Фаза боя

Глава 29

Какое это удовольствие — лежать на зелёной травке под голубым небом, слушать щебет птиц, обонять запах леса и трав! Особенно после такого переплёта. Мы словно в санаторий попали.

Из блаженного состояния меня выводит инверсионный след летящего на большой высоте самолёта. Бросаю взгляд налево, направо. Мои друзья валяются на травке и откровенно наслаждаются.

—Отдыхать будем потом. Мы попали в обитаемую Фазу. Более того, в высокоразвитую. Надо произвести разведку, осмотреться и подыскать место для временного лагеря.

Фаза оказывается нормальной, не загаженной ни радиацией, ни промышленными выбросами. Впрочем, это было видно с первого взгляда. С переходом дело обстоит сложнее. До ближайшей зоны возможного перехода отсюда около восьмисот километров.

Лена с Сергеем проводят визуальную разведку местности. Через полчаса они возвращаются.

—В ста метрах отсюда проходит хорошее шоссе, — докладывает Сергей, — и линия электропередачи.

—Сразу за этим леском, — сообщает Лена, — есть отличная поляна, где можно разбить лагерь. И главное, она на берегу моря!

Последние слова Ленка произносит с таким восторгом, что я откровенно радуюсь за свою водолюбивую подругу. Я уже не помню, когда она последний раз тешила свою слабость. «Купание» в водоёме, кишащем пиявками, змеекрокодилами и прочей живностью не в счет.

—Отлично! — говорю я. — Веди нас.

На поляне мы быстро разбиваем лагерь, раздеваемся и спускаемся к морю. Около часа наслаждаемся купанием. Точнее, нам хватило и получаса, а около часа плескалась в море моя подруга. Она соизволила выйти на берег, когда мы уже высохли, а Наташа успела прополоскать в воде наши сертоновые трико, которые захватила с собой.

Поднимаемся в лагерь. Мы начинаем одеваться, но Лена игнорирует свой комбинезон и башмаки. Из ранца она достаёт голубые шорты и белые тапочки-чешки. Натянув их, она предлагает:

—Разведём костёр и приготовим, наконец, нормальную пищу на хорошей воде. Кстати, здесь неподалёку есть ручей.

—Ленка, — говорю я подруге. — Я понимаю твои слабости, но мы находимся в обитаемой Фазе. Что, если кто-то здесь появится и увидит тебя в таком виде?

— Решит, что мы — туристы-дикари.

—А если здесь иные взгляды на нравственность, чем у нас с тобой?

—Плевать! К тому же пока мы сами кого-нибудь не встретим, мы этого не узнаем.

Я прекращаю бесполезный разговор. Мою подругу никому не переделать. Тем более что, глядя на неё, и Наташа «одевается» соответственно.

За обедом мы обсуждаем план дальнейших действий. Решаем, что надо пройтись по шоссе. Лена идти категорически отказывается. Для этого придётся надевать опостылевший комбинезон и башмаки, а из цивильной одежды у неё остался только костюм из голубой кожи. Еще неизвестно, как он будет здесь смотреться.

Со мной вызываются идти Сергей и Наташа. Мы с ними одеваемся и идём в сторону шоссе. Там мы без долгих колебаний сворачиваем налево. Через три километра от шоссе ответвляется асфальтовая дорога, которая ведёт к двух- или трёхэтажному дому, стоящему над обрывом морского берега. Дом почти полностью скрыт высокими деревьями. Видна только красная крыша с крутыми скатами и стрельчатые окна верхнего этажа.

Опять же без колебаний сворачиваем на асфальтовую дорогу и идём к дому. Участок вокруг дома огорожен символическим заборчиком из белого камня полуметровой высоты. Ворота и калитка гостеприимно распахнуты. Дорога уходит к дому, а от неё ответвляются тропинки, посыпанные белым песком.

А вот и первый местный житель. На скамейке под деревом сидит девушка лет шестнадцати-восемнадцати. У неё длинные и прямые черные волосы и европейские черты лица. Одета девушка в короткий лёгкий сарафанчик, разделённый на розовые и белые четверти. На голове у девушки широкополая шляпка из светлой соломки. Тулью шляпки охватывает широкая белая лента, концы которой падают на волосы. На ногах блестящие розовые сапожки на шпильке и с широкими белыми отворотами сверху голенища. Она сидит, закинув ногу на ногу, и читает книгу.

Заслышав наши шаги, она откладывает книгу, встаёт и поддёргивает отвороты сапожек, превращая их в розовые ботфорты, закрывающие колени. Она смотрит на нас с удивлением. Глаза у неё голубые. Редкое сочетание.

—Простите, — говорит девушка, — но мы никого не вызывали.

Говорит она на славянском диалекте. Здесь и русские, и польские, и украинские слова. Понять можно. Пожалуй, я говорить смогу без грубых ошибок.

—А мы, пани, такие люди, что являемся без вызова.

—А вы из какой службы?

—Мы не из службы. Мы сами по себе.

—Сами по себе? — Девушка пожимает плечами и с еще большим удивлением смотрит на нас. — А! Вы, наверное, военные!

—Строго говоря, нет.

—Тогда вам лучше поговорить с моим отцом. Что я вас держу здесь и гадаю, кто вы такие?

—В самом деле, проводите нас к вашему отцу. Девушка выходит на асфальтовую дорожку и, постукивая каблучками, ведёт нас к дому. У крыльца мы останавливаемся, а молодая хозяйка уходит в дом и через две минуты возвращается в сопровождении высокого седеющего мужчины. Мужчина внимательно разглядывает нас, а мы — его. На вид ему лет сорок-пятьдесят. Одет он в свободную голубую рубашку с короткими рукавами и в синие шорты. На ногах высокие сапоги из светло-коричневой кожи. Сапоги, разумеется, не на шпильке, как у девушки, а на не очень высоком устойчивом каблуке. Мужчина разглядывает нас с не меньшим удивлением, чем мы его. Видимо, наш облик так же непривычен его глазу, как и его — нашему. Он спускается с крыльца, протягивает нам руку и представляется:

—Степан Олонецкий, микробиолог.

Мы отвечаем на рукопожатие и тоже представляемся. Олонецкий приглашает нас присесть за стол, стоящий на берегу гранитного бассейна, и присаживается сам. Девушка уходит в дом и вскоре возвращается. Она несёт поднос с кувшином и керамическими кружками. Разлив по кружкам какой-то пенящийся напиток, девушка берёт себе одну кружку и тоже присаживается.

—Спасибо, Вика, — благодарит её отец.

Значит, девушку зовут Виктория Олонецкая. Беру кружку и пробую напиток. Это превосходный квас. Степан Олонецкий отпивает из своей кружки и спрашивает нас:

—Так откуда вы пришли к нам?

—Поясните, что вы имеете в виду?

—Я имею в виду, что вы — не местные жители. Хотя вы и владеете нашим языком, но у вас довольно интересный акцент. Такой интересный, что я даже не могу определить его происхождение. И потом, одеты вы весьма необычно. На вас рабочая униформа. В таком виде по дорогам разгуливают только военные. Но ваша одежда не похожа на военную форму. Вика ошибочно приняла вас за военных. Так кто же вы и откуда? Что вас привело к нам?

Вот нас и расшифровали. Надо признать, довольно быстро. Сушить мозги этому проницательному человеку каким-нибудь Загорьем не имеет смысла. Придётся рассказать всё как есть, без утайки. Поймут ли нас? Не примут ли за чокнутых? Но делать всё равно нечего. Отпиваю из кружки ароматный квас и начинаю говорить.

К моему удивлению, я не замечаю ни у отца, ни у дочери ни малейших признаков недоверия или скептицизма. Они слушают внимательно, с большим интересом, не перебивая. Когда я заканчиваю свою речь, отец улыбается и говорит дочери:

—Помнишь, Вика, ты показывала мне статью о возможности существования параллельных миров? Кажется, её написал Ричард Карпентер из Ливерпуля. Я тогда отнёсся к ней довольно скептически. А зря. Я тогда ошибался. Вот перед нами сидят прямые доказательства существования параллельных миров. И судя по словам пана Андрея, этих миров существует такое бесконечное множество, что они даже счет им потеряли. Так чем мы можем быть вам полезны, пришельцы?

—Пан Олонецкий, путь наш был трудным и опасным. В одном из миров, который мы прошли совсем недавно, мы чуть не потеряли своего товарища, — я указываю на Сергея. — Наш медик настаивает на длительной реабилитации, иначе она не ручается за его здоровье. Заодно нам хотелось бы поближе узнать ваш мир. Если вы дадите нам приют на несколько дней, мы будем вам весьма признательны. Мы можем и заплатить за беспокойство. Ваших денег у нас, разумеется, нет, но у нас есть золото.

—Об этом не стоило говорить, — Олонецкий недовольно морщится. — Мой дом к вашим услугам. Живите с нами столько, сколько сочтёте нужным. Поверьте, для меня высокая честь принимать у себя людей, которые прошли столько миров и занимаются таким благородным делом. Как вы себя называете? А! Хроноагенты. Вы сказали, что вас всего шесть человек? Вика, приготовь шесть комнат для гостей на втором этаже.

—Четыре. — поправляю я. — Среди нас две супружеские пары.

—Тем лучше, — Олонецкий улыбается. — А золото ваше пригодится для других целей. Вам необходимо одеться в соответствии с требованиями хорошего тона. Неприлично ходить повсюду в рабочей одежде. Еще более неприлично оголять ноги от колен и ниже.

Ничего не попишешь, везде свои нравы и обычаи. Виктория ведёт нас на второй этаж и показывает наши комнаты. Решаем, что Сергей останется здесь, а мы с Наташей пойдём за товарищами.

Лену, Петра и Анатолия мы застаём на месте. Анатолий колдует с установкой создания переходов, Лена работает на ноутбуке, а Пётр жарит на костре рыбу.

—Где ты её взял? — интересуется Наташа.

—В ручье наловил. Её там видимо-невидимо. Угощайтесь, уже готова.

Лена решительно закрывает ноутбук, присаживается к костру и берёт одну из рыбин. Мы тоже присоединяемся. Обсасывая рыбьи косточки, Лена спрашивает:

—А Сергея вы куда подевали? Опять он во что-то вляпался?

—Нет. На этот раз всё и проще, и удачнее. В трёх с небольшим километрах отсюда на берегу моря стоит коттедж. Там живёт семья Олонецких. Отец, Степан, микробиолог. Дочь, Виктория, судя по возрасту, студентка. Степан Олонецкий довольно быстро нас разоблачил. К слову, это не составило труда. Пришлось рассказать им всё как есть. Они предложили нам своё гостеприимство на неопределённый срок. Собирайтесь, пойдём туда.

Мы гасим костёр и собираемся. Лена натягивает майку и намеревается отправиться в путь в шортах и тапочках. Я останавливаю её:

—Надень комбез.

—Надоел он мне!

—Так надо, Ленок. Здесь считается неприличным показывать голые ноги ниже колен. В комбинезонах, впрочем, тоже не очень прилично разгуливать везде и всюду. Нам придётся потратиться и одеться в соответствии с местными стандартами. Готовься, подруга, что тебе придётся, пока мы будем здесь оставаться, разгуливать в сапожках, не снимая их в обществе.

Лена вздыхает и натягивает комбинезон и ботинки. Через несколько минут мы отправляемся по направлению к коттеджу Олонецких. На всякий случай идём в стороне от шоссе. Вид людей, обвешанных оружием, может вызвать у местных жителей, мягко говоря, недоумение.

Сергея с Викторией мы застаём сидящими за тем же столиком у бассейна. Они звонко хохочут. Когда мы подходим, они успокаиваются, и Сергей объясняет нам причину веселья:

—Вика сейчас рассказывала, как она приняла нас за аварийную бригаду. То ли сантехников, то ли еще за кого-нибудь в этом роде.

—Пан Андрей, — обращается ко мне Виктория. — Серж говорил мне, что он вместе с вами прошел через много миров и кое-что успел рассказать об этом. Но он сказал, что всё это — крайняя малость по сравнению с тем, что прошли вы и пани Елена. Вы не расскажете нам что-нибудь об этом?

Вот как! Они стали друг для друга Викой и Сержем. Стремительно сближаются, ничего не скажешь.

—Конечно, пани Виктория, — отвечаю я. — Мы проживём у вас не меньше недели. Если вас это интересует, то мы с Леной найдём время рассказать вам много интересного.

Виктория проводит нас в наши комнаты, где мы освобождаемся от оружия и снаряжения. Затем она вооружается каталогом и начинает подбирать для нас одежду и обувь в соответствии с местными стандартами. Она снимает с нас мерки, причем делает это довольно бесцеремонно. Исключение составляет обувь. Здесь она просит нас замерить длину и ширину стопы, высоту подъёма и голени, а также объём икр. После этого она деликатно оставляет нас. Сняв размеры, Виктория усаживается за компьютер и связывается с ближайшим магазином. Наши женщины присоединяются к ней. Эта процедура занимает довольно много времени. Понятно, в этом участвует моя подруга, а ей не так-то просто угодить. Она даже здесь желает выглядеть неотразимой.

Наконец процедура подбора и заказа завершается. Лена извлекает из нашей казны несколько золотых предметов и вручает их Степану Олонецкому. Тот выгоняет из гаража автомобиль и отправляется в город. А Виктория знакомит нас с домом и его окрестностями.

На третьем этаже расположен рабочий кабинет Степана Олонецкого и лаборатории. Почти весь второй этаж отведён для гостей, которых, как объясняет Виктория, бывает порой очень много. Сами хозяева живут на первом этаже. Там же расположены подсобные помещения и столовая. На мой деликатный вопрос об отсутствии мамы Виктория объясняет, что Альбина Олонецкая по профессии ихтиолог и специализируется на полярной гидрофауне. Сейчас она находится в длительной командировке где-то в Арктике.

К дому прилегает участок площадью почти в два гектара. С лицевой стороны разбит сад и небольшой парк с уже известным нам бассейном. С тыльной стороны дома возделан огород. К морю спускается крутая каменная лестница. Увидев её, моя подруга выражает желание немедленно искупаться, но Виктория останавливает её:

— Как же вы будете купаться, пани Елена, без купального костюма? Отец еще ничего не привёз для вас. Привезёт, тогда искупаемся. Я сама очень люблю море.

