Фурия первого лорда

Пролог

Стедгольд располагался в нескольких милях к югу от разоренной пустоши, которая когда-то была Империей Алера, и он был одним из старейших.

Ветрогривов не видели там уже более шести веков. Магических бурь не было и того дольше.

Сотни лет эта земля представляла собой лоскутное одеяло полей, стедгольдов, деревень и дорог, простирающихся на многие мили вокруг.

Дикие фурии были столь малочисленны и слабы, что почти совсем перевелись.

В результате, в маленьком стедгольде не было ни каменных стен вокруг, ни центрального холла из мощного камня для укрытия от сотворенной фуриями непогоды.

Он был просто скоплением маленьких домиков и коттеджей, в которых каждая семья жила своим хозяйством обособленно от других.

Но все это было еще до прихода Ворда.

Инвидия Аквитейн стояла на окраине маленького стедгольда, скрываясь в тени.

«Теней теперь в изобилии», — размышляла она.

Новорожденный вулкан, который стоял, как надгробие Гая Секстуса, последнего Первого Лорда Алеры, продолжал извергать клубы темного дыма и пепла, как в первые дни и недели после сотворения.

Даже сейчас небо было затянуто низкими облаками, которые поливали весенним дождем то порывистыми брызгами, то сумасшедшим потоком. Иногда дождь был желтый или красный, а иногда и зеленый.

Сами облака были тускло освещены, даже ночью, яростным алым светом огненной горы с севера — а со всех остальных направлений, ровным, призрачным зеленым свечением кроуча, воскового нароста, который покрывал землю, деревья, здания и любую другую складку местности, которую Ворд объявил своей.

Тут Ворд обосновался глубже всего. Здесь, в самом сердце того, что некогда было Алерой, они заполонили все.

Кроуч, живое свидетельство Ворда, покрывал все вокруг на сотню миль, задушив все остальные проявления жизни этих земель. Но только не здесь.

Маленький стедгольд зеленел. Его огороды разрослись, несмотря на то, что лето еще не наступило.

Его скромных размеров поле уже обещало прекрасный урожай зерна. Ветер шелестел листвой его огромных старых деревьев. А животные паслись на пастбищах богатых травой.

В темноте — если проигнорировать небо, ужасающе освещенное зеленым мерцанием кроуча, простирающегося до горизонта во всех направлениях, и чужеродный вскрик какого-то ворда — он выглядел, как нормальный, процветающий стедгольд.

Инвидия содрогнулась.

Паразит на её туловище отреагировал на движение неприятной пульсацией. С тех пор, как дюжина его ножек с шипами на концах обвились вокруг нее, их острия вросли на несколько дюймов в её плоть, и это вызвало боль.

Это было ничто по сравнению с мучениями, какие она испытывала, когда он крутил головой, глубоко погружая безглазую морду и отростки жвал в плоть между двумя рёбрами, агрессивно роясь в её внутренностях.

Инвидия ненавидела существо — но лишь благодаря ему она жила сейчас и выжила тогда. Яд на болте балисты, едва не убивший её, распространился по всему её телу.

Вызванное им нагноение усиливалось, пожирая её изнутри, так быстро и убийственно, что даже её собственные возможности целительства с помощью магии фурий воды были исчерпаны.

Она пыталась справиться с ядом в течение многих дней, скрываясь вдали от цивилизации в глубокой уверенности, что её преследуют, почти теряя сознание от бушующей в её теле лихорадки. И когда она осознала всю безысходность этой борьбы, Инвидия легла на лесистый склон в ожидании смерти.

Но вместо смерти к ней пришла королева Ворда. Образ этого существа, смотрящего на нее без капли жалости или сочувствия, преследовал ее в ночных кошмарах.

Инвидия была в отчаянии. Ужасе. Ядовитом и лихорадочном бреду. Ее тело так скрутило от лихорадочной дрожи, что она буквально не чувствовала ни рук, ни ног.

Но она ощущала королеву Ворда, присутствие чужого существа в ее мыслях, просеивающего их одну за другой, пока они спотыкались и кружились в бреду.

Королева предложила сохранить Инвидии жизнь, поддержав ее, в обмен на ее службу. Другого выбора не было — только смерть.

Она игнорировала причиняющие страдания движения паразита, хотя они посылали волну мучений, растекаясь по телу. Однако это были лишь тени недавнего изобилия боли.

И внутренний голос, который шептал из укромного уголка в ее сердце, говорил ей, что она заслужила это.

— Ты постоянно возвращаешься сюда, — проговорила молодая женщина рядом с ней.

Инвидия почувствовала, как от удивления дернулась, почувствовала, как ее сердце бешено заколотилось, и паразит зашевелился, снова причиняя мучения.

Она закрыла глаза и сфокусировалась на боли, позволяя ей поглотить все свои чувства, пока в ее сознании не осталось и намека на страх.

Нельзя показывать страх королеве Ворда.

Инвидия повернулась лицом к молодой женщине и вежливо склонила голову. Молодая королева выглядела почти как алеранка.

Она выглядела экзотически милой, с орлиным носом и широким ртом. На ней было простое платье из зеленого шелка, изорванное в клочья, оставляющее ее плечи обнаженными и демонстрирующее гладкие мускулы и еще более гладкую кожу.

У нее были длинные, тонкие, белые волосы, ниспадающие изящными волнами до бедер.

Только мелкие детали выдавали ее истинное происхождение. Ее длинные ногти были черно-зелеными когтями, так же, как и броня ее воинов, состоящая из жесткого, словно сталь, вордовского хитина.

Ее кожа была несколько странной, жесткой на вид, и почти казалось, что она отражает далекий свет окружающего их кроуча, подчеркивая бледные зеленые нити вен, проглядывающих сквозь нее.

Ее глаза продолжали пугать Инвидию, даже через несколько месяцев ее нахождения рядом. Они были немного скошены к уголкам, как у маратов на северо-востоке, и были полностью черными.

Они сияли тысячами фасеточных линз, как у насекомых, и смотрели на мир со спокойным безразличием, не мигая.

— Да, я осознанно делаю это, — ответила ей Инвидия, — я говорила вам, что это место представляет для нас опасность. Вы, кажется, отказываетесь прислушиваться к моему совету. Поэтому я взяла на себя ответственность контролировать его и убеждаться, что оно не используется, как база или потайное место для лазутчиков.

Королева равнодушно пожала плечами. Движение было плавным, но выглядело неуклюжим, эта манера была скопирована, но она не до конца понимала ее значение.

— Это место непрестанно охраняется. Они не войдут в него незамеченными.

— Другие так говорили и ошиблись, — предупредила ее Инвидия, — вспомните, что графиня Амара и граф Бернард сделали прошлой зимой.

— Этот район не соприкасается с другими, — спокойно возразила Королева, — он сам по себе.

Она повернула голову к небольшим домам и склонила ее.

— Они собираются вместе за едой в одно и то же время каждую ночь.

— Да, — сказала Инвидия.

Алеранские гольдеры, согнанные в маленьком стедгольде в грубое подобие семьи, продолжали работать на полях и заниматься другими делами стедгольда, как будто не были единственными представителями своего вида, живущими в нескольких месяцах тяжелого перехода от ближайших сородичей.

У них не было другой альтернативы работе в полях. Королева Ворда сказала им, что иначе они умрут.

Инвидия вздохнула.

— Да, в одно и то же время. Это называется «обед» или «ужин».

— Что именно? — спросила Королева.

— На практике эти слова, как правило, взаимозаменяемы.

Королева Ворда нахмурилась.

— Почему?

Инвидия покачала головой.

— Я не знаю. Отчасти потому, что наши предки разговаривали на разных наречиях и…

Королева Ворда перевела взгляд на Инвидию.

— Нет, — сказала она, — почему они едят вместе?

Она перевела взгляд на маленькие домики.

— Есть вероятность, что более большой и более сильный отберет еду у более слабых созданий. По логике, они должны есть порознь. Однако, они так не делают.

— Это нечто большее, чем простое существование.

Королева оглядела постройку.

— Алеранцы тратят время, совмещая питание с другими процессами. Я считаю, что совместный прием пищи приводит к неэффективности данного процесса.

— Отчасти это практикуется потому, что так проще готовить, — сказала Инвидия. — Но только отчасти.

Королева еще сильнее нахмурилась.

— Для чего еще нужно такое действо?

— Побыть друг с другом, — сказала Инвидия. — Провести время вместе. Это одна из составляющих, на которых строится семья.

Великие фурии свидетели — это правда. Она могла сосчитать по пальцам те разы, когда обедала вместе с отцом и братьями.

— Эмоциональная связь, — сказала королева Ворда.

— Да, — сказала Инвидия, — И… это приятно.

Пустые черные глаза уставились на нее.

— Почему?

Она пожала плечами.

— Это дает ощущение стабильности, — сказала она. — Повседневный ритуал. Осознание того, что часть дня пройдет так же, как и всегда успокаивает.

— Но ведь это не так, — сказала королева. — Даже в естественной среде обитания это не является постоянным условием. Дети вырастают и оставляют дом. Традиции нарушаются независящими от них обстоятельствами. Старые умирают. Больные умирают. Все они умирают.

— Они это знают, — сказала Инвидия.

Она закрыла глаза и на мгновение подумала о матери и о том кратком времени, когда ей была дана возможность поделиться своим столом, своей компанией и своей любовью с единственной дочерью.

Затем она снова открыла глаза и заставила себя поглядеть на этот кошмарный мир вокруг.

— Но об этом забываешь, когда есть горячая еда, а рядом собрались любящие люди.

Королева Ворда резко уставилась на нее.

— Любовь. Опять.

— Я вам говорила. Эта эмоция мотивирует нас в первую очередь. Любовь к другим и к самому себе.

— У тебя были подобные обеды?

— Когда я была очень молода, — сказала Инвидия, — и только с моей матерью. Она умерла от болезни.

— И обедать было приятно?

— Да.

— Ты любила ее?

— Как могут только дети, — сказала Инвидия.

— А она любила тебя?

— О, да.

Королева Ворда полностью повернулась лицом к Инвидии. Целых две минуты она молчала, а когда наконец заговорила, было тщательно подчеркнуто каждое слово, что придавало вопросу удивительную робость и практически ребяческую значимость.

— На что это похоже?

Инвидия не смотрела на молодую женщину, на молодого монстра, который уже уничтожил большую часть мира.

Она смотрела сквозь ближайший ряд окон на то, как накрывают стол.

Примерно половина людей, находившихся внутри, были плациданцами, взятыми после того, как Ворд захватил Церес и двинулся по холмистым землям, прилегающим к этому городу.

Среди них были пожилые мужчина и женщина — семейная пара.

Была молодая мать с двумя собственными детьми и еще троими, которых ворд отдал на ее попечение.

За ней сидел мужчина средних лет — имперский фермер, который был недостаточно умен или недостаточно быстр, чтобы избежать захвата, когда ворд вторгся на территорию Империи Алера и прилегающих земель.

Взрослые и дети устали после рабочего дня в стедгольде. Они были голодны и радовались той простой пище, что была приготовлена для них.

После еды они еще проведут какое-то время вместе около очага, потратив пару часов на себя, наполнив животы и ощущая приятную усталость в теле, а затем отправятся спать.

Инвидия смотрела на маленькую семью, которая, словно принесенный водой лес, была сплавлена войной и оккупацией, и из-за этого становилась еще более сплоченной.

Даже теперь, здесь, после всего случившегося, они тянулись друг к другу, даря столько комфорта и тепла, сколько могли, особенно детям.

Она кивнула в сторону освещенного свечами стола, за которым взрослые как раз обменялись несколькими нежными улыбками, а дети иногда улыбались и даже смеялись.

