

Битва завершилась полной победой северян и Радужников. Следовало бы радоваться, однако Хани не мог без содрогания глядеть на заваленное окровавленными телами поле. Его не оставляло чувство, что этого ужаса можно было избежать. Но у Дъярва не нашлось и тени намерения кончить дело миром. По-своему Дъярв был, конечно, прав, не следует оставлять опасность за спиной, хотя цели можно достигнуть несколькими путями, и далеко не обязательно самый короткий путь — самый лучший.

Зато сам Дъярв ходил чрезвычайно довольный.

— Здесь легла практически вся армия Найклоста, — с удовлетворением заметил он, когда ему сообщили, что найдено тело третьего маршала.

— Кроме самого Лоста, — возразил Дайамонд, и в его голосе Хани явственно различил неудовольствие, чему неприятно поразился. Он ожидал, что князь Радужников будет снисходительней.

— Неприятная новость, — согласился Дъярв. — Она означает новые хлопоты и новые волнения, я не берусь угадать, какие именно. Самое скверное — вместе с ним пропал один из так нужных нам мечей.

Дайамонд поджал губы.

— Это действительно плохо. Но ведь у нас есть два меча стихий, а вдобавок еще и Черный, — он со значением поглядел на Дъярва.

Тот надтреснуто рассмеялся.

— Напрасно ты подозреваешь меня в чем-то. Я никогда не рвался владеть этим мечом, скажу больше — был просто счастлив в те дни, когда не знал о его существовании. Я вообще предпочитаю секиру, а потому сейчас, получив его, с радостью отбрасываю прочь. Может, это не моя заслуга, может, выбор сделан не мною, — Дъярв коснулся короны, — однако он именно таков, и я не оспариваю его. Я не собираюсь следовать путем Тейста Безумного.

Дайамонд уважительно кивнул.

— Если это так, то ты гораздо сильнее, чем я думал, и станешь действительно великим королем. Где же Черный Меч?

— Валяется там же, где и раньше — в шатре Рюби.

Легка на помине, подлетела клокочущая гневом Рюби и с ходу обрушилась на Дъярва:

— Как ты смел?.. Как ты мог?..

— В чем дело? — холодно спросил Дъярв, но в уголках глаз у него мелькнула лукавинка.

— Почему ты не сказал, что придут Радужники?

— Потому что не считал нужным, — неожиданно грубо отрезал Дъярв, в одно мгновение став высокомерно неприступным. — Командующий не обязан посвящать воинов в свои замыслы, он просто должен скрывать их. Я уже говорил, что когда моя шапка узнает мои мысли, я сожгу ее.

Рюби покраснела так, что казалось, кровь вот-вот проступит сквозь кожу. Хани немного испугался, но вмешался Дайамонд, успокоительно и твердо сказав:

— Так было необходимо.

Рюби надулась и… смолчала.

— Что будем делать? — спросил Хани.

— Догнать и уничтожить, — деловито отозвался Дъярв.

— Опять кровь?

— Если получится избежать кровопролития, мы сделаем все для этого, — вместо Дъярва ответил Дайамонд. — Однако подчас такое миролюбие оборачивается против тебя же. Некогда мы упустили Морского Короля, и в итоге получили массу неприятностей, пролилось много лишней крови. Только потому, что в свое время мы оказались излишне благодушны.

— Хани прав, — вмешалась в спор Рюби. — Не следует уподобляться нашим врагам. Если мы будем действовать подобно им, в конце концов займем их место, превратившись точно в таких же злодеев. Примеров того известно множество.

Погода между тем помаленьку портилась. Еще недавно ярко светило солнце, на голубом небе не было видно ни единого облачка, стояло полное затишье. Теперь же засвистел ветерок, откуда-то из-за леса показались длинные растрепанные хвосты облаков. Казалось, небо потемнело, а солнце начало тускнеть, приобретая тревожную красноту.

А вскоре легкомысленное посвистывание сменилось ровным негромким гулом. Белые облака посерели и стали чернеть.

— Не к добру это, — поглядев на небо, сказал Дайамонд. — Я начинаю думать, что тут замешано колдовство.

