Фокусы реальности

20. ТЕМНАЯ СЕТЬ

ЛИНДИС

Баронство Денисова, посёлок Азбука, 39. 10 (апреля). 2055

Линдис

Посёлок назывался Азбука. То есть, сперва его назвали «Буковый», потому что под самым боком шумел бесконечный, уходящий к самым горам буковый лес.

Но не всем поселенцам это простое на первый взгляд слово далось легко.

Линдис, например, постоянно сбивалась на английское «book», но это ещё ничего. Ребята из степи, которые тоже очень плохо (почти никак) не говорили по-русски, постоянно произносили его как «пуковый», ужасно веселя русских. В конце концов кто-то так и сказал: какой, мол, им «буковый», им сперва азбука нужна. «Азбука», на удивление, прижилась. И даже произносилась легче.

Сегодня Линдис работала в птичнике. Это была привычная, понятная и простая работа, не требующая многих слов и сложных переводов. В крайнем случае, можно было обратиться к табличке, пришпиленной к стене. Эту табличку придумал переводчик. Три столбика: одна и та же фраза на русском, таджикском и шведском. Подходишь, говоришь и тыкаешь в нужную. Вообще-то удобно. Одна проблема: почти никто из степняков не умел читать. Тех, кто умел — поставили в бригадиры. В посёлке их было трое. Остальные понемногу учились, но дело шло небыстро. И как их за это осуждать? От двух новых языков в голове такая каша, а если ещё и читать учиться… Линдис покачала головой. Она споро поменяла воду в поилках, насыпала корма, выпустила кур на выгул и начала приборку. Сегодня по графику генеральная, сидеть некогда.

Мысли бежали, цепляясь друг за дружку, как в майском хороводе.

Здесь было несколько русских. Главных. Свободных. И где-то человек сто рабов. Таджиков, узбеков, китайцев, каких-то вообще непонятных, национальность которых она никак не могла запомнить. И пятеро шведок.

Надо же, как их сюда занесло. Уму непостижимо. Разве можно было предположить?..

Линдис родилась после открытия порталов. В их деревне особо не обсуждали переходы в другой мир. Община была крепкой, работящей. Люди привыкли к укладу, и все были довольны. И монастырь. Древний монастырь, в котором лежало скованное зло. Монастырь стоял над всеми. Он был собственником земли, но платил очень хорошо. Отец так говорил, кажется. Кажется…

Сейчас трудно что-то с определённостью утверждать.

Когда их посёлок перешёл на новое, подготовленное место, монастырь стал ещё ближе. Раньше он прятался в горах, а теперь оказался на холме, в окружении кольца фермерских посёлков. И все гордились тем, что новый монастырь — точная копия того, предыдущего. А реликвия — так вовсе подлинная. Гордились до того дня, как услышали рык…

Линдис остановилась, опираясь на черенок тяпки, сдувая со лба непослушную выбившуюся из-под платка прядь.

Почему они не ушли тогда, сразу? Ведь мама плакала, просила отца. А он сказал — как уйти? Бросить всё?

Правда, у них почти не было ничего своего. Отец сердился, говорил, что не хочет остаться нищим…

Может быть, нищенство было лучшим выходом?

Тяпка решительно заскребла пол.

Точно — лучшим!

Куда лучшим, чем демон.

Никто из поселковых не уехал. Собирались, судачили, чесали в затылках. Боялись уйти от сытой жизни. Линдис с досадой хмыкнула. А если б знали, чем кончится — ушли бы? Она сердито дёрнула подбородком. Нет. Не ушли бы. Не поверили бы!

А потом стало поздно.

В один из дней их накрыл страх. Он был словно липкий туман, подступал, обволакивал ноги. Вспоминая об этом изо дня в день, Линдис пришла к мысли, что в них всех, должно быть, сидела эта одержимость. Захватывала их потихоньку. Это зло просочилось за стены обители, хоть настоятель и запретил фермерам входить внутрь. Оно вылетело, как чума. А потом в один день они… они все заболели тьмой? Выходит, так.