— На это, — тихо сказала она. — Похоже на это.

Молодая королева уставилась на домик. Затем сказала:

— Идем, — она двинулась вперед, грациозная и безжалостная, словно голодный паук.

Инвидия сжала зубы и осталась там, где стояла. Она не хотела видеть новые смерти.

Паразит недовольно заворочался, причиняя муки.

Она последовала за королевой Ворда.

Королева выбила дверь, проигнорировав дверную ручку и разбив в щепки косяк.

Хотя она и прежде иногда демонстрировала подобное, ее физическая мощь была просто невероятной для такой стройной фигуры — даже в глазах Инвидии, которая привыкла видеть подвиги, совершаемые заклинателями земли со сверхчеловеческой силой.

Королева перешагнула щепки и направилась в кухню, где маленькая семья ужинала за столом.

Они все застыли. Самый маленький из детей, красивый мальчик, около года от роду, издал короткий писк, который молодая мать прервала, схватив ребенка и закрыв ему рот рукой.

Королева сфокусировалась на матери и ребенке.

— Ты, — сказала она, указывая на молодую женщину пальцем со смертоносным когтем. — Это твой родной ребенок?

Молодая гольдер смотрела на королеву Ворда расширенными от паники глазами. Она один раз кивнула.

Королева Ворда шагнула вперед и сказала:

— Дай его мне.

Глаза женщины наполнились слезами. Ее взгляд с испугом метался по комнате, в поисках кого-то — хоть кого-нибудь — кто мог бы вмешаться.

Остальные гольдеры отводили глаза. Молодая мать умоляюще посмотрела на Инвидию и разрыдалась.

— Госпожа, — прошептала она. — Миледи, прошу.

В животе Инвидии все скрутило и восстало, но она уже давно усвоила, что тошнота заставляет паразита дергаться в конвульсиях, которые вполне могут убить ее.

В последнее время она редко ела.

— У тебя есть еще ребенок, — спокойно сказала она молодой матери, жестким тоном. — Спаси его.

Мужчина, сидевший позади молодой матери, двинулся. Он аккуратно взял мальчика у нее из рук, поцеловал его волосы и передал его королеве Ворда.

Ребенок протестующе закричал и попытался вернуться к матери.

Королева Ворда взяла ребенка и держала его перед собой. Какое-то время она позволяла ему брыкаться и кричать, разглядывая его своими инородными глазами.

Затем она достаточно спокойно прижала к себе мальчика одной рукой и резко свернула ему шею на бок. Его крики смолкли.

Инвидия почувствовала, что начинает терять над собой контроль, но затем она увидела, что ребенок все еще жив.

Его шея была свернута до предела, его дыхание переходило в маленькие, трудные вздохи, но он был жив.

Королева Ворда на миг уставилась на рыдающую мать. Затем сказала:

— Она чувствует боль. Я не причиняла ей вреда, и все же она чувствует боль.

— Это ее ребенок, — сказала Инвидия. — Она любит его.

Королева наклонила голову.

— А он любит ее в ответ?

— Да.

— Почему?

— Потому что в природе любви заложено отвечать взаимностью. Особенно у детей.

Королева наклонила голову в другую сторону. Затем уставилась на ребенка, затем на молодую мать. А затем на мужчину, сидевшего позади нее.

Она наклонилась и прикоснулась губами к волосам ребенка, затем сделала паузу, словно оценивая ощущение.

Затем, двигаясь медленно и осторожно, она освободила дитя из своей хватки и передала его рыдающей матери.

Молодая женщина сорвалась, содрогаясь от рыданий и прижимая к себе ребенка.

Королева Ворда развернулась и вышла из дома. Инвидия последовала за ней.

Молодая королева поднялась на близлежащий холм, как только они достигли вершины и перед ними открылась долина, заполоненная Вордом, она какое-то время постояла спиной к маленькому стедгольду.

— На любовь не всегда отвечают взаимностью.

— Да, — просто ответила Инвидия.

— Раз так, — сказала она, — это своеобразная боль для того, кто любит.

— Да.

— Это иррационально, — сказала королева Ворда, и, к удивлению Инвидии, слова прозвучали с едва заметным пылом. Злостью. Королева Ворда злилась.

Инвидия почувствовала, как у нее пересохло во рту.

— Иррационально, — сказала королева. Ее пальцы согнулись, когти удлинились и скрючились. — Расточительно. Бесполезно.

Инвидия промолчала.

Королева Ворда резко развернулась, движение было настолько быстрым, что Инвидия едва его заметила. Она смотрела на Инвидию непроницаемыми, чужеродными глазами.

В них Инвидия могла видеть тысячу крошечных собственных отражений — бледную, полуголодную женщину с темными волосами, облаченную лишь в одеяние из хитиновых пластин Ворда, которые облегали ее так же плотно, как и собственная кожа.

— Завтра, — сказала королева Ворда, затаенный гнев сквозил в обычно бесстрастном тоне ее голоса, — у нас с тобой будет ужин. Совместный.

Она развернулась и растворилась пятном зеленого шелка среди бескрайних волн простирающегося кроуча.

Инвидия поборола ощущение ужаса, распространяющееся у нее в животе. Она оглянулась на скопление построек.

С холма стедгольд выглядел мило, лампы с фуриями мерцали на его проулках и в домах.

Лошадь заржала на соседнем пастбище. Собака пролаяла пару раз. Деревья, дома — все выглядело таким идеальным. Словно кукольные домики.

Инвидия сдержала смех, который зародился, несмотря на безумие нескольких последних месяцев, страшась того, что уже не сможет остановиться.

Кукольные домики.

В конце концов, королеве Ворда было не больше девяти лет. Возможно, именно таковыми они для нее и были.

Варг, Мастер войны павшей земли Нараш, услышал хорошо знакомую поступь шагов его щенка по палубе Чистокровного, флагманского корабля флотилии Нараша.

Он обнажил свои зубы в мрачной усмешке. Может ли быть у нарашанского флота флагманский корабль, если самого Нараша больше нет?

Согласно своду законов это был последний клочок суверенной территории Нараша на земле Карны.

Но мог ли свод законов Нараша быть на самом деле принят во внимание без территории, для управления которой создан?

Если нет, тогда Чистокровный был не более чем деревом, веревками и парусиной, не принадлежащими никакому народу, лишенным всякого значения, кроме использования в качестве транспортного средства.

Так же как лишилось смысла звание самого Варга — Мастер войны, которому нечего защищать.

Горькая ярость обожгла его изнутри мгновенной огненной вспышкой, и белые облака и синее море, на которые он смотрел через окно каюты, внезапно стали красными.

Ворд. Проклятый Ворд. Они уничтожили его дом и убили его народ.

Из миллионов нарашанцев выжили менее ста тысяч — и Ворд ответит ему за свои действия.

Он обуздал свой нрав прежде, чем тот поверг его в кровавую ярость, глубоко дыша до тех пор, пока не вернулись нормальние краски дневного света.

Ворд заплатит за содеянное. Час возмездия настанет, но не здесь и не сейчас.

Он коснулся кончиком когтя книжной страницы и аккуратно перешел к следующей. Это было хрупкое творение — алеранская книга, подарок Тавара.

Как и молодой алеранский демон, она была крошечной, тонкой и содержала гораздо больше, чем казалось по ее внешнему виду. Если бы только шрифт не был такого миниатюрного размера.

Это требовало от Варга постоянного напряжения зрения. Он читал ее только при дневном свете. С обычным, тусклым красным светильником он не смог бы ничего разглядеть.

В дверь вежливо поскреблись.

— Входи, — прогрохотал Варг, и его щенок, Насаг, вошел в каюту.

Младший каним обнажил горло, демонстрируя уважение, и Варг повторил его жест, только с меньшим наклоном.

«Щенок», — думал Варг, глядя с нежностью на своего отпрыска. — «Ему уже четыреста, и по всем разумным нормам у него есть право быть Мастером войны».

Он сражался с проклятыми алеранскими демонами на их собственной земле в течение двух лет и обеспечил свое удачное отступление, несмотря на всю их мощь.

Но, полагаю, отец никогда не забывает, какими маленькими были его щенки когда-то.

— Докладывай, — пророкотал он.

— Мастер Кхрал поднялся на борт, — прорычал Насаг. — Он просит аудиенции.

Варг оскалился. Он бережно заложил тонким цветным лоскутком страницы книги и аккуратно закрыл ее.

— Опять.

— Мне отослать его обратно на корабль? — спросил Насаг. В его голосе была тоскливая нотка.

— Было бы заманчиво, — сказал Варг. — Но нет. Это его законное право на рассмотрение жалобы. Приведи его.

Насаг обнажил горло еще раз и покинул каюту. Мгновение спустя снова отворилась дверь, и вошел Мастер Кхрал.

Будучи ростом почти с Варга, около девяти футов, когда полностью выпрямится, в отличие от предводителя воинов, он был тощим как плеть.

У него был пятнистый красно-коричневый мех, отмеченный полосами белой шерсти на шрамах, нанесенных во время ритуалов, а не полученных в честном поединке.

Он был одет в мантию и капюшон из кожи демонов, несмотря на неоднократные просьбы Варга не разгуливать по палубам в одежде из шкур существ, в настоящий момент ответственных за сохранение всех их в живых.

На перекрещенных на его груди ремнях висели две сумки, в каждой из которых было по пузырю крови, необходимой шаманам для сотворения колдовства.

Он пах грязной шерстью и запекшейся кровью, но еще больше от него разило беспочвенной самоуверенностью, хотя он был слишком глуп, чтобы понять это.

Главный шаман несколько секунд спокойно смотрел на Варга, прежде чем, наконец, обнажил горло ровно настолько, чтобы не дать повода разорвать его.

Варг вообще не ответил на жест.

— Мастер Кхрал. Что на этот раз?

— То же, что и всегда, Мастер войны, — ответил Кхрал. — Я здесь, чтобы просить вас, от имени народа Нараша и Шуара, свернуть с этого опасного пути подчинения нашего народа демонам.

— Я слышал, — прорычал Варг, — народ Нараша и Шуара предпочитает быть сытым.

Кхрал презрительно усмехнулся.

— Мы — канимы, — выплюнул он. — Нам не нужна ничья помощь, чтобы избрать нашу участь. Особенно от демонов.

Варг хмыкнул.

— Верно. Мы сами выбираем свою судьбу. Но добывание пищи — это другое дело.

— Они набросятся на нас, — сказал Кхрал. — Закончив использовать, они начнут нас уничтожать. Вы знаете, что это так.

— Это правда, — сказал Варг. — Но это будет завтра. А я командую сегодня.

Хвост Кхрала хлестал в раздражении.

— Отделившись от ледяных кораблей, мы сможем увеличить темп и высадиться на сушу в течение недели.

— Наверно вы хотели сказать, что мы сможем превратить себя в трапезу для левиафанов? — спросил Варг. — У нас нет карт течений, описывающих море так далеко на севере. Мы не сможем узнать, когда пересечем границу территории левиафанов.

— Мы — владыки мира. В нас нет страха.

Из груди Варга донеслось низкое рычание.

— Примечательно, до чего часто дилетанты путают мужество с идиотизмом.

Глаза шамана сузились.

— Мы конечно можем потерять несколько кораблей, — признал Кхрал. — Но мы не будем обязаны нашими жизнями милости демонов. Неделя, и мы сможем начать возрождение самостоятельно.

— Бросить ледяные корабли, — сказал Варг. — Те самые корабли, которые несут больше половины наших уцелевших сородичей.

— Жертвы неизбежны, если мы останемся верны себе, — заявил Кхрал, — если в нас есть дух, гордость и силы оставаться чистокровными.

— Я обратил внимание, что те, кто говорят как вы, редко готовы включить в число мучеников себя.