— Не может Меч Воздуха быть обращен на злое дело, — уверенно возразила Рюби.

— Я тоже так надеюсь, — в голосе Дайамонда уверенности не слышалось.

Конец спорам подвел Дъярв.

— Если сейчас начнется буря, половина раненых погибнет, — морщась, сообщил он. — Мы не успели собрать всех, тем более — перевязать. Не знаю и не желаю знать, колдовство это или собирается обычная гроза. Вы все время хвалитесь, что силы природы повинуются вам, так остановите ее! Уговорами или силой, руками или волшебством, но остановите грозу!

Рюби взмахом руки подозвала Хани.

— Мне понадобится твоя помощь.

Недоумевающий, озадаченный Хани приблизился.

— Я готов, хотя и не знаю, чем могу быть полезен. Колдун из меня еще хуже, чем воин. Вы все почему-то упорно видите во мне неизвестного мне самому человека, гораздо более сильного, чем я.

— А что если заблуждаешься именно ты? И мы видим того, кем ты на самом деле являешься? — улыбнулся Дайамонд, окончательно смутив Хани.

— Сейчас мы не только разгоним тучи, но и обнаружим скрывшегося Лоста, если действительно ветер вызвало его колдовство. Жажда мести губила и более предусмотрительных, — жестко произнесла Рюби. — Он не подозревает, что колдуна найти гораздо проще, чем обычного человека, мечтающего спрятаться.

Рюби подняла над головой обнаженный меч, который немедленно загорелся ровным багрянцем. Это не было болезненное алое пульсирование, как в минуты опасности, когда сияние меча сжигало вражеские чары. Нет, от меча исходила чистая ровная аура. С каждым порывом ветра свечение становилось все ярче, точно струи воздуха раздували необычный костер. Свечение образовало шар, охвативший Рюби, потом шар превратился в столб, который уперся в тучи.

Хани, давно привыкший подчиняться внутреннему голосу, повторил все ее действия, и рядом с красным столбом вырос зеленый. Теперь стало видно, какой силы ветер дует наверху. Облака так и мелькали вокруг столбов, но те стояли несокрушимо, точно были сложены из тяжелых каменных глыб, а не состояли из неощутимого, невесомого света.

Хани страстно захотелось прекратить бурю, найти того, кто вызвал ужасающий ветер. Однако его желание совсем не торопилось исполняться. Напротив, серые тучи стали угольно-черными, рваные лохмотья превратились в единое полотнище, раскинувшееся по небу от края до края. В мрачной черноте засверкали прерывистые зигзаги молний, в непроглядном мраке они казались иссиня-белыми. И вот случилось то, чего и следовало ждать — одна молния ударила в зеленый столб. Хани запоздало испугался, но в тот миг ощутил лишь недолгую ломоту во всех суставах, перед глазами закружились мириады разноцветных огоньков. Когда он опомнился, то увидел, что меч светится гораздо ярче. Хани изо всех сил сжал рукоять и поглядел на Рюби. Та стояла спокойно, ее меч рдел, словно раскаленное железо.

Оба меча притянули к себе, казалось, все молнии. Целый огненный водопад низвергался с неба, мечи сияли так, что невозможно было смотреть на них. Хани озадаченно размышлял, в чем дело, для него затея Рюби выглядела абсолютно бесполезной. Ответ не заставил себя долго ждать. Острие меча Рюби вдруг набухло и превратилось в алый шар, который, немного помедлив, оторвался от меча и неторопливо, покачиваясь, поплыл навстречу ветру. Затем светящийся шар сорвался с меча Хани и, разбрызгивая изумрудные искры, поплыл следом. Один, другой… пятый… Целая цепь красных и зеленых сфер уплывала в темноту навстречу ветру.

— Следите! — торжествующе крикнула Рюби. — Летящие огни приведут нас туда, где родилась эта буря. Будьте наготове: когда Лост поймет, что его обнаружили, он наверняка пустит в ход новое колдовство.

— Вперед! — крикнул Дайамонд. — Ты возьмешь свой меч? — обратился он к Дъярву.

— Конечно нет, — ответил тот, потряхивая секирой. — У меня есть оружие, которое я не намерен менять. К чему мне колдовские штучки?

