Эволюционер из трущоб. Том 2

Глава 16

Услышав женский голос, я ошалело уставился на свою ладонь. Во мраке я едва смог различить раздавленного комара с крошечной каплей крови. Как так? От детей в 99,9999% случаев доминанты не получить, а от чёртового комара можно? Стоп! А что, если это доминанта не комара, а того, чью кровь он выпил!

Да это же гениально! Я потянулся к мане и призвал Мимо, придав ему форму комара. Мысленно отдал приказ сесть мне на руку и укусить. Звонко пища, Мимо приземлился и проколол кожу на тыльной стороне моей ладони. Неприятно. А ещё неприятнее то, что мимик до конца не понял, как работает тело комара, а может, я передал паршивую мыслеформу.

То есть кожу-то он пробил, но вот выпить кровь не смог. Я снова изменил его форму, сделав комариный хоботок наподобие шприца, чей поршень управляется мышцами. На этот раз Мимо выпил кровь, а после потряс головой и сумел выдавить из себя крошечную красную каплю. Шикарно!

— Лети на кухню и плинеси мне каплю клови капитана, — широко улыбаясь, прошептал я.

— Мишуль, ты чего там? Засыпай уже, — буркнула мама сквозь сон и прижала к себе крепче.

— Холошо, мам, — отозвался я и мысленно сказал 'ознакомиться с образцом.

Женский вибрирующий голос озвучил список: 'Образец содержит следующие доминанты:

«Переносчик заболеваний»,

«Острый хоботок»,

«Комариные крылья»,

«Кровосос»,

«Тепловое зрение»,

«Чувствительность к углекислому газу».

Ого! Так это всё-таки доминанта насекомого! Я радостно заёрзал в кровати, но потом вспомнил список доминант и опечалился. Здесь сплошной мусор, связанный либо с физическими мутациями, либо с перестроением системы пищеварения. Если я буду питаться кровью, то это вызовет определённые сложности.

Тепловое зрение, вроде бы, ничего, но если я не смогу переключаться на обычное, то от этой доминанты будет больше вреда, чем пользы. Впрочем, всё это можно пустить на переработку. Поглотить!

Не теряя времени, я погрузился в чертоги разума и подошел к пирамидке. Кристалл стального оттенка сформировался во втором ряду сверху. Это был красный ряд с пятью ячейками, где уже была доминанта «звериного чутья». Сконцентрировавшись на новом кристалле, услышал женский голос:

«Доминанта „Переносчик заболеваний“ интегрирована».

«Переносчик заболеваний — ваше тело способно переносить заболевания, не свойственные вашему виду. Через укус вы можете передать заболевание другому существу». Ха-ха. Представляю,как я ношусь по округе, кусаю всех подряд, пытаясь заполучить побольше заразы, а потом на поле боя кусаю врага и жду, пока он умрёт от переданных болячек. Чушь. В переработку.

«В пользу какой доминанты вы желаете переработать „переносчика заболеваний“?».

— В пользу контлоля маны! — уверенно заявил я, так как меня достал постоянный недостаток энергии.

«Выполнено. Доминанта „контроль маны“ заполнена на 32%. Для развития способности желаете переработать ещё одну доминанту?».

— Нет. Всё остальное полезно. — Я собирался вернуться в реальность, но тут почувствовал, как Мимо погиб. — Залаза. Я и не надеялся, что Гавлилов так плосто отдаст мне свою кловь. Ну да ничего. У меня ещё будет шанс. Хе-хе-хе!

Я зловеще расхохотался, а после погрузился в сон, не выходя из чертогов разума.

В районе пяти часов утра капитан снова меня разбудил. Но на этот раз он разбудил заодно и маму.

— Елизавета Максимовна, мы идём тренироваться, — сообщил он, вытаскивая меня из тёплой постельки.

Я встал босыми ногами на холодный пол и поёжился.

— Делайте, что хотите, — буркнула мама и зарылась в одеяло.