Яростный рык вырвался из горла Кхрала, и лапа-рука метнулась к сумке на бедре.

Варг даже не стал подниматься. Его руки пришли в движение, мускулы на плечах напряглись от усилия, когда он запустил в Кхрала алеранской книгой.

Она пронеслась по воздуху вращающимся пятном, и тяжелый корешок переплета ударил главного шамана по горлу.

От удара Кхрал стукнулся плечами о дверь каюты, расположенную сзади, и, отскочив от нее, рухнул на пол, издавая хриплые звуки.

Варг поднялся и направился за книгой. Она лежала раскрытой, и несколько хрупких страниц были сильно измяты.

Варг бережно поднял книгу, разгладил страницы и снова начал рассматривать алеранское творение.

Как и Тавар, размышлял он, она была явно более опасна, чем казалась.

Варг постоял немного, пока хрипы Кхрала не превратились в затрудненное дыхание. Он не полностью перебил трахею шамана, что разочаровывало.

Ведь завтра ему снова придется терпеть дурака. Пережив сегодняшний конфликт, Кхрал вряд ли даст Варгу еще одну подобную возможность убрать его.

Пусть будет так. Некоторые амбициозные подчиненные могут преподнести мертвого Кхрала в роли мученика. Было вполне вероятно, что мертвый шаман окажется более опасным, чем живой.

— Насаг, — позвал Варг.

Щенок открыл дверь и стал рассматривать распростертую на полу фигуру.

— Да, Мастер войны?

— Мастер Кхрал готов вернуться на свой корабль.

Насаг оголил свое горло, не особо скрывая веселье.

— Сию минуту, Мастер войны, — он наклонился, ухватил Кхрала за лодыжки и не церемонясь выволок его из каюты.

Варг дал Насагу несколько минут, чтобы доставить Кхрала на его корабль, а затем вышел на палубу Чистокровного.

Корабль был выкрашен в черный, как и большинство нарашанских судов.

Ночью он становился неприметным, а за день его поверхность собирала достаточно тепла, чтобы герметизирующий клей корпуса оставался эластичным и водонепроницаемым.

Черный цвет также защищал их от угрозы с воздуха, особенно от алеранских демонов.

Ночью они были практически слепы и красили свои корабли в белый, чтобы лучше видеть их в темноте.

Сама идея черного корабля была им чужда, а тьма являлась первобытным страхом для человеческого рода.

Хотя слепота и страх, возможно, и не остановили бы демонов от нападения, особенно вооруженных этим их колдовством, это удерживало любых одиночек или небольшие группы от попыток взойти на борт нарашанского судна по любой безумной причине, которая могла взбрести в голову.

Алеранцев можно было назвать по-разному, но не глупцами. Никому из них не понравилась бы идея бродить в темноте, пока за ним не придут познавшие ночь канимы.

Варг пошел на нос корабля и уставился на море. Они были в водах на сотни лиг к северу от изведанных им ранее, и море было неспокойно.

Погода оставалась ясной, то ли волею судьбы, то ли в результате колдовства алеранцев, и флот проделал долгий, медленный переход от Кании без серьезных инцидентов — что еще несколько месяцев назад Варг посчитал бы практически невозможным.

При умеренно благоприятном ветре путешествие от Кании до Алеры по морю длилось месяц.

У них же заняло больше трех месяцев, чтобы добраться сюда, и впереди ждали еще три недели в океане.

Варг обратил свой взор на юг и стал рассматривать причину их медленного продвижения.

Три невероятно огромных корабля плыли прямо в центре флотилии, поднимаясь из моря словно горы и заставляя даже Чистокровный казаться ничтожным, однако не их размер был самой поразительной вещью.

Корабли были сделаны изо льда.

Алеранцы использовали свое заклинательство для придания айсбергам, отделившимся от ледника, форм, пригодных для плавания, с несколькими палубами и огромной вместимостью для их драгоценного груза — всего, что осталось от прежде гордого народа Кании.

Мастеровые, самки и щенки заполняли три корабля, и нарашанским капитанам судов сопровождения были отданы приказы проливать кровь своих экипажей как морскую воду, если это необходимо для защиты гражданских лиц.

Корабли были огромными баржами и не имели мачт, позволяющих растянуть достаточно высокие или широкие паруса для движения судна, но алеранцам удалось решить эту проблему с их типичной изобретательностью.

Сотни шестов с поперечинами были размещены на верхней палубе корабля и клубились всеми формами ткани, которую только можно себе представить.

Они одни не смогли бы сдвинуть горы льда, но Тавар верно подметил, что даже небольшой вклад может дать существенный выигрыш по времени.

Ну и потом, демонам ветра алеранского флота было поручено призвать бриз, чтобы облегчить нагрузку на демонов воды, на самом деле приводящих в движение огромные корабли.

Направляемые прежде всего, алеранской магией, ледяные корабли доказали свою устойчивость на воде.

Даже если в помещениях для его народа и было слегка прохладно — хотя и в меньшей степени, чем можно было бы себе представить — их неудобство было небольшой платой за возможность выжить.

Часть больных и старых канимов была перемещена на корабли Варга, чтобы не замерзнуть, но основная масса переносила холод относительно легко.

Варг бросил взгляд вдоль корабля, рассматривая своих моряков, занятых работой. Его воины и матросы были болезненно худыми, однако не умирающими.

Сбор провизии во время эвакуации был поспешным, а здесь были тысячи ртов.

При распределении пищи первыми шли алеранские демоны ветра и воды, затем моряки, следом — гражданское население. За ними — демоны Легиона, из-за необходимости поддерживать их хрупкие тела, и, наконец, черед воинов Варга.

В трудные времена в условиях наземной кампании порядок был бы обратным, но здесь, на открытом море, приоритетом были те, кто имел жизненно важное значение для продвижения вперед и приносил пользу флоту.

Варг наблюдал за охотничьим кораблем, который присоединился к строю флотилии.

Он двигался медленно даже на всех парусах, его скорость была соизмерима со скоростью ледяных кораблей.

В воде за охотничьим кораблем плыл массивный силуэт — туша левиафана средних размеров.

Снова работа демонов. Левиафаны свирепо охраняли свою территорию, но они терпеть не могли холодную воду, окружавшую ледяные корабли.

Охотничьи суда отплывали от ледяной воды, чтобы привлечь внимание левиафана.

Затем, чтобы убить их, за работу брались демоны воздуха и воды, каким-то образом душившие существ воздухом, хотя те и оставались в воде.

Это было опасным предприятием. Из десяти охотничьих кораблей два уже не возвращались, но оставшиеся привозили достаточно пищи, в виде туш левиафанов, чтобы кормить весь флот в течение двух дней.

Вкус мяса и подкожного жира левиафана был неописуемо ужасен, но благодаря этому они оставались живы.

К Варгу подошел Насаг и вместе с ним стал наблюдать за охотничьим кораблем.

— Мастер войны.

— Любезный мастер ушел?

— Да, — сказал Насаг. — Он сердит.

Варг обнажил зубы в оскале.

— Отец, — сказал Насаг.

Он помедлил, осторожно выбирая слова. Варг повернулся к нему и ждал.

Когда Насаг наконец сказал то, что собирался, это было крайне неприятно слышать, но оно того стоило.

— За три недели мы достигнем Алеры, — сказал Насаг.

— Да.

— И будем сражаться против Ворда вместе с демонами.

— Да.

Насаг надолго замолчал. Затем он произнес:

— Кхрал — плетущий интриги болван. Но он попал в точку. Нет никаких причин для алеранцев оставлять нас в живых, как только мы одержим победу.

Варг весело дернул ушами.

— Сначала мы должны победить в войне, — прорычал он. — Многое может случиться за это время. Терпение.

Насаг резко двинул ушами, соглашаясь.

— Кхрал собирает последователей, обращаясь к собравшимся на ледяных кораблях. Наши люди напуганы. Он использует этот страх.

— Это то, чем занимаются заклинатели крови, — сказал Варг.

— Он может быть опасен.

— Дураки часто бывают опасны.

Насаг не стал возражать, к тому же он редко это делал. Молодой каним расправил плечи в согласии и посмотрел в морскую даль.

Варг положил руку на плечо своего щенка.

— Я знаю Кхрала. Я знаю ему подобных. Как они думают. Как они двигаются. Я имел дело с ними раньше, как и ты, когда скормил Сарла Тавару.

Насаг оскалил клыки, усмехнувшись своим воспоминаниям.

Варг кивнул.

— В случае необходимости мы снова сможем с ними справиться.

— Возможно, эту проблему лучше устранить сейчас, чем потом.

Варг зарычал.

— Он еще не преступил закон. Я не убью его просто так.

Насаг мгновение безмолвствовал. Затем он оглянулся назад на маленькую, тесную каюту, пристроенную сразу за полубаком, зловонное и самое неудобное помещение на корабле.

Это было место, где жили охотники Варга.

— Охотники не нарушают Кодекс, — прорычал Варг, — они сохраняют дух закона, следуя его букве. Конечно, они могли бы сделать эту работу, но она только даст амбициозным мелким сошкам Кхрала новую искру, и подлинное недовольство сплотит за их спинами его приверженцев. Нам может понадобиться шаман прежде, чем все это закончится.

Он оперся руками-лапами о леер и повернулся, держа нос по ветру, пробуя на вкус небо и море.

— Мастер Марок — брат одного из моих лучших врагов и верховный глава последователей Старого Пути. Он — моя поддержка в лагере шаманов.

Насаг дернул ушами в знак согласия и, казалось, немного расслабился. Мгновение постояв рядом со своим отцом, он обнажил горло и вернулся к своим обязанностям.

Варг провел на палубе еще час, инспектируя, раздавая похвалу и рыча на недостатки. Все было спокойно, что его как раз и настораживало.

Во время этого перехода ощущался явный недостаток невзгод. Неудача, должно быть, до поры придерживала болт в своей балисте, пока не будет уверена, что он окажется смертоносным.

Варг вернулся к своей книге. Древний алеранец излагал, несомненно, предания о предыстории их народа.

Тавар сказал, что никому не известно, какая часть написанного была подлинной, а какая излагала появившиеся за последующие века домыслы, но если хотя бы половина из всего этого была правдой, то алеранский Мастер войны, о котором шла речь, заслуживал уважения, хоть и был слегка самонадеян.

Нетрудно было заметить, как его мемуары повлияли на стратегию и тактику алеранских Легионов.

Однако, подумал Варг, он вовсе не был уверен, что этот человек, Юлий, кем бы он ни был, смог бы научить Тавара чему-то новому.

Курсор, сэр Эрен подошел к палатке, расположенной в центре огромного лагеря легиона, стоявшего за пределами древнего города Рива.

Он посмотрел на обнесенный стеной город, возвышающийся на холме, и, наверное, в сотый раз за несколько дней почувствовал себя неуютно.

Стены Ривы были высокими и мощными, что сулило отсутствие удобств, учитывая то, что он и выжившие Легионы под командованием Первого Лорда Аквитейна располагались вне его стен. Традиционно при атаке города именно там обычно собирались вражеские войска.

Конечно, он знал, что частокол стен, окружающий каждый легион, являлся прекрасным защитным барьером.

Но небольших земляных ограждений и деревянных стен было недостаточно, чтобы остановить ворд.

Даже стены самой Алеры Империи не смогли остановить их.

Эрен тряхнул головой и со вздохом выбросил тяжелые мысли из головы. Какой смысл зацикливаться на этом, если даже истинный Первый Лорд Алеры, Гай Секстус, оказался бессилен остановить их.

Но перед смертью Гай оставил людям Алеры реальный шанс на выживание.

