Галстук вождя

Глава 7 Тайный монастырь

Сообщение: экстренная ситуация (досмотр в зоне боевых действий на орбитальной станции)

Сообщение: разрешён режим табуированной лексики (по ГОСТ 2698−988ГЯ)

Обнаружено тяжёлое повреждение организма ядом, активировать универсальное противоядие? (-500 трудочасов бригады) (10 секунд… 9… 8…)

Я потянулся к браслету, чтобы согласится, но шеф тут же отменил отсчёт таймера со своего браслета:

— Не надо, я сам.

Затем другой рукой резво нащупал оставленный на подлокотнике тюбик и обильно намазал рану гелем, затем так же быстро выудил из аптечки фиксирующий пластырь, налепил на ногу — криво, на уголок, а затем воткнул мне в бедро шприц.

Всё это — от остановки фургона до момента, когда мне всадили в бедро шприц — заняло не больше десяти секунд. Затем поправил съехавшую белую фуражку — дурацкий элемент гардероба — и вернулся на место в кресле.

— Прости. Завтра уже всё пройдёт, обещаю, а пока помоги мне, — сказал он.

Я закивал головой, не переставая стонать от боли. Кровь продолжала сочится через пластырь, из глаз брызнули слёзы, а в окне я уже услышал голос мужичка-новгородца.

— Документы! Приготовьтесь к досмотру! Цели визита!

— Мы курьеры медицинской службы, из деревни Нижние Бегунки квадрата 121−1А, — затараторил Куратор. — На Идриса напала какая-то ядовитая тварь, тщедушник, кажется…

Вояка бегло взглянул в планшет и посмотрел на меня. Я отклонился в сторону и показал ногу.

— Эх как он тебя… крабопёс? — усмехнулся он. — С другой стороны — так вам, сепаратам, и надо!

Ильдар Ильдарович возмутился.

— Какие мы, к чёрту, сепараты, мы из медицинской службы, я восемь… десять лет работал, ещё задолго до всей этой ерунды!

— Вышел из машины! Кузов открыл! Так… Что тут у нас. Полотенчика ручной работы, ремесленное изделие незадекларированное! Это мы себе заберём… А вас заберём до разъяснения!

Я вжался в кресло. Побежать я бы всё равно не смог, да и куда бежать — вокруг на голые пол и стены, а до ближайших строений позади — пара сотен метров. Но Куратор вылезать не спешил.

— Почему вы санитарные службы не пропускаете… капитан? Или вы хотите стать лейтенантом? — вкрадчивым тоном сказал Ильдар Ильдарович. — Вообще, как на наше задержание, к тому же на задержание раненого, смотрят вон те ребята?

Он махнул в сторону Опричников.

— Ах! Ты! Да как ты вообще! — начал хватать ртом воздух полицейский и почему-то быстро отпрыгнул в сторону от фургона.

И секундой спустя я понял, почему.

— Пропустить фургон! — послышался властный механический голос.

Приглядевшись сквозь слезящиеся глаза и распухшие веки, я обнаружил маленький шарик-дрон, зависший над нашим фургоном и, несомненно, принадлежавший Инспекции.

— Резолюция сто семь о пропуске транспорта социальных служб, — продолжал неизвестный голос. — У нас же договор — досматриваете только гражданские. Второй раз за день нарушаете!

Вояка нахмурился, закинул стопку полотенец в кузов и тайком умыкнув одно из них в карман, и буркнул:

— Честь имею.

— Господа, следуйте ко входу в портал, вас сопроводят до госпиталя.

— Мда. Влипли, — тихо сказал шеф и нажал педаль газа. — Как ты хоть?

— Дышу, — прохрипел я и потрогал лицо.

На самом деле, я почувствовал, что противоядие действительно начинало действовать, теперь к и так неслабому недосыпу добавилась вялость и сонливость. Но я понял манёвр Ильдара Ильдаровича — он решил не только ускорить процесс досмотра, «создав» в кабине раненого бойца, но и за счёт опухшего лица максимально изменить его внешность. Конечно на темнокожего я мог сойти с очень большой натяжкой, но будь у новгородских вояк сканер телеметрии — он бы в любом случае показал ошибку.

На подходе к порталу один из опричников, словно материализовавшийся из пустоты, указал жестом остановиться. Я уже приготовился к новому досмотру, но тот шагнул в сторону и отстегнул от борта броневика мотоглайдер. Расположил его прямо перед нами, затем длинная узкая штанга полезла к нам под брюхо, подцепила фургон и потащила вперёд.

Товарищ Куратор что-то яростно строчил в браслете, не обращая внимания на шарик-дрон, который следовал прямо за нами рядом с кабиной.