Лена какое-то время смотрит на Викторию и уже раскрывает рот, собираясь что-то выдать, но я трогаю её за плечо и останавливаю. Я хорошо знаю, что сейчас выдаст Ленка. Единственный купальный костюм, который признаёт моя подруга, это её собственная кожа. Но здесь, видимо, так купаться не принято. А интересно, в чем здесь купаются? Уж не в сапогах ли? Это, наверное, страшно неудобно. Что ж, придётся Ленке вытерпеть и это.

Пока не приехал Степан Олонецкий, я предлагаю заняться чисткой и проверкой оружия. И здесь нас ожидает неприятный сюрприз. Бластер Лены разбит осколком. И разбит основательно. Восстановлению он не подлежит. Да и вряд ли в этой Фазе мы сможем найти необходимые для этого элементы. Скорее всего, это случилось, когда мы лежали под артобстрелом. Жалко, но ничего не поделаешь. Наша огневая мощность главного калибра уменьшилась наполовину. Мы решаем разобрать то, что осталось от бластера, на части и утопить их порознь в море. Нельзя оставлять этой Фазе такой «подарок».

Вскоре возвращается Степан Олонецкий. Он раздаёт нам пакеты с бирками: «Андрей», «Елена» и т. д.

—Вашего золота оказалось более чем достаточно, — говорит он, протягивая мне толстую пачку купюр. — Может быть, эти деньги вам еще понадобятся. Переодевайтесь и спускайтесь в столовую. Пришло время обедать.

В своём пакете я нахожу серо-голубую рубаху с широкими рукавами, синие шорты в обтяжку и высокие сапоги из тонкой тёмно-бронзовой кожи с молниями до половины голени, расположенными сзади. В пакете лежит еще что-то, но я не обращаю на это внимания и быстро одеваюсь. Сразу выясняется, что шорты надо надевать на голое тело, а сапоги имеют каблук несколько выше, чем те, к которым я привык. Ничего, притопчемся. Когда я работал в образе лейтенанта мушкетеров в Лотарингии, каблуки были еще выше. А в тех сапогах я даже весьма успешно фехтовал, поддерживая славу непобедимого графа Саусверка.

Одевшись, бросаю взгляд на свою подругу. Разумеется, Ленка в своём амплуа. На ней лёгкое голубое платьице с широким поясом из серебряной кожи и белые остроносые ботфорты на высокой шпильке. Она критически смотрит на меня и говорит:

—Друг мой, подтяни отвороты сапог. Мы не настолько близки с нашими хозяевами, чтобы ты шокировал их своими голыми коленками.

Интересно, когда она успела узнать эти детали? Не иначе, когда сидела с Викторией за компьютером.

Мы спускаемся в столовую, где уже вовсю хлопочут хозяева. Вслед за нами появляются и наши товарищи. Последним приходит Сергей. Он явно чувствует себя не в своей миске. Не знаю, кто так постарался, но привычнее всех выглядит Наташа: на ней светло-голубой сарафан и алые ботфорты. Анатолий в рубашке цвета хаки, в зелёных шортах и зелёных с бронзовым отливом ботфортах. Пётр весь белый: от рубашки до ботфорт. А Сергей отливает яркой желтизной и золотом. На нём канареечного цвета рубаха, ярко-желтые шорты в обтяжку, как и на мне, и бронзовые ботфорты, сверкающие в солнечных лучах. По-моему, он не случайно задержался дольше всех. На его месте я тоже подумал бы, стоит ли в таком виде появляться на людях. Бросаю укоризненный взгляд в сторону Лены: не её ли это работа? Та пожимает плечами и кивает в сторону Виктории. Значит, это Вика так постаралась! Интересненько.

Когда мы усаживаемся за стол, я, как бы невзначай, спрашиваю дочь хозяина:

—Пани Виктория, как я понял, одежду для нас выбирали вы. Чем можно объяснить такую цветовую гамму?

—Пан Андрей, я учусь на модельера. А в моей профессии главное — с первого взгляда уяснить, что какому человеку подходит. Всё, что на вас надето, — моя работа. Женщины одевались по своему вкусу. С ними пришлось много поспорить. Может быть, для вас это и непривычно, но в таком виде вы вполне можете показаться в высшем обществе. А золотой отлив на мужской обуви сейчас самый популярный. Папа его пока не приемлет. А зря.

Питаются в этой Фазе неплохо. Салаты, как я понял, Виктория сотворила из самых свежих овощей со своего огорода. Борщ такой, что его хочется хлебать и хлебать, но он быстро кончается. Зато Виктория любезно предлагает нам по второй порции свиных отбивных с жареным картофелем, и никто не отказывается. Я при этом шучу:

—Пан Олонецкий, вы опрометчиво приняли под свой кров весьма прожорливую команду.

—Пан Коршунов, не берите в голову, — улыбается Олонецкий, накладывая и себе еще одну порцию второго блюда. — В нашем мире проблемы с питанием ушли далеко в прошлое. Понимаю, вам пришлось повидать такие миры, где пища — главная проблема.

—Или где её вообще нет, — говорит Лена.

—И чем же вы питались в таких мирах? — спрашивает Виктория, уже усевшаяся на своё место.

—У нас есть пайки космодесанта. Из них можно изготовить всё что угодно, была бы вода. К сожалению, воду приходится носить с собой. Есть миры, не имеющие не только пищи, но и воды. Кстати, после обеда мы сможем искупаться в море?

—Конечно, — с улыбкой отвечает Виктория. — Я заказала домашнюю одежду и купальные костюмы.

После десерта, состоящего из мороженого, фруктов и лёгкого вина, Виктория спрашивает отца:

—Папа, ты пойдёшь с нами к морю освежиться?

—К сожалению, нет. У меня сейчас должен состояться сеанс связи с моими коллегами из Копенгагена. Вечером схожу.

—Тогда, — обращается к нам Виктория, — переодевайтесь и выходите. Я буду ждать вас у лестницы.

Если бы Степан Олонецкий не снабдил пакеты пояснительными надписями, я ни за что не смог бы догадаться, что это — купальный костюм. Из пакетика с соответствующей надписью я извлекаю тёмно-бронзовые колготки из плотной эластичной ткани. Вот в чем здесь ходят на пляж! Раздеваюсь и натягиваю «купальник». Лена разобралась во всём раньше меня и уже стоит в колготках нежно-голубого цвета.

—Ты ничего не забыла надеть? — спрашиваю я с подозрением.

—В пакете больше ничего не было, — Лена пожимает плечами и проводит ладонями по своим грудям снизу вверх. — Видимо, здесь так принято.

—Что ж, это вполне соответствует твоим привычкам. Раз здесь так принято, пойдём.

В коридоре нас уже ждут Наташа с Анатолием. У Наташи «купальник» красного цвета, у Анатолия — зелёный. Из своих комнат выходят Сергей с Петром. Пётр выглядит весьма смущенным. Я едва удерживаюсь от хохота: весьма интересно смотрится здоровенный мужик в беленьких колготках. У Сергея «костюм» ярко-желтый с золотым отливом. Не знаю, чем всё-таки руководствовался наш модельер в лице Виктории, когда подбирал для нас такие цветовые гаммы. С Леной и Наташей понятно, они себе подбирали сами. А не приложили ли к этому наши подруги свои шкодливые ручонки?

Виктория ждёт нас у лестницы, ведущей к морю. Её стройная загорелая фигурка отлично смотрится на фоне голубого неба и синего моря. Девушка всё в той же широкополой соломенной шляпке. И на первый взгляд кажется, что на ней больше ничего нет. Когда мы подходим ближе, становится видно, что она тоже в «купальном костюме». Только её «костюм» состоит не из колготок, а из светло-розовых чулок, закреплённых на середине бёдер эластичными ленточками. Вот и всё. Шляпка и чулки. Замечаю, что Сергей краснеет и смотрит в сторону. Странно, он, по-моему, уже привык к женской наготе. Сколько раз наши подруги купались при нём абсолютно голыми. А девушка действительно выглядит на редкость соблазнительно. Её великолепно сложенная фигурка покрыта ровным золотистым загаром, не исключая грудей, очаровательной попки и лона. Мельком замечаю еще одну деталь: тело девушки абсолютно лишено волосяного покрова.

Виктория, совершенно не смущаясь своей наготы, спускается по лестнице и приглашает нас следовать за собой. На ходу она говорит Лене:

—У меня открытый купальник. Вам я заказала закрытые, их почему-то многие предпочитают. Я не знала, как вы отнесётесь к открытым.

—Положительно! — с жаром отвечает моя подруга. — Наташа, закажем себе такие же купальники, как у Вики?

—Несомненно! — соглашается Наташа. — Когда это можно будет сделать?

—Прямо сегодня. Оформим заказ, а папа завтра поедет в город и привезёт.

Болтая таким образом, женщины спускаются по лестнице. Я иду сзади и, глядя на соблазнительную попку Виктории, её осиную талию и длинные черные волосы, размышляю на тему поразительного разнообразия моральных и этических норм и правил хорошего тона в бесконечном множестве обитаемых Фаз. Не следует ничему удивляться. Эта девушка тщательно прячет от посторонних взглядов свои красивые ножки, но при этом без тени смущения или ложной стыдливости демонстрирует свою грудь, ягодицы и лоно. Тоже, впрочем, весьма красивые.

Купаемся мы долго и с наслаждением. Наши «купальники», намокнув, вопреки моим ожиданиям, совершенно не стесняют движений. Виктория прекрасно плавает и отлично ныряет, не уступая в этом даже моей подруге. Сергей, который, как я заметил, стремится держаться поближе к девушке, никак не может её догнать. А та откровенно играет с ним. То подпустит поближе, то, нырнув, отрывается от него сразу метров на десять и звонко хохочет, видя его растерянность.

Берег песчаный. Песок белый и крупнозернистый. Местами на берегу и из воды торчат большие каменные глыбы. С одной из них высотой около восьми метров Виктория и Лена ныряют в море, демонстрируя незаурядное владение своим телом в полёте. Сергей смотрит на Викторию, не скрывая своего восхищения.

Вдоволь нарезвившись в воде, мы выходим на берег. Последней неохотно выходит Лена. Виктория уже сушит волосы портативным феном, который она принесла в сумочке. Высушив волосы, она передаёт фен Лене. Сама она надевает свою шляпку и, откинувшись на тёплый камень, подставляет своё прекрасно сложенное тело лучам клонящегося уже к закату солнца. Сергей присаживается поближе и, уже не скрывая своего восхищения, любуется этим великолепным девичьим телом, открытым взору во всех подробностях. Они с Викторией о чем-то тихо разговаривают. Виктория посмеивается или, наоборот, слушает, широко раскрыв глаза.

Я ложусь на тёплый песок и обдумываю план работы в этой Фазе. На первый взгляд она кажется благополучной. Следов деятельности «прорабов перестройки» не наблюдается. Но ведь не случайно же мы здесь оказались?

Мои размышления прерывает голос Степана Олонецкого.

—А не слишком вы увлеклись? Вика, уже вечереет. Не пора ли заняться ужином?

—Мы поможем ей, — вызывается Наташа.

—Только не сегодня. Сегодня вы гости. Тем более что большую часть работы я уже сделал. А пока идите, переодевайтесь. На ваших пакетах надписи: «Домашняя одежда».

Проведём ужин и вечер по-домашнему. А я тем временем освежусь.

На Олонецком тоже «купальный костюм» светло-бежевого цвета с золотистыми узорами по внешней стороне ног. У него ладно скроенная мускулистая фигура. Такого мужчину можно представить в роли командира десантного батальона, но никак не в роли ученого, сидящего за микроскопом.

Мы оставляем нашего хозяина на берегу и поднимаемся к дому. У себя в комнате я стягиваю «купальный костюм» и разворачиваю пакет, который должен содержать домашнюю одежду. Домашняя одежда состоит из свободного велюрового халата на длинной молнии и чулок несколько выше колена. Здесь наш будущий модельер отступила от выбранной ею (или нашими подругами?) цветовой гаммы. Мой халат малиновый с золотыми узорами. Чулки бордового цвета. Сначала мне показалось, что они из тонкой замши. Но они сделаны из плотной эластичной ткани, гладкой внутри и имеющей структуру велюра снаружи.

Натягиваю эти чулки. Они плотно облегают ногу и хорошо на ней держатся. Через минуту я настолько привыкаю к ним, что мне кажется, будто я хожу босиком. На голое тело надеваю халат и застёгиваю молнию.

Лена уже оделась. Её халатик такого же покроя, только значительно короче и голубого цвета с серебряными узорами. На ногах моей подруги белые велюровые чулки. Женский домашний наряд дополняют еще длинные, скрывающиеся под халатиком ажурные чулки серебристого цвета.

Мы спускаемся в столовую. Виктория уже хлопочет с ужином. На ней белый с золотыми узорами халатик, розовые «сапоги-чулки» и золотистые ажурные чулочки. Лена сразу подключается на помощь Виктории. Та протестует, но совладать с моей подругой не может. Вскоре появляются и наши товарищи. Эффектнее всех выглядят Наташа и Сергей. На Наташе тёмно-голубой с золотыми узорами халатик и яркие алые «сапоги-чулки». У Сергея халат янтарного цвета, а чулки блестят бронзой. И выглядят они не велюровыми, а скорее кожаными. Почему Виктория подобрала для него такое сочетание цветов?

Последним, когда стол уже накрыт, появляется Степан Олонецкий. И халат, и чулки у него бежевого цвета, украшенные какими-то сложными тёмными узорами. Он бросает взгляд на стол, довольно кивает и приглашает нас к вечерней трапезе.

—Присаживайтесь, уважаемые гости, отужинаем чем, как говорится, бог послал.

А бог в лице Виктории послал нам салаты из свежей зелени, баранье жаркое, жареную рыбу, фрукты и вино. Я за обедом уже отведал местного сухого вина. Оно мне понравилось.

Не знаю, что сыграло главную роль — кулинарные таланты наших хозяев или особенности местной кухни. Всё предложенное нам на ужин мы едим с удовольствием. Особенно Лена. Всё действительно очень вкусно. Хозяева остаются довольны нашим аппетитом.