Вулкан, выросший, когда Ворд сомкнул свои челюсти на сердце Алеры, едва не уничтожил их орды, а легионы, неожиданно приведенные Исаной Гай из далеких северных городов, добили выживших.

Для любого другого врага, столкнувшегося с алеранцами, этого было бы достаточно — размышлял Эрен.

То, что такой грандиозный акт безудержного разрушения послужил причиной лишь небольшой заминки в действиях противника, казалось чудовищно несправедливым. Независимо от того, каким именно был враг.

Тихая, рассудительная часть его разума, та, что всегда была задействована в математических расчетах, подсказывала ему, что Ворд может стать последним врагом Алеры.

Не существовало ни единого способа победить его теми силами, что остались у Алеры.

Хотя бы потому, что они просто слишком быстро распространялись. Большинство войн в итоге сводятся к битве цифр. И у Ворда они были.

Это было просто как дважды два.

Эрен, не стесняясь в выражениях, отправил ту самую часть своего разума к воронам.

Служить и защищать Империю в меру своих способностей — это его долг, и он не сможет достойно исполнять его, предаваясь подобным крамольным мыслям, независимо от того, насколько это правильно с точки зрения истории или здравого смысла.

В конце концов, даже будучи на коленях, Алера все еще представляла собой силу, с которой нельзя не считаться.

На открытой равнине неподалеку от Ривы имело место самое масштабное за последнее тысячелетие объединение Легионов, подавляющее большинство которых состояло из ветеранов постоянно воюющих городов Антиллуса и Фригии.

Правда, некоторые из них были ополченцами, но ополчение городов-побратимов на севере было не менее грозным, нежели любой действительный легион на юге, а кузницы штамповали оружие и доспехи для легионов быстрее, чем когда-либо в алеранской истории.

На самом деле, если бы они смогли достать обмундирование, то Империя обзавелась бы еще десятком легионов вдобавок к тридцати имеющимся — добровольцев было достаточно.

Эрен покачал головой. Тридцать легионов. Более двухсот тысяч вооруженных до зубов легионеров, каждый из которых был частью единого живого организма — Легиона.

Граждане невысоких чинов были распределены между легионами, их было так много, что каждый легион обладал удвоенным количеством рыцарей, готовых ринуться в бой.

И, кроме того, полноценный Легион Воздуха, состоящий исключительно из тех, кто обладал навыками рыцарей Воздуха, и возглавляемый Гражданами высшего ранга, способный преследовать противника в течение нескольких месяцев.

А ещё превосходящие силой даже эти войска Первый Лорд и Верховные Лорды Империи, каждый заклинатель фурий почти невероятной силы.

У расположившегося здесь лагеря было достаточно мощи, чтобы разорвать землю до самых недр, чтобы заставить небо пылать, чтобы перенести безжалостное море с севера, чтобы поднять ветры, разящие, как коса, разрушающие всё, чего коснутся, в то время, как легионеры защищены бурлящей волной стали и дисциплины.

А беженцы, спасаясь от гибели, расползающейся из сердца Империи, всё ещё продолжают прибывать.

Напряжение отчаяния сквозило в голосах центурионов, муштрующих своих солдат. Посыльные взмывали в небеса с ревом воздушного потока, созданного фуриями; их было так много, что Принцепсу пришлось издать правила взлета и захода на посадку, чтобы предотвратить столкновения Рыцарей.

Кузницы жгли горны день и ночь, создавая, приводя в порядок, ремонтируя и намереваясь продолжать делать это до тех пор, пока Ворд не захватит их.

И Эрен знал, что движет всем этим. Страх. Всепоглощающий ужас.

Хотя собравшаяся со всей Алеры мощь простиралась на мили вокруг Ривы, запах страха витал в воздухе, словно тень, нависшая на горизонте.

Ворд приближался, и внутренний голос каждого, способного мыслить, шептал, что даже сил, собранных здесь, будет недостаточно.

Хотя Гай Секстус умер, как загнанный норовистый гаргант, сокрушая своих врагов, факт остается фактом: он погиб.

В глазах каждого затаился немой вопрос: если Гай Секстус не смог пережить Ворд, какие шансы у остальных?

Эрен кивнул старшему из двух десятков охранников, окружавших палатку командования, произнес действующий пароль и был пропущен внутрь без особой задержки.

В самом деле, ничего в этот день сильно не задерживало его, отметил Эрен.

Письмо Гая Секстуса, адресованное в то время еще Верховному Лорду Аквитейну, очевидно, имело к этому отношение, помимо всего прочего.

— Пять месяцев, — прорычал рокочущий голос, когда Эрен вступил палатку. — Пять месяцев мы сидим здесь. Мы должны были выступить на юг против Ворда недели назад!

— Ты блестящий тактик, Рокус, — ответил глубокий, спокойный голос. — Но стратегическое мышление никогда не было твоей сильной стороной. Мы не можем знать, какие сюрпризы есть у Ворда в запасе для нас на земле, где у них было время подготовиться.

— У разведчиков нет никакой информации о том, что Ворд укрепляет защиту, — возразил Верховный Лорд Антиллус Рокус в тот момент, когда Эрен миновал вторую створку и должным образом вошел в палатку.

Рокус стоял лицом к лицу с Принцепсом через сдвоенный стол в центре шатра, на котором из песка была воссоздана карта всей Алеры.

Он был крупным, мускулистым мужчиной с резкими чертами лица, выдубленного зимними ветрами; боевые шрамы избороздили его лицо и руки, напоминания о рубцах и порезах, которые были столь часты и многочисленны, что даже его немалое мастерство заклинателя не смогло их изгладить полностью.

— Мы собрали самое мощное войско за всю нашу историю. Нам следует взять эту армию, навязать им бой и убить эту суку-королеву. Не медля. Сегодня.

Первый Лорд был человеком благородной внешности, высоким и стройным, с темно-золотыми волосами и черными, непроницаемыми глазами под простой, ничем не украшенной стальной лентой обруча, традиционной короны Первого Лорда во время войны.

Все еще одетый в свои собственные цвета, алый и черный, Аквитейн Аттис — Гай Аквитейн Аттис, предположил Эрен, так как Секстус формально усыновил его в своем последнем письме — встретил настоятельное заявление Рокуса с полным спокойствием.

Эрен подумал, что, хотя бы в этом, он — вылитый Секстус.

Первый Лорд покачал головой.

— Несомненно, что природа Ворда чужда нам, но столь же несомненен его интеллект. Мы подготовили оборону, потому что это разумная мера, которая, это даже дураку понятно, увеличивает возможности защищать и контролировать наши земли. Мы обманываем сами себя, считая, что Ворд не пришел к такому же заключению.

— Когда Гай вел наши войска против Ворда, ты советовал ему атаковать, — указал Рокус. — Не отступать. Это был верный ход действий.

— Учитывая, сколько вордов участвовало в последнем походе на Алеру Империю, по-видимому, нет, — ответил Первый Лорд. — Мы понятия не имели, сколько их там было. Если бы он внял моим советам, наши наступающие армии были бы окружены и уничтожены — и именно этого хода ожидал от нас Ворд.

— Теперь мы знаем их численность, — сказал Рокус.

— Мы думаем, что знаем, — парировал Аквитейн, в его голосе впервые послышалось раздражение. — Это наш последний шанс, Рокус. Если эти Легионы падут, остановить Ворд будет нечем. Я хочу быть уверен, что за каждую каплю крови моих легионеров противник заплатит мне с лихвой.

Он сложил руки за спиной, вдохнул и с выдохом снова обрел полное спокойствие.

— Они придут сами, и скоро, а с ними вынуждена будет прийти и Королева, для поддержки и координации атак.

Рокус нахмурился, сдвинув густые брови.

— Думаешь, ты сможешь заманить ее в ловушку.

— Оборонительное сражение, — ответил Аквитейн кивая. — Заманим их к нам, выдержим их штурм и, дождавшись подходящего момента, контратакуем всей имеющейся у нас мощью.

Рокус хмыкнул.

— Сейчас в ее распоряжении заклинатели фурий. Того же уровня, что и любой живущий. Еще у нее есть отряд алеранцев, которых она поработила, прежде чем Граф и Графиня Кальдерон подорвали эту часть ее деятельности.

Эрен отметил, даже Антиллус Рокус не желал открыто заявлять новому Принцепсу, что его жена была среди тех, кого вынудили сражаться на стороне ворда.

— К сожалению, это так, — сказал Аквитейн жестким тоном. — Но мы должны справиться с этим.

Несколько секунд Рокус изучал его.

— Ты собираешься справиться с ней самостоятельно, Аттис?

— Не говори глупостей, — ответил Аквитейн. — Я — Принцепс. В этом буду задействован и я, и ты, и Лорд и Леди Плацида, и каждый Верховный Лорд и Граф Империи, который сможет держать в руках оружие, и весь Легион Рыцарей Воздуха, и любой другой Легион, который я смогу отправить туда.

Рокус вскинул брови.

— Из-за одного ворда.

— Из-за Ворда, — ответил Аквитейн. — Убьем ее, и остальной ворд — не больше, чем просто животные.

— Кровавые, опасные животные.

— Тогда я уверен, что охота на них станет последним писком моды, — ответил Аквитейн. Он повернулся и кивнул: — Сэр Эрен. Пришли новые донесения?

— Да, сир, — ответил Эрен.

Аквитейн направился к столам с песком и махнул рукой в приглашающем жесте.

— Покажи мне.

Эрен спокойно подошел к столам и взял ведро с зеленым песком. При этом Рокус вздрогнул.

Зеленым песком отмечали распространение кроуча по Алере. Уже израсходовали несколько ведер.

Эрен запустил руку в ведро и осторожно засыпал зеленым песком модель обнесенного стеной города, которая на столе изображала Парцию.

Она исчезла под кучкой изумрудных зерен. Этот способ казался Эрену не достойным, чтобы возвестить об окончании сотен тысяч парцианских жизней, всего населения города и огромного числа беженцев, искавших там спасения.

Но сомнений быть не могло. Курсоры и воздушные наблюдатели были уверены: Парция пала под натиском ворда.

В палатке воцарилось молчание.

— Когда? — тихо спросил Аквитейн.

— Два дня назад, — ответил Эрен. — Флот Парции продолжал эвакуацию до самого конца. Если они остались вблизи береговой линии, они могли бы также использовать намного меньшие суда и очень сильно нагрузить все корабли. Возможно, они собрали около семидесяти или даже восьмидесяти тысяч человек по пути к Родосу.

Аквитейн кивнул.

— Лорд Парции высвободил великих фурий города на врага?

— Кровавые вороны, Аттис, — тихо сказал Рокус, с упреком в голосе. — Половина беженцев со всего юга были в Парции.

Первый Лорд встал с ним лицом к лицу.

— Сколько не скорби, случившегося не изменить. Но немедленные действия, основанные на здравом рассудке, в ближайшем будущем могли бы спасти множество жизней. Мне необходимо знать, насколько сильно враг пострадал от нападения.

Рокус нахмурился и скрестил на груди сильные руки, бормоча что-то себе под нос.

Аквитейн на мгновение положил руку на плечо другого мужчины, затем развернулся лицом к Эрену.

— Сэр Эрен?

Сэр Эрен покачал головой.

— Нет никаких признаков указывающих на это, Ваше Высочество. Исходя из того, что мы услышали от выживших, Верховный Лорд Парции был убит. Ворд не нападал и не рушил стены до тех пор, пока тот не пал, — он пожал плечами. — В донесениях говорится, что впоследствии заметно участились случаи нападения диких фурий, но этого можно было ожидать, учитывая количество смертей.

— Да, — сказал Аквитейн. Он скрестил руки и стал молча изучать карту.

Эрен тоже перевел на нее взгляд.