Что там творилось, и сколько времени это происходило? Некоторые воспоминания были такими странными. Страшными. Как страшные сны, да. Линдис вовсе не была уверена, что всё это было на самом деле. Боялась поверить, что всё это было…

Когда они попали сюда, их долго расспрашивали. Все рассказывали разное, кто что помнил. Общее было только одно — страх. Ледяной страх, который не отступал ни на минуту.

Похоже, все решили, что девушек чем-то опаивали. Или кормили. Наркотиками. Хоть доктор Юра и сказал, что не видит отравляющих следов. Им даже приносили сладкую воду из волшебного источника. После этой воды́ воспоминания перестали леденить внутренности, хотя и остались страшными. Как будто жуткая сказка.

А ещё Юра сказал: нужны хорошие эмоции. Радость. Завтра будет праздник, — Линдис грустно улыбнулась. — Осталось ли родителям хоть что-нибудь? Понимают они, что наступает следующее лето? Живы ли?..

СМЕШЕНИЕ СУТЕЙ

Швисский монастырь. Время назад. Продолжение

Отец-настоятель

Бенедикт никогда не был верующим в изначальном смысле этого слова. В семье было принято ходить в церковь — это считалось правильным и приличным. Лет с десяти он стал помогать на службах, участвовать в подготовке церковных мероприятий. Мальчик отличался педантичностью, хорошей памятью и неплохо пел. В четырнадцать он получил приглашение на специальные курсы, затем — в университет. Семья была в восторге. Отцу по секрету сказали, что парню прочат неплохую карьеру.

И это оказалось правдой, о, да.

Бенедикт никого не подсиживал, не отодвигал. Он просто всегда был лучшим.

Лучшим менеджером.

Да, много лет он воспринимал свой пост исключительно как бизнес-проект, делая всё, чтобы вверенная ему обитель достигла максимального процветания. По меркам светских компаний он давно уже стал генеральным директором своего предприятия.

Всё шло отлично, пока не выяснилось, что старые легенды были правдой. А значит, и всё остальное — тоже?

Неофитство придавило его, словно валун.

Впервые за свою долгую жизнь он не знал, что делать.

Сработают ли старые знания на Новой Земле?

Ничего другого всё равно не оставалось…

Тьма

Он креп. Нет, монахи стали молиться гораздо больше. Вспомнили полный монастырский чин и дополнительные молебны. Приказом настоятеля больше не было освобождённых от службы братьев. Они собирались каждые три часа, дабы… Дабы что?

Вся прелесть была в том, что у насельников монастыря, последние три столетия живущего продажей элитных сыров и тонкой шерсти ручной работы, давно не осталось веры в то, чему они должны бы были служить. Расчётливость была. Прагматизм был. И тщательно скрываемая алчность — всё это было. Не было веры. Не из чего было возжечь пламенеющий костёр для существа, которое каждый из них почитал доселе страшной сказкой, придуманной для содержания в повиновении глупых крестьян.

И теперь, при входе во вновь отстроенный молодой храм, точную копию оставленного (а точнее, выгодно проданного) на Старой Земле древнего здания, каждого из братьев обнимал животный страх.

Каждые три часа, строго по расписанию, запертого узника ожидала обильная трапеза из сырого ужаса.

Демон набирался сил.

Спустя две недели он уже мог различать смутные контуры окружающего его тюрьму храма сквозь плотную вязь сдерживающих знаков. Да-да, стенки саркофага сделались для существа его порядка почти прозрачными. И если бы не эти древние тексты… Видеть их было по-прежнему болезненно. Не сжигающе болезненно, но всё же. Каждый символ перекрывал не только площадь под собой, но и определённое пространство вокруг себя. Эти пятна, горящие в его сознании золотом, накладывались друг на друга. В них по-прежнему жила вера их создателей. Тех людишек стоило принимать в расчёт, для своего ничтожного племени они были куда как сильны…

Демон сбился в более плотный ком, сдерживая желание броситься на ненавистные стенки. Если бы… хотя бы…

Тьма замерла.

В сплошной вязи горящих знаков виднелась крошечная, похожая на кусочек волоса, прореха. Ещё вчера её здесь не было! Защита слабеет?

Это открытие заставило его задрожать от нетерпения.

Подождать ещё?

А если для увеличения этой лазейки понадобятся следующие полторы тысячи лет?

Попытаться выпустить щупальце?