—А кто у вас, извините, шеф-повар? — интересуется Лена, перед тем как вгрызться в сочную грушу.

—У нас с Викой разделение труда. Моя специализация — первые и мясные блюда. Вика более тяготеет к салатам, рыбе и птице. Но вы обещали нам рассказать подробнее о параллельных мирах и о вашей работе в них. Мы вас не утруждаем?

—Ничуть, — отвечаю я.

Олонецкий достаёт из бара бутылку с коньяком и еще одну бутылку с красным вином. Он ведёт нас на веранду. Виктория приносит рюмки, фрукты и сласти. Она наливает себе вина, присаживается и превращается в слух, готовая внимать. А я задумываюсь: с чего начать? На помощь приходит Лена:

—Начни с того, как ты к нам попал, как начал работать. Я буду дополнять.

—Ленок, это же не на один вечер разговоров!

—И что? Мы здесь не один вечер и проведём.

Рассказ мой затягивается за полночь. Олонецкие слушают очень внимательно, с большим интересом. С не меньшим интересом слушают меня Пётр с Сергеем и Наташа с Анатолием. Ведь в подробностях они от меня этого никогда не слышали. То я, то Лена упоминали отдельные эпизоды, и ладно. Останавливаюсь я на том, как попал в Нуль-Фазу, встретился там с Леной и Магистром и начал учиться на хроноагента. Заметив, что уже слишком поздно, я останавливаюсь.

—Продолжим завтра, — предлагаю я.

—Значит, — задумчиво говорит Олонецкий, — вы у себя не смогли избежать Второй Мировой войны.

—A y вас, как я понял, её не было?

—Мы были на грани, но сумели её предотвратить. — Он вздыхает и добавляет: — Пока.

Пока? Значит, не всё в этой Фазе так благополучно, как кажется с первого взгляда.

—А подробнее нельзя?

—Подробнее и точнее вы можете всё узнать через Интернет. А сейчас уже поздно, не мешает отдохнуть. Спокойной ночи и до завтра. Кстати, в этой одежде вы можете выйти и к завтраку. В ней возбраняется только выходить из дома, обедать и принимать гостей.

—А как же сегодняшний ужин? Ведь вы принимали гостей по-домашнему, — интересуется Лена.

—Вы — особая статья. Мы же приняли вас надолго. К тому же я хотел, чтобы вы поскорее почувствовали себя свободнее.

Мы расходимся по своим комнатам. На веранде остаются только Виктория и Сергей. Они сидят рядом и о чем-то тихо разговаривают с рюмками в руках. Какая-то у них уже возникла взаимная привязанность.

Из пакета со спальным бельём я извлекаю пижаму из тончайшего, почти прозрачного батиста нежно-салатного цвета. Я уже снимаю халат и чулки и собираюсь надеть пижамные брюки, когда Лена, сидящая на краю постели, спрашивает:

—И чего это ты облачаешься? Ты разве за эти дни по мне не изголодался?

Она уже сняла свой халатик и, критически посмотрев на свою голубенькую пижаму, отложила её в сторону.

—Изголодался. Но мы с тобой находимся в чужом монастыре. Стоит ли лезть в него со своим уставом?

—А ты полагаешь, что они здесь до такой степени монахи, что и любовью занимаются через пижаму? Судя по купальнику Виктории, это далеко не так. Или ты думаешь, что хозяева по ночам проверяют, в каком виде спят их гости?

Я смеюсь и присаживаюсь на постель рядом со свое подругой. Белые «сапоги-чулки» и серебряные чулочки с затейливыми узорами я снимаю с неё уже в процессе, и то после второго или третьего захода.

Утром мы с Леной, облачившись в «купальники», спускаемся к морю. Там уже плещутся Виктория с Сергеем. Если вчера Виктория играла, постоянного убегая от нашего товарища, то сегодня они играют несколько иначе. Они плавают и ныряют бок о бок, ловят друг друга и подолгу не отпускают.

—Не кажется ли тебе, — говорит мне при виде этой сцены Лена, — что эти молодые люди слишком стремительно сближаются?

—Ты сама сказала, они — люди молодые. Пусть резвятся. Лена только качает головой и хочет еще что-то сказать, но в этот момент нас замечает Виктория. Замечает, призывно машет рукой и кричит:

—Плывите к нам! Скорее! Здесь полно омаров, а мы вдвоём с Сержем не в состоянии наловить их достаточно, чтобы я приготовила их на обед. К тому же Серж их ловить не умеет.

Отловленных омаров мы доставляем на кухню и идём переодеваться к завтраку. После завтрака Степан Олонецкий едет в город. Лена вручает ему деньги и просит заехать в магазин и выкупить открытые купальники для неё и Наташи. Купальники эти они заказали вчера с помощью Виктории.

Вика отводит нас на третий этаж, где у них стоят компьютеры. Мы усаживаемся за них и погружаемся в мир Интернета. Каждый работает по своей, заранее согласованной линии. Часа через два мы собираемся за столиком у бассейна и делимся тем, кто что успел выяснить. Виктория, уже переодевшаяся в сарафанчик и сапожки, приносит нам квасу и присаживается рядом. Ей тоже интересно.

История этой Фазы развивалась весьма своеобразно. В принципе, до Мировой войны существенных отличий от общей истории всех развитых Фаз мы не обнаружили. Но у них Мировая война, в отличие от нашей Первой мировой, тянулась более шести лет. В результате воюющие стороны так истощили себя, что, когда во Франции произошла Социалистическая революция, она вызвала цепную реакцию. Революции происходили в одной стране за другой, а кое-где и одновременно. Таким образом, за какие-то полгода свершилась та самая Мировая революция, о которой мечтали основоположники марксизма. Впрочем, не Мировая, а на первых порах только Европейская. Соединённые Штаты, поняв, во что это всё может для них вылиться, быстро вышли из войны и затаились на своём удалённом континенте.

Из Европы революционный пожар перекинулся на Азию. В Европе образовалась Объединённая Федерация Социалистических Государств (ОФСГ), в которую постепенно вступили все европейские государства. Последней к ОФСГ присоединилась Швейцария.

Более десяти лет ОФСГ ждала интервенции со стороны США, а США ждали, что ОФСГ попытается силой принести к ним революцию на штыках. Обе стороны готовились к войне. При этом напрягались все силы, и экономика работала на износ. Первыми не выдержали напряжения США. Там начались забастовки и массовые акции протеста. Еще два-три года такой подготовки к войне, и война как таковая будет уже не нужна. Правительство США вынуждено было пойти на переговоры, давно предлагаемые руководством ОФСГ.

Результатом длительных переговоров стал мирный договор, договор о сотрудничестве в области экономики и культуры и, самое главное, договор о сокращении вооружений. В первую очередь договор предусматривал сокращение флота, боевой авиации и бронетанковых сил.

После подписания договоров в ОФСГ были запущены давно запланированные реформы в экономической и политической сферах. Объединённая Федерация все эти годы тоже работала на износ, с трудом сводя концы с концами. Было разрешено частное предпринимательство в сфере торговли, обслуживания и в производстве товаров потребления. В качестве инструмента регулирования экономики был запущен рыночный механизм. Но государство оставило за собой функции разумного планирования, которое гарантировало бы Федерацию от кризисов перепроизводства и инфляции.

США не были бы США, если бы отказались от своих амбициозных притязаний на мировое лидерство. Государство, не имеющее многовековых корней, истории, собственной культуры, всегда чувствует себя ущербным по отношению к другим. Это комплекс неполноценности такое государство всегда будет стремиться чем-то компенсировать. Лучше всего мировым господством.

Не нарушая открыто условий мирного договора и договора о сокращении вооружений, США тайно приступили к разработке и созданию ядерного оружия. Избыток вооружения, подлежащий сокращению, США тоже не стали уничтожать.

Они интенсивно сбывали его африканским странам, получившим независимость и не знавшим, что с этой независимостью делать.

В Африке появились свои фюреры, провозгласившие лозунг: «Африка — для африканцев!» При этом они имели в виду, конечно, только свои племена, и в первую очередь самих себя. Несколько лет африканский континент обильно поливался кровью и пылал пожарами непрерывной войны. И война эта щедро подпитывалась оружием и золотом из США.

А в самих США тайная разработка ядерного оружия близилась к завершению. Но нет ничего тайного, что не становилось бы явным. Федерация не очень-то доверяла своему заокеанскому соседу, и её разведка была на высоте. В самой Федерации ядерное оружие было разработано еще в период подготовки к несостоявшейся Второй мировой войне. Изготовить его не составило особого труда.

Испытание ядерного заряда на полигоне Земли Франца-Иосифа повергло США в шок. А через два года там же был испытан и термоядерный заряд. Еще через три года Федерация вывела на орбиту первый искусственный спутник Земли. США поняли, что вновь проиграли, и выступили с лицемерной инициативой переговоров по урегулированию африканской проблемы. Проблемы, которую они же сами и создали.

Наш исторический обзор прерывает появление Степана Олонецкого. Он вручает нашим женщинам пакетики с «купальниками» и сообщает, что к ужину приедут гости. Это будут физики и математики. Они вчера заинтересовались появлением необычных подтверждений теории существования параллельных миров. У них есть желание познакомиться с нами и задать ряд вопросов.

Мы с Леной выражаем недовольство и чуть ли не хором цитируем статью Хронокодекса, запрещающую нам разглашать сведения о нашей работе в Фазах, не достигших уровня самостоятельного открытия существования параллельных Фаз. Но Олонецкий возражает, что статья Ричарда Карпентера была опубликована год назад, и она явилась результатом многолетней работы. Эта статья наделала много шума и породила ряд новых направлений в физике и математике. Гости, которых он пригласил, работают как раз в институте, занимающемся проблемами параллельных пространств и многомерности Времени. Мы с Леной можем оказать им большую помощь в их работе. Нам приходится согласиться на встречу с учеными.

После обеда Лена облачается в новый купальник. Она натягивает голубенькие чулки, закрепляет их на бёдрах эластичными ленточками, и мы отправляемся на пляж.

Сегодня к нам присоединяется и Степан Олонецкий. Он предлагает совместить приятное с полезным:

— Неподалёку есть заливчик, где в обилии водятся осьминоги. Предлагаю поохотиться. К ужину Вика приготовит щупальца. Среди сегодняшних гостей будет один страстный любитель этого блюда, хотелось бы его порадовать.

Мы с энтузиазмом соглашаемся, и только умеренность Олонецкого спасает молодых осьминогов в этом заливе от полного истребления.

Вернувшись с пляжа, мы переодеваемся в цивильные одежды и вновь усаживаемся за компьютеры.

Умиротворение африканских государств прошло не без сложностей. Фюреры согласились прекратить боевые действия только после того, как Федерация заявила, что не остановится перед применением ядерного оружия. Войны прекратились, но конфронтация на континенте сохранялась. Он разделился на сферы влияния. Южная и западная части Африки избрали своим союзником и покровителем США, север и восток тяготели к Федерации.

Затишье было непродолжительным. США наконец создали своё ядерное оружие и начали наращивать ядерный потенциал. Они по-прежнему рвались восстановить своё положение мирового лидера, которое было утрачено ими после Мировой войны. Федерация настойчиво призывала США к переговорам о запрещении ядерного оружия, но её инициативы оставались без ответа.

Тогда Федерация решила разговаривать с США на единственном доступном им языке: с позиции силы. Были созданы мощные термоядерные заряды, которые разместили на баллистических ракетах. Эти ракеты установили в Гренландии и Исландии. Каждая имела своей целью соответствующий штат. О числе этих ракет и их целях было подробно информировано не только правительство США, но и всё население Америки.

Переговоры состоялись, но к соглашению о полном запрещении ядерного оружия и его уничтожении на них не пришли. Было решено прекратить производство ядерных и термоядерных зарядов, сократить их число до пятидесяти с каждой стороны и снять с боевого дежурства большую часть баллистических ракет Федерации.

Новый виток гонки вооружений благополучно завершился. Вновь стало развиваться взаимовыгодное сотрудничество. Высвободились финансовые средства и энергетические мощности. В итоге США тоже сумели выйти в ближний Космос и даже стали готовить лунную экспедицию, стремясь хоть в этом опередить Федерацию и вернуть себе престиж самой высокоразвитой державы.

Шесть лет назад США вдруг свернули все свои космические программы и прекратили их финансирование. Официально это объяснялось тем что необходимо перенацелить средства на создание принципиально новой энергетики. Но разведка установила, что никакие работы в этом направлении не ведутся. Более того, в США оказались свёрнутыми все фундаментальные научные исследования. Всё финансирование было направлено на военное производство и производство товаров потребления.

Одновременно в США заявила о себе новоявленная «Апостольская церковь святого Павла». Спустя какой-то год она стала господствующей, подавив или подчинив себе все прочие конфессии. Основным девизом, которым начинали и заканчивали все службы священники, эта церковь избрала слова апостола Павла из «Первого послания к Тимофею», глава 2, стих 12: «А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии». Женщин начали постепенно удалять из общественной жизни. Прежде всего они были отстранены от государственных должностей. Потом их выжили из сфер здравоохранения и образования. Это делалось под предлогом того, что женщина по природе своей — мать и хранительница домашнего очага, и, поэтому её надо освободить от всех не свойственных ей забот. Но спустя три года после начала «сексуальной контрреволюции» была принята поправка к Конституции, сильно ограничившая избирательные права женщин. По сути, женщины избирательного права лишались.

Здесь уже явно просматривались нагло торчащие уши наших «прорабов перестройки». Предчувствие меня не обмануло. Мы далеко не случайно попали в эту Фазу. И, как всегда и везде, «прорабы» начали свою деятельность с Америки.

Наташа находит информацию о том, что в США тайно расконсервированы предприятия, производившие ядерные боеприпасы. Америка готовится выйти из договора об ограничении ядерного оружия и запрещении его производства. А Лена выкопала, что ведутся переговоры с лидерами юго-западных африканских государств об оснащении их вооруженных сил ядерным оружием и средствами его доставки.

Всё становится на свои места. США вновь готовятся к борьбе за мировое господство. Только на этот раз за их спиной стоят «прорабы перестройки» А это уже серьёзно. Настолько серьёзно, что есть резон поработать над этой проблемой вплотную. Надо построить прогнозы развития ситуации и проанализировать способы её исправления.