Алера занимала огромную территорию, на которой громадные города Верховных Лордов разделялись слабонаселенной или дикой местностью.

Сооруженные с помощью фурий дороги между большими городами, а также множество водных каналов служили путями снабжения и создавали естественную структуру поддержки малых городов, поселков и деревушек, располагавшихся вблизи от них.

Стедгольды, фермерские деревушки, каждая из которых содержала приблизительно от тридцати до трех сотен людей, были разбросаны на землях между небольшими и огромными городами.

Все это изменилось.

Зеленый песок покрывал сердце Алеры, наиболее густо распространяясь с необитаемой пустоши, которая когда-то была городом Калара; через богатые и плодородные земли Амарантской Долины, по разгромленным останкам города Цереса и до тлеющих склонов вулкана, который сейчас лишь отдаленно напоминал то, что когда-то было Алерой Империей.

Полосы, словно ветви какого-то иноземного дерева, раскинулись от громадного ствола, разрастаясь на огромных территориях, вокруг еще нескольких больших городов — городов, которые собрались упорно выдерживать месяцы осады и сражаться до самого конца.

Форция, Аттика, Родес и Аквитейн — все были окружены и теперь сражались с расположившимися у своих ворот захватчиками.

Окружавшим Плациду равнинам повезло больше, и кроуч не приближался к городским стенам примерно на двадцать миль, но несмотря на это, упорные жители Плациды медленно и неумолимо теряли свои земли, и через пару недель будут в том же положении, что и остальные.

Антиллус и Фригия, расположенные на далеком севере, еще не подвергались нападению, но полосы кроуча все увеличивались и разрастались, медленно и верно двигаясь в их сторону; так же как и на юго-восток, в сторону города Рива, а следовательно, к курсору Эрену.

Хотя, надо признать, возможно, ему не стоило принимать это так близко к сердцу.

— Беженцы из Парции станут дополнительной нагрузкой на запасы продовольствия Родеса, — в итоге пробормотал Аквитейн. — Рокус, собери добровольцев. Мы отправим в Родес каждого заклинателя земли, готового пойти и помочь в добыче пищи.

— Мы не сможем выполнить это, Аттис, — возразил Рокус. — Если понадобится, заклинатели могут выращивать урожай раз в месяц, а может и чаще. Но за стенами города недостаточно грунта. Из-за ускоренного созревания урожая земля не сможет восстановить себя и истощится.

— Да, — ответил Аквитейн. — Они могут поддерживать такую урожайность лишь в течение года. Восемнадцать месяцев, самое большее. Даже если каждая крыша и дорожка возле дома в Родесе будут приспособлены под выращивание сельскохозяйственных культур, придётся напрячься, чтобы прокормить ещё восемьдесят тысяч ртов. А как только начнётся голод, придут болезни, и в настолько переполненном городе больные никогда не поправятся.

Он слегка пожал плечами.

— С этим будем разбираться через восемнадцать месяцев, когда прорвём осаду. До тех пор нам нужно сохранить жизнь как можно большему количеству людей. Отправляйте заклинателей земли.

Рокус приложил кулак к сердцу в приветствии легиона и вздохнул.

— Я просто не понимаю. Эти поля, где они выращивают молодой Ворд. Легион Огня сжигает их в пепел, прежде чем они успевают получить с них больше одного или двух урожаев. Откуда эти вороновы отродья берут столько новых ублюдков?

— Вообще-то, — сказал Эрен, — я думаю, что знаю ответ на этот вопрос, господа.

Аквитейн поднял голову и, изогнув бровь, посмотрел на Эрена.

— Я получил донесение от старого знакомого по моему заданию за пределами Форции. Он возит афродин контрабандой и применяет заклинательство фурий для выращивания урожая остролиста в пещерах под землёй.

Остролистый колокольчик — прелестный голубой цветок, из которого изготавливают афродин, может при определенных условиях произрастать и без солнечного света. Контрабандисты, производящие наркотик с целью сбыта, несмотря на закон, запрещающий такую деятельность, активно пользовались этим.

— Он говорит, что те места, где популяция ворда наиболее велика, полностью совпадают с участками земли, где имеется большое количество подходящих пещер.

Аквитейн слегка улыбнулся.

— Поля на земле были уловкой, — пробормотал он. — Чтобы отвлечь наше внимание, дать нам ощущение успеха и оградить от поисков реальных сил противника, пока не станет слишком поздно, чтобы что-то предпринять.

Он покачал головой.

— Это влияние Инвидии. Это ее образ мышления.

Эрен кашлянул в неловком молчании.

— Аттис, — сказал Рокус, тщательно выбирая свои слова, — она помогает Королеве Ворда. Возможно, по своей воле. Я знаю, она твоя жена, но…

— Она — государственный изменник, — сказал Аквитейн спокойным и жестким тоном. — Не имеет значения, восстала она против Алеры по собственной воле или нет. Она — вражеский агент, и должна быть устранена.

Он махнул рукой.

— Господа, мы теряем время. Сэр Эрен, у вас есть, что еще доложить?

Эрен сосредоточился и подытожил свой доклад. Помимо потери Парции, мало что изменилось.

— Другие города держат оборону. Донесений об обнаружении Королевы Ворда не было.

— Есть ли какие-нибудь признаки того, что кроуч проник в джунгли жгучего терновника? — спросил Первый Лорд.

— Пока нет, сир.

Аквитейн вздохнул и покачал головой.

— Полагаю, что бы ни оставили Дети Солнца, это сдерживало нас в течение пятисот лет. Почему это не должно относиться и к ворду? — Он глянул на Рокуса. — Если бы у нас было больше времени, мы могли бы это как-то использовать. Я уверен.

— Если бы желания были скакунами, — проворчал Рокус.

— Банальное клише не делает это менее верным, — сказал Аквитейн. — Пожалуйста, продолжайте, сэр Эрен.

Эрен сделал глубокий вздох. Этого момента он боялся все утро.

— Сир, — сказал он. — Кажется, я знаю, как замедлить их наступление на Риву.

Рокус издал удивленный смешок.

— Правда, мальчик? И ты только сейчас решил об этом упомянуть?

Аквитейн нахмурился и скрестил руки.

— Говори, что думаешь, курсор.

Эрен кивнул.

— Я провел расчеты скорости продвижения ворда на разных стадиях его кампании и выделил, где они двигались наиболее медленно, а где — наиболее быстро. — Он прочистил горло. — Я могу показать вам цифры, если…

— Если бы я не доверял вашим способностям, вы бы здесь не находились, — ответил Аквитейн. — Продолжайте.

Эрен снова кивнул.

— Ворд двигался быстрее всего в ходе своего продвижения через Амарантскую Долину, сир. А самое медленное их продвижение отмечено, когда они пересекали Каларанскую Пустошь — и еще раз, когда продвигались по окрестностям Алеры Империи. — Он глубоко вздохнул. — Сир, как вы знаете, ворд использует кроуч в качестве своего рода пищи. Это, в основном, желеобразная жидкость под очень упругим, кожистым покровом.

Аквитейн кивнул.

— И они каким-то образом могут контролировать переток питательных веществ через него. Это что-то вроде акведука, только вместо воды, он перемещает их продовольствие.

— Да, сир. Я уверен, что для того, чтобы расти, кроучу нужно использовать другие формы жизни — животных, насекомых, травы, деревья и другие растения, и так далее. Они для него, как оболочка вокруг семени. Без этого первоначального источника питательных веществ семя не сможет расти, не сможет пустить корни и не сможет начать свою жизнь.

— Я слушаю тебя, продолжай, — тихо сказал Аквитейн.

— Каларанская Пустошь была практически безжизненна. Когда кроуч добрался до нее, его темпы продвижения резко упали. То же самое произошло, когда он пересекал район выжженный силами, высвобожденными Гаем Секстусом, — еще одну область, которая была практически лишена жизни.

— Тогда как в Долине богатство почв и земель кормили кроуч очень хорошо, позволяя ему распространяться гораздо быстрее, — пробормотал Аквитейн. — Интересно.

— Откровенно говоря, сир, — сказал Эрен, — кроуч как враг столь же опасен, как и любое из существ, созданных королевой ворда. Он удушает и пожирает врага, служит у них в качестве дозорного — и, кто знает, может быть, делает что-то, чего мы еще не выяснили. И нам известно, что основная часть их войска не продвигается вперед без кроуча, снабжающего их. Единственный раз, когда они поступили по-другому…

— Когда рядом была королева ворда, — сверкнув глазами, сказал Аквитейн.

Эрен кивнул и медленно выдохнул. Первый Лорд понял.

— Сколько времени это нам дает?

— Допуская, что мои расчеты верны и что темпы продвижения замедлились в сопоставимой мере, четыре или пять недель.

— Времени достаточно, чтобы вооружить, по крайней мере, еще четыре Легиона и, с высокой вероятностью, заставить королеву ворда лично возглавить орды на открытой местности. — Аквитейн с довольным видом кивнул головой. — Отлично.

Рокус, нахмурившись, переводил взгляд с одного на другого.

— Итак… Если мы сможем удержать распространение кроуча, королеве ворда придется лично следить за наступлением на нас?

— В общем, да, — сказал Аквитейн. — В любом случае, дополнительное время на подготовку не повредит.

Он взглянул на Эрена и кивнул.

— Вы имеете все полномочия от Короны, чтобы набрать необходимое количество заклинателей огня, эвакуировать всех, кто остается в коридоре наступления, и воспрепятствовать врагу воспользоваться его ресурсами. Проследите за этим.

— Проследить за чем? — спросил Рокус.

— Для того чтобы замедлить кроуч и заставить королеву обнаружить себя, — тихо сказал Эрен, — мы должны заставить их голодать. Сжечь все, что растет. Просолить поля. Отравить колодцы. Убедиться, что не осталось ничего, что помогло бы ему укорениться от текущего рубежа и до Ривы.

У Рокуса расширились глаза.

— Но это значит… кровавые вороны. Это почти три сотни миль населенных, пахотных земель. Из последних в Алере, которые еще свободны. Вы говорите о сожжении лучших из оставшихся у нас пахотных земель. Об уничтожении тысяч городов, стедгольдов и домов, принадлежащих нашим людям. О появлении десятков тысяч новых беженцев.

— Да, — просто ответил Аквитейн. — И это уйма работы. Лучше начать прямо сейчас, сэр Эрен.

Желудок Эрена скрутило от отвращения. С момента нападения ворда он пережил многое и видел более чем достаточно разрушений и потерь, нанесенных противником. Насколько хуже быть свидетелем дальнейшего уничтожения Алеры — на этот раз от рук ее собственных защитников?

Особенно, когда глубоко внутри себя он знал: это не будет иметь особого значения. Что бы они ни сделали, у этой войны может быть лишь один исход.

Но они должны попытаться. Да и когда придет ворд, он вряд ли оставит хоть что-нибудь от этих земель.

Эрен отсалютовал, ударив кулаком в районе сердца, и поклонился Первому Лорду. Затем развернулся и покинул палатку, чтобы организовать величайший акт преднамеренного разрушения, когда-либо спланированного алеранскими войсками.

Он лишь надеялся, что это делается не зря — что в итоге то разорение, которое он собирался сотворить, послужит некой цели.

А раз дошло до такого, подумал Эрен, все же это была хоть небольшая и крохотная, но надежда, и худенький, маленький курсор решил в любом случае ею воспользоваться.

В конечном счете, оставалось только это.

Исана Гай, теоретически Первая Леди Алеры, плотнее завернулась в плотный дорожный плащ и посмотрела в окно закрытого воздушного экипажа.

Должно быть, они сейчас очень близко к ее дому — Долине Кальдерона, которая когда-то считалась самой дальней, самой захолустной окраиной во всей Алере.