Громко сказано, конечно. Тоненькая ниточка полупрозрачной тьмы начала свиваться… Нет, слишком грубо… Тоньше… Тоньше… Волосок… Паутинка…

Вокруг саркофага было светло как никогда. На множестве новеньких, специально (и спешно!) заказанных дополнительных подсвечниках полыхали сотни свечей. Тысячи. Первая свитая паутинка тьмы дрогнула, соприкоснувшись с древними письменами… и истаяла. Он едва не зарычал, но сдержался. Сейчас — не выдать себя! Пока рядом всего один жалкий человечек…

Новая ниточка начала свиваться. Ещё тщательнее. Ещё аккуратнее. Выходит, в этих значках осталось ещё изрядно силы… Нужно это учитывать. Тысячи огоньков полыхали, согревая по-осеннему прохладный воздух. Круглая тонзура дежурного по свечам раскраснелась и блестела от пота.

Демон на мгновение задумался: можно ли эти свечи расценивать как дар ему? В конце концов, до того памятного вечера с рыком этого всего тут не было?

Позже. Сейчас нужна максимальная концентрация…

Рука со специальной лопаткой больше похожей на строительный шпатель, соскребающая восковые потёки с латунных платформ, подвинулась ближе. Ещё немного…

Скрипнула массивная створка входной двери.

— Брат Ансельм! Что ты делаешь⁈

Кожаные сандалии, надетые на толстый шерстяной носок в силу закоренелого страха обострения ревматизма, не так отвратительно шлёпали по пяткам, но звук подошв по каменному полу был столь же мерзок, как и тысячу лет назад. Демон не обернулся, придав человеку скорости. Позади торопливо шлёпали шаги. Есть! Острый уголок лопатки сковырнул самый краешек древней буквы, оставив на её месте щербину. Лазейка расширилась на бесценную четверть миллиметра. Паутинка тьмы разом утолщилась, теперь это был уже волосок или даже нитка.

— Брат Ансельм! — жилистая рука схватила его за плечо, разворачивая. Ансельм радостно схватил пришедшего за руку:

— Брат Симеус!

Секретарь настоятеля посмотрел в налившиеся темнотой глаза Ансельма и отшатнулся… отшатнулся бы, если бы рыхлый и глуповатый монашек не удержал его руку. Ниточка тьмы скользнула Симеусу в ладонь. Мысль о том, что ещё сегодня утром глаза брата Ансельма были бледно-голубыми, мелькнула — и исчезла.

— Что… — он потёр лоб, — Я что-то хотел спросить…

— Брат Симеус! — Ансельм излучал чистый восторг, — Я нашёл, отчего демон пришёл в новую силу! Смотри!

Симеус потёр лоб и уставился на саркофаг. Если бы у него было с собой зеркало, секретарь настоятеля отметил бы, что его зрачки определённо увеличены. На самом деле, демон учёл свою первую ошибку и затаился в глубине глаза, выпустив вперёд всего лишь каёмку тьмы вокруг зрачка.

Однако, зеркала у Симеуса не было. Да и мысли смотреть на себя не возникало. Он таращился на саркофаг и видел расползающееся пятно гнили, как раз в том месте, где Ансельм скрёб своей лопаткой.

— Действительно, похоже, в этом и кроется причина. Нужно устранить дефект, как можно скорее!

— Я позову отца настоятеля! — если бы демон мог, он бы поморщился. И где они нашли такого жизнерадостного кретина? И такого исполнительного, аж тошнит.

— Нет, — Симеус снова потёр лоб, затем затылок, — Э-э-э… Я сам этим займусь. А ты постарайся очистить реликвию от этой дряни, — он с сомнением посмотрел на свечную лопатку.– Возьми там в подсобке что-нибудь посерьёзнее.

— Долото⁈

— М… да, пожалуй… — не говорить же, что Симеус гораздо лучше разбирался в бухгалтерских отчётах, чем в инструментах. — Возьми долото. И поторопись!

Симеус зашлёпал на выход, а Ансельм — в сторону подсобки, и тут демон ощутил совершенно новое и совершенно неприятное для себя чувство. Как если бы всё его существо разом начало чудовищно зудеть. Попытавшись контролировать двоих одновременно, он снова зацепился за край старых символов, и ниточка его сущности, тянущаяся наружу, оборвалась. Он запаниковал и заставил обоих монахов остановиться.