— Хватит болтать, — невежливо оборвала их Рюби. — У нас мало времени.

Если раньше Хани не ощущал силы ветра, то сейчас, когда светящиеся шары повели их, ветер стал им серьезно мешать. Он превратился в упругую, неподатливую стену, на которую надо было налегать всем телом. Но стена пружиняще сопротивлялась… Воздух приобрел плотность песка, и приходилось закрывать нос и рот, иначе можно было задохнуться. Ветер норовил поднять в воздух, разорвать на кусочки… Хани понял, что долго он этой отчаянной борьбы не выдержит.

Однако вскоре впереди замелькали белые вспышки, подобные далеким зарницам. На фоне безумной свистопляски молний под аккомпанемент рева бури они выглядели совсем тусклыми. Но тем не менее, именно они привлекли внимание Хани, потому что с первой же вспышкой начал ослабевать неистовый напор ветра.

Идти теперь стало гораздо легче; если судить по быстро приближающимся вспышкам, цель была недалека. Тучи редели так же стремительно, как перед этим сгущались. В их разрывах уже проглядывало голубое небо, деревья перестали гнуться, и лишь ветви продолжали подрагивать. А потом, немного неожиданно для себя, Хани обнаружил, что стоит совсем недалеко от холма, на котором вчера развевался черный штандарт Лоста.

Рюби остановилась и внимательно огляделась. Дайамонд, Дъярв и Хани тесной группой стояли в трех шагах позади нее.

На самой вершине холма росла группа молодых березок. Сейчас все они были переломлены на высоте человеческого роста, сломанные вершины уткнулись в землю. Если бы виной тому был ветер, все вершины смотрели бы в одну сторону, однако пеньки образовали круг, словно безумный дровосек старательно свалил березки вершинами к центру его. Недобрая усмешка тронула губы Рюби.

— Выходи! — крикнула она, ее слова отдались в ушах громовым раскатом.

Ответом было молчание.

— Выходи, — нетерпеливо повторила Рюби. — Недостойно правителя королевства прятаться подобно затравленной крысе. А то мы можем и выкурить тебя, словно крысу, — угрожающе прибавила она.

Затрещали раздвигаемые ветки, и из рощицы вышел человек. Его одежда была изодрана и перепачкана, однако он сохранил величавую осанку. Клочья плаща волочились по грязи, золотые кресты потускнели. Лост был в полном латном доспехе, лишь потерял шлем. Сухое желтоватое лицо обрамляли длинные седые волосы, глаза пылали ненавистью. В руках Лост сжимал… Хани оторопел. В правой руке Лоста находился точно такой же гладиус, как у самого Хани и Рюби, только его лезвие светилось бледно-голубым светом, а центральный камень навершия остался темным. Исподлобья Лост посмотрел на Рюби, тяжело вздохнул.

— Чем я обязан вашему нападению? — его голос оказался глубоким и звучным, но говорил он со странным акцентом, смягчая согласные.

— Не время лицемерить, Флоунинг, — устало ответила Рюби.

Лост вздернул голову, точно его ударили в подбородок.

— Какое дело Радужникам до Закрытого королевства?

— Общение с Морским Королем и Хозяином Тумана окончательно испортило тебя, Флоунинг. — Было заметно, что Рюби едва удерживается, чтобы не взорваться. — Когда мы с тобой виделись в последний раз, ты говорил несколько иначе, но я вижу, что мрак заполз в твое сердце. Ты пошел опасной дорогой, Лост, и напрасно удивляешься, что конец оказался именно таким. Мне не жалко тебя, однако я скорблю о тысячах погибших по твоей вине. Пусть это были люди, сражавшиеся против нас.

Лицо Лоста передернулось.

— Оригинальный способ выражать сожаление — перебить тех, о ком скорбишь.

Рюби терпеливо, как маленькому ребенку, объяснила:

— Ты напрасно пытаешься разозлить меня. Я ведь желаю одного: понять, что подтолкнуло тебя совершить самоубийственный выбор. Ведь ты погубил не одного себя, но и свое королевство.