Об этом мы беседуем с Леной и Наташей, когда Виктория сообщает нам, что гости уже прибывают.

—Вика, — говорит Лена, — вы с отцом позволите нам установить на два компьютера нашу программу и поработать с ней недельку-другую? После мы её деинсталлируем.

—Нет вопросов. Делайте всё, что посчитаете нужным. А сейчас кончайте работу, идём встречать гостей. К нам приезжает сам Ричард Карпентер!

Первым приезжает автор работы о параллельных мирах Ричард Карпентер. Это пожилой седовласый мужчина с орлиным носом, седой бородой и усами и живыми, проницательными глазами под густыми и тоже седыми бровями. Одет он несколько необычно: во всё черное. Облегающая куртка перехвачена черным кожаным поясом. Из-под куртки видны черные чулки. На ногах — блестящие черные ботфорты. На плечи накинут короткий плащ из черного бархата с откинутым капюшоном. Плащ по краям отделан узкой серебряной лентой с каким-то орнаментом или мелкими письменами. Концы плаща на груди схвачены серебряной пряжкой с изображением креста. На руках Карпентера — перчатки из тонкой блестящей черной кожи.

Ричард Карпентер приветствует нас своеобразно. Он сначала как бы осеняет нас крестным знамением движением левой руки и только после этого протягивает правую для рукопожатия, не снимая перчатки.

—Я специально приехал пораньше, чтобы первым убедиться, что моя теория не просто игра ума и воображения. Убедиться, что она полностью соответствует действительности, и первому созерцать её неопровержимые доказательства. К тому же у меня есть к вам вопросы, очень важные для меня. Боюсь, что, когда мы соберемся вместе, вы в общем хоре их просто не услышите.

Виктория проводит нас на веранду, где на столике уже стоят бутылки с лёгким вином, кувшины с другими напитками, вазы с фруктами и блюда с лёгкими закусками. Карпентер осеняет столик крестом и присаживается в кресло. Виктория разливает по бокалам вино, а Карпентеру из кувшина наливает что-то прозрачное. «Водка?!» — удивляюсь я, не подавая вида. Но Виктория, подавая мне бокал, тихо говорит:

—Отец Ричард — монах ордена святого Игнатия. «Значит, не водка, а вода», — успокаиваюсь я и говорю:

—Отец Ричард, мы вас внимательно слушаем. Мы с радостью готовы ответить на все вопросы того, кто первым пришел к выводу о существовании параллельных миров.

—Прийти-то пришел, — вздыхает монах, — а вот обосновать, убедить других не смог. Мои построения были чисто философскими, не подкреплёнными математическим обоснованием. К тому же они противоречили общепринятым представлениям о природе пространства-времени.

—Почему же? — возражает Лена. — Кроме вас, сегодня здесь будут ученые, которые работают в этом направлении. Значит, кого-то вы сумели убедить.

—Кстати, отец Ричард, мы называем параллельные миры Фазами. Так какие вопросы вас интересуют в первую очередь? Скоро прибудут другие гости, и мы уже не сможем уделить внимание персонально вам.

—Скажите, вы наблюдали много параллельных Фаз?

—Много — не то слово. Мы не только наблюдали, но и работали в стольких Фазах, что уже потеряли им счет. Ведь их на нашей планете бесконечное множество, — отвечает Лена.

—Тогда вам легко будет ответить на мои вопросы. Во всех ли Фазах время течет одинаково?

—Как раз наоборот, мы не встречали двух Фаз, где время протекало бы полностью идентично. Во всех Фазах оно течет с разной скоростью. Мы называем эту характеристику хроночастотой. И во всех Фазах время отличается по фазе, — Лена улыбается. — В данном случае под словом «фаза» я имею в виду физическое понятие.

—Я понял это. — Отец Ричард тоже улыбается и, понизив голос, спрашивает: — А не встречались ли вам Фазы, где время течет в противоположном направлении? В своей работе я не рискнул высказать такое предположение, но эта мысль постоянно не даёт мне покоя.

—Нет, отец Ричард, — твёрдо говорю я, — таких Фаз не существует. Вектор времени в каждой Фазе направлен под своим углом. Эти-то углы мы и называем фазами как характеристиками. Но отрицательные углы направленности времени в нашем пространстве отсутствуют.

Отец Ричард несколько минут молчит, осмысливая услышанное. Потом вздыхает, залпом допивает воду и широко крестится левой рукой.

—Слава Всевышнему! Вы сняли с моей души тяжкий камень. Когда меня посетила эта страшная мысль, я было решил, что это и есть ад. И те адские силы, что иногда появляются в нашем мире — выходцы как раз из таких параллельных миров с обратным течением времени. Еще раз говорю: вы сняли с моей души тяжелейший камень.

Мы с Леной переглядываемся и печально улыбаемся. Что такое обратное течение времени по сравнению с Фазой, замкнувшейся в Схлопке? Вот где настоящий ад! И что такое выходцы из ада и их козни по сравнению с деятельностью ЧВП или «прорабов перестройки»? Стоит ли рассказывать обо всём этом отцу Ричарду? Думаю, не стоит. Вряд ли он способен правильно всё это воспринять.

От проницательного отца Ричарда не ускользает наша реакция, и он порывается что-то спросить. Но от тяжелого разговора нас избавляет шум подъехавшей по дорожке машины. За рулём сидит Степан Олонецкий. Из салона выходят три человека и в сопровождении Олонецкого направляются к нам.

—Веста Медичи, математик, — представляет гостей Олонецкий, — Антон Павлов, физик. Иржи Лукаш, физик. А это, — Олонецкий указывает на нас движением руки, — хроноагенты, о которых я вам говорил.

Мы тоже представляемся. Причем Сергей и Пётр поправляют Олонецкого: «Мы — не хроноагенты». А Пётр добавляет: «Я не хроноагент, я еще только учусь». Гости рассаживаются, и возникает минутная пауза, во время которой мы разглядываем друг друга.

Старший в этой группе гостей Иржи Лукаш. Длинное лицо, длинные рыжеватые волосы, тонкие губы, мушкетерская бородка и небольшие усики. Серые глаза смотрят на нас откровенно недоверчиво. Одет он в бирюзовые цвета: от ботфорт до короткой мантии на плечах.

Антон Павлов — относительно молодой человек лет тридцати пяти. Круглолицый, русый, нос, как говорится, картошкой. Его голубые глаза разглядывают нас с плохо скрываемым любопытством. Одежда у него светло-бордовая, а ботфорты, в соответствии с последним писком моды, отливают еще и бронзой.

Веста Медичи, на мой взгляд, самая молодая. Этой пышноволосой блондинке с высоким лбом и синими глазами никак не дашь больше тридцати лет. Тонкий нос, узкий подбородок и стройная длинная шея, перехваченная серебряным браслетом. Блестит серебром и вся её одежда. Стройную фигуру Весты обтягивает короткое платье из серебряной ткани, имеющей фактуру кожи, а может быть, и в самом деле кожаное. На ногах серебряные ботфорты. Руки почти до локтей обтянуты серебряными перчатками. Серебряная Веста смотрит на нас изучающим взглядом. Особенно подолгу её синие глаза задерживаются на моей подруге. Затянувшуюся паузу прерывает Степан Олонецкий:

—Должны подъехать еще двое — Василий Глотов и полковник Казаков. Подождём или начнём беседу?

—Лучше подождать, — предлагает Лукаш. — Вашим гостям не придется повторяться. Да и лучше, когда разговор будет происходить при большем числе свидетелей.

Голос у Лукаша резкий, даже немного скрипучий. Мне не нравится слово «свидетель». Интересно, в каком контексте он его употребил?

—В таком случае, — предлагает Лена, — может быть, уважаемое общество ответит на некоторые наши вопросы? Мы работаем в вашей Фазе третий день и кое-что уже узнали. Но нам не хотелось бы делать ошибочные выводы. Есть моменты, которые вызывают у нас сомнения. Не поможете ли вы нам их развеять?

—По мере наших возможностей, — отвечает за всех отец Ричард.

—Тогда, отец Ричард, — говорю я, — к вам и первый вопрос, как к представителю церкви. В Соединённых Штатах большого влияния достигла Апостольская церковь святого Павла. Что это за церковь? Откуда происходят её корни? И каково ваше к ней отношение?

Отец Ричард мрачнеет. Он наливает стакан воды и выпивает его мелкими глотками.

—Итак, церковь святого Павла, — медленно произносит он. — Они утверждают, что их корни — в православии. Но это только внешнее сходство. Из учения святых апостолов они извлекли только то, что всячески унижает женщину, ставит её на низшую по сравнению с мужчиной ступень. Кстати, это — ахиллесова пята и самой православной церкви. От низведения женщины до положения рабыни, вещи сейчас пытаются уйти даже мусульмане. А павловцы свою мораль сделали государственной политикой Америки. Америку ждёт незавидное будущее, если они будут продолжать следовать этому учению. Полгода назад в Лионе Христианский Собор осудил женоненавистническое учение церкви святого Павла. Были вскрыты и корни его. Они происходят из религии древних иудеев, которая берёт начало из эпохи еще более древних верований. А вот откуда эта церковь взялась? Почему они пользуются в Америке таким влиянием? На это я вам ответить не могу. Моя переписка с американскими священниками прервалась более двух лет назад. И прервалась она именно тогда, когда я задал им эти самые вопросы.

Следующий вопрос мы задать не успеваем. В ворота въезжает машина, из которой выходят два гостя. Один из них — мужчина лет сорока, одетый в светло-коричневые одежды, второй — полковник такого же возраста. Он в белой парадной форме, при орденах и при кортике. Они здороваются, представляются и собираются было присесть к нам. Олонецкий останавливает их и спрашивает у дочери:

—Вика, как дела с ужином?

—Всё готово.

—Тогда прошу сначала к столу.

Гвоздем программы ужина были, конечно же, тушенные щупальца молодых осьминогов в каком-то особом соусе. Виктория постаралась на славу. Я так и не понял, кто же является главным любителем этого блюда, с таким удовольствием его отведали все без исключения. Понятно, что такое превосходное блюдо не давало никакой возможности вести сколь-нибудь вразумительный разговор. К главной теме сегодняшней встречи Степан Олонецкий обратился только за десертом, когда бокалы были наполнены вином, соками или водой — кто, чем предпочитает.

—Друзья, когда я сообщил вам, что у меня в доме остановились пришельцы из параллельного мира, вы пожелали встретиться с ними, познакомиться поближе и задать им ряд вопросов. Но я не сказал вам главного. Эти люди не простые выходцы из другого мира. Эти люди — хроноагенты. Они живут и работают в мире, откуда ведётся наблюдение за многими параллельными мирами. Они отслеживают неблагополучные ситуации и прогнозируют их развитие. При необходимости они вмешиваются и безболезненно корректируют критическую ситуацию таким образом, чтобы этот мир избежал тяжелых последствий. Я правильно излагаю?

—Почти, — соглашаюсь я. — Только у слушателей может возникнуть впечатление, что это всё делаем непосредственно мы сами, — я обвожу жестом руки своих друзей. — И что мы прибыли сюда с намерением что-либо откорректировать. Если бы это было так, мы ни за что не вступили бы с вами в контакт и вы никогда бы не поняли, что мы — пришельцы из другого мира. В Нуль-Фазе, где мы живём и работаем, существует много секторов. Но лишь три из них непосредственно работают с параллельными Фазами в том плане, о котором шла речь. Это в первую очередь Сектор Наблюдения: его сотрудники отыскивают неблагоприятные ситуации в реальных Фазах, просматривая десятки тысяч эпизодов в день из жизни нескольких тысяч Фаз. Обо всех заслуживающих внимания событиях они сообщают в Аналитический Сектор, который строит прогнозы развития ситуации. В случаях, когда прогноз приобретает неблагоприятный характер, дело передаётся в Сектор Внедрения и Воздействия — то есть к нам. Мы — последняя инстанция. Мы с Еленой Илек только два хроноагента из целой армии, которая напрямую работает в параллельных Фазах. Все операции тщательно рассчитываются. Хроноагентов готовят к внедрению по специальной программе. Если бы мы прибыли сюда для осуществления разработанной в нашем Секторе операции, вы, Степан, ни за что не заметили бы нашего акцента. Его просто не было бы. Это же относится и к нашей одежде и манере поведения. Всё было бы абсолютно адекватно. Лена дополняет меня:

—Андрей правильно акцентировал ваше внимание. Мы здесь отнюдь не для того, чтобы осуществить какую-то операцию, пусть даже и безболезненно. Так что оставьте подобные подозрения на наш счет. Мы попали к вам совершенно случайно. Дело в том, что мы с Андреем уже более двух лет как утратили связь со своей Нуль-Фазой. Для своих товарищей мы пропали без вести. Почти два года мы провели в необитаемой Фазе, в плену у нашего противника. Он пытался заставить нас работать на него, но нам удалось бежать. Много месяцев мы переходим из Фазы в Фазу и никак не можем подать о себе весть, выйти на связь с нашей Нуль-Фазой, со своими товарищами. С таким же успехом, как и к вам, мы могли бы попасть в любую другую Фазу.

У всех присутствующих я вижу на лицах большую заинтересованность. Все молча слушают и ловят каждое слово. Все, кроме Иржи Лукаша. Тот сидит с блокнотом и, не глядя на нас, время от времени делает в нём записи. Когда Лена останавливается, он поднимает от блокнота голову. Если раньше он смотрел на нас с недоверием, то сейчас в его взгляде я читаю откровенный скептицизм. Отпиваю глоток вина и предлагаю:

—Мы с Леной можем говорить долго и много. Но при этом мы можем миновать некоторые моменты, которые вас сейчас больше всего интересуют. Поступим так: вы задавайте вопросы, а мы постараемся ответить на них как можно обстоятельнее. Только спрашивайте не все сразу, а по очереди.

Лукаш что-то хочет сказать, но его опережает Василий Глотов.

—Прошу прощения, нельзя ли конкретизировать ваш термин — воздействие? Раскрыть его. Мне не совсем понятно, как вы действуете в реальных Фазах? Возьмём конкретный случай. Вы обнаруживаете, что в какой-то Фазе готовится к старту космический корабль. В результате конструктивных недоработок или ошибки экипажа он упадёт на большой город. Более того, упадёт на атомную электростанцию. Как вы поступите? Совершите диверсию и выведете корабль из строя? Внесёте поправки на стадии разработки или изготовления? Или изолируете экипаж и поведёте корабль сами?