Мы влетели в туннель, соединявший два блока, он оказался куда короче, чем я предполагал, просто шел под углом. На выходе оказалась решетчатая светящаяся ферма непонятной технологии, перегородившая весь двадцатиметровый тоннельный портал. Наш проводник махнул кому-то рукой, и ограждение мгновенно сложилось, освободив нам путь.

Заветный сектор встречал нас баррикадами, расположенными на всех выходах с небольшой площади. Низкий потолок с узкими прорезями — иллюминаторами совсем не напоминал «небо» в предыдущих блоках. Там виднелись стволы орудий и изогнутые чугуниевые конструкции, перегородившие коридоры сверху донизу, чтобы ни наземное, ни летающее транспортное средство не смогло пройти или пролететь. Над всем этим вился голографический розово-полосатый флаг.

— Зачем повстанцы выставили здесь свои блок-посты? — слегка заплетающимся языком спросил я товарища Куратора. — Новгородцы же только в соседнем квадрате. И от них Орден вполне защищает.

— Потише, пожалуйста. Блок-посты не против новгородцев, они против ордена, — ответил Ильдар Ильдарович.

Провожающий нас опричник притормозил в метрах тридцати от ближайшей баррикады. Ветвистые чугуниевые прутья как раз раздвинулись, и в узкую прореху протиснулся длинный белый грузовик с надписью «молоко». Зазвучал голос опричника в мегафон:

— Пропустите, санитарный, раненого везем. Вашего. Псы напали.

— Отцепляйте, сами проводим, — послышался голос со стороны баррикад.

— В соответствие с пунктом семь тысяч триста семь Протокола все раненые в ходе… — начал вещать опричник, но его перебили на полуслове.

— Знаем-знаем, тише, мы в курсе, что вы обязаны сопровождать раненых до госпиталя, только это касается раненых во время боевых действий, или этих… ну, типа, на минах подорванных. Мы Протокол читали. Пропустите.

Опричник нахмурился, обернулся к нам и развел руки. Мол, простите, но оказался неправ. Поездка оказалась недолгой, фургон хлопнулся на пол, безымянный опричник отдал честь и повёл свой мотоглайдер обратно к туннелю.

— Пронесло? — неуверенно предположил Куратор, включая движок и снова перешёл на «вы». — Вы как?

— Лучше. Спать хочу, не могу. Но, пожалуйста, не делайте так больше…

— Долг перед отчизной, знаете ли. Иногда требуются быстрые решения.

Он продолжил что-то говорить, но внимание было рассеянным, и я упёрся взглядом в браслет.

Потребность во сне: критическая (38 часов бодрствования), рекомендован отдых.

Получена премия: 10 трудочасов (участие в разрешении экстренной ситуации на орбите)

Сообщение от контакта Батя: «Ну что, где вы?»

— Нормально всё, уже скоро, — буркнул я голосовое сообщение.

Хотя понимания, действительно «скоро ли» — не было. Мы проплыли затейливые баррикады, за которыми оказался целый небольшой военный лагерь — пара фургонов, палатки, прилепленные к стенам проезда, узкие окна были забиты щитами. Один из офицеров внимательно проследил за нами и коротко отдал честь товарищу Куратору. Неужели «свои»? Я заметил, что форма у сопротивленцев была любопытной — весьма технологичной и стильной, не в пример новгородской. Но до инспекторской она не дотягивала.

Затем, перед следующим перекрестком, за которым виднелся сквер с изрядно полысевшими древовидными папоротниками — ещё один блок-пост. Вояка молча кивнул и открыл ширму. По внутренней улице движение оказалось куда активней — сновали и глайдеры-такси, и различные фургончики с дронами-доставщиками. Но военное напряжение всё ещё чувствовалось.

Ещё я почувствовал, что начинаю зевать, и снаружи люди тоже зевали, а кто-то ходил в масках-рекуператорах.

— Похоже, здесь на аэропринтонах экономят, — прокомментировал Куратор и пробормотал: — Так, где-то здесь.

Глаза слипались, но я продолжал наблюдать. Мы проехали сквер до ближайшего перекрёстка — ни о какой ярусности движения при таком низком потолке и речи не шло — и резко притормозили на небольшой парковке. Из-за угла вывернула колонна из трёх юрких двуместных глайдеров. Дальше всё завертелось так быстро, что я не сразу понял, что произошло.

— Вставай, пошли! — рявкнул Куратор.

Но я стормозил, тогда он протянулся через салон, раскрыл дверь и буквально вытряхнул меня наружу. Там меня подхватил рослый парень в тёмной, смутно знакомой униформе, подхватил за плечо, провёл пару метров и попытался запихнуть в глайдер. Точно такой же вёл Ильдара Ильдаровича в соседний мобиль.