Она посмотрела на пейзаж, медленно проплывающий далеко внизу, и почувствовала себя несколько разочарованно. Ей редко доводилось видеть Кальдерон с воздуха, и сельский пейзаж под ними простирался на мили, мили и мили вокруг.

Все было однообразно — и дикий лес, с гребнями гор, которые выглядели словно морщины на скатерти, и заселенные территории, отмеченные широкими плоскими полосами зимних полей, подготовленных к весне, и дороги, как будто прочерченные по линейке между стедгольдами и городами.

Она знала лишь то, что в этот самый момент могла смотреть на собственный дом. У нее не было ориентира, по которому она могла бы определить его с такой высоты.

— …который дал бы эффект к уменьшению распространения болезней в лагере беженцев, — говорил спокойный голос молодой женщины.

Исана моргнула и взглянула на свою спутницу, стройную, выглядящую серьезно молодую женщину с тонкими белоснежными волосами, которые ниспадали шелковым водопадом до ее локтей.

Исана чувствовала терпение девушки и спокойную радость, приправленную такой же спокойной печалью, излучаемые ею, как тепло, исходящее от кухонной печи.

Исана знала, что Верадис, несомненно, почувствовала ее недоумение, так как мысли Первой Леди блуждали.

Верадис подняла глаза от кипы записей и выгнула тонкую, светлую бровь. Едва заметный намек на улыбку мелькнул на ее губах, но она воздержалась от домыслов.

— Миледи?

— Прошу прощения, — сказал Исана, качая головой. — Я думала о доме. Это отвлекает.

— Это правда, — сказала Верадис, склоняя голову. — Поэтому я стараюсь не думать о своем.

Пронизывающее ощущение глубокого горя донеслось от молодой женщины, сотканное из чувства вины с яростью на острие. Это чувство исчезло так же быстро, как и появилось.

Верадис применила свою магию, чтобы скрыть эмоции от обостренного восприятия такого заклинателя воды как Исана. И Исана была благодарна ей за этот жест.

Без таланта к заклинательству металла, что мог бы сбалансировать восприимчивость, свойственную любому заклинателю воды уровня Исаны, сильные эмоции могли быть такими же парализующими и болезненными, как внезапный удар в лицо.

Исана не могла винить девушку за эти чувства. Отец Верадис был Верховным Лордом Цереса. Она видела то, что произошло с ее домом, когда ворд пришел туда.

Теперь его населяли не люди.

— Прости, — тихо сказала Исана. — Я не подумала.

— Честно говоря, миледи, — ответила Верадис, ее голос был спокойным и слегка отстраненным, верный признак использования заклинания металла, чтобы держать себя в руках и скрывать эмоции. — Вы должны преодолеть это. Если вы будете пытаться избегать тем, могущих напомнить мне о Цер… моем бывшем доме, вы не сможете произнести ни слова. Это естественно, что я чувствую боль прямо сейчас. Не вы ее вызвали.

Исана потянулась, чтобы на мгновение коснуться руки Верадис, и кивнула.

— Но все равно, прости, дитя.

Верадис одарила ее еще одной слабой улыбкой. Она опустила взгляд на свои бумаги, потом снова посмотрела на Исану.

Первая Леди выпрямилась, расправила плечи и кивнула.

— Прошу прощения. Что ты говорила? Что-то о крысах?

— Мы понятия не имели, что они могут быть переносчиками заболеваний, — сказала молодая женщина. — Но после того, как были приняты меры безопасности, чтобы оградить три лагеря от ворда, популяции крыс в них были сильно сокращены. Месяц спустя эти лагеря почти полностью освободились от болезней.

Исана кивнула.

— Затем, используя оставшиеся у Лиги Дианы ассигнования на безопасность, мы приступим к реализации тех же мер в других лагерях. Приоритет будет отдаваться тем, в которых больше всего страдают от болезней.

Верадис кивнула и вытащила из кипы второй документ. Она протянула его Исане вместе с пером.

Исана пробежала глазами документ и улыбнулась.

— Если вы все равно знаете, как я отреагирую в том или ином случае, почему бы не продолжить без меня?

— Потому что я не Первая Леди, — ответила Верадис. — И у меня нет полномочий распоряжаться фондами Лиги.

На что-то в тоне молодой женщины или, возможно, ее позе, в голове Исаны сработал сигнал тревоги. Ей доводилось чувствовать похожее инстинктивное подозрение, когда Тави в детстве скрывал от нее правду.

В очень раннем детстве. По мере взросления, он все лучше справлялся с сокрытием таких вещей. Способности Верадис в увертках не шли с ним ни в какое сравнение.

Исана откашлялась и, изогнув бровь, взглянула на нее.

Глаза Верадис сверкнули и, хотя ее щеки ничуть не порозовели, Исана подозревала, что причиной этого было использование молодой женщиной своих способностей заклинателя.

— Хотя, миледи, учитывая, сколько жизней на кону, я должна была быть уверена в тех, кто пойдет вперед и примется за работу, начиная с самых худших лагерей.

Исана расписалась в нижней части документа и улыбнулась.

— Разве это было бы не то же самое, как если бы делалось без меня?

Верадис забрала документ обратно, несильно подула на чернила, чтобы те высохли, и произнесла довольным тоном:

— Теперь нет.

Уши Исаны вдруг заложило и она, нахмурившись, посмотрела в окно.

Они снижались. Через минуту в окно Исаны вежливо постучали, и снаружи ей помахал рукой молодой мужчина в сверкающих, недавно сделанных доспехах.

Она открыла окно, впуская поток холодного воздуха и рев ветра, удерживавшего карету.

— Ваше Высочество, — позвал молодой офицер, вежливо дотронувшись кулаком до груди около сердца. — Через минуту мы будем на месте.

— Благодарю вас, Териус, — ответила Исана. — Проследите, пожалуйста, чтобы гонец был послан к моему брату, как только приземлимся.

Териус снова отсалютовал.

— Конечно, миледи. Не забудьте пристегнуть ремни безопасности.

Исана улыбнулась ему и закрыла окно кареты, молодой офицер поднялся ввысь и улетел, чтобы занять свое место во главе строя.

От внезапного исчезновения ревущего звука тишина внутри паланкина показалась просто звенящей.

После небольшой паузы, во время которой она поправляла растрёпанные ветром волосы, Верадис продолжила:

— Знаете, скорее всего он в курсе.

Исана выгнула бровь.

— Хм?

— Аквитейн, — пояснила Верадис. — Он может знать об укреплениях, которые ваш брат построил. И быть в курсе, зачем вы прибыли сюда сегодня.

— Что заставляет тебя так думать?

— Сегодня утром я видела одного из людей Териуса у входа в палатку сенатора Валериуса.

«Валериус», — подумала Исана. — «Отвратительный тип. Я очень рада, что Бернард счёл необходимым сломать ему нос и выбить пару зубов».

— Неужели? — спросила Исана вслух. Она задумалась на секунду, затем пожала плечами. — Не имеет значения, если он на самом деле в курсе. Он может говорить что хочет и носить на голове что угодно — но он не Первый Лорд и никогда им не будет.

Верадис покачала головой.

— Я… миледи… — Она раскинула руки. — Кто-то должен править.

— И кто-то будет, — сказала Исана. — Истинный Первый Лорд, Гай Октавиан.

Верадис опустила взгляд.

— Если, — сказала она очень тихо, — если он жив.

Исана зажала руки между коленей и посмотрела в окно на начавшую приближаться долину, которая становилась все ярче.

— Он жив, Верадис.

— Как вы можете это знать?

Исана слегка нахмурилась глядя в окно.

— Я… я не уверенна, — в итоге сказала она. — Но мне кажется, что это так. Такое ощущение… словно сейчас время ужина, и он должен вернуться после выпаса овец, — она покачала головой. — Конечно, не в буквальном смысле, но ощущения и эмоции такие же.

Верадис смотрела на Исану спокойными, серьезными глазами и ничего не говорила.

— Он возвращается домой, — тихо сказала она. — Октавиан возвращается домой.

Повисло молчание. Исана смотрела на стены Гаррисона — города-крепости, под командованием ее брата — которые становились все ближе и отчетливее.

От линий они перешли в горную гряду с острыми верхушками, а затем — в монолитную конструкцию из заговоренного фуриями камня.

На ветру развевался флаг Первого Лорда — красный орел на синем фоне, а за ним было знамя ее брата — бурый медведь на зеленом фоне.

Город снова вырос, хотя Исана была здесь всего две недели назад.

Бараки, первоначально возведенные вне стен Гаррисона, сменились крепкими зданиями из закаленного фуриями камня, и новая стена выросла для их защиты.

Затем около этой стены вырос второй ряд бараков, и Исана была здесь в тот день, когда инженеры Бернарда возводили третью, еще одну концентрическую, полукруглую линию, охватывающую растущий город.

Вместо бараков стояли дома из камня — довольно простые, массивные строения, мало чем отличающиеся друг от друга, но Исана была уверена, что они были функциональны и очень практичны.

А за пределами третьей стены росли новые бараки, словно мох на северной стороне камня.

От увиденного у Верадис расширились глаза.

— Ого. Этот город довольно велик, чтобы им управлял Граф.

— В нынешние времена множество людей осталось бездомными, — сказала Исана. — Если спросите, мой брат наверняка даст вам какое-нибудь замечательное объяснение, почему они здесь. Но правда в том, что он никогда не откажет пришедшему к нему на порог. Никому, кто так сильно нуждается…

Она покачала головой.

— Он сделает для них все, что в его силах. И он убедится, что о них позаботились. Даже если единственное, что он может сделать для них, это снять собственный плащ. Мой брат доводит начатое до конца.

Верадис задумчиво кивнула.

— Он вырастил Октавиана, верно?

Исана кивнула.

— Особенно последние несколько лет. Они сблизились.

— Поэтому вы считаете, что Октавиан вернется. Потому, что он доводит начатое до конца.

— Да, — сказала Исана. — Он вернется домой.

Верадис молчала какое-то время, пока карета парила над внешними стенами Гаррисона. Затем склонила голову и произнесла:

— Как скажете, миледи.

Исана отогнала жуткую тревогу, закравшуюся в ее мысли с тех пор, как ее сын уплыл с армадой Канимов.

Тави вернется домой.

Ее сын вернется домой.

Гай Октавиан, сын Гая Септимуса, сына Гая Секстуса, и некоронованный Первый Лорд Алеры, смирно лежал на спине, глядя на звезды.

Учитывая то, что лежал он на полу пещеры, это определенно не было добрым знаком.

Он порылся в воспоминаниях, ища обяснения, что он тут делает, и почему звезды так сверкают и так быстро кружат вокруг, но похоже этот момент он упустил.

Возможно, удар, от которого у него распухла шишка на голове, выбил воспоминания. Он напомнил себе спросить у Китаи, не видела ли она их, разбросанными где-нибудь по полу.

— Неплохая учебная попытка, дитя, — пробормотал женский голос. — Теперь ты понимаешь, почему важно удерживать не только поток ветра под собой, но и ветряной щит перед собой?

А, верно. Уроки. Он берет уроки. Натаскивание перед экзаменом, серьезно, с очень мудрым преподавателем. Он попытался вспомнить, над каким предметом они работали.

Если он осваивает такие сложные вещи, должно быть заключительные экзамены уже скоро, а во время изнуряющего хаоса выпускных экзаменов в Академии проявляют не так много симпатии к студентам.

— Мы занимаемся историей? — промямлил он. — Или математикой?

— Я знаю, ты считаешь нелогичным фокусировать ветер впереди и позади себя одновременно, — продолжал его преподаватель спокойным тоном.