Хани поразился, насколько она спокойно говорит, хотя огонь, клокочущий внутри, заметить было совсем не трудно. Дайамонд следил за разговором со скучающим видом, как будто все происходящее его решительно не касалось.

— Я только старался сохранить все неизменным, — процедил Лост.

— И для этого ты договорился с Морским Королем? — ехидно спросила Рюби. — Иначе откуда взялись в твоей армии туманные нетопыри?

— Именно! — горячо воскликнул Лост. — Ты забыла девиз Закрытого королевства. В Найклосте нет новостей. Морской Король был вечно, и попытка уничтожить его означала попытку принести новость. Только для сохранения существующей незыблемости я и выступил в поход.

— Странно у тебя получается, — качнула головой Рюби. — Значит, если зло вечно, то его надлежит бережно сохранять?

— Конечно, — убежденно ответил Лост. — Зло так же вечно, как и добро. Невозможно сохранить одно, уничтожив другое. Если ты истребишь зло, то его место займет прежнее добро, и ты будешь вынуждена вступить в борьбу с тем, что еще вчера защищала. Невозможно представить палку без одного конца. Ты отрезаешь конец, но концом становится бывшая середина. И так до бесконечности, пока не исчезнет вся палка. Ведь это означает полное стирание понятий добра и зла, света и тьмы, смешение их обратно в первозданный хаос. Или ты добиваешься именно такого исхода? Стоит ли сегодня ломать копья, чтобы назавтра вступить в бой с самим собой? Когда-то мы если не были союзниками, то уж во всяком случае не могли и подумать, что вступим в сражение. А что сейчас? Наши армии схватились насмерть. — В голосе Лоста не было раскаяния, лишь сожаление, причем Хани не понял, о чем Лост сожалеет: что вступил в сражение или что проиграл его.

— Спорить с тобой совершенно бесполезно, — вздохнула Рюби. — Мрак уже настолько сгустился в твоем сердце, что ты окончательно перестал различать черное и белое, свет и тьму. А ведь когда-то тебя вполне заслуженно звали Флоунинг Благородный.

— Я был и остался им. Не в твоих силах лишить меня титула.

Хани надоело бессмысленное препирательство, он подошел к Лосту и решительно потребовал:

— Отдай меч.

Того аж подбросило. Маска высокомерного спокойствия сползла, уступив место дикой ненависти.

— Попробуй, — прошипел Лост, отступая на шаг.

— Неужели ты так и не понял, что не сможешь обратить могущество этого меча во зло? — спросила Рюби. — Все твои старания оказались напрасны, и не пытайся больше, иначе меч обрушится на тебя же.

— Это не Черный Меч! — истерически крикнул Лост. — Я умру, но не отдам его. Что же касается магии, то не думайте, будто у меня в запасе только это жалкое оружие. Ты не подозреваешь об истинной мощи повелителей Найклоста. Не вынуждайте меня прибегнуть к крайним мерам, последствия будут ужасны.

— Может, лучше убить его? — предложил Дъярв. — Мне надоели угрозы проигравшего. Следует помнить, что и загнанная в угол крыса способна кусаться. Самый подходящий способ избавиться от нее — прикончить.

— Дурак! — каркнул Лост. — Ведь следующим на пути установления всеобщего добра вполне можешь оказаться ты сам. Или вы возьметесь за Тан-Хорез?

Дъярв побагровел, а Рюби смолчала.

— Прекратите, — вмешался Хани. — Вчера и так было пролито слишком много крови, хватит смертей. Это не принесет удачи никому. Лучше отдай меч, — он протянул руку.

То, что произошло, оказалось совершенно неожиданным для них. Лост взмахнул рукой, весьма недвусмысленно намереваясь снести Хани голову. Тот дернулся было, чтобы обнажить меч, однако непонятная сила помешала ему, остановив руку. Хани весь напрягся, но так и не смог разорвать невидимые путы. Он пытался сделать одно, а непослушные руки вытворяли совершенно другое.