Что-то щёлкнуло внутри, я понял, что надо бежать. Поставил парню подножку, врезал коленом в живот. Хромая на раненую ногу, шагнул в сторону второго пленителя, замахнулся здоровой ногой, чтобы врезать под колено, но меня отрезвила пощёчина Ильдара Ильдаровича.

— Гагарин Шонович, очнитесь. Это свои. Всё нормально.

— Свои? — растерянно сказал я.

— Я же говорил, что мы сейчас пересядем. Вы чем слушали?

— Я…

Я растерянно оглянулся на хватающегося за живот парня и вспомнил, где видел его. Иерусалим. Подпольный клуб с бойцовыми пентаходами.

Дверь третьей, последней машины открылась, и из неё вышла статная женщина с короткой стрижкой. Из-за отсутствия макияжа и матушка Люсинда Камсаракан выглядела значительно старше, чем при первом нашей встрече. Хотя — из-за одного макияжа ли?

— Братья мои, поторопитесь. В приграничной зоне находиться небезопасно.

Вырубился я ещё в мобиле. Потом мы шли через давку полупьяных, нервно танцующих господ в каком-то ночном клубе. Несмотря на громкую ритмичную музыку, я продолжать чувствовать себя в неприятной полудрёме — всё же, я не спал уже больше двух суток. Не особо помогла взбодриться упёршаяся в меня пушистая кошачья морда, принадлежавшая модификанту, который явно находился под кайфом, который принялся несвязно бормотать что-то на незнакомом языке.

Номер оказался огромным, люксовым, и использовался явно не по назначению. В широком холле разместился целый арсенал оружия, непонятные ящики, коробки с голографическими листовками. Подпольщики-сектанты в глубине квартала сопротивленцев? О перипетиях отношений ритчистов и «сопряженцев» рассуждать сейчас точно не хотелось. Я заметил свободный диван и машинально шагнул к нему, но меня схватили за плечи — то ли Куратор, то ли кто из мужей Люсинды — и толкнули в сторону одной из спален. Там, помимо роскошной кровати, оказалась медкапсула — явно челябинская и весьма старая. Я стянул одежду, особо не стесняясь присутствующей матушки Люсинды, внимательно за мной наблюдавшей. Нырнул в капсулу и моргнул.

Крышка тут же открылась, а надо мной показалось строгое лицо товарища Куратора. Правда, сначала я вздрогнул и понял, что это Ильдар Ильдарович лишь парой секунд спустя. Лицо было уже знакомое и привычное, но подвергнувшееся изменениям — брови стали более густыми, скулы пошире, а разрез глаз пошире.

Секундой спустя я почувствовал жжение в щеках и понял, что не избежал подобной участи. Ох уж эти недокументированные функции пластической хирургии! Зато нога больше ничуть не болела.

Взглянул на браслет и обнаружил, что проспал десять часов.

— Прошу прощения за вторжение в приватность, но нам надо спешить. Челнок отбывает через полчаса. У вас пять минут на сборы.

— Челнок? — Удивился я. — Я думал, что этот квадрат блокирован.

— Блокирован на вход. Эвакуация разрешена. Нам перешили лица и подготовили документы. Да, подкрепитесь.

Товарищ куратор протянул карту и энергобатончик. Когда я одевался, в комнату вошла Люсинда Камсаракан.

— Мальчик мой, мне так жаль, что мы так мало пообщались. Но рада, что мы вместе потрудимся во имя всеобщего процветания и борьбы с противниками нашего устойчивого развития.

— Что вы имеете в виду?

— Ильдар Ильдарович все опишет по дороге. Вы свяжитесь с агентом.

Потом мы бежали в сопровождении двух «мужей» по каким-то узким лестницам — не то аварийным, не то потайным. Потом очутились в несущейся напролом толпе, которая утрамбовала нас в огромный, с актовый зал размером лифт. Вокруг был разный сброд — оборванцы, биомодификанты, киборги. Я почуял, как кто-то попытался расстегнуть и залезть ко мне в рюкзак, резко развернулся, поймал ускользающий взгляд воришки и буркнул:

— Не стоит, один уже попытался.

— Сейчас будет проверка, — предупредил сопровождающий «муж».

На выходе завязалась потасовка дельфиноголового бугая и двух китайцев. Когда двери распахнулись, в тамбуре показались два опричника, тут же бросившиеся их разнимать. Их коллега посветили на нас и на наши вещи каким-то особым сканером морду лица, проверяя, нет ли голограммы, считали карту и толкнули вперед.

— Стой, — вдруг напарник досматривающего — рослый темнокожий бугай — схватил меня за плечо. — Рюкзак открой.

— Что там, Ник?