— Эммм… Но ты же… — протянул капитан, явно не понимая, что происходит, а после сплюнул, покачал головой и добавил. — Женщины…

— Мужчины, дайте поспать, — донеслось из-под одеяла.

Тяжело вздохнув, Гаврилов потащил меня одеваться, а потом на зарядку. Пока мы бежали к реке, я заметил, что у капитана за поясом торчит уродливый пистолет. Почему уродливый? Ну, ствол у него мелковат, как будто пистолет игрушечный. Добежав до реки, мы поплавали против течения, а после отправились в небольшой лесок, расположившийся за улицей Майской.

На ветвях деревьев раскрывались почки, где-то уже были листья, которые безжалостно терзал холодный ветер. Гав вытащил пистолет из-за пояса и протянул мне.

— Умеешь пользоваться? — спросил он.

— В пансионате из иглушечного стлелял, — кивнул я, взвешивая в ладони железную пукалку. Полкило весит, не меньше.

— Уже что-то, — кивнул Гаврилов, подошел к дереву, достал нож из-за голенища сапога, пачку сигарет из кармана, и пригвоздил её к коре ножом. — Вот мишень. Стреляй.

— Холошо, — ответил я и прицелился.

Нажал на спусковую скобу. Клац! И ничего не произошло. Капитан тяжело вздохнул, подошел ко мне и присел на колено.

— Вот тут предохранитель. Прежде чем стрелять, убедись, что перевёл его в боевое положение. — Мощный палец вдавил предохранитель до щелчка. — Давай, ещё раз.

Я прицелился и выстрелил. Послышался едва заметный щелчок. Ну, понятно. Это воздушка. Судя по всему, стреляет не пластмассой, а свинцовыми шариками. Убить из такой не получится, а вот вышибить глаз — запросто. До мишени было метров десять, но даже так я промахнулся. Пулька угодила в ствол дерева и, отрикошетив, полетела дальше.

— Плавнее нажимай, — недовольно буркнул Гав. — Давишь серединой подушечки указательного пальца. Плечи расслабь, иначе руки дрожать будут. Вот, так уже лучше. Оба глаза держи открытыми.

— А как тогда целиться?

— Кверху каком. — хмыкнул капитан. — Смотри на мушку и целься. Если приучишься один глаз закрывать, то в бою обязательно проморгаешь противника, зашедшего слева. Всё. Хорош лясы точить. Стреляй.

Я выполнил все указания, но и на этот раз попасть в пачку сигарет не удалось.

— Дай сюда, — недовольно буркнул Гав и выхватил пистолет. Не целясь, он направил его в сторону пачки и трижды нажал на спусковую скобу. Все три пульки легли точно в центр пачки. — Ты ману уже умеешь контролировать? Тьфу. Чушь спросил. Знаю же, что умеешь. Представь, что тонкий ручеёк маны идёт по прямой, вытекает из ствола. Получается эдакий прицел. Дальность прицеливания зависит от твоих запасов маны. Как только линия попадёт в центр мишени, стреляй.

Он вернул мне пистолет, и я с уважением посмотрел на Гава. А ведь это гениально. В моём мире существовали лазерные прицелы, но зачем они нужны, если с помощью маны, их легко заменить? Без особого труда я выполнил рекомендации Гава.

Создал линию толщиной меньше волоса и выпустил её через ствол пистолета. Моего запаса маны хватило для того, чтобы сделать волосок длинной в тридцать метров. Глаза отчётливо видели синеватую линию маны, упирающуюся в центр пачки сигарет. Палец плавно нажал на курок, шлёп! Попал! Расплывшись в улыбке, я уставился на капитана.

— Чего скалишься? Продолжай стрелять. Одно попадание ещё ничего не значит.

И он оказался прав. В центр я попадал в шести случаях из десяти. Постоянно забывал то расслабить плечи, то наклонить вперёд корпус, то нажимал спусковую скобу сгибом фаланги. Но даже так я был доволен собой. В конце занятия Гав заставил отойти меня ещё на пять метров, и результаты мои не изменились. Также шесть из десяти выстрелов ложились в цель.