— Твое тело не предназначено для полетов на высокой скорости. Если ты не примешь меры, чтобы защитить себя, особенно свои глаза, даже небольшое количество твердых частиц в воздухе может ослепить тебя, либо, привести твой полет к… наглядному, необратимому финалу. Опытные летуны выполняют это настолько естественно, что им даже не нужно сознательно задумываться о создании щита.

Звезды начали гаснуть. Возможно, погода стала меняться.

Он бы побеспокоился из-за дождя, если бы уже не находился в пещере — от чего снова возник вопрос, откуда взялись эти кровавые звезды.

— Ох, — произнес Тави. Его голова загудела, и звезды померкли; он вдруг вспомнил, где находится и что делает. — Ох.

— Сомневаюсь, что ты умрешь, дитя, — спокойно сказала Алера. — Давай повторим упражнение.

В голове у Тави стучало. Сосулька, о которую он приложился головой, была почти три фута в обхвате у основания, и намного твёрже камня. Он сел, и пульсирующее давление несколько уменьшилось.

Затем обвёл мутным взором пещеру, которая освещалась тусклым свечением, исходящим из тридцатифутового круглого бассейна в центре, где вода лишь чуть не доходила до уровня пола.

Лучи всех цветов радуги, вырывающиеся из воды, создавали причудливую пляску света и тени по всему своду ледяной пещеры.

Лёд стонал и потрескивал вокруг них. Пол пещеры мерно покачивался и кренился — гораздо более плавно, чем палуба любого другого судна, и это свидетельствовало о размерах ледяного корабля вокруг них.

— Пожалуй, это нельзя назвать пещерой, — протянул он в задумчивости. — Скорее похоже на грузовой трюм.

— Насколько я понимаю, — сказала Алера, — обычно пассажиры судна знают о наличии грузового отсека. Об этом месте не знает никто, кроме меня, тебя и Китаи.

Тави попытался вытрясти немного звона из ушей и взглянул на своего учителя.

Алера представала высокой, молодой женщиной. Несмотря на холод пещеры, на ней было только легкое платье, которое первоначально казалось серым шелком.

При ближайшем рассмотрении становилось ясно, что платье сделано из клубящегося тумана, темного, словно грозовая туча.

Ее глаза постоянно переливались разными цветами, бесконечно чередуя все мыслимые оттенки. Ее длинные волосы были цвета вызревшей пшеницы. Она не носила обувь и была нечеловечески прекрасна.

«Что было вполне естественно», — подумал Тави, — «ведь Алера вовсе не была человеком».

Она была воплощением фурии, возможно величайшей фурии всей Карны.

Тави не знал ее возраста, но она говорила о самом Гае Примусе — практически легендарном основателе Империи — так, словно беседовала с ним буквально на днях.

Она никогда не показывала насколько сильна, но в данных обстоятельствах Тави решил, что будет умнее обращаться с ней вежливо и уважительно, чем пытаться вызвать у нее какое-нибудь проявление силы.

Алера вопросительно выгнула бровь.

— Мы будем повторять упражнение?

Тави со стоном поднялся и отряхнул чистый, мягкий снег с одежды. Здесь было больше фута снега. Алера сказала, что нанесла его сюда специально, чтобы повысить шансы Тави на выживание во время тренировок.

— Дайте мне секунду, — сказал Тави. — Летать тяжело.

— Наоборот, летать достаточно легко, — сказала Алера. На ее губах отразилась насмешливая улыбка. — А вот выжить при приземлении — куда сложнее.

Через пару секунд Тави отвел от нее разъяренный взгляд. Затем вздохнул, закрыл глаза и сконцентрировался на заклинании ветра.

Хотя в воздухе пещеры не было видимых, воплощенных фурий, таких как ветрогривы или фурия графини Кальдерон — Циррус, тем не менее, фурий в ней было достаточно.

Каждая была маленькой, крошечной, с едва ощутимой силой; но собранные вместе, благодаря воле и силе заклинателя воздуха, составляли невероятную мощь — а ведь из пыли и песка создаются горы.

Собирать окружающих фурий для полета было утомительно.

Тави начал мысленно представлять фурий, воображая их солнечными лучиками, крутящимися в воздухе словно стайка светлячков.

Затем он начал представлять, как каждый лучик притягивается к нему легким дыханием ветерка, сперва один за другим, затем по два, затем по три и так далее, пока все до единого не собрались в воздухе вокруг него.

В первый раз, когда он успешно подозвал к себе фурий, на осуществление подвига у него ушло полчаса.

С тех пор он сократил это время до трех минут и становился все быстрее, но ему все еще многому надо было научиться.

Он почувствовал, что готов. От окружающего воздуха, ласкавшего его кожу, побежали мурашки.

Открыв глаза, он мысленно призвал фурий и собрал их воздушный поток, который закружил и завихрился, а затем поднял его с заснеженного пола пещеры.

Он велел фуриям поднимать его до тех пор, пока подошвы ботинок не оказались примерно в трех футах от пола, и неподвижно завис, сосредоточенно хмурясь.

— Неплохо, — невозмутимо произнесла Алера. — Теперь переместись, и в этот раз не забудь про ветряной щит.

Тави кивнул и изменил угол воздушного потока так, что тот налетал на него сзади и снизу, и начал медленно двигаться поперек пещеры.

Нужна была огромная концентрация, он попытался разделить свое внимание на разные мысленные направления, сохраняя поток ветра и одновременно фокусируясь на создании перед собой застывшего воздушного щита.

Секунду Тави казалось, что у него получается, и он начал двигаться вперед с большей силой, ускоряя полет.

Но через пару секунд его концентрация ослабела, ветряные фурии разлетелись словно пух с одуванчика, и он упал вниз — прямо в тридцатифутовый водоем.

Шок от холодной, практически ледяной воды выбил воздух из легких; какое-то время он дико бился, пока не заставил себя думать головой, а не полагаться на мышцы.

Тави дотянулся до водных фурий и собрал их возле себя менее чем за пятнадцать секунд — заклинательство воды ему давалось легче — он приказал им вытащить его из воды и положить на заснеженный пол ледяной пещеры.

Это не особо уменьшило жгучую, жалящую боль от холода, и он лежал дрожа всем телом.

— Ты продолжаешь совершенствоваться, — сказала Алера, глядя на него сверху вниз. Она спокойно наблюдала за его полузамерзшим состоянием. — В технике.

— В-в-вы н-н-не п-п-помогаете, — проговорил Тави, заикаясь от сильной дрожи.

— Совершенно верно, — сказала Алера. Она приподняла свое платье, словно оно было обычной одеждой, и присела возле него.

— Ты должен кое-что уяснить насчет меня, юный Гай. Я могу принять облик сходный с вашим, но я не являюсь созданием из плоти и крови. Многие вещи я не воспринимаю так, как вы.

Тави пытался сконцентрироваться на заклинании огня, чтобы усилить тепло в своем теле, но у него осталось так мало сил, что процесс обещал быть долгим — если ему вообще это удастся.

Чтобы упростить процесс, нужен был открытый источник огня, а такого не было.

— Что т-т-ты и-и-имеешь в-в-ввиду?

— Твоя возможная смерть, например, — сказала она. — Прямо сейчас ты можешь замерзнуть до смерти на этом полу. Это не особо расстроит меня.

Тави подумал, что это неплохая мотивация продолжать фокусироваться на заклинании огня.

— П-п-почему?

Она улыбнулась ему и убрала выбившуюся прядь волос у него со лба. Та хрустнула, и пара кусочков льда упали ему на ресницы.

— Всё умирает, юный Гай, — сказала она. На миг ее взгляд стал отрешенным, а затем она вздохнула. — Всё. А я старше — намного, намного старше, чем ты можешь вообразить.

— Н-на с-сколько?

— У вас нет подходящей системы исчисления, — сказала она. — У тебя исключительно одаренное мышление, но даже ты вряд ли сможешь себе представить численность одного миллиона объектов, и уж тем более активность на протяжении миллиона лет. Я видела тысячи миллионов лет, Октавиан. За это время зарождались и умирали океаны. Пустыни становились зелеными пастбищами. Горы стирались в пыль и становились долинами, а новые горы рождались из огня. Сама земля течет как вода, большие материки поворачиваются и сталкиваются, сами звезды быстротечны, они переходят в другие формы.

Она улыбнулась.

— Это великий танец, Алеранец, и жизненный цикл вашей расы — всего лишь один такт нескончаемой песни.

Тави задрожал еще сильнее. Он знал, это хороший знак.

Это значило, что в его мышцы поступает больше крови. Они постепенно разогреваются. Он справился с заклинанием огня.

— На протяжении эпох мне довелось видеть много смертей и разрушений, — продолжала она. — Целые виды живых существ рождаются и гибнут подобно мотыльку в языках пламени походного костра. Пойми, юный Гай, я не питаю никакой неприязни к тебе лично. Для меня отдельно взятое существо является настолько ничтожным, что, честно говоря, мне трудно отличать одного из вас от другого.

— Е-если это так, — дрожа от холода, поинтересовался Тави, — т-тогда п-почему вы з-здесь со мной?

Она одарила его печальной улыбкой.

— Может быть, я потакаю своей прихоти.

— А в-возможно, гов-ворите не всю п-правду.

Она дружелюбно рассмеялась, и в этом звуке было столько тепла, что Тави внезапно почувствовал, как его сердце заколотилось, а сведённые судорогами мышцы начали постепенно расслабляться.

— Ты сообразительный — это то, что делает человечество привлекательным.

Она сделала паузу и задумчиво нахмурилась.

— За всё время моего существования никто никогда не общался со мной, вплоть до появления вашей династии. — И вдруг расцвела улыбкой. — Полагаю, мне нравится компания.

Тави почувствовал, как тепло начало расползаться по животу, когда магия огня, наконец, набрала силу. Теперь ему придется быть осторожным, чтобы не позволить фуриям разгореться слишком сильно.

Может быть, холод его и вымотал, но он считал, что поджарить свои внутренности — не намного приятнее, в долгосрочной перспективе.

— Но если б-бы я умер, с кем бы вы тогда разговаривали?

— Это было бы хлопотно, но я полагаю, что смогла бы найти новую династию и следовать за ней.

Дрожь, (наконец-то!), унялась. Тави медленно сел и потянулся, чтобы отбросить мокрые волосы назад. Его пальцы онемели и плохо слушались.

Льдинки посыпались из его волос. Магия огня в нем продолжала свое действие.

— Например, Аттиса Аквитейна? — предположил Тави.

— Скорее всего, — сказала она, кивая. — В конце концов, он гораздо больше похож на твоего предшественника, чем ты. Хотя, как мне известно, сейчас его зовут Гай Аквитейн Аттис. Я не уверена, что понимаю, как юридический процесс может изменить его самоотождествление.

Тави скривился.

— Этого процесс не изменит. Меняется только то, как все его теперь воспринимают.

Алера покачала головой.

— Загадочные существа. Вам достаточно трудно контролировать и свои-то собственные мысли, тем более мысли друг друга.

Тави улыбнулся, не разжимая губ.

— Как скоро мы сможем послать им сообщение и дадим знать, что мы на подходе?

Глаза Алеры какое-то время были отсутствующими, прежде чем она заговорила снова.

— Похоже, ворд понял, что водные пути используются для связи. Они запрудили множество потоков и поставили часовых фурий, чтобы перехватывать фурий-посланников на всех крупных реках и притоках. Ворд почти полностью покрыл береговую линию Западного и Южного побережий континента. Поэтому, маловероятно, что будет возможность наладить связь через водоемы, пока вы не продвинетесь по крайней мере на несколько десятков километров от побережья вглубь.

Тави поморщился.

— Нам придется послать гонцов по воздуху, как только окажемся достаточно близко. Я полагаю, ворд уже знает, что мы плывем.