— Следы четырехмерника. Досмотри.

— Есть, — младший офицер-опричник вручил Нику повязанного дельфиноголового напарнику и жестом указал снять рюкзак.

Я вжал голову в плечи, оглянулся на Куратора. Раскрыл «несекретное» отделение.

— Что за херню ты везешь? — опричник активно шарился по отделению, удивительным образом не замечая кнопки со счетчиком.

— Дефлюцинат таскал. Контрабандный, — без запинки выдал я заготовленную легенду, которая, по факту, являлась правдой. — Он фонит.

— Ник, ты ж знаток у нас, синий дефлюцинат реально след при скане оставляет?

— Хм… Вроде да, — кивнул опричник.

— А браслеты чего? Челябинцы?

— Послушай браток, мы зэками были в Челябинске, магнитогорские рудники, сечёшь? — вмешался Куратор, оскалившись в улыбке. — А браслет этот не так-то просто снять, да. Только он выключен уже давно, можешь проверить. Это наша память о том, кем мы были, сечёшь?

Браслет действительно был словно мёртвый — у него включался подобный режим при досмотрах.

— Забей на них, вон тех смотри, — наконец-то сдался и скомандовал Ник.

Нас снова толкнули вперёд, и мы побежали догонять наших сопровождающих «мужей». Когда-нибудь четырехмерник обнаружит себя. Но пока что я чувствовал, что он себя маскирует — отводит глаза, мягко воздействуя на психику. И на мою тоже — я продолжал понимать, что у меня особенный рюкзак лишь где-то на периферии сознания.

Прозрачный купол челночного порта возвышался над неровным квадратом Анциферовского материка на добрые полкилометра. Вместилище трех миллиардов человек простиралось под нами и терялось в дымке испарений, но восторгаться его грубой урбанистичной красотой времени не было. Мы вбежали в челнок, пристегнулись к свободным полу-стоячим местам, затем нас вдавило ускорение, которое тут даже не думали компенсировать востроскручами — только старые добрые турбоионники, только механика.

— Ильдар Ильдарович, — обратился я, еле перекрикивая рёв двигателей за окном. — Что там по заданию какому-то? Матушка Люсинда сказала…

— Да, Гагарин Шонович, у нас осталось мало времени. Агент Люсинды обнаружила следы кое-чего ценного, что может привести нас к разгадке расположения Галстука.

Последнее слово он выделил, чтобы я понял, чей Галстук имелся в виду, и что писать слово следует с заглавной буквы.

— Нам придётся разделиться, мне придётся заняться разными вопросами по вызволению команды. Местная власть, конечно, куда мягче к нам относится, но определённые претензии, главным образом финансовые… в общем, этим займусь я. А вы займётесь, собственно, заданием, точнее — сопровождением агента. В том числе потому, как я говорил, я доверяю вам больше других в команде. Конечно, абсурдная ситуация, ведь этим должны заниматься силы специального назначения, а не контрабандисты. Но наше направление уже давно стало своего рода спецназом, так что, собственно, такова будет ваша задача.

— Ну и где и что нам предстоит искать?

— Эти два коллеги, — шеф махнул на «мужей», — составят вам компанию. Я так понял, речь про какой-то полузаброшенный монастырь в заброшенных «древних» кварталах, которые в нейтральной полосе.

Полет продолжался недолго, нас поймал и пристыковал к станции парковочный кран, и дальше — все в обратном порядке: турникет, досмотр, лифт, вот только рюкзаком моим больше никто не интересовался, а вместо опричников были стильные борцы Великого Сопряжения Всегалактического Сосуществования. Играла весёлая музыка, повсюду были развешаны розовые и фиолетовые ленты, а выход в город предварял огромный голографический баннер «Добро пожаловать в утопию!».

Воздух здесь действительно был чище и гораздо больше насыщен кислородом, люди, несмотря на поздний час. и модификанты выглядели радостнее. Но что-то приторное, неестественное чувствовалось в ней. Не то обилие рекламы, не то огромная голограмма двух целующихся полуголых блондинок в армейских фуражках на большом жилом корпусе в конце улицы. Сопровождающий остановился на обочине дороги, по которой сновали разноцветные таксимобили и пробормотал:

— Где-то здесь должен быть наш агент.

Я скользил взглядом через безликую для меня толпу и пытался понять, кем этот агент может быть. Вдруг меня тронули за плечо, и мгновением спустя ко мне запрыгнули на шею, обвив пояс руками.

— Зараза! Ты зачем лицо поменял, я бы тебя не узнала! — услышал я голос Дины, тут же заткнувшей мне рот поцелуем.

Новое дополнительное поручение: АИ-0087, археологические изыскания (незаконные) в объекте религиозного назначения