— Неплохо для первого раза, — сказал Гаврилов, хотя по его небритой морде было видно, что он доволен моими результатами. — Идём завтракать, а после покажешь, чему тебя ещё научили в пансионате.

— А как ты попал на службу к Алхалову? — спросил я.

— Как ты говоришь? Алхалов? — усмехнулся Гав. — Да так же, как и все, — пожал плечами он и направился в сторону дома.

По дороге домой Гав рассказал, что в раннем детстве мать пристроила его в пансионат, а сама рассказала соседям, что отправила сына к родне. Архаров за нового бойца выплачивал матери ежемесячное пособие, а также дрова привозили на зиму. Отец капитана давно погиб, поэтому мать Гаврилова и вертелась, как могла.

Годам к пятнадцати Гав стал полноценным гвардейцем, ходил в разломы, патрулировал границу. Даже повоевать успел. Как и всем гвардейцам, ему полагался двухнедельный отпуск раз в год. Вот он и приезжал навестить мать. Соседям говорил, что в Екатеринбург перебрался и в такси работает. Отличная легенда, тем более, что никто из знакомых никогда не покидал Михайловск.

Так и жили, пока мать Гава не померла от воспаления лёгких. Капитан позванивал ей, слышал, что та кашляет, но она говорила, что всё хорошо. Мол, не переживай, просто насморк. А в итоге — вон как обернулось. Гав схоронил её три года назад и до сих пор себя не простил. Поэтому и дом зарос бурьяном, не хотел капитан сюда возвращаться. Да и не вернулся бы, если б не приказ Архарова.

Конечно, он не сказал мне открытым текстом о том, что чувствовал. Но сложно не догадаться, когда всё написано на лице собеседника. И вот вопрос. Во всей этой истории мой отец — злодей, который украл мать у Гаврилова, или благодетель, благодаря которому семья, потерявшая кормильца, смогла выжить? Однозначного ответа у меня нет.

Подходя к дому, я заметил, что из двора поднимаются клубы дыма и слышен хриплый смех. Капитан тут же напрягся и по его каналам заструилась мана. Гаврилов готовился к бою.

— Подожди тут, — не сводя взгляда со двора, сказал он.

— Но я могу помочь.

— Жди здесь, — прорычал Гаврилов, придавив меня взглядом.

Капитан пригнулся и двинул перебежками к соседскому забору. Я же, как истинный послушный мальчик, который плевать хотел на приказы и умеет думать своей головой, пошел следом за ним. Нет, ну а на что он рассчитывал? Что я подчинюсь? А кто будет латать эту тушу, если получит ещё пару огнестрельных ранений?

Гаврилов замер, прислушался, выглянул из-за угла, а после распрямился во весь рост и шагнул во двор. Я последовал его примеру и увидел во дворе пятерых мужиков лет тридцати. На вид забулдыги. Небритые, волосы всклокоченные, на головах кепки, одеты — кто во что горазд. Один в кожаном жилете и шерстяной рубахе, другой в ватной фуфайке, на ногах у пятёрки гостей резиновые сапоги, перемазанные грязью.

— Гаврюха! Ты, что ли⁈ — выкрикнул самый мелкий из гостей.

Он сидел на пороге дома, ножом отрезал от яблока куски и отправлял в рот. А когда заметил капитана, выбросил яблоко, сплюнул на землю и поднялся во весь невысокий рост.

— Я, — неприветливо сказал Гаврилов, осматривая банду.

— Хренасе ты вымахал. А мы уж решили, что ты подох. Домой-то не приезжал уже давно. Сколько прошло? Три или пять лет?

— Семён, ты что тут забыл? — спросил Гаврилов, сжав кулаки.