При этих словах все мрачнеют и задумываются. Ясно, здесь уже произошла подобная катастрофа. В Федерации или в Штатах, неважно. Важно, что она произошла совсем недавно и еще свежа в памяти.

— Ни то, ни другое, ни третье, в том смысле, который вы имеете в виду. — Я улыбаюсь. — Знаете, Василий, ваш пример напоминает мне случай из моей практики. В одной из Фаз испытывался сверхскоростной самолёт. Он потерял управление и на огромной скорости врезался в химический завод. В результате пожара начали выделяться продукты такой токсичности, что могло погибнуть от сотен тысяч до нескольких миллионов человек. Мы долго искали способ вернуть контроль над машиной, вывести её из катастрофического пикирования. Причем вариант сорвать полёт заранее отвергался. Полёт состоялся бы в другой день и, возможно, с теми же последствиями. Кстати, это ответ на первый из предложенных вами вариантов. В конце концов мы нашли решение. Оно было весьма неординарным. Даже нестандартным. Как предотвратить катастрофу? Объяснить пилоту и конструктору машины, что в этом случае надо действовать так-то и так-то? Причем вопреки здравому смыслу? Кто послушает неизвестно откуда взявшегося человека? Да и кто допустит его до конструктора и лётчика-испытателя новейшей секретной машины? Мы действуем иначе. В данном случае моё сознание было внедрено в тело лётчика-испытателя накануне рокового полёта. Мы называем этот акт внедрением матрицы хроноагента в тело носителя. Действуя в образе этого лётчика, я совершил необходимые действия, предотвратил катастрофу и относительно благополучно посадил самолёт. После этого я объяснил конструктору, почему самолёт потерял управление и что надо делать, чтобы этого в дальнейшем не происходило. Это звучало уже убедительней, чем если бы я начал говорить такое до полёта, согласитесь. К слову сказать, восстановить управление и вывести машину из пике было весьма непросто даже мне, хотя я точно знал, что нужно сделать, и до того, как стал хроноагентом, сам был профессиональным лётчиком.

Я вижу на всех без исключения лицах непонимание и недоумение. Всё ясно. Они просто ничего не поняли. Придётся объяснять подробнее.

—О том, как происходит подготовка к операции внедрения и само внедрение матрицы, пусть расскажет Лена, — предлагаю я. — Она у нас специалист как раз в этой области.

Лена подробно рассказывает, что такое матрица личности, как готовятся к совмещению матрицы носителя и хроноагента, как происходит внедрение матрицы. Слушатели постепенно врубаются, начинают понимать, о чем идёт речь. Они кивают и с огромным интересом слушают Лену. И опять Ричард Карпентер опережает Лукаша:

—Значит, все воздействия вы производите, внедрив душу хроноагента, или его матрицу, используя вашу терминологию, в тело человека, избранного вами для осуществления операции?

—Совершенно верно, — отвечает ему Лена.

—Значит ли это, что и сейчас вы, я имею в виду вас и Андрея, находитесь в чужих телах? И куда в таком случае делись души тех, кто существовал в этих телах до вас?

—Это особый случай, отец Ричард, — объясняю я. — Бывают ситуации, когда готовить внедрение матрицы уже нет времени. А порой бывает и так, что её просто не в кого внедрять. Именно так и произошло в том случае, когда наш противник… — Я задумываюсь. — Ну украл меня, что ли. Мы умеем создавать прямые переходы между Фазами. В тот раз по переходу прошли я и два моих товарища. Мы должны были сдержать атаку на важный объект, защитники которого были к тому времени уже все перебиты. Внедряться было не в кого, и мы пошли на операцию в собственных телах. Задачу свою мы выполнили, но когда нам создали переход для возвращения, наш противник на моём пути устроил ловушку и подсунул мне свой переход. И я исчез в нём. Попал совсем не туда, куда намеревался попасть. Позднее Лена ценой невероятных усилий и лишений смогла найти меня в моей Фазе-тюрьме и присоединилась ко мне. Так что сейчас мы с ней находимся в собственных телах. То же относится, разумеется, и к нашим товарищам.

И снова Лукаша с его вопросом опережает Веста Медичи:

—Андрей, вы говорили о сложностях подготовки операции, что иногда вам не хватает времени, а иногда, как в описанном случае, просто не в кого внедряться, и вам приходится с риском для жизни идти на задание в собственном теле. А не проще ли внедриться на некоторое время назад? Или у вас нет такой возможности?

—Такая возможность есть, но мы её никогда не используем. Вмешательство в уже состоявшееся прошлое вне закона. Объясняю, почему. В том случае, когда воздействие производится на уже состоявшееся событие, время в этой Фазе замыкается само на себя. Образуется как бы петля времени между тем моментом, когда это воздействие производится, и тем моментом в относительном будущем, когда это воздействие осуществлено в прошлом или проявились результаты этого воздействия. Мы называем это Схлопкой. Это — страшная катастрофа. Такая Фаза лишена будущего. Время в ней начинает циркулировать. От момента воздействия в прошлом оно течет до того момента в будущем, когда по относительному отсчету это воздействие произошло. Там время меняет свой знак на противоположный и течет так до момента воздействия. Потом оно снова меняет свой знак. Обратного течения времени никто не замечает. Но для этой Фазы всё начинается сначала, повторяется один к одному. И так до бесконечности. Вот это, отец Ричард, и есть настоящий ад. Представьте себя хоть на мгновение живущим в такой Схлопке, и вы меня поймёте. За всё время моей работы в Нуль-Фазе Схлопка произошла лишь один раз. И то мы вызвали её искусственно. Нам необходимо было обезвредить супероружие, которым наш противник был намерен уничтожить Нуль-Фазу. Предпринимать что-либо иное было уже поздно. Мой товарищ Андрей Злобин внедрился в прошлое и уничтожил главный компонент этого оружия. В результате произошла Схлопка.

Все несколько минут молча переваривают услышанное. Наверное, пытаются представить эту Схлопку и себя в ней. Тяжелое занятие. Тут никакая фантазия не поможет, пока не увидишь. Но лучше такого никогда не видеть. Затянувшееся молчание прерывает Иржи Лукаш. Наконец-то доходит очередь и до него. Он обращается не к нам, а к Степану Олонецкому:

—Всё, что рассказали ваши гости, Степан, крайне интересно, но, извините, не убедительно. Всё это я уже когда-то читал в фантастических произведениях средней руки. Не стали ли вы, Степан, жертвой мистификации? И не пытаетесь ли и нас сделать такими же жертвами? Вы с первых же слов безоговорочно поверили, что ваши гости — пришельцы из параллельного мира. Что они хроноагенты, как они себя назвали. А какие они привели доказательства истинности своих слов? Никаких. Почему я и все мы должны верить им на слово? Не знаю, как вы, а я пока не верю.

—Вы всегда были неисправимым скептиком, Иржи, — подаёт голос молчавший до сих пор полковник Казаков.

—Зато вы все, и в первую очередь Степан, которого я глубоко уважаю, неисправимо доверчивы. Я ученый и верю фактам, а не словам.

—Поверили же вы в мою теорию существования параллельных миров, — пытается убедить Лукаша отец Ричард. — Она ведь тоже не была подкреплена никакими фактами.

—Нет, не поверил. Я не верю ничему, кроме фактов. Просто положения вашей теории совпали с некоторыми результатами, которые я получил, работая в области физики времени. Я стал проверять это на соответствие и пришел к выводу: ваша теория верна. Я стал вашим сторонником, когда получил доказательства вашей правоты. Сейчас же я таких доказательств не вижу.

—Хорошо, — соглашаюсь я. — Вы получите доказательства, которые сможете пощупать. Подождите несколько минут.

Мы покидаем общество и поднимаемся в свои комнаты. Оттуда мы возвращаемся, неся свой арсенал и другое снаряжение, включая установку создания переходов. Разложив доказательства на столе, я обращаюсь к Казакову:

—Полковник, вы военный, вам первое слово. Посмотрите наше оружие и скажите: существует ли такое в вашей Фазе?

Полковник внимательно осматривает автомат, пулемёт и гранатомёт. Он отсоединяет магазин автомата, вынимает из него один патрон и качает головой. Особенно внимательно он изучает гранатомёт «муху». Отложив оружие в сторону, выдаёт заключение:

—В нашем мире такого оружия нет ни в одной армии. Конечно, аналоги такого пулемёта и автомата имеются и у нас, и в Штатах. Но калибр… Оружия такого калибра нет ни в одной армии мира. Что же касается гранатомёта, то подобное оружие у нас проходит испытания, но оно совершенно не похоже на это. Американцы пока даже не планируют разработку подобного типа гранатомёта. Мой вывод: это оружие доказывает вполне убедительно, что наши гости действительно пришельцы из других миров.

—А я не убеждён! — возражает Лукаш. — Нет такого калибра? Они вполне могли изготовить себе несколько экземпляров.

—Зачем? — удивляется полковник. — Ведь это обойдётся страшно дорого.

—Иногда цель оправдывает средства. Откуда мы знаем, какие цели преследуют мистификаторы?

Я с трудом сдерживаю себя. Мне уже хочется не убеждать Лукаша, а просто дать ему по лицу. Нет, лучше по морде лица. Не хочешь верить, не верь, Время с тобой! Но зачем же называть нас мистификаторами и приписывать нам корыстные цели?

За меня вступается полковник:

—Допустим. Но патроны! Их ведь тоже надо изготовить под такой калибр. Организовать серийное производство нестандартных патронов, это же ни в какие рамки не лезет! Я полагаю, у вас ведь не по одному магазину таких патронов. Да еще и пулемётные ленты в придачу.

Я киваю, но Лукаш не сдаётся:

—Это ничего не доказывает! Поставив всё на карту, можно организовать и не такое.

Время с тобой, скептик! Я беру в руки Наташин лазер и протягиваю его Казакову.

—Это боевой лазер. У вас есть такие?

Казаков вертит лазер в руках, внимательно рассматривает и возвращает мне.

—Нет, — он пожимает плечами, — стационарное оружие такого типа, насколько мне известно, находится лишь в стадии разработки. А о ручном варианте речь вообще пока не идёт.

—А может быть, это только макет? — не сдаётся Лукаш. Ох, и достал он меня! Подумав, я обращаюсь к Олонецкому:

—Пан Оленецкий, нет ли в вашем хозяйстве чего-нибудь такого, от чего вы давно хотите избавиться, но, в силу трудоёмкости, не знаете, как к этому подступиться?

—Конечно, есть! — Олонецкий улыбается и выводит нас на крыльцо. — Видите чугунный столбик на повороте дороги? И я, и мои гости частенько задеваем его. Сможете его убрать?

—Наташа! — командую я. — Делай!

Наташа вскидывает лазер и сначала одиночными импульсами прошивает чугунный столбик. Потом непрерывным лучом срезает его под корень. Все в восторге.

—Убедились? — спрашиваю я Лукаша.

—Не совсем. Такую вещь вполне можно изготовить в подпольной лаборатории, хорошо заплатив уникальным специалистам…

—Хорошо, — говорю я ледяным тоном. — А что вы скажете об этом? Это тоже можно изготовить в подпольной лаборатории?

Я протягиваю ему свой бластер. Он вертит его в руках и недоумённо пожимает плечами.

—А что я могу сказать, если даже не знаю, что это такое?

—Это — бластер-дезинтегратор. Одного выстрела из него достаточно, чтобы стереть с лица земли этот дом. Полковник, вы что-нибудь слышали о таком оружии?

—Разумеется, нет! Разве что в фантастике читал.

—И это действует? — спрашивает Лукаш.

—А зачем нам таскать с собой такой тяжелый макет? Собак пугать?

—И вы тоже можете продемонстрировать нам его действие?

—Могу, но не буду. Сейчас с обрыва я могу уничтожить любую скалу на берегу, по вашему выбору. Но уже стемнело, и яркая вспышка и грохот взрыва привлекут внимание и могут вызвать панику.

—Отговорки! — Лукаш пренебрежительно хмыкает.

—Хорошо. Я продемонстрирую действие бластера прямо сейчас. Но при условии, что вы встанете на один из этих камней. Не желаете? Время с вами. А что вы скажете на это? Лена, покажи ему свой микродоктор.

Пока Лена демонстрирует присутствующим возможности микродоктора, Наташа шепчется с Викторией. Та уходит и вскоре возвращается, неся чайник с кипятком, миски, тарелки и ложки. Я понимаю замысел Наташи и улыбаюсь, предвкушая, какое это произведёт впечатление. Наташа объявляет:

—А теперь посмотрите, чем мы питаемся в тех Фазах, где невозможно найти пищу. Это, — она демонстрирует таблетку, — брикет из пайка космодесанта. Чтобы приготовить обед, достаточно иметь горячую воду. Делается это так.

Наташа быстро заквашивает три обеда из двух блюд. Через несколько минут перед изумлёнными гостями исходят паром миски с борщом, гороховым и грибным супом. Рядом стоят три тарелки. На них дымится бифштекс, обложенный жареной картошечкой, гуляш с картофельным пюре и рубленая котлета с фасолью. Наташа делает широкий жест:

—Угощайтесь, пробуйте. Не бойтесь, это не муляж и не суррогат.

Подавая пример, она съедает две ложки борща и кусочек мяса из гуляша. Ученые подходят к столу, осторожно пробуют и в изумлении качают головами. Через несколько минут миски и тарелки стоят опустошенными.

—Ну как? — спрашивает Лена.

—Фантастика! — отвечает за всех Василий Глотов.

—Ив заключение я продемонстрирую вам одну из наших своеобразных возможностей в плане управления собственным организмом. Пан Олонецкий, — обращаюсь я к хозяину, — будьте добры, приготовьте полстакана коньяку. Именно полстакана, а не рюмку.

—Не стоит, — говорит Иржи Лукаш с улыбкой.

—Нет уж, — отвечаю я непреклонно. — Раз уж вопрос возник, надо расставить все точки над і.