В «базовой комплектации» у демонов нет сердца. Но сейчас он мог бы поклясться, что чувствует, как в самом центре его существа что-то пульсирует. Отчаянно. Оборвавшаяся ниточка не развеялась, подобно первой паутинке, но теперь он видел и ощущал всё очень размыто, словно саркофаг снова стал сильнее.

Можно было попытаться выпустить новую нитку тьмы, но был нешуточный риск потерять ту связь, которая сейчас худо-бедно держалась. Как поведут себя людишки, избавившись от наваждения?

Если тупой служка замер, разинув рот, то секретарь всё больше нервничал, топтался и что-то бормотал себе под нос. Симеус пытался решить свалившуюся на него проблему новых ощущений логически. Не смотря на то, что сознание его было замутнено. Опасный человечек… Что будет, если он догадается привести кого-то, в ком всё ещё горит истовая вера? Добавим ему присутствия.

Следующим неприятным ощущением стало осознание: он не мог находиться в обоих монахах одновременно. Бо́льшая часть отделившейся эманации осталась в первом дурне. Старшему, опасному, достались только следы, и он всё сильнее им сопротивлялся, дёргаясь и споря сам с собой.

Голос секретаря начал приобретать истерические нотки. Так и ненужных зевак привлечь недолго. Демон двинул вперёд кретина.

Симеус

Брат Ансельм заботливо взял старшего монаха за руку и заглянул в глаза:

— Тебе плохо, брат Симеус? Сбегать за доктором?

Внезапное смешение мыслей отступило, всё стало чётким и логичным. Действительно, вблизи свечей немного душновато. Нужно выйти на воздух…

— Нет-нет, я уже в порядке! Наша первоочередная задача — восстановить целостность реликвии! Иди, брат Ансельм, возьми… что там нужно… и приступай. А я найду отца Бенедикта.

И глаза у Ансельма вовсе не чёрные, а как и всегда — цвета голубой, досветла застиранной скатерти. Разве что зрачки чуть больше, чем обычно. Не угорел бы. Надо ему смену отправить…

Здание монастырской канцелярии походило на прежнее староземельское только внешне. Внутри всё было элегантно, практично и больше напоминало какой-нибудь банковский офис.

Рабочий кабинет отца-настоятеля занимал добрую треть этажа, отделённый от остального пространства огромным окном-перегородкой, зеркальным снаружи и прозрачным для взгляда изнутри.

Симеус толкнул дверь, распахнувшуюся совершенно бесшумно. Это было обязательным требованием отца Бенедикта: каждая дверь в монастыре была идеально отрегулирована и открывалась абсолютно бесшумно. А закрывалась с мягким «пф-ф-ф…» Бенедикт ненавидел скрипучие и стукающие двери. Поэтому, кстати, Симеус старался отправить кого-то заранее распахнуть огромные храмовые врата — несмотря на все усилия, достичь идеала и сделать движение тяжёлых дубовых створок полностью бесшумным не удалось. А со входом настоятеля внутрь сразу начинал петь хор, и закрытие проходило… м-м-м… мягче. К тому же петли регулярно смазывались, да и войлочная обивка немного спасала…

В кабинете было неожиданно многолюдно. Ах, он же совершенно забыл! Собрание глав фермерских хозяйств! В присутствии всех этих людей говорить об открывшейся проблеме было решительно невозможно. К тому же настоятель, пребывающий в столь редком для него в последнее время приподнятом настроении, протянул ему пачку документов с указанием проверить, пока идёт беседа. Симеус хотел было подать настоятелю условный знак о безотлагательности, но вдруг успокоился. Действительно, совершенно нет повода для спешки, ведь верно? Проблема обнаружена и туповатый, но усердный Ансельм уже занимается её решением. Так даже лучше.

Симеус на секунду замер. Что-то в собственных умозаключениях показалось ему дико нелогичным, он потёр затылок… Да нет же, всё прекрасно! К тому же отец настоятель торопит!

Он решительно прошагал за свой стол и углубился в бумаги.