Когда Хани протянул руку ладонью вверх, все подумали, что он сошел с ума. Впрочем, он тоже так подумал. Сейчас Лост убьет его, тем более, что меч засветился прозрачным голубым светом, точно готовился обрушить заключенную в нем мощь на дерзкого. Хани окутало неяркое золотистое сияние. Когда меч Лоста коснулся его, мелькнула ярчайшая вспышка, люди зажмурились. Потом прозвучали посвист ветра, далекие раскаты грома, словно опять начиналась гроза… И меч пропал из руки Лоста.

Сияющий голубой сгусток, похожий на шаровую молнию, взмыл в воздух и нырнул в золотую сферу, разбрасывая фонтаны искр. Все стихло. Хани оторопело уставился на собственную руку, сжимающую гладиус.

— Э-э… — только и сумел выдавить он.

Первой опомнилась Рюби.

— Я же говорила, что эти мечи не способны творить зло, — сказала она почерневшему от бешенства Лосту. Флоунинг, тяжело дыша, сжал кулаки и хрипло ответил:

— Решать, что есть добро и что есть зло, будете, разумеется, вы. Никогда не сомневался в справедливости Радужников. Скрепя сердце, вы взваливаете на себя неблагодарную задачу судить и карать отступников. Скорбя и проливая слезы, вы уничтожаете зло; не ожидая благодарности, пытаетесь облагодетельствовать глупых… Пусть будет по-вашему. Но мы еще встретимся.

Он рванул лохмотья плаща, материя затрещала. Плюнул в сторону Хани, круто повернулся и широкими шагами двинулся прочь, только грязь комьями полетела из-под каблуков.

Дъярв достал кинжал и уже поднял руку, готовясь метнуть его в спину Лоста, но Хани остановил его.

— Не надо.

— Почему? Это враг, лютый враг, который останется врагом до последнего своего вздоха и при каждом удобном случае будет стремиться отомстить. Неслыханная глупость — оставлять такого в живых. Да и опасно…

— И все-таки нет. Мы отобрали его оружие, теперь он безвреден.

— Сомневаюсь, — проворчал Дъярв.

— Возьми, — Хани протянул ему голубой меч.

Северянин недоверчиво улыбнулся, взял меч и покачал его на ладони. Потом прикрыл глаза, вслушиваясь в какие-то голоса, говорившие с ним одним, и решительно вернул меч Хани.

— Нет. Это оружие не для меня.

— Ты предпочитаешь Черный Меч?

— Я уже устал повторять и друзьям, и врагам, что не рвусь обладать Мечом Ненависти. Я больше ни разу не возьму его в руки. Что же до этого меча… Я его не чувствую, хотя мне показали его мощь. А если она мне неподвластна, то зачем мне сам меч? К тому же он слишком легковесен, — Дъярв презрительно хмыкнул. — Я предпочитаю мужское оружие. — Он подкинул и ловко поймал за рукоять увесистую секиру.

— Тогда отдадим его принцессе, — предложил Хани. — У меня уже есть подобный меч, второй мне не нужен.

— Точно так же, как и мне. Струи воздуха — не моя стихия. Вот если бы я получил меч, повелевающий морскими волнами, — мечтательно произнес Дъярв.

— Идем, — вмешался молчавший до сих пор Дайамонд.

Никто не подозревал, что случится вскоре.

Когда они вернулись в лагерь, Дъярв поспешил последовать доброму совету и направился к палатке Ториль, чтобы отдать ей голубой меч. Принцесса лежала по-прежнему бледная и неподвижная, ее глаза были все такими же тусклыми и безжизненными. Когда Дъярв, закашлявшись от смущения, положил меч рядом с ее исхудавшей рукой, какая-то искорка промелькнула в ее взоре, бескровные губы чуть шевельнулись. Дъярв обрадовался было, но в следующее мгновение принцесса опять впала в забытье. Огорченный Дъярв вышел из палатки.

И остановился, как вкопанный. Что-то было не так, что-то неуловимо переменилось в окружающем мире. Но что?

Прибежал встревоженный Хани. Его движения были неловкими и скованными, будто ему приходилось преодолевать сопротивление липкой, вязкой массы.

— Как она? — поспешно спросил Хани и, не дожидаясь ответа, крикнул: — Проклятый Лост заколдовал весь мир!