—Сейчас Андрей, — объясняет Лена, — продемонстрирует вам нашу возможность ускорять свой собственный ритм времени по отношению к нормальному в несколько раз. Самого его вы увидеть не сможете, но он обнаружит себя своими действиями. Будьте внимательны.

Я сосредотачиваюсь и вхожу в ускоренный ритм. Переставляю мебель, наливаю в бокалы вина, насаживаю на вилки куски мяса. Весте я на колени кладу гроздь винограда на салфеточке, а скептику Лукашу мстительно спускаю вниз отвороты ботфорт. Возвращаюсь в нормальный ритм, усевшись возле столика, на который Олонецкий поставил стакан с коньяком.

—Это невероятно! — слышу я. — И вы все так умеете?

—Конечно, — отвечаю я, выпив коньяк залпом и не открывая глаз. — Этим должен владеть каждый хроноагент. Иногда в экстремальных ситуациях приходится прибегать и к этому. Правда, — я вздыхаю, — отходняк после такого упражнения тяжелый. Мне, к примеру, хорошо помогает коньяк.

Кажется, прошло. Но вставать еще рано. Сидя в кресле и не оборачиваясь, я спрашиваю Лукаша:

—Ну, Фома Неверующий, убедились или всё еще нет? Иржи Лукаш неожиданно смеётся и хлопает меня по плечу.

—А ведь купился, хроноагент! Скажу честно, ехал я сюда с недоверием. А когда послушал вас, сразу поверил. Ни один фантаст подобного не сочинит. У вас сразу всё на виду, всё есть. И достижения, и проблемы, и сложности, и неудачи, и победы, и поражения, и нерешенные проблемы имеются. В фантастике всё проще. Там всё возможно, и герои всегда побеждают. А возникают проблемы, придумает автор какой-нибудь суперпупергипермодулятор, и нет проблем.

—Это в плохой фантастике, — замечает Лена.

—Значит, мне не везло, — вздыхает Лукаш. — Хорошая не попадалась.

—Тогда зачем нужна была эта комедия? — интересуюсь я нарочито равнодушно. — Все эти намёки насчет цели и средств? Серийное производство нестандартных патронов и макеты лазера и бластера?

—Чтобы вас завести. Чтобы вы сразу выложили всё, что у вас есть, и не тянули в час по чайной ложке, не отвлекались от самого существенного. Ведь такие отступления неизбежно возникли бы. Я даже не буду настаивать на показательном выстреле из бластера. Во-первых, это не очень интересно, а во-вторых, страшно. Ну его к черту! Вот Схлопка — это действительно интересно, хотя тоже страшно. Даже пострашнее бластера. Я работаю в области физики времени, но даже не догадывался, что такое может иметь место. Петля времени! Вы видели это своими глазами?

—К сожалению, да, — отвечает Лена с тяжелым вздохом.

—Расскажите подробнее, — просит Лукаш. — Значит, она происходит в случае вторжения в уже состоявшееся прошлое?

—Как правило. Но не только. Изредка Схлопку может вызвать некорректное, грубое вмешательство в настоящее. Иногда это происходит случайно. К примеру, Андрей при разработке одной операции чуть не вызвал Схлопку. Спасла чистая случайность.

—А каким образом вы рассчитываете воздействие, чтобы оно было корректным, не грубым? — спрашивает Веста.

—Мы пользуемся аппаратом темпоральной математики.

—Вот как! — Глаза у Весты загораются. — Подробнее, пожалуйста.

—Уважаемая Веста, — умоляющим тоном говорит полковник Казаков. — Мы приехали сюда вовсе не для того, чтобы слушать курс лекций по темпоральной математике. Если это вас сильно интересует, останьтесь. Хроноагенты вам всё расскажут отдельно. Меня же как военного интересует, можно ли с помощью вашей техники, ваших программ планировать и прогнозировать развитие событий, чтобы предотвратить назревающую войну? А уж если она началась, скорректировать события так, чтобы она закончилась скорее и с меньшими потерями?

—Именно такая работа, полковник, — отвечаю я с улыбкой, — занимает у нас примерно половину времени. Я уже рассказывал Олонецким, что своё самое первое задание выполнял в качестве лётчика-истребителя на Второй мировой войне. И цель всей многоходовой операции была одна: приблизить окончание войны и сократить людские потери. Однако задавайте свои вопросы. Только, прошу, по очереди.

Беседа затягивается далеко за полночь. Из зала мы переходим на веранду, где разговор продолжается при лунном свете. Вопросам нет конца. Мы стараемся говорить кратко, но понятно. К сожалению, это не всегда получается. Попробуйте, к примеру, коротко ответить, как составляется система темпоральных уравнений, какие факторы надо учитывать обязательно, а какими можно пренебречь и почему? Но наконец все устали, и продолжение беседы переносится на завтра. Виктория разводит гостей по комнатам, а мы уходим к себе.

После завтрака разговор продолжается у бассейна. Ученые готовы спрашивать и спрашивать нас до бесконечности. К сожалению, не на все вопросы мы с Леной можем ответить достаточно обстоятельно, но даже то, что мы с ней можем сказать, вполне удовлетворяет слушателей.

После обеда ученые начинают по одному откланиваться. У них запланированы другие встречи и неотложные дела. Все выражают надежду встретиться с нами еще раз. С нами остаются Веста Медичи и отец Ричард. Веста желает поглубже вникнуть в аппарат темпоральной математики. Хотя какие из нас преподаватели этой отрасли математики? Мага Жиля бы сюда. Это было бы другое дело. Отца Ричарда интересуют различные концепции развития общества, с которыми мы сталкивались в процессе своей работы. Мы договариваемся с монахом и математиком, что с ними мы будем заниматься после обеда, а с утра будем работать по своему плану.

После завтрака усаживаемся за компьютеры, на которые Лена уже установила нашу программу. Моделируем развитие ситуации, строим прогнозы, рассчитываем варианты противодействия деятельности «прорабов перестройки». Пока что получается не очень. Отец Ричард и Веста Медичи тоже подолгу сидят с нами, пытаются вникнуть в нашу работу. Но у них тоже получается не очень.

После обеда идём на пляж, чтобы освежиться в море, и до ужина работаем с отцом Ричардом и Вестой. После ужина на веранде мы по общей просьбе рассказываем о своей работе, о Фазах, в которых нам приходилось работать, через которые мы проходили. Особый интерес вызывает Фаза биологической цивилизации, а также Фаза, в которую, как в черную дыру, проваливаются морские и воздушные суда. Оказывается, в этой Фазе есть свои «бермудские треугольники».

На шестой день нашего пребывания у Олонецких я, засидевшись за компьютером, чувствую настоятельную потребность пройтись по парку, поразмыслить, обмозговать на ходу пришедшие в голову идеи. Задумавшись, я выхожу к лестнице, спускающейся к морю. Постояв там и посмотрев на море, я иду по посыпанной белым песком дорожке. Совсем рядом раздаются страстные вздохи и приглушенный выкрики явно сексуального характера. Наверное, Наташа с Анатолием тоже решили отвлечься. Время с ними. Могли бы, впрочем, найти и более подходящее место.

Дорожка сворачивает налево. Я миную группу кустов и останавливаюсь. Нет, это не Наташа с Анатолием. На густой мягкой траве предаются страстным любовным утехам Сергей с Викторией. Розовые ботфорты Вики обхватывают поясницу Сергея. Иногда они резко вскидываются вверх, и Вика сладко вскрикивает в любовном экстазе. Не похоже, чтобы страсть одолела их внезапно. Рядом на траве лежит бело-розовый сарафанчик, поверх него — шляпка, а на ней — белые сетчатые трусики. Именно не валяются, а лежат, аккуратно сложенные.

Вздыхаю и прохожу мимо. А сзади меня догоняет сексуальная симфония. Вика уже не вскрикивает, а тянет непрерывную страстную, полную томления трель. Видимо, Сергей довел-таки её до оргазма. Молодец. Сразу видно, что это у них далеко не первая такая встреча. Ленка верно заметила: отношения у молодых людей развиваются стремительно. Надо будет поговорить с Сергеем на эту тему.

Вечерняя беседа не затягивается надолго. Отец Ричард, сославшись на неожиданный приступ застарелой болезни, уходит к себе. Мы, поговорив еще немного, тоже расходимся. Под парами увиденного днём я проявляю к своей подруге повышенный интерес. Она с радостью отвечает мне взаимностью. Мы безумствуем почти два часа. Наконец утомлённая Лена засыпает. А я чувствую настоятельную необходимость освежиться в море.

Натягиваю купальные колготки и выхожу в коридор. Дверь в комнату Сергея открыта, и оттуда доносятся те же сладкие вздохи и страстные выкрики. Проходя мимо, я невольно вижу, как молодая пара вновь предаётся любви. Они, видимо, только что вернулись с пляжа. Сергей лежит на спине, приспустив свои колготки. А Вика в розовых чулочках и шляпке трудится над ним в позе наездницы. Она движется энергично, но грациозно. Головка девушки откинута назад, на лице — выражение счастья и блаженства. Руками Вика придерживает поля своей шляпки. Её девичьи груди вздрагивают в такт движениям. Сергей придерживает её за верхнюю часть прелестной попки и помогает ей двигаться.

Вздыхаю и прохожу мимо, ругаясь про себя. Ишь, как страсть-то их одолела. Хоть бы дверь прикрыли, любовнички! Когда я возвращаюсь назад, дверь уже закрыта. Что они там творят, я не вижу, но могу представить. Усмехаюсь и направляюсь к себе. Стаскиваю купальник, падаю рядом со своей подругой и засыпаю.

После завтрака Сергей и Пётр собираются съездить с Викторией в город. С ними вызывается поехать и Наташа. Пока она одевается, я отзываю Сергея в сторону и спрашиваю его:

—А не слишком ли ты злоупотребляешь гостеприимством наших хозяев, парень? Ты не находишь?

—Нет. Не нахожу. И здесь, Андрей, не злоупотребление, а полная взаимность. Мы любим друг друга.

—Согласен, и осуждать за это не могу. Но, Сергей, ты подумал о том, что скоро мы отсюда уйдём, и она останется одна? Будет вспоминать тебя всю оставшуюся жизнь, вспоминать те минуты счастья, что ты ей подарил, и сознавать, что это уже никогда не повторится. Знаешь, что сказал мне старый хроноагент, когда я, выполняя самое первое своё задание, позволил себе без памяти влюбиться в Ольгу? «У таких, как мы, всё дорогое должно быть не здесь, а там. Нельзя себя здесь приковывать ничем, кроме своего долга». Эти слова я запомнил на всю жизнь.

—Я, Андрей, тоже так думал и говорил Вике об этом. Она сказала: «Ну и пусть! Пусть буду плакать по тебе всю оставшуюся жизнь. А сейчас ты мой и больше ничей!»

—Сильная девушка. Но ты всё равно не слишком-то увлекайся. Еще неделя — другая, и мы здесь свою работу закончим.

—Знаю я, Андрей, всё знаю.

—Смотри, и тебе без неё придётся несладко, если сильно привяжешься.

—Думал я и об этом.

Сергей явно чего-то недоговаривает. И мне кажется, я уже знаю, что именно.

—И что же ты надумал?

—Андрей, — Сергей вздыхает и, словно ныряя в холодную воду, выдаёт: — Я остаюсь здесь.

—Вот как? — только и могу я сказать, хотя ждал именно этих слов.

—Да, так. Ты же говорил, что мы вольны остаться в любой из Фаз, через которые будем проходить.

—Говорил. И от слов своих не отрекаюсь.

—Так в чем же дело? Будешь меня отговаривать?

—Не буду. Это твой выбор, твоё право. Кто я такой, чтобы выбирать тебе судьбу? Хотя я рассчитывал сделать из тебя хроноагента.

—Не получится из меня хроноагент, Андрей.

—Почему ты так считаешь?

—Не хватает у меня, Андрей, для этого самого главного качества. Самоотречения. Ну, не нахожу я у себя такой черты характера, какая позволила бы мне забыть о себе, о любимой, забыть обо всём и отдать себя целиком на службу человечеству. Даже не человечеству, а бесконечному множеству человечеств. Слишком уж я люблю жизненные блага.

—А ты думаешь, мы их не любим? Посмотри на Лену. Это сплошные слабости, и она им предаётся каждую свободную минуту.

—Но когда доходит до дела, она о них моментально забывает. Оставляет их без сожаления. Нет, Андрей, хроноагентами, по-моему, могут стать только такие цельные, устремлённые личности, как ты и Лена. Я, к сожалению, не такой.

—Может быть, ты и прав, Сергей. Действительно, чтобы стать хроноагентом, мало пройти курс обучения и сдать экзамены. Недаром к этому курс допускают далеко не каждого. Но тебя-то я видел в деле. У тебя могло бы получиться.

—Но не исключено, что и не могло бы. Нет, Андрей, счастье каждый понимает по-своему. Я понимаю его так. Счастлив может быть только тот, кто может сделать счастливым другого. Я не нахожу в себе сил сделать счастливым всё человечество, а уж тем более много человечеств. Зато я могу сделать счастливым одного человека. Если останусь здесь. А ведь человечество как раз и состоит из отдельных человеков.

—И здесь ты прав. Только, по-моему, ты еще чего-то недоговариваешь. Колись.

—Знаешь, Андрей, — говорит Сергей очень тихо после минутной паузы, — я утратил веру в то, что вы когда-нибудь доберётесь до своих…

—Стоп, Сергей! — прерываю я его. — Не наступай на больную мозоль.

—Извини, — тихо говорит Сергей. — Но ты же сам сказал: «Колись».

—Извини и ты меня. Но что ты будешь здесь делать? Чем будешь зарабатывать на жизнь?

—Здесь есть компьютеры. Значит, грамотный программист работу всегда найдёт. И потом… — Сергей запинается.

—Что потом?

—Есть одна идея. Мы с Викой её уже обсудили. Но без вашей помощи я не обойдусь. Я еще подумаю, хорошо?

—Подумай. Но, Сергей, ты же знаешь, что в этой Фазе уже действуют «прорабы перестройки». Тебя это не останавливает?

—Но ведь они действуют только в Америке. Вряд ли они сумеют справиться с Федерацией. Этот орешек будет им не по зубам.