— Хоть оснований так полагать и нет, — сказала Алера. — Но предположение, похоже, разумно. Где вы планируете высадиться?

— На северо-западном побережье, в районе Антиллуса, — ответил Тави. — Если ворд уже там, мы поможем защитникам города и оставим гражданских перед маршем вглубь территории.

— Я уверена, что Верховный Лорд Антиллус преисполнится радостью от мысли, что у его врат расположатся лагерем десятки тысяч канимов, — пробормотала Алера.

— Я — Первый Лорд, — сказал Тави. — Или стану им. Он переживет.

— Нет, если канимы прикончат его ресурсы — его запасы продовольствия, его скот, его гольдеров…

Тави хмыкнул.

— Мы оставим несколько экипажей охотников на левиафанов. Я уверен, что он не будет возражать, если несколько десятков миль его береговой линии будут очищены от этих зверюг.

— Как ты планируешь прокормить свою армию на марше по суше? — спросила Алера.

— Я работаю над этим, — ответил Тави. Он нахмурился. — Если ворд не остановить, весь мой вид, скорее всего, будет уничтожен.

Алера обратила на него взор своих постоянно меняющихся глаз-самоцветов.

— Да.

— Если это произойдет, кто тогда будет вашим собеседником? — спросил Тави.

Выражение ее прекрасного лица было непроницаемо.

— Это не повлияет на меня так уж сильно, — она покачала головой. — По-своему, Ворд почти так же интересен, как и твой собственный вид… если не обращать внимания на гораздо меньшую гибкость мышления. И практически полное отсутствие разнообразия между ними, в большинстве смыслов этого слова. Вероятно, они весьма быстро станут очень скучными. Но…

Она пожала плечами.

— Что будет, то будет.

— И тем не менее вы помогаете нам, — сказал Тави. — Обучаете. Предоставляете информацию. Ваша помощь бесценна.

Она склонила к нему голову.

— Но открытой атакой на Ворд это никак не назвать. Я помогаю тебе, молодой Гай. Я не врежу им.

— Очень тонкое различие.

Алера пожала плечами.

— Это является тем, чем является.

— Вы говорили, что действовали открыто в битве при Цересе.

— Когда Гай Секстус просил моей помощи, он просил о создании условий, которые одинаково влияли на всех присутствующих.

— Но эти условия были более выгодны алеранцам, чем Ворду, — возразил Тави.

— Да. А также они были в пределах ограничений, которые я изложила Дому Гаев тысячу лет назад, — она пожала плечами. — Так что я сделала, как он просил, так же, как я сдерживаю шторма на протяжении этого путешествия, как ты просил.

Она слегка наклонила голову.

— Похоже ты пережил предыдущие уроки. Не пора ли нам попробовать еще раз?

Тави с трудом заставил себя подняться на ноги.

Следующая попытка полета длилась на целых полминуты дольше, чем первая, и ему даже удалось опуститься в чудесный, мягкий снег, вместо ледяной воды.

— Сломанные кости, — сказала Алера. — Прекрасно. Отличная возможность попрактиковаться в магии воды.

Тави оторвал взгляд от своей нелепо вывернутой левой ноги. Он сжал зубы и попытался встать, но левая рука выскользнула из-под него.

Боль была невероятная. Он повалился обратно в снег и стал слепо шарить у себя на поясе, пока не нащупал рукоять кинжала.

Мгновение концентрации, фокусирующее внимание и мысли на упорядоченной кристаллической структуре высококачественной стали, и боль превратилась в спокойные, отрешенные остаточные ощущения, которые сопутствовали магии металла.

— Я устал, — сказал он. Его собственный голос звучал отстраненно, как будто существовал отдельно от тела. — Восстановление переломов — утомительное занятие.

Алера улыбнулась и начала отвечать, когда бассейн воды взорвался облаком стремительных капель и ураганом брызг.

Тави прикрыл рукой лицо от внезапного ледяного ливня и уставился на бассейн, когда из воды на созданном фуриями столбе жидкости поднялась Китаи и аккуратно опустилась на пол пещеры.

Она была молодой женщиной с экзотической красотой и удивительной грацией. Как и у большинства маратов, ее волосы были мягкими и белоснежными.

Китаи выбрила их по бокам, оставив длинную, струящуюся гриву по центру головы, на манер племени Лошадей у маратов.

Она была одета в плотно облегающий кожаный летный костюм серо-голубого цвета. Одеяние отлично подчеркивало ее стройную фигуру, намного более мускулистую, нежели у обычной алеранской девушки.

Ее миндалевидные глаза, такого же ярко-зеленого цвета, как и у Тави, были ясными и жесткими.

— Алеранец! — рявкнула она, и ее голос зазвенел среди ледяных стен. Ее гнев был ощутим, Тави чувствовал его, словно огонь в своем животе.

Он поморщился.

Китаи подошла к нему и встала уперев руки в бока.

— Я разговаривала с Трибуном Цимнией. Она сообщила мне, что ты обращался со мной, как со шлюхой.

Тави заморгал.

— Что?

— Не смей строить из себя невинного, Алеранец, — прошипела она. — Если уж кто и разбирается в этом, так это Цимния.

Тави пытался разобраться в заявлениях Китаи.

Цимния была трибуном снабжения Первого Алеранского Легиона — но прежде чем обстоятельства и необходимость вынудили ее стать трибуном Цимнией, она была госпожой Цимнией, хозяйкой Шатра — лучшего дома терпимости в лагере, следовавшем за Легионом.

— Китаи, — сказал Тави. — Я не понимаю.

— Ах! — сказала она, вскинув руки вверх. — Как может такой замечательный полководец быть таким идиотом?

Она повернулась к Алере, с обвинением указав на Тави пальцем, и сказала:

— Объясни ему.

— Думаю, я недостаточно разбираюсь в этом вопросе, — спокойно ответила Алера.

Китаи снова повернулась к Тави.

— Цимния сказала, у вашего народа есть такой обычай: те, кто хочет пожениться, не спят вместе, пока не принесут клятву. Это глупый обычай, но так у граждан принято.

Тави глянул на Алеру и почувствовал, что его щеки краснеют.

— Ну, да, что ж, так полагается поступать, но не все это делают…

— Она сообщила мне, — продолжала Китаи, — что некоторые из вас, ради простого удовольствия, берут в свою постель куртизанок и избавляются от таких игрушек, как только найдут подходящую жену.

— Я… некоторые молодые Граждане делают так, верно, но…

— Мы были вместе много лет, — сказала Китаи. — Мы делили постель и наслаждались друг другом ежедневно. Годами. И ты наконец-то набрался опыта.

Тави подумал, что его разгоревшиеся щеки скоро вспыхнут.

— Китаи!

— Я узнала: тот факт, что мы были вместе так долго, будет поводом для насмешек и порицания среди Граждан Алеры. Они все считают меня «шлюхой Принцепса», — она нахмурилась. — И по некоторым непонятным причинам считается, что это очень плохо.

— Китаи, ты не…

— Я не дам так с собой обращаться, — ощерилась она. — Ты — идиот. У тебя и без того достаточно проблем в получении Короны, чтобы показывать своим врагам среди Граждан столь очевидную слабость, которую можно использовать. Как ты смеешь оставлять меня орудием, с помощью которого тебе можно причинить вред?

Тави лишь беспомощно глазел на нее.

Ее гнев начал утихать.

— Конечно, — сказала она, очень тихим голосом, — все это предполагает, что ты собирался взять меня в жены.

— Честно говоря, Китаи, я не… Я даже не думал об этом.

Ее глаза расширились. А рот открылся, придав лицу выражение близкое к ужасу.

— Ты… ты не думал? — Она сглотнула. — Ты планируешь жениться на другой?

Теперь глаза расширились у Тави.

— Нет, нет, вороны, нет, Китаи. Я не задумывался об этом потому, что я и не предполагал иного завершения. Я имею в виду, что для меня такой вопрос даже не возникал, чала.

На мгновение ее неуверенность сменилась облегчением. А затем это чувство приняло иной поворот: Китаи грозно прищурила глаза.

— Ты просто подумал, что я это сделаю.

Тави поморщился. Снова.

— Ты подумал, что у меня не будет другого выбора. Что я настолько отчаюсь и буду вынуждена стать твоей женой.

Очевидно, что бы он ни сказал, будет только хуже. Тави промолчал.

Китаи подошла, взяла его за ворот туники и подняла на несколько дюймов, несмотря на разницу в их комплекции.

Молодая женщина-марат была гораздо сильнее алеранца ее телосложения, даже без применения фурий.

— Вот что будет дальше, Алеранец. Ты больше не будешь со мной спать. Ты будешь обращаться со мной точно так же, как и с любой порядочной молодой леди из Граждан. Ты будешь ухаживать за мной подобающим образом, или, честное слово, я придушу тебя.

— Угу, — сказал Тави.

— И, — сказала она с чрезвычайно сильной угрозой в голосе, — ты будешь ухаживать за мной по традициям моего народа. Ты будешь делать это с выдающимся мастерством и тактом. И только после того, как все будет сделано, мы снова разделим постель.

Она развернулась на каблуках и направилась в сторону водоема.

Секунду Тави не знал, что сказать, а затем выкрикнул:

— Китаи. Было бы неплохо, если бы ты сказала мне, какие обычаи существуют у вашего народа.

— Было бы неплохо, если бы ты оказал мне ту же любезность, — язвительно ответила она, не оборачиваясь. — Выясни сам, как это сделала я!

Она шагнула на поверхность воды, словно это была твердая почва, развернулась и, одарив его последним негодующим взглядом, сверкнула зелеными глазами и исчезла среди воды.

Несколько секунд Тави оцепенело смотрел ей вслед.

— Так, — сказала Алера. — Вряд ли я хороший судья в хитросплетениях любви, но сдается мне, что ты оказал молодой девушке скверную услугу.

— Я не хотел этого! — запротестовал Тави. — Когда у нас завязались отношения, я не имел представления, кем был мой отец. Я был никем. Я имею в виду, что никогда даже не предполагал, будто церемонное ухаживание может быть важным.

Он махнул рукой в сторону воды.

— Так и было, ей это было не нужно, кровавые вороны! Она была более нетерпелива, чем я! Она практически не оставила мне выбора!

Алера задумчиво нахмурилась.

— Это имеет какое-то значение?

Тави нахмурился.

— Вы на ее стороне, потому что она — девушка.

— Да, — сказала Алера улыбаясь. — Я может и не эксперт, но я достаточно хорошо познала вашу манеру поведения, чтобы понять, чью сторону поддерживать в этих дебатах.

Тави вздохнул.

— Ворд того гляди разрушит Империю и весь мир. Она не могла найти более подходящего времени для этого?

— Вполне возможно, что другого времени может и не быть, — сказала Алера.

На этом Тави замолчал и уставился на покрытую рябью поверхность воды.

— Тогда мне лучше поскорее что-нибудь придумать, — в итоге сказал он. — Я совершенно уверен, что она не примет конец света в качестве веского оправдания.

Алера снова рассмеялась.

— Давай продолжим, — сказала она, с ноткой веселья в голосе. — Мы начнем со сращивания костей, после чего возобновим уроки полета.

Тави застонал.

— Сколько еще мы будем этим заниматься?

— Еще где-то около полудюжины занятий, — спокойно сказала Алера. — Во всяком случае, на сегодня.

Полудюжины?

Вдруг Тави почувствовал себя очень уставшим.

Внезапно его воображение нарисовало образ — он, лежащий на снегу, словно медуза — каждая кость в его теле смолота в труху, а взбешенная Китаи давит и душит его.

Алера взглянула на него с безмятежной улыбкой.

— Мы можем продолжать?