Дъярв вскинул голову, настороженно оглядываясь. Только после слов Хани он понял, что изменилось. Все окружающее подернула странная дымка. Дъярв машинально попытался смахнуть невидимые слезы, но это было бесполезно. До них долетел рокот далекого прибоя, где-то грохотали огромные волны.

— Что это? — испуганно спросил Дъярв. Язык отказывался повиноваться ему.

Неустрашимый северянин ощутил робость, потому что не понимал природы неведомой силы. Он не страшился обычной магии — молний, грома, а оружие просто презирал. Здесь пришлось столкнуться с чем-то иным. Он словно погрузился на дно реки со странной студенистой водой, которая залепляла горло и заклеивала глаза.

Прошагал встревоженный Дайамонд. С трудом переставляя ноги, он пытался бежать куда-то.

Дымка полностью закрыла от них горизонт. Скрежеща зубами от напряжения, Хани поднял руку и указал на тлеющий неподалеку костерок. Его пламя, недавно весело трещавшее на ветру, теперь колыхалось плавно и лениво, точно непонятная дрема, свалившаяся на Хани и Дъярва, возобладала и над огнем. Еще два-три неспешных взблеска — и огонь застыл. Хани с ужасом увидел, как оторвавшийся лоскуток пламени повис в воздухе.

Тогда он задрожал, его до костей пробрал озноб. Почему-то померещилось, что надвигается зима, и вокруг царит лютый холод. Взглянув на Дъярва, Хани понял, что и того колотит дрожь. Однако трава оставалась такой же зеленой, не пожухла и не съежилась от мороза, не было заметно инея и снега…

А невидимая река, в которую они нырнули, застыла. Липкая вода стала каменно-тяжелой, в ней кружились сотни острых льдинок, больно коловших кожу и раздиравших легкие. Поверхность реки подернулась тонкой корочкой, и в тот же миг небо пропало. Его закрыл мутный серый полог. На какое-то время лед стронулся, промелькнули яркие звезды… Хани тупо удивился, откуда они взялись среди бела дня, но тут же панцирь льда сковал реку. Купол стал темно-серым, почернел. Хани ощутил, что задыхается, ему не хватало воздуха…

Пробуждение оказалось долгим и мучительным. Хани бесчисленное множество раз выныривал из липкого омута, но его вновь затягивало обратно. Однако он сумел проломить ледяную корку и вынырнул к свету и воздуху. Первое, что он увидел, было встревоженное лицо Рюби.

— Что случилось? — заплетающимся языком спросил Хани.

— Лост пытался заморозить время, — глухо ответила Рюби.

Только сейчас немного пришедший в себя Хани обратил внимание, как осунулось ее лицо, какие землистые круги обвели глаза.

— Разве это возможно — остановить время?

— Мы тоже полагали, что невозможно, однако ошиблись. Кое в чем жители Найклоста опередили даже нас, Радужников. Это знак. Недаром они так ценили мертвый покой. Может, именно это стремление и помогло им найти необходимое средство, чтобы растянуть день на тысячу лет.

— Но ведь у них ничего не получилось? — попытался улыбнуться Хани, но натолкнулся на печальный взгляд Рюби и прикусил язык.

— Лост просчитался в одном. Он не предполагал, что для Радужников время может оказаться иным, чем для людей. Если бы здесь находились только люди — все кончилось бы общей гибелью, а для нас замедление времени не так страшно, как для краткоживущих. Что мне лишняя тысяча лет? С великим трудом, однако мы раскололи лед застывшего времени.

И Рюби заплакала навзрыд. Хани неловко обнял ее, гладя по плечам, попытался утешить. Наконец Рюби справилась с собой и с трудом выдавила:

— Дайамонд погиб.

— Как?! — Хани искренне считал Радужников бессмертными, он забыл давнюю битву в ущелье, и это известие поразило его, как гром среди ясного неба.

— Растопить лед можно было только магическим огнем. Ты помнишь каменное пламя? Дайамонд зажег его. Но жар был так велик, что сгорел и его алмаз. Я пыталась остановить Дайамонда, но он утверждал, что иначе никак нельзя, что он знает, чем это может кончиться…

Хани крепче обнял ее, не сказав ни слова.

О Лосте больше не вспоминали.