—Ты так считаешь? Сергей, ты же знаешь, «прорабы» никогда не останавливаются на полпути. Их девиз: «Или всё, или ничего!» И мы знаем только одну Фазу, которая смогла отразить их вторжение.

—Пока только одну.

—Хм! Впрочем… Знаешь, поезжайте в город, а мы с Леной обмозгуем одну идею. Может быть, как раз и хорошо, что ты решил здесь остаться.

Я поднимаюсь на третий этаж, где за компьютером сидит Лена. Вчера, перед тем как застать за любовными игрищами Викторию с Сергеем, я получил ответ на вопрос: «Можно ли противостоять деятельности «прорабов» в этой Фазе? А если можно, то каким образом?» Компьютер выдал мне такое, что я тогда вынужден был на время оставить работу, чтобы привести свои мысли в порядок.

Вернувшись, я обсудил с Леной предложенный компьютером вариант. Он заключался в том, что мы должны остаться в этой Фазе и координировать противодействие «прорабам», используя свои возможности прогнозирования и анализа ситуаций. То есть просматривая «игру» на несколько ходов вперёд. Лена просмотрела то, что выдал компьютер, и надолго задумалась. Наконец она решительно и категорически ответила:

—Нет, этот вариант не годится. Надо искать другое решение. Я не сомневаюсь, что наше присутствие здесь серьёзно сдержит экспансию «прорабов» и, возможно, даже остановит её. Но, Андрей, на сколько нам придётся для этого задержаться здесь? На годы. Но ведь «прорабы» действуют не только в этой Фазе. Если бы это было так, я, ни на секунду не задумываясь, безоговорочно приняла бы такой вариант. Но пока мы будем работать здесь, кто остановит их в других Фазах? Ведь о них знаем только мы и Старый Волк. И ему даже в ЧВП не верят. Нет, Андрей. Мы сейчас в разведке. Ты же помнишь: лётчик, находясь в разведке, не имеет права вступать в бой. Он должен уклониться от боя всеми способами и доставить разведданные. Мы сейчас в таком же положении. Так что извини, этот вариант не катит.

—А что если кому-то из нас остаться здесь? Он вступит в бой, а остальные доставят разведданные? К тому же «прорабы» наверняка поймут, кто им противостоит. Они решат, что мы остались здесь, и прекратят нас преследовать в других Фазах.

—Во-первых, не такие уж они дураки. Во-вторых, нас и так мало. Вспомни, с каким напряжением нам порой приходится прорываться к переходу. А что еще ждёт нас впереди, одно Время знает. И, в-третьих, кто останется?

Мы снова задумываемся. Я представляю себя, Лену, Анатолия или Наташу, работающими в одиночку в этой Фазе. Практически без надежды вновь обрести своих друзей. Мне становится не по себе. Лена нарушает молчание:

—К этому вопросу вернёмся, если не сможем наработать ничего лучшего. Может быть, действительно кому-то из нас придётся остаться здесь. Жалко отдавать эту Фазу на растерзание «прорабам». Хотя, конечно, решать этот вопрос будут нелегко.

И вот сейчас, поднявшись на третий этаж, я застаю свою подругу за компьютером. Лена сидит, закинув ногу на ногу и сцепив пальцы на колене, обтянутом голубой тканью «сапога-чулка». Выражение лица у неё очень недовольное. Она покусывает нижнюю губу. Увидев меня, она, не меняя позы, говорит:

—Похоже, ты был прав. Я прогнала множество вариантов, но ни один из них не дал существенного результата. Как только вводишь фактор присутствия кого-то из нас, детерминант сразу становится положительным. Кому-то не миновать остаться здесь. Давай решать, кому.

Она задумывается, откидывается на спинку кресла, накручивает на палец пряди волос и шевелит ступнёй. Налицо все признаки тягостного раздумья моей подруги. Она рассуждает вслух:

—Наташу с Толей я разлучать не хочу. Значит, придётся разлучиться нам. Что ж, не привыкать. Ты профессиональный военный и хроноагент экстра-класса. Без тебя прорываться будет трудно. Решение одно: остаюсь я.

—Есть другой вариант.

—Ты нашел другой вариант противодействия «прорабам» и молчал?!

—Нет. Я имею в виду другое. Сергей только что высказал мне своё намерение остаться в этой Фазе. Вот он и будет здесь работать.

—Ты шутишь. — Голос Лены звучит не вопросительно, а категорически утвердительно.

—Какие шутки? Он действительно желает здесь остаться. У него появился мощный якорь. И зовут этот якорь Виктория Олонецкая.

—Ну, это я давно вижу. Но Сергей противодействует «прорабам перестройки»! Сергей спасает цивилизацию! Ты шутишь. И не очень остроумно. Такая работа далеко не каждому профессиональному хроноагенту по плечу.

—Нет, Ленок, я не шучу. Раз парень решил остаться здесь, почему бы нам не извлечь из этого пользу. Программист он хороший. Сама не раз его хвалила. Работу с нашей программой он освоит без труда. Конечно, нам придётся с ним поработать — обучить его основам темпоральной математики, методике анализа ситуаций и построения прогнозов. И еще многому его научить стоит. О чем ты задумалась?

—В принципе я согласна с тобой. Сергей, если с ним как следует поработать, справится с этой задачей. Но, Андрей, каким образом он будет проводить свои решения в жизнь?

—А как бы ты проводила их, если бы осталась здесь?

—Я бы начала с установления необходимых контактов, налаживания связей. Использовала бы для этого уже завязанные знакомства…

—А что мешает сделать то же самое ему? Ведь наши знакомые считают его одним из нас. Да и мы, пока здесь, начнём налаживать необходимые контакты.

После обеда мы извиняемся перед Вестой и отцом Ричардом, поднимаемся в лабораторию и устраиваем совет. Я докладываю о результатах анализа обстановки и о решении, что кому-то из нас придётся остаться в этой Фазе, противодействовать «прорабам». Говорю о решении Сергея остаться в этой Фазе и о том, что задумали мы с Леной.

—Как ты на это смотришь, Сергей? — спрашивает Лена. — Чувствуешь себя готовым к такой работе? С ответом не торопись. Работа эта очень и очень непростая и очень и очень ответственная.

—А если я скажу: «Нет», тогда останется кто-то из вас?

—Уже решено. В этом случае останусь я.

Сергей внимательно смотрит на Лену, словно видит её первый раз в жизни. Потом он переводит взгляд на меня, снова на Лену и тихо спрашивает:

—Елена Яновна, вы, надеюсь, шутите?

—Нет, Серёжа. Андрей же сказал, что сдержать экспансию «прорабов» может только присутствие кого-то из нас. Необходимо, чтобы кто-то отслеживал их действия, строил прогнозы, анализировал события и постоянно опережал их на несколько ходов. В противном случае эта Фаза обречена. Как и все другие, до которых добрались «прорабы».

—Время побери! Тогда какие могут быть сомнения? Конечно, я готов работать. При условии, что вы меня всему научите.

—Разумеется, мы тебя научим. Ради этого мы задержимся здесь на необходимое время. На месяц, на два, да хоть на полгода — пока не придём к выводу, что ты сможешь справиться с этой работой без нашей помощи. Учти, заниматься придётся много. Темпоральная математика — вещь серьёзная и очень трудная.

—Вы с ней справились, почему я не справлюсь? Когда приступим к занятиям?

—Завтра с утра. Сегодня я подготовлю программу твоей подготовки, распределю, кто чем будет с тобой заниматься, а завтра начнём.

—Сергей, — говорю я, — а как быть с тем, о чем мы с тобой говорили утром? Получается, что ты всё-таки будешь работать на счастье всего человечества.

—Хм! Но при этом я буду точно знать, что одного-то представителя этого человечества я уже сделал счастливым.

—Добро, — я хлопаю парня по плечу. — Сегодня отдыхай, развлекайся, а с утра — в борозду! Кстати, а что вы там с Викторией надумали?

—А! Это как раз совпадает с тем, что вы мне предложили. Я хотел попросить вас оставить вашу программу и научить меня с ней работать.

—Зачем?

—Мы задумали организовать здесь бюро прогнозов. Прогнозов экономической жизни, рыночной конъюнктуры, курса ценных бумаг и так далее. Услуги такого бюро или агентства будут пользоваться у бизнесменов большим спросом.

—И не только у бизнесменов. Голова! Я бы до такого не додумался. Значит, у тебя здесь кусок хлеба будет.

—Даже с маслом, — добавляет Лена.

—Пожалуй, и с икрой, — усмехается Анатолий.

За ужином мы объявляем о решении Сергея остаться в этой Фазе. При этом мы пока не раскрываем то главное, ради чего он остаётся здесь. Пусть пока думают, что он это делает только из-за Виктории. Не откладывая в долгий ящик, Сергей тут же официально просит у Степана Олонецкого руки его дочери. Тот вопросительно смотрит на Викторию. Она краснеет, но, тем не менее, утвердительно кивает.

—Раз Вика согласна, то и я не буду возражать. Один только вопрос: на что молодая пара намерена существовать? В нашем обществе браки разрешаются только в том случае, если хотя бы один из будущих супругов имеет возможность обеспечить прожиточный минимум для семьи. Вика — студентка. А чем намерены зарабатывать на жизнь вы, Сергей?

За Сергея отвечаю я. Степан Олонецкий относится к идее создания «Агентства деловых прогнозов» несколько скептически. Но я успокаиваю его, сказав, что Сергей отличный программист. Даже если агентство не будет иметь успеха, он всё равно сможет найти высокооплачиваемую работу.

Помолвка состоялась. Степан Олонецкий приносит шампанское, и мы выпиваем за здоровье и счастье молодой семьи.

Утром Лена знакомит нас с программой подготовки Сергея. Мы распределяем её между собой и сразу после завтрака приступаем к работе. Львиная доля этой работы падает на меня и Лену. Лена занимается с Сергеем темпоральной математикой, я обучаю его моделированию и прогнозированию. Решением задач мы займёмся позже, когда Сергей освоит математический аппарат. Наташа и Анатолий занимаются с Сергеем хронофизикой. Отец Ричард по нашей просьбе читает ему курс лекций по истории Фазы. Кроме того, мы даём Сергею некоторые разделы из программы подготовки хроноагентов в части физической и технической подготовки. Во всех занятиях принимают участие в качестве учеников Пётр и Виктория.

Проходят дни и недели. Сергей постепенно осваивает необходимый объём знаний и навыков. Он уже может самостоятельно проанализировать ситуацию, учитывая при этом все необходимые факторы и отбрасывая второстепенные. Это слишком сложная задача: можно погрязнуть в горе материала и запутаться насмерть, а можно вместе с водой выплеснуть и ребёнка. Он научился строить точные прогнозы развития ситуаций, опять-таки с учетом всего необходимого. Здесь самое главное — оценить значение фактора воздействия. Причем каждый фактор следует оценивать в динамике. Бывает, что в момент анализа ситуации какой-то фактор оказывает на неё решающее влияние. А через месяц-другой его значение сойдёт на нет. Зато может возрасти влияние других, которыми при анализе можно было пренебречь.

Еще более сложным в этом плане, примерно на порядок, является моделирование микро- и макровоздействий. В данном случае речь идёт о конкретных решениях, которые Сергей должен будет рекомендовать. Ведь в отличие от нас, он не будет сам планировать и осуществлять воздействие. Он будет искать решение и рекомендовать его деловым и политическим кругам.

По нашей просьбе Олонецкий приглашает всех наших знакомых, а те, в свою очередь, привозят с собой других ученых и несколько политиков. Всего собирается около тридцати человек. Нас представляют и объясняют, кто мы такие. Наши старые знакомые заверяют собрание, что никакой мистификации здесь нет и что хроноагенты народ серьёзный и слова на ветер не бросают.

Под такой настрой мы с Леной знакомим собравшихся с результатами нашей работы в этой Фазе, демонстрируя некоторые моменты на экране монитора. Мы рассказываем, кто такие «прорабы перестройки» и чего они добиваются. «Это пострашнее любого фашизма!» — бросает кто-то из присутствующих. «А вы не преувеличиваете?» — спрашивает другой. «Скорее преуменьшаем, — отвечает Лена. — У нас была с ними только одна непосредственная встреча. Но то, что мы видели в других Фазах, даёт основания предполагать, что нам известно о них далеко не всё и далеко не самое худшее».

Дальше мы говорим о том, каких результатов добились. Если мы будем опережать «прорабов» на два-три хода, они окажутся бессильны. Но мы тут же предупреждаем: поняв, что осуществить ползучую экспансию не удаётся, «прорабы» будут всячески подталкивать Америку к войне с Федерацией. В принципе, они уже предвидят такой вариант и интенсивно готовят Штаты к войне.

—Пусть готовят, — бросает реплику генерал из Министерства Обороны. — Мы уже готовы.

—Недооценка противника, — отвечаю я ему, — еще никому не шла на пользу.

—Никакой недооценки нет. Наша разведка работает отлично. В деле подготовки мы, как вы выразились, опережаем Штаты на два-три хода. Врасплох нас не застанут.

Мы представляем собравшимся Сергея. Объясняем, что он остаётся в этой Фазе, рассказываем, что он будет делать, и просим собравшихся прислушиваться к его рекомендациям и оказывать ему всяческое содействие. Вопреки моим опасениям, никто из присутствующих не выражает ни недоверия, ни скептицизма. Все отнеслись к нашим словам весьма серьёзно и заверили, что Сергей найдёт у них поддержку и понимание. Более того, один из чиновников берётся оформить Сергею гражданство Федерации. И действительно, через три дня курьер доставляет Сергею паспорт и все необходимые документы.

Проходят еще две недели, и Сергей полностью осваивает порученную ему работу. Для контроля мы усаживаем его за компьютер на десять дней, а сами параллельно, но независимо работаем над теми же задачами. Это продолжается десять дней. Результаты сравнения показывают, что Сергей полностью справляется с порученным ему делом. Иногда его решения поражают неординарностью и даже кажутся сомнительными. Но придирчивый анализ доказывает, что эти решения верные.

—Что ж, — говорю я за ужином, — наша миссия в этой Фазе завершена. Замену себе мы подготовили. Можно собираться в дальнейший путь. Толя, начинай работу по созданию перехода.