— А ты чё, не рад меня видеть? — хмыкнул главарь. — Не, пацаны, вы слыхали? Чё я забыл? Обалдеть. — Семён покачал головой и подошел вплотную к капитану. Оказалось, что Гаврилов выше собеседника на полторы головы. — Значит так, Гаврюха, — шмыгнув носом, сказал коротышка и хлопнул ладонью капитана по груди. — Мамка твоя перед смертью задолжала мне деньжат. Надо бы вернуть.

— Каких деньжат? Ты что-то попутал, — прорычал Гаврилов, испепеляя взглядом коротышку.

— Да нет, братик. Это ты попутал. Мамка твоя денег заняла и померла, а процентики-то капают. Понимаешь? — Коротышка ухмыльнулся и посмотрел за спину капитана, где стоял я. — А эт чё, сын твой? Гаврик-младший стало быть? Хе-хе.

— Очень плиятно, дяденька, — улыбнулся я и двинул к придурку, протянув руку. На моей ладони уже проступил иней, как только этот дегенерат прикоснётся ко мне, я отморожу ему руку по самый локоть.

— Не смотри на парня. Ты со мной разговариваешь, — рыкнул Гав. — Что за проценты?

— Обыкновенные. Ты мне торчишь уже сто тысяч вечно деревянных. Не отдашь до конца недели, спалим хату, — меланхолично сказал коротышка и сплюнул капитану под ноги.

Всё это время я гадал, почему Гаврилов не перебьёт этих дегенератов, и наконец-то терпение капитана лопнуло. Удар колена согнул коротышку пополам. Выпучив глаза, он стал заваливаться на землю, но Гав резко отбросил его в сторону и рванул к четырём детинам, потянувшимся за ножами. Правда, достать их они не успели. Каждый получил по удару по рёбрам или в бороду, после чего повалились на землю.

Гаврилов вернулся к Семёну, поднял его за волосы и прошипел, глядя в глаза.

— Ещё раз я вас здесь увижу — забью насмерть. Это понятно?

— Зря ты так. Мы же по-человечески с тобо… — простонал Семён, но договорить не смог, Гаврилов вышвырнул его со двора, словно мячик, а после обернулся к подельникам Семёна.

— У вас десять секунд. Не успеете убежать со двора, останетесь инвалидами. Десять. Девять. Восемь.

— Ноль! — довольно выкрикнул я, опережая события.

Деревенские мафиози в ужасе рванули с места, но убежали недалеко. Я, как истинный властелин каши, любящий эту самую кашу заваривать, создал на пути дуболомов ледяную лужу, на которой они благополучно и поскользнулись. Один даже затылком приложился и потерял сознание.

— Бегите, твали! А не то мой папка вам хлебты повылывает! Уа-ха-ха-ха!!! — весело заорал я, глядя, как троица вернулась за потерявшим сознание и понеслась вдаль по улице. Обернувшись, я наткнулся на жесткий взгляд Гаврилова. — А я-то чего? Я тут плосто стою. Никого не тлогаю. — Я сделал невинный взгляд, но, судя по всему, капитан мне не поверил, и я решил сменить тему. — Длузья твои?

— Ага. Лучшие, — рыкнул Гаврилов и направился в дом.

Дом, как ни странно, оказался заперт. Капитан постучал в дверь и услышал мамин голос.

— Проваливайте! Хозяина нет дома! Как вернётся, с ним говорите!

— Хозяин вернулся, — сказал Гав и улыбнулся.

Послышался звук открываемого засова, после чего на пороге появилась мама со скалкой в руке. Она осмотрела двор, отодвинула в сторону Гаврилова и подбежала ко мне.

— С тобой всё хорошо? — встревоженно спросила она.

— Да, я посмотлел отличное выступление капитана Гавлилова. Плосто востолг. Как выласту, хочу также научиться длаться, — улыбаясь, заявил я и подмигнул кэпу.

— Кто это был? — спросила мама, посмотрев на Гаврилова.