—Подождите, Андрей, — просит Виктория. — Через неделю прилетит мама, мы с Сергеем оформим брак и после свадьбы проводим вас.

Мы соглашаемся, тем более что торопиться нам особенно некуда. А через неделю прилетает Альбина Олонецкая. Это прекрасно сохранившаяся для своих лет женщина, как две капли воды похожая на Викторию. Вернее, Виктория похожа на свою маму. Альбине никак не дашь больше тридцати с небольшим лет. Длинные черные волосы абсолютно не тронуты сединой, лицо светлое, без намека на морщинки. Но главное — глаза: они молодые, задорные. В отличие от Виктории, тяготеющей к белому и розовому цветам, Альбина предпочитает алый. Издалека её можно принять за горящий факел.

Сразу же начинается подготовка к свадьбе. Альбина с Викторией часами сидят за компьютером, подбирая свадебные наряды для молодоженов. Нас с Леной уговорили быть свидетелями. За день до свадьбы прибывают заказанные наряды, которые молодым людям предстоит носить всего один день. В день свадьбы Виктория появляется перед нами в изумрудном платье с прозрачной мантией такого же цвета, пришитой к плечам. На ножках — изумрудные чулки и блестящие серебряные ботфорты. Руки в изумрудных лайковых перчатках до середины предплечья. Сергей же весь белый с золотом. На нём белый камзол с золотой каймой, белые шорты в обтяжку и блестящие золотые ботфорты. Именно золотые, а не бронзовые.

Мы тоже при полном параде. А Лена даже натянула свои голубые перчатки. Они у неё чуть покороче, чем у Виктории, всего до локтя. Направляемся к машинам и едем в город. Он находится неподалёку, всего в десяти километрах.

Венчают Сергея и Викторию в православном храме. Хотя, как мне показалось, в обряде присутствуют некоторые элементы католицизма. Из храма мы заезжаем в мэрию, где брак официально регистрируется и молодым выдают свидетельство. Там же мы с Леной расписываемся в книге регистрации как свидетели. Сергею тут же выдают новый паспорт. Он теперь Сергей Олонецкий. Оказывается, в этой Фазе муж принимает фамилию жены.

На крыльце дома нас встречают Альбина и Степан Олонецкие и отец Ричард, Отец Ричард благословляет молодых, а мать с отцом обнимают и целуют дочь и новообретённого сына.

Гостей не слишком много: десятка два друзей и подруг Виктории, знакомые нам ученые и пять человек родственников Альбины и Степана. Застолье протекает не шумно, но весело. Выпивают умеренно, много поют, разыгрывают забавные сценки. Интересно, что когда Пётр провозгласил: «Горько!», его не только не поддержали, но и не поняли.

В девять вечера молодых провожают в брачные покои, а застолье продолжается до полуночи. В полночь гости разъезжаются.

Утром мы собираем совет. Пора покидать эту Фазу. Анатолий докладывает:

—Зона темпоральной нестабильности находится в сорока километрах севернее Красноярска.

Вот как. А мы сейчас находимся на северном побережье Эгейского моря. О том, чтобы добраться до Красноярска самолётом, нечего и думать. У нас слишком много оружия, а порядки здесь строгие. Здесь даже наши связи с Министерством Обороны не помогут, закон есть закон. Придётся добираться на поезде. Кстати, об оружии. У нас образовался его излишек. Тащить с собой лишний автомат никому не хочется. Мы и так нагружены сверх всякой меры. Придётся оставить здесь.

—Сергей, — говорю я, — автомат мы оставим тебе на память.

—А за каким Временем он мне нужен без патронов?

—Патроны нам и самим нужны.

—Ну хоть три магазина.

—Да в кого ты здесь стрелять собираешься?

—Вы же сами на совещании говорили, что война неизбежна. «Прорабы» не успокоятся, пока не потерпят здесь окончательное поражение, как в биологической Фазе. А меня они рано или поздно вычислят. Так что десант они здесь высадят непременно.

—И много ты навоюешь против десанта с одним автоматом и тремя магазинами патронов?

—Всё не с пустыми руками.

—Хорошо, — соглашаюсь я, — три магазина, но не больше. Заодно забери свой пистолет и патроны к нему. Кстати, надо будет оформить на всё это официальное разрешение.

—С этим проблем не будет, — заверяет нас Степан Олонецкий. — Когда вы отправляетесь?

—Чем раньше, тем лучше.

—Тогда задержитесь на три дня. И Веста, и Глотов, и все другие хотят попрощаться с вами.

Через три дня прибывают наши старые знакомые. Альбина Олонецкая к тому времени уже улетела в Арктику, и прощальный ужин готовит Виктория с помощью своего мужа. Когда после ужина мы сидим на веранде, Анатолий неожиданно вспоминает наш давний разговор.

—Андрей, помнишь, в самом начале нашего пути, когда мы попали в этот проклятый Темпоральный Куб, мы с тобой разговаривали на тему: так ли страшен черт, как его малюют? Ты тогда заверил меня, что так, как его малюют, он совсем не страшен. Отец Ричард, мне хотелось бы услышать ваше мнение по этому поводу как специалиста.

Отец Ричард несколько минут молчит, отпивает полстакана воды и спрашивает Анатолия:

—А откуда вы, Толя, узнали, что я уже много лет работаю над этой проблемой? Это даже было темой моей неопубликованной диссертации. «Сущность Дьявола». Диссертацию-то я защитил, но Ученый Совет запретил её публиковать. Впрочем, это несущественно. А Андрей полностью прав. Так, как черта или Дьявола малюют, он совсем не страшен. Шерсть, рога, копыта и свиное рыло — самое страшное, что смогла придумать убогая фантазия древних христиан. И рассчитана она на людей с таким же бедным воображением. Такой черт сегодня будет не страшным, а скорее забавным. Нет, каким Дьявола ни нарисуй, всё равно это будет очень далеко от истины. Суть не в форме, а в содержании. Дьявол волен принять любое обличье. Но от этого суть его не меняется. А суть его — в злобе. В нечеловеческой злобе и нечеловеческой ненависти. И Дьявол никогда не творит свои дела сам. Он использует для своих целей людей, которым он коверкает душу. Используя вашу терминологию, он внедряет в них свою матрицу. Они становятся послушными исполнителями дьявольской воли, дьявольских замыслов. У людей, одержимых Дьяволом, смещаются оценки понятий и деяний. Они, строго говоря, перестают быть людьми. В первую очередь это относится к непомерному завышению оценки значимости собственной личности и сведению к нулю значимости всех остальных, особенно если они отличаются от него самого. Для одержимого Дьяволом человек с другим цветом кожи, говорящий на другом языке, молящийся иначе, одевающийся не так, и не человек вовсе. Скот, вещь. И можно с ним делать всё, что угодно, жизнь его не имеет никакой цены. Можно гнать таких людей на костры, на виселицы, топить, стрелять. Но так делали раньше. Сейчас это стало хлопотно и непроизводительно. Лучше направленным взрывом выкопать глубокий ров и согнать в него этих людей с окрестных сёл. А потом бульдозерами закопать их. А еще интереснее облить этих нелюдей напалмом. С одержимыми бесполезно спорить, бесполезно им что-либо доказывать. Они признают только один язык, язык силы. Если вы в какой-то момент окажетесь сильнее их, они выслушают вас. Но, выслушав, не поймут. Не поймут потому, что вы и они думаете по-разному, мыслите иначе. Да, конкретные понятия вроде черного и белого, сладкого и солёного они воспринимают так же. А вот такие критерии, как право, честь, совесть, они понимают совсем иначе. Я уже не говорю о таких понятиях, как добро и зло. Этих понятий для них не существует вообще. Их им заменяет критерий полезности, выгоды. Полезно для них, выгодно, значит хорошо. Если же наоборот — плохо. Данное слово всегда можно и даже нужно нарушить, если это принесёт пользу. То же касается и права. Применение любого закона рассматривается ими с точки зрения целесообразности. Ничто не мешает им придумать на ходу новый закон и применить его. Но всё, о чем я сейчас говорил, это лишь малая часть дьявольской сущности. Это то, что лежит на поверхности и сразу бросается в глаза. Главная суть Дьявола — стремление к власти. Власти над отдельными людьми, власти над миром. И этой власти Дьявол добивается любой ценой. Демагогия, преступления, террор, война — Дьявол не останавливается ни перед чем. «Цель оправдывает средства!» — вот кредо Дьявола. Для достижения власти хороши все средства, всё идёт в ход. Но чаще всего борьба за власть начинается с завоевания власти над душами людей, с обмана, оболванивания. Здесь тоже все средства хороши. Что такое древние проповедники и ораторы по сравнению с газетами, радио, телевидением и Интернетом? А ведь и проповедники, и ораторы тоже добивались успеха. Представьте себе, какие возможности у Дьявола сейчас. Как ему сейчас легко завоевать души, завладеть умами и мыслями тысяч и миллионов людей и сделать их слепыми исполнителями своей воли! И обманутые люди своими руками расчищают Дьяволу дорогу к власти, и сажают его над собой, и поклоняются ему. Не ведая при этом, кому они поклоняются. Я берусь утверждать, что любой человек, в любом обществе, при любой социальной системе, если он сознательно стремится к власти и использует для этого все средства, этот человек одержим Дьяволом. Властолюбие — вот главный критерий, по которому можно распознать одержимого Дьяволом. И несчастны те народы, которые доверят власть над собой таким одержимым.

Отец Ричард замолкает и закрывает лицо ладонями. Посидев так несколько минут, он встаёт, извиняется глухим голосом и покидает общество. Все молчат. Какие-то другие разговоры после несколько сумбурной, но страстной речи отца Ричарда кажутся неуместными. Только Степан Олонецкий нарушает молчание и тихо объясняет нам:

— Ричард Карпентер до пострига был командиром батальона морской пехоты. Пять лет он служил в Африке в составе сил умиротворения.

Теперь понятно, откуда отец Ричард так хорошо знает, как страшен черт. Он насмотрелся там на одержимых злой силой местных вождей, князьков, царьков и фюреров всех мастей.

На другой день мы садимся в поезд «Афины — Шанхай» и занимаем четыре двухместных купе. Степан Олонецкий тоже решил проводить нас. Едем через всю страну. В пути мы тренируем Сергея на ноутбуке. Впрочем, это уже от вынужденного дорожного безделья. Он достаточно хорошо освоил свою работу. Если всё пойдёт, как мы замыслили, «прорабам» в этой Фазе изрядно придётся поломать себе голову. А чем Время не шутит, возможно, эта Фаза окажется еще одной, о которую они сломают себе зубы.

Чем ближе к Уралу, тем явственнее ощущается дыхание осени. Пассажиры поезда начинают утепляться. К завтраку Виктория выходит в белой блузке с длинными рукавами, поверх которой надет длинный жилет из розовой замши. На ножках те же розовые ботфорты и облегающие брючки до колен из белой кожи. Соответственно переодеваются Степан Олонецкий и Сергей. Мы остаёмся в летней одежде. Потерпим. Ни к чему обременять себя лишним багажом.

На пятый день поезд останавливается у перрона Красноярского вокзала. Там нас ожидает сюрприз. Нас встречают Веста Медичи и Иржи Лукаш. Они решили посмотреть, как будет открыт переход и как мы по нему уйдём.

—Ничего интересного вы не увидите, — смеётся Анатолий. — Возникнет небольшое марево, мы шагнём в него и исчезнем.

—Всё равно интересно, — не сдаётся Веста. — Вы-то уже привыкли, а мы увидим первый раз. И, скорее всего, последний.

Она тоже одета по-осеннему. Кроме коротких брючек на ней просторный плащ из тонкой кожи. И всё это сверкает серебром.

Мы берём напрокат микроавтобус и через час добираемся до места назначения. Зона перехода расположена на высоком берегу Енисея. Анатолий, покопавшись с установкой, сообщает, что переход будет открыт завтра утром, в девять часов. Сейчас полдень, придётся здесь заночевать.

Мы разбиваем лагерь и переодеваемся. Сразу же между нами и провожатыми как бы пролегает невидимая черта. Мы — в камуфлированных комбинезонах и высоких армейских ботинках. Они — в ярких костюмах и ботфортах. За эти несколько месяцев, что мы провели в этой Фазе, мы привыкли к такой одежде, и она стала для нас нормой. Теперь я понимаю, какими «белыми воронами» мы предстали перед Степаном Олонецким и его дочерью во время первой нашей встречи.

Сергей с Петром вооружаются рыболовными снастями, спускаются к Енисею и через три часа обеспечивают нам роскошный ужин. Мы разводим костёр, Степан Олонецкий достаёт две бутылки коньяка. Прощальный ужин затягивается за полночь. Он продолжался бы и до утра, но Лена протестует:

—Нет, братцы, давайте-ка на боковую. Одному Времени известно, куда нас завтра занесёт.

Замечание вполне резонное. Мы соглашаемся и укладываемся спать. У костра остаются сидеть Сергей с Викторией.

Наутро, пока женщины готовят завтрак и варят кофе, Анатолий готовит переход. За полчаса до его открытия мы уже стоим собранные, упакованные, готовые в путь.

—Внимание! — объявляет Анатолий. — Минутная готовность!

Мы прощаемся со Степаном, Викторией, Вестой и Лукашем. Последним я прощаюсь с Сергеем.

—Удачи тебе, парень. Верю, ты справишься.

—Серёжа, — говорит подошедшая Лена, — мы тебя всему научили, теперь всё зависит только от тебя. Прошу об одном: будь предельно осторожен, не натвори глупостей. Помни, «прорабы» — враги коварные и жестокие. Они не остановятся ни перед чем.

У открывшегося перехода нас уже ждут товарищи. Колышется привычное марево. Веста снимает сцену перехода на видеокамеру.

—Прощайте, друзья, и будьте счастливы! — говорю я, направляясь в переход.

—Прощайте и вы, — отвечает за всех Степан Олонецкий. — Удачи вам!

Бросаю последний взгляд на Сергея, с которым мы никогда больше не встретимся. Он стоит, опустив голову и ковыряя траву носком сапога. Уж не чувствует ли он сейчас себя предателем по отношению к нам? Зря, если так. Еще неизвестно, кому придётся тяжелее. Опершись на его плечо, рядом стоит Виктория. По лицу её текут слёзы.