— Шпана местная, не переживай. Больше они нас не побеспокоят, — сказал капитан и тут у него заурчал желудок, заставив Гава смутиться.

— Идите в дом, бойцы, — хмыкнула мама. — Завтрак готов.

— Чул, самая большая полция — моя! — заорал я и рванул ко входу.

— Ах ты, сопля мелкая! Обойдёшься! — весело заявил Гаврилов и первым заскочил в дом.

Владения рода Богдановых.

Деревня Конец-Бор, неподалёку от Краснокамска.

Юрий Архаров забрался на крышу броневика и смотрел в бинокль на то, как через реку Сюзьва перебираются сотни разломных тварей. Одни на четырёх лапах со звериными мордами, другие антропоморфные, а третьи — так и вовсе летали. Жуткие морды, обилие клыков, когтей, костяных наростов. Но хуже всего было то, что среди них имелся и разумный вожак.

Горбатая человекоподобная фигура в плаще из кожи указывала пальцем в сторону линии обороняющихся. Причём приказы этого умника мгновенно выполнялись. Существа разбились на три группы, летуны поднялись высоко в небо, чтобы обрушиться на защитников сверху, а наземные группы решили атаковать с флангов. Одна двинула вдоль реки, а вторая побежала к лесу, чтобы укрыться в нём от стрельбы. К броневику подошел барон Богданов и постучал кулаком по броне.

— Юрий Константинович, что скажешь?

— Александр Сергеевич, скажу, что ситуация паршивая. Если обратишь внимание на юг, то туда выдвинулась огромная группа. На вскидку около пятисот тварей. Если их не разобьёт артиллерия, то в течение суток ты потеряешь все сёла, прилегающие к Черничному лесу. — Юрий указал в другую сторону и продолжил. — А теперь посмотри на север. Видишь? Аномалия расползлась почти до Камского водохранилища. — В той стороне виднелись яркие вспышки аномальных зон, покрывающих не только землю, но и воздух. — Очень скоро там откроются разломы и полезут новые твари. Нам нужно больше людей не только для обороны, но и для оперативной зачистки разломов, иначе всё станет намного хуже. — На груди Юрия зашипела рация, и он нажал кнопку.

«Ш-ш-ш. Артиллеристский расчёт готов нанести удар по лесу у деревни Мошево».

— Разнесите там всё к чёртовой матери, — приказал Архаров Юрий Константинович.

«Ш-ш-ш. Принято».

Вдалеке загрохотали десятки орудий, после чего в лесу расцвели огненные цветы. Разломные существа умирали десятками. Клочья земли летели в воздух, чтобы рухнуть вниз чёрным дождём. Как только группа тварей, отправленная в лес, была уничтожена, артиллеристы запросили разрешение открыть огонь по тварям, идущим вдоль реки, и снова раздались залпы орудий. Воздух наполнился запахом горелой плоти.

Через пару минут заработали крупнокалиберные пулемёты — по тварям, кружащим в небе. Плотными очередями существ разрывали на куски. Но была одна проблема: из-за реки уже перебирались всё новые и новые существа, а вместе с ними появился и гигант.

Тварь, похожая на гидру, совершенно не боялась снарядов. Они рвали плоть существа в клочья, но раны заживали быстрее, чем артиллерия успевала нанести новый удар. Тогда Юрий Константинович закашлялся и отвернулся, сказав:

— Прошу меня простить. Нужно принять лекарство.

— Да, разумеется. А я пока запрошу поддержки у имперских сил, может, они смогут прислать хоть кого-то, — сказал Александр Сергеевич Богданов и ушел.

Юрий засунул руку во внутренний карман разгрузки и достал оттуда пузырёк, внутри которого копошились ярко-желтые жуки. Попав под солнечный свет, они тут же замерли, и со стороны могло показаться, что это просто кусочки золота. Юрий открыл крышку и вытряхнул на ладонь одного жука, после чего тут же отправил его в рот. Проглотил даже не жуя, после чего убрал пузырёк обратно в разгрузку.

По нутру Юрия прокатилось пламя, заставив скорчиться от боли. Так было каждый раз, когда он прибегал к помощи этих странных существ. На короткое время они сильно увеличивали магический потенциал, но в то же время, разрушали тело.

Распрямившись, Юрий потянулся к мане и в небе над гидрой сформировалась огненная печать. Печать напитывалась силой до тех пор, пока из неё не вырвался бушующий поток пламени. Огонь распространился в радиусе десяти метров и обрушился на тварь.

По округе пронёсся громогласный рёв, от которого задрожала земля. Горбатая тварь на другой стороне реки замахала руками, требуя прекратить наступление, и существа побежали в обратном направлении. Когда пламя развеялось, показался почерневший скелет гидры. Плоти на нём не осталось совершенно, только чёрный обугленный костяк.

Закашлявшись, Юрий Константинович упал на колено и прикрыл рот рукой. На броневик заскочил его помощник — усатый коренастый мужик — и протянул платок.

— Юрий Константинович, не бережете вы себя. Так и помереть недолго.

Юрий взял платок и вытер кровь с губ, а после поднялся во весь рост и прохрипел, как будто уже был на смертном одре.

— Я единственная опора рода. Если я буду себя жалеть, род падёт. Пока я жив, этого не случится. — Юрий заметил, что в его сторону бежит восторженный Богданов и тут же спрятал окровавленный платок в карман.

— Юрий Константинович! Что это было⁈ Вы уже достигли ранга абсолюта⁈ — выпалил Богданов, разинув рот от восхищения.

— Почти, — скромно ответил Юрий и почувствовал вибрацию телефона. Он достал аппарат и принял звонок. — Да, отец. Понял. Будет исполнено. Во славу рода. — Лицо Юрия мигом стало каменным, и он обернулся к усатому помощнику. — Отец приказал отступать. Отдай приказ, чтобы бойцы готовились к погрузке.

— Юрий Константинович! В каком смысле — отступать? — Богданов от услышанного побледнел, а его руки затряслись. — Скоро ведь пойдёт новая волна тварей. А как же наш уговор?

Юрий тяжело вздохнул и сказал:

— На наш род напали Черчесов и Малышев. Мои бойцы нужны на передовой.

— Проклятье. Как же это всё не вовремя… — прошептал Богданов. — И что же теперь нам…

— Александр Сергеевич, желаю вам пережить расширение аномалии. Если станет совсем худо, отступайте на наши земли. — Юрий спрыгнул с броневика, пожал руку Богданову и направился в сторону грузовиков, в которые уже происходила загрузка снарядов и прочего снаряжения.

За спиной Юрия Константиновича остался барон Богданов, который уже осознал, что без помощи Архаровых баронство неминуемо падёт. Ведь линия соприкосновения с аномалией велика, а бойцов так мало.

День прошел, словно яркая вспышка. Бац! И нет его. Уже вечер. Ужинаем и ложимся спать. Капитан оценил мои навыки рукопашного боя и фехтования. Он остался недоволен, да и я тоже. Ведь теперь я — гордый обладатель шишки на лбу. Чёртов громила подловил меня и отвесил щелбан. А пальцы-то как сардельки! Такими и убить можно.

За сегодня я так вымотался, что даже не стал пытаться добыть его кровь с помощью Мимо. Лёг под бок мамы и, пригревшись, готовился заснуть. Едва я закрыл глаза, окно за моей спиной зазвенело, разлетевшись на тысячу осколков. В комнату влетела бутылка с зажигательной смесью — я понял это по запаху.

Она всколыхнула простынь, которой мама завешивала окно, и скатилась вниз. Горючее вылилось из бутылки, подпалив и пол, и простыню. Комнату стремительно заволакивал дым, мама вскочила, прижала меня к себе и завизжала от испуга. Краем глаза я заметил, как Гав схватил топор и выбежал